Упавшие звезды так холодны. Спящий рыцарь.

      Одинокий воин размеренно шагал по дороге, ведущей к Мондштадту. Копна алых волос, собранных в хвост, развевалась на ветру отдельными прядями. Черные одежды, дорогой выделки и высокого качества выдавали благородное происхождение своего владельца. Двуручный меч за спиной не казался пугающим, хоть сегодня ночью и был обагрён кровью. Шайка похитителей сокровищ не согласилась на переговоры и вынудила вступить в битву. Собственно, если не он, то кто ещё будет следить за порядком в этих землях? Рыцари Ордо Фавониус? Они всегда на один шаг позади. А это отставание может стоить кому-то невинному жизни. Подобного нельзя допустить. Больше нельзя.       Именно поэтому Полуночный Герой должен выполнять свою работу.       Приблизившись к стенам города юноша, избегая взглядов патрулей, обогнул главный вход и, выбрав подходящее место в стене, по подготовленным выбоинам, в мгновение ока забрался наверх. Мельком проверив расположение стражи, по привычному маршруту, пригибаясь, он пробежал несколько метров стены и после спрыгнул на балкон одного из строений. Дверь оказалась заперта изнутри.       Тихо выругавшись, ночной странник покопался в кармане своего камзола и, выудив связку ключей, открыл замок, проникая внутрь. Оказавшись на верхнем этаже таверны, спрятав меч и маску, огненноволосый молодой человек украдкой спустился к барной стойке. — Мистер Дилюк! Вы так долго не возвращались, все в порядке? — растерянно заговорил бармен Чарльз, однако его вопрос остался проигнорирован. — Я много раз повторял, не замыкай двери верхнего этажа, когда я ухожу. — Сэр, — понуро опустил взгляд мужчина, — но как же грабители? Когда вы здесь, то опасаться некого, но, когда уходите… Знаете, я обычный человек без Глаза Бога и просто стараюсь избегать лишних неприятностей. — Да, я понял тебя, — Дилюк устало прислонил ладонь ко лбу, даже не откинув нависших прядей волос. — Хорошо, можешь закрывать дверь. И на сегодня ты свободен. Посетителей, как вижу, уже нет, я закрою таверну самостоятельно. — Господин, это, конечно, не мое дело, но вы выглядите уставшим, может быть вам стоит немного больше отдыхать? — Спасибо за заботу. Думаю, тебе только показалось. До завтра. — Прощайте, мистер Дилюк. — бармен быстро удалился.       Будучи уже немолодым человеком, он мог заметить немного больше вещей, чем его молодой господин, и искренне переживал за него. «Надеюсь, в его жизни когда-нибудь появится человек, который захочет быть рядом… и которого он не оттолкнёт».       Дилюк закрывал ставни, когда услышал за спиной скрип распахивающейся двери. — Ты что-то забыл? — не услышав ответа, он обернулся.       Стройный молодой человек экзотической внешности в одеждах синих оттенков с меховым воротником и повязкой на одном глазу одарил его лёгкой игривой улыбкой. — Добрый вечер. Могу я рассчитывать, что здесь мне нальют стаканчик «полуденной смерти»?       «Только его не хватало» — раздраженно подумал Дилюк. — Мы уже закрыты. Да и какая «полуденная смерть» посреди ночи?       Посетитель не смутился от ледяного тона, а лишь прошёл глубже и уселся на один из стульев перед стойкой. — Да, действительно. Четвёртый час ночи. А вы сегодня запозднились, мистер Дилюк, — голос посетителя был приторно вкрадчивым, это раздражало ещё больше. — Напротив — буркнув себе под нос ответ, тут же взял себя в руки. — А вы, выходит, следите за мной, сэр Кэйя?       Кэйя, приемный сын семьи Рагнвиндр, приходившийся Дилюку приёмным младшим братом, уже самостоятельно наливший себе бокал вина, улыбнулся ещё загадочнее. — Не всегда слежка подразумевает за собой подозрение. Иногда она может послужить проявлением заботы. Вам не приходила подобная мысль в голову? — Отнюдь. Мне вполне известны методы рыцарей Ордо Фавониус. И вы меня не убедите, что среди них встречается бескорыстная забота и искренность порывов. Тем более, я хорошо знаю тебя, Кэйя.       Пронзительный взгляд одинокого голубого глаза ненадолго скрылся под копной волос, когда Кэйя наклонился над своим стаканом с вином. После секундного раздумья, он осушил его одним присестом и, резко встав, подошёл к хозяину таверны вплотную, вынудив того отступить на шаг назад к стене. Его рука ударила ладонью по деревянной панели справа от головы молодого господина, буквально зажав того между собой и стеной.       Дилюк с достоинством наблюдал за ним, не поведя и бровью. Командир кавалерии некоторое время смотрел на него холодным, полным детской обиды взглядом. — Ты… почему ты всегда оцениваешь меня только как рыцаря Ордо Фавониус? Неужели, я для тебя даже не человек? Неужели я заслужил лишь ничем неприкрытый огонь ненависти в твоём взгляде на меня?       Дилюк несколько удивился, заметив в своём оппоненте столь эмоциональные проявления, на которые тот, в его представлении, не был способен, но не подал вида. — Вы уже пьяны, сэр Кэйя. — Одного стакана недостаточно, чтобы я опьянел. Вы снова меня недооцениваете, мистер Дилюк, — синеволосый юноша мгновенно вернулся к своему обычному несерьезному тону. — Попрошу вас покинуть заведение. — Как нелюбезно. Быть может, я ещё не удовлетворил свою жажду.       Дилюк начал терять терпение. — Я вынужден сейчас же закрыть заведение, поскольку обязан немедленно отбыть на винокурню, — акцентируя «сейчас же» и «немедленно» соврал он. На что Кэйя немного отошёл назад, недоверчиво склонив голову набок. — Вы уверены, что именно там вам нужно быть в данный момент? — Абсолютно. — Что ж, в таком случае прощайте, мистер Дилюк. Я буду посещать таверну каждый вечер в ожидании вашего возвращения. — Можете воздержаться от этого, — однако Кэйя, будучи в дверях, уже не расслышал замечания.       Удостоверившись, что наконец остался один, Дилюк выдохнул полной грудью. Само собой, у него не было никаких важных дел на винокурне. Пришлось даже соврать, лишь бы избавиться от надоедливого посетителя. «Наши пути уже давно разошлись, так почему же он все продолжает возвращаться»? Не находя ответа на свой вопрос, юноша выглянул в ещё не закрытое окно.       И правда, уже близился рассвет. Примерно через пару часов встанет солнце. На востоке уже чуть заметна светлеющая полоска горизонта на фоне чёрного неба.       В секунду небосклон озарила вспышка света. Дилюк невольно зажмурился, прикрывая глаза рукой в перчатке. Через мгновение, когда он вновь обрёл зрение, не осталось и следа от того огненного всполоха, что расчертил темноту ночи. «Падающая звезда? Какая редкость. Интересно, Кэйя видел»? Удивившись, что внезапно подумал о своём надоедливом брате Дилюк рассердился на себя. С силой захлопнув последнее окно, он присел на один из стульев и облокотил голову на руку.       «Ночь действительно выдалась долгой. Сейчас посижу пять минут и пойду».       Сон практически сразу охватил юношу, вынудив разлечься прямо на столе, лишь подложив под голову локти.       Дилюк проснулся от того, что Чарльз прикоснулся к его плечу. — Господин, вы провели тут всю ночь?       Ещё не полностью проснувшись, хозяин таверны, удивленно оглядел помещение. Яркий солнечный свет пробивался сквозь щели. — Который час? — За полдень. — Что ж, уже можно и открываться. А я, пожалуй, действительно съезжу в поместье, — на секунду он позволил себе задуматься о таких вещах как горячая ванна и мягкая постель. Но вид замявшегося бармена вызвал невольный вопрос. — Что такое? — Господин, я даже не знаю, стоит ли это вашего внимания, но утром мне повстречался рыцарь Ордо Фавониус, который настойчиво уточнял ваше место нахождения. Он заявлял, что вы отправились на винокурню. Я не мог отрицать или подтвердить этого. — О, я даже догадываюсь, кто это был… — А ещё, говорят, ночью в землях поблизости города упал метеорит. И есть вероятность, что он раскололся на части. Не нанесён ли винокурне ущерб? — А вот это стоит проверить. — Дилюк мгновенно сосредоточился. — Оставляю заведение на тебя. Возьму нашу лошадь с повозкой, на обратном пути привезу пару бочек. — Хорошо, — мужчина напоследок окрикнул юношу в дверях, — господин, берегите себя.       Кивнув на прощание Дилюк спешно направился к конюшне. Не прошло и получаса, как повозка была готова отправиться в путь.       Не думая ни о чем и лишь наслаждаясь видами Мондштата, хозяин винокурни расслабленно управлял поводьями, хотя лошадь, знавшая выверенный годами маршрут, в этом особо и не нуждалась.       Размеренное движение нарушилось, когда внимание кучера привлекла появившаяся на дороге фигура всадника, приближавшегося с каждой секундой. Почему-то она вызвала у Дилюка смутное чувство тревоги. И интуиция его не подвела. Вскоре фигура обрела знакомый силуэт, в котором узнавался служащий винокурни Коннор, а его обеспокоенный вид и взмыленная лошадь только подтвердили опасения. — Господин! Как хорошо, что я вас встретил! Беда на винокурне! — Что случилось? Пожар? Есть пострадавшие? — Дилюк будто превратился в натянутую до предела струну. Конечно, он в меньшей степени переживал за свои владения, чем за жизни работников. — Нет, мистер. Это… нечто другое. Я не знаю, как объяснить… Ночью в небе пронёсся метеорит и от него откололось несколько частичек, они попали в земли виноградников… — И? — Дилюк настороженно вглядывался в нервничавшего работника. — Все, кто дотронулись до осколков метеорита, уснули и… больше не просыпаются, — казалось что каждое выговариваемое слово давалось виноделу с трудом, словно он сам с трудом верил в происходящее. — Так… — глубоко выдохнув, хозяин винокурни тем не менее не расслабился. — Вы пытались их разбудить, но это не удаётся? — Все так. — Сколько? — Шестеро наших и… — работник совсем стих и последние слова оказались неслышными. — И… кто ещё? — Один из рыцарей Ордо Фавониус, — сердце Дилюка совершило удар, соизмерены по силе столкновению метеорита с землей, когда дальше вместе с Коннором в унисон он произнёс имя. — Сэр Кэйя. — Кэйя…       Никогда прежде не терявший над собой контроль, аловолосый юноша ухватил несчастного винодела за грудки. — Как это произошло? Что он там делал? — Он приехал утром, разыскивал вас, тогда рабочие с виноградников и сообщили о первых уснувших. Мы все вместе отправились к месту падения осколка. Сэр рыцарь присел, чтобы рассмотреть метеорит, я тоже хотел, но… но, — мужчина нервничал и весь покрылся испариной. — Я поскользнулся и начал падать, и непременно бы коснулся камня. Сэр Кэйя подставился под меня и сам задел метеорит рукой… и теперь тоже уснул. Он спас меня…       Дилюк ослабил хватку и выпустил воротник напуганного мужчины. Он был совершенно растерян. «Да, это так похоже на него, защитить человека, не думая о себе». Однако в голове никак не укладывалось: «Почему именно он»? Сжав кулаки от досады, не глядя на растерянного винодела, сухим голосом юноша бросил: — Я немедленно еду на винокурню. А ты поезжай в Мондштадт и сообщи в Ордо Фавониус… — его голос дрогнул, — сообщи о том, что произошло. — Я все сделаю, господин, — но ответ Коннора уже не был услышан. Повозка рванулась с места и на несказанной скорости неслась вдаль.       Мысли Дилюка путались с той же скоростью, с которой он мчался к месту происшествия. Едва въехав во владения, ощущалось, что на винограднике что-то произошло. Он был совершенно пуст в разгар рабочего дня и только вблизи поместья скопились люди.       Спрыгнув с повозки, Дилюк приблизился к толпе и, расталкивая фермеров, окруживших главу ассоциации виноделов, который в отсутствие юного дворянина заправлял делами винокурни — Эльзера, наконец привлёк к себе внимание. — Господин, наконец-то вы здесь! — с нескрываемым облегчением произнёс Эльзер. Было заметно, что мужчина уже порядочно измотан негодующими рабочими, во взглядах и речах которых явственно ощущался страх неизвестности, как и в его собственном. — Я в курсе ситуации, отведи меня к… уснувшим. — Да, мистер, все они здесь, мы отнесли их на площадку за поместьем.       Дилюк быстрым шагом направился туда, не дожидаясь распорядителя, который ещё несколько минут уговаривал толпу вернуться к своим делам.       На заднем дворе в окружении родных в ряд на циновках были разложены семеро недвижимых уснувших. Кого-то пытались разбудить свои близкие, неистово и даже угрожая, причитали, или просто безмолвно находились рядом, шокированные произошедшим. Никто в своём горе даже не заметил его прихода. Проследуя мимо каждой жертвы, Дилюк мысленно отмечал: «у этого парня пожилые родители, у того недавно была свадьба, в этой семье маленькие дети… что же будет с ними, если пострадавшие так и не очнутся»? Махнув головой с разметавшимися волосами, пытаясь прогнать тяжелые мысли, он, неуверенной походкой направился к последней одиноко лежащей фигуре.       Дыхание перехватило в ту же секунду, как Дилюк увидел умиротворенное спящее лицо Кэйи. Он никак не мог представить, что это зрелище настолько потрясет его. Сделав ещё два шага, он припал на колени перед беспробудным младшим братом. Нагнувшись над ним, Дилюк внимательно прислушался к мерному дыханию. Удостоверившись, что это лишь глубокий сон, он сам смог наконец выдохнуть. Но в следующий миг владельца винокурни пробрала до дрожи одна мысль. «Вот, Кэйя, лежит здесь, павший жертвой странного случая, и нет совершенно никого, кто мог бы быть сейчас рядом с ним, плакать или держать за руку. Никого кроме…»       Управляющий, справившись с толпой, наконец догнал хозяина поместья. Заметив его, Дилюк решительно поднялся и начал отдавать распоряжения. — Немедленно собрать отряды и обыскать всю территорию на предмет других осколков. До тех пор на поля не выходить. К найденным ни при каких обстоятельствах не приближаться менее чем на два метра, установить вокруг защитное ограждение и выставить посты. Для пострадавших и родных, что о них заботятся, выделить место в поместье. Обеспечивать их всем необходимым. — Да, господин, — Эльзер несколько оживился, получив прямые указания к действиям. — Рыцаря отвести в Ордо Фавониус?       Дилюк обернулся, обдавая испепеляющим взглядом. — Сэра Кэйю отнести в мои покои, я сам буду приглядывать за ним.       Распорядитель набрал воздуха в лёгкие, чтобы возразить, но под пламенным взглядом владельца винокурни, лишь пожав плечами, передумал и приступил к работе.       Все указания в быстрый срок безукоризненно исполнились. Придерживая голову, Дилюк помогал перенести брата и положить на свою кровать. Когда помогавшие работники удалились, он смог наконец откинуть растрепавшиеся волосы с лица и устало присесть на край постели, в которой теперь безмятежно спал его единственный близкий человек.       Спальня хозяина поместья с детства служила ему надежным убежищем. Пусть отделанные деревянными панелями стены, бархатные шторы и балахон над массивной дубовой кроватью и огромный мраморный камин, испещренный резными узорами, никогда не были похожи на детскую, молодого дворянина с юных лет воспитывали как взрослого. И все же, Дилюк привык к облику комнаты и считал ее благородное роскошество вполне приемлемым, тогда как во всем остальном он предпочитал не выделяться.       Дилюк замер в долгом пристальном взгляде на беспробудного рыцаря. Его лицо, словно мраморная скульптура было расслабленно и не выражало никаких эмоций. Обычно такой манерный и знакомый своими ухмылками, ныне Кэйя казался безразлично-отстранённым, от чего становилось не по себе. Словно притянутый этим новым образом, Дилюк наклонился ближе, чтобы рассмотреть.       Ресницы сомкнутых век неприкрытого повязкой глаза чуть подрагивали, редкие глубокие вдохи слабо передавались в колебания грудной клетки, более ничего не выдавало в неподвижном юноше признаков жизни. — Только не смей умереть, — шёпотом вырвалось у Дилюка, при этом он снова поразился внезапно возникшему чувству страха за своего названного брата. Так долго был равнодушен, считал, что их судьбы окончательно разошлись, но теперь, когда для Кэйи возникла реальная опасность, он изнывал от желания спасти его. «Ну почему? Почему, Ордо Фавониус, всегда бывшие на шаг позади, именно в этот раз оказались здесь вовремя? Почему именно ты?» — Лучше бы это был я… — размышления Дилюка прервал кроткий стук в дверь. — Господин, к вам посетитель, — оповестила горничная Моко. — Передай, что я никого не принимаю, — однако девушка не ушла, получив прямое указание. — Простите, сэр, смею предположить, что вы не пожелаете отпустить этого гостя без беседы, — удивившись дерзости служанки Дилюк замер в ожидании разгадки. — И кто же это? — Действующий магистр Ордо Фавониус, госпожа Джинн. — Джинн… — отвернувшись от Мари, чтобы та не увидела его потерянного взгляда, Дилюк отдал команду проводить гостью в его кабинет. — Я скоро вернусь, — прошептав на прощание спящему юноше, молодой дворянин несмело протянул руку, чтобы коснуться щеки Кэйи, но в последнюю секунду, передумав, отдёрнул.       Дилюк подошёл к дверям кабинета, из приоткрытой двери виднелись всполохи зажженного камина. Он совсем не заметил, как наступил вечер и в поместье потемнело.       В который раз за день юноша почувствовал себя абсолютно беспомощным, что обычно не было ему свойственно. Прямо за этой дверью его ожидала глава самой сильной организации Мондштадта, воплощение его прошлого, которое он отринул, в котором Кэйя был единственной оставшейся тоненькой связующей ниточкой. Отчего же магистр решила посетить его? Они не были приятелями, только лишь как обладающие властью жители Монда, имели формальное знакомство. Хотя Дилюк и отошёл от дел Ордо Фавониус, он, в глубине души, уважал Джинн, за ее преданность делу. Возможно, именно она бы и смогла привнести в жизнь города необходимые изменения… но до этого еще было далеко.       «Так что же привело ее сюда? Она, несомненно, пришла забрать Кэйю… но как я могу доверить его Ордо Фавониус? Если даже я сам не смог уберечь его…»       Готовый принять все обвинения и настаивать на своём решении, Дилюк шагнул в комнату. Хрупкая женская фигура, прикрытая дорожным плащом, привстала с кресла и скинула капюшон. — Добрый вечер, действующий магистр. Чем обязан вашему визиту? — Мистер Дилюк, мой визит здесь почти неофициальный, давайте обойдёмся без титулов, — неожиданное начало разговора несколько смутило юношу, приглядевшись к серьёзному лицу девушки, со следами дорожной грязи на плаще, он разглядел в ней те же чувства неуверенности и беспомощности, что испытывал сам. — Что ж, тогда присядем, Джинн, — крайне необычно было называть ее лишь по имени. Очевидно, девушка сама давно не слышала к себе подобного обращения и не сразу отреагировала на предложение, будто затерявшись в своих мыслях. — Благодарю… Я пришла просить вас о помощи, — как благородный дворянин Дилюк прекрасно владел своими эмоциями, но сегодня ему это никак не удавалось. И вот, просьба о помощи, поступившая от магистра рыцарей, окончательно выбила его из колеи. Откинувшись назад на своём кресле, он высказал своё самое страшное предположение. — Вы хотите, чтобы я снова присоединился к Ордо Фавониус? — О, нет, я бы не осмелилась предложить вам это. Хотя я бы очень хотела лично заняться вопросом о происхождении загадочного метеорита, гильдия путешественников уже делает все возможное. Мы же помогаем жителям. — Гильдия путешественников? — Дилюк скептически протянул слова. Неужели положение столь отчаянное, что такое важное задание более некому поручить? Он совершенно потерял логический ход мыслей этой девушки. — Видимо вы здесь, чтобы просить меня помочь в их… расследовании? — Нет, это тоже не так. Я возлагаю огромные надежды на экспедицию, возглавляемую почетной героиней Мондштадта — Люмин. — Люмин? — припоминая свою знакомую, отважную девушку-воительницу, прибывшую издалека, Дилюк удовлетворенно кивнул. — Да… пожалуй только она сможет справиться с этой задачей. — Я тоже так думаю, — впервые за беседу лицо Джинн на секунду озарила слабая улыбка. — В таком случае, я больше не имею предположений, о какой помощи вы можете просить меня.       Магистр рыцарей опустила взгляд. Складывалось впечатление, что она до последнего откладывала разговор на данную тему. — Моя просьба будет касаться сэра Кэйи Олберича. — Дилюк напрягся, вот оно. Сейчас Джинн попросит передать брата под надзор ордена. Он ни в коем случае не должен с ней согласиться. Джинн, заметно нервничая, продолжила. — Она может показаться вам несколько личной, даже выходящей за рамки приличия. Я в курсе, некоторых тонкостей, касающихся вашей семьи и их отношений с Ордо Фавониус, и если бы могла обратиться к кому-то другому, то никогда бы не побеспокоила вас. — Внимательно вас слушаю, — попытался успокоить девушку Дилюк, хотя сам был совершенно растерян. — Мистер Дилюк, вы — единственный обладатель огненного Глаза Бога в окрестных землях. — Не единственный… — Дилюк потрясённо попытался возразить, он не ожидал, что разговор коснётся этой темы. — Простите, не так выразилась. — Джинн снова отвернулась, собирая решимость продолжить. — Единственный обладатель огненного Глаза Бога, которого я могу просить об этой услуге. Я знаю, что рыцарь Олберич тоже стал жертвой проклятия метеорита и что сейчас он находится в вашем поместье, — девушка остановилась.       Дилюк решил сразу обозначить свою позицию. — Со всем уважением к вам, магистр Джинн, я считаю, что смогу оказать ему достойный уход до разрешения этой проблемы. Поэтому смею настаивать в том, чтобы сэр Кэйя остался на винокурне, — самым беспристрастным голосом заявил Дилюк.       Он намеренно упомянул титул, чтобы напомнить девушке о прочих ее обязанностях. Однако ее ответ оказался крайне неожиданным. — Мистер Дилюк, я… пришла к тому же выводу. — Вы желаете, чтобы Кэйя остался здесь? — неверующе переспросил юноша. — Именно так. Однако вы можете отказаться, если сочтете эту просьбу неприемлемой. — Я ничуть не против… — Пожалуйста, — перебила Джинн, — дослушайте до конца. Я разговаривала с самыми мудрыми членами ордена, с учеными и лекарями и никто не может давать прогнозов относительно состояния пострадавших. Никто из них не взял на себя ответственность утверждать, что спящие ныне люди не пострадают. И самое страшное, что мы также не знаем ничего о состоянии владельцев Глаза Бога, подвергнутых воздействию метеорита. Есть предположение, что этот сон — некая форма проклятия. В данной ситуации мы не можем оставлять без внимания любую теорию. Поэтому… прежде чем вы примите решение, я должна сообщить вам о предположении, что спящий владелец Глаза Бога может потерять контроль над своей силой и стать опасен… — Нет, такого не может быть! — Ещё раз повторяюсь, что это предположение. И в целях безопасности большого количества людей, не следует исключать подобной возможности. Но здесь, в отдалении от города… смею ли я просить вас, господин Дилюк, позаботиться о сэре Олбериче, а в случае непредвиденной экстренной ситуации и грозящей опасности, как обладателя противоположной стихии, остановить его… — голос девушки совсем стих. — Вы… просите меня убить Кэйю? — вскричав, Дилюк встал и приблизившись к девушке навис над ней.       Собрав всю свою решимость, Джинн выдержала обжигающий взгляд и с беспристрастным лицом продолжила. — Только в случае необходимости. Решать вам, господин Дилюк. Однако, я пойму, если вы откажетесь. В таком случае, мы забираем сэра Кэйю в Ордо Фавониус и он перестанет быть вашей заботой. — Нет! Он останется на винокурне. Я… в случае необходимости смогу сделать то, о чем вы предупреждаете. — Вы уверены? — девушка вкрадчиво наклонила голову. — Да. — Дилюк вернул самообладание. — Это… самое рациональное решение. Как и следовало ожидать от магистра Ордо Фавониус, — юноша сам не мог понять ненавидит ли он Джинн за данные слова или восхищается ее решимостью предложить ему подобное. Что бы он сделал на ее месте?       Девушка окинула его долгим, полным виновного сожаления взглядом. — Я благодарна вам, господин Дилюк. А сейчас вынуждена вернуться в Мондштадт.       Не удостоив ее ответом на прощание Дилюк обессиленно рухнул в кресло.       Он не верил реальности, просто не мог поверить в то, что происходило вокруг него. Он только что дал обещание убить Кэйю собственными руками. Нет. Подобного нельзя допустить. Дилюк должен сделать что угодно, только бы не допустить этого. Даже погибнуть сам.       Словно в бреду, на непослушных ногах, юноша доковылял до дверей своей спальни и, чтобы больше никого не видеть, замкнулся изнутри.       Медленно приблизившись к кровати, Дилюк замер, увидев озарённое сквозь высокое окно сияющей луной лицо Кэйи. Если раньше он казался мраморной статуей, то теперь его облик стал еще более таинственным, призрачным. Смугловатая кожа неожиданно отливала серебристым светом. Дилюк невольно вспомнил глубокий сине-голубой взгляд, тот последний взгляд, которым одарил его Кейя прижав к стене в таверне.       «Я всегда отталкивал тебя, обижал своим поведением, своей холодностью. Прости меня, такого больше не повторится. Я обещаю, что в этот раз буду с тобой до конца». — Холодно… — спящий рыцарь внезапно пошевелился и прошептал лишь одно слово. Лицо покрылось страдающей гримасой. — Кэйя, Кэйя! — кинулся к нему Дилюк. — Не хочу… снег… где ты… — продолжал тот отрывисто шептать бессвязные слова. Аловолосый юноша почти припал ухом к его губам, боясь пропустить что-либо важное. — Где… люк… Дилюк… холодно… — слова оборвались, так же резко, как и начались. Так и не проснувшись, рыцарь вновь замер в неподвижности. От неожиданности, незаметно для себя, Дилюк схватил расслабленную ладонь спящего, она оказалась холодной, словно лёд. — Сейчас, Кэйя, я согрею тебя, — молодой хозяин винокурни кинулся к дверям, распахнув их он прокричал прислуге принести побольше дров, а сам тем временем в соседней гостевой спальне взял тяжелое пуховое одеяло. Вернувшись, он аккуратно укрыл своего брата, однако тот больше ничего не говорил и не реагировал.       Служанки принесли по несколько охапок дров, оставив у камина. Дилюк добавил несколько поленьев в огонь, в комнате заметно потеплело. Украдкой, он вновь нащупал руку Кэйи под покрывалом. Она не была горячей, но уже и не казалась ледяной. Дилюк выдохнул.       На улице, как и прошлой ночью, уже виднелись первые признаки близящегося рассвета. Подтянув к кровати массивное кресло, юноша занял дежурную позицию, но как только его тело осело и расслабилось на мгновение, веки предательски сомкнулись. Он крепко уснул.       Доносившийся, словно издалека, настойчивый стук, вырвал Дилюка из тяжелого, полного тревог сна. Небыстро осознав, где он находится, молодой хозяин винокурни, поднялся и отворил дверь. К нему рвалась главная горничная Аделинда. — Доброе утро, господин. У меня срочные новости. — Облокотившись на косяк дверного проема и сложив руки на груди Дилюк внимательно выслушивал отчет о произошедшем за ночь. Почти все спящие тоже бормотали отрывистые фразы про холод, снег и нежелание что-то делать. Но по-прежнему никто не очнулся. Он не стал расспрашивать, не называл ли кто в сонном бреду его имени, поскольку чувствовал, что не стоит говорить об этом.       Сейчас, утром, осознавая события прошлой ночи, Дилюк испытывал смущение. Он так беспардонно приближался и прикасался к своему брату без его разрешения, не сдерживался и говорил первое, что приходило в голову, в общем, вёл себя так, как обычно вёл себя Кэйя.       Поблагодарив Аделинду и дав быстрые указания о дальнейших действиях, Дилюк вернулся в комнату.       Его спящий брат по-прежнему безмятежно располагался в постели, прикрытый одеялом. Дилюк подошёл к окну и шире распахнул шторы, чтобы солнечный свет залил комнату и подарил дополнительное тепло. «Мы справимся, Кэйя. Надеюсь, Люмин как можно быстрее разгадает эту тайну».       Весь следующий день Дилюк не покидал спальни. Слуги принесли легкий перекус, поскольку плотная еда не лезла в горло. Эльзер настоял на том, чтобы в комнату занесли хотя бы кушетку, ссылаясь на появившиеся провалины под глазами, после ночного бдения в кресле. В остальном юноша предпочитал оставаться наедине со спящим и ни на секунду не терял бдительности, ожидая, что тот может прийти в себя в любой момент или… может произойти то страшное, о чем говорила Джинн. Дилюк предпочитал не позволять своему разуму даже допускать этой возможности. Тем более, пока что никаких страшных знамений не проявилось. Скептик по жизни, сейчас, ему так хотелось верить в лучшее.       Бесконечный день, тянувшийся изнуряюще долго, наконец подошёл к концу, не принеся в ситуацию никаких изменений.       Хилли принесла в комнату чайник вечернего чая, Дилюк смотрел сквозь девушку, пока та заваривала высушенные листья. Как только перед ним возникла чашка, он механически осушил ее одним глотком. — Господин! Там же кипяток! — только успела сказать горничная. Только тогда Дилюк наконец отвлёкся от пожиравших его мыслей. — Я в порядке, не стоит беспокойства, — ведь он и правда ничего не почувствовал, ни жара, ни вкуса.       Все вокруг потеряло способность вызвать у него ощущения, настолько он был отрешён от действительности. Весь мир для Дилюка сейчас был сосредоточен в неотрывном взгляде на спящего Кэйю. В тишине пустой комнаты он слышал его редкое дыхание, и оно заменяло для него собственные удары сердца.       Так, не сомкнув до рассвета глаз, аловолосый юноша провёл вторую ночь. Тяжелая пелена сна, никак не хотела рассеиваться, даже когда кто-то прикрыл его, дремавшего на кушетке, легким покрывалом.       Проснувшись утром и первым делом припав к краю кровати, Дилюк осмотрел своего сводного брата на предмет изменений. Никаких признаков. Он даже больше не говорил во сне с того раза, как прочие пострадавшие. Юноша не знал, отнести ли это к хорошим признаками или нет. Но одно он знал точно. В Кэйе был силён дух бойца, и он так просто не сдастся. Так же, как и Дилюк.       Половина дня прошла тем же образом, что и вчера, пока срочные новости из Спрингвейла не достигли винокурни. Эльзер шумно дыша вбежал в спальню, прервав молчаливое наблюдение своего хозяина. — Мистер Дилюк! Есть первые проснувшиеся! — Кто? — Не из наших, а в соседнем поселении. Утром туда направилась знаменитая путешественница со своими товарищами, они смогли уничтожить несколько осколков метеорита и люди там начали просыпаться!       Дилюк сорвался с места, словно выпущенная стрела. — Выходит, достаточно всего лишь разрушить эти осколки? Это совершенно не сложно. Эльзер, останься с Кэйей, я скоро вернусь.       Не слушая что-то кричавшего ему в след управляющего, хозяин винокурни, прихватил по дороге свой меч и уже направлялся к первому, обнаруженному на территории виноградников, осколку.       Скучающие на посту работники, нёсшие пост у метеорита, воодушевленно замахали руками, завидев решительно идущего к ним господина. — Всем отойти как можно дальше.       Дилюк крепче обхватил руками рукоять меча. Воззвав к внутренним силам, он заставил клинок облачиться в пелену волшебного пламени, после чего со всех сил обрушил его на злосчастный кусок камня. Метеорит, словно выполненный из масла, разошёлся на две ровных половины. Его слабое сияние потухло, частицы потусторонней энергии, заставлявшей реагировать Глаз Бога, растворились в небытие. Дилюк на мгновение почувствовал облегчение, но ему еще предстояла кропотливая работа. Немедля, он направился к следующему осколку.       Уже взошла луна, когда было покончено с последним найденным метеоритом. Смахнув волосы со лба, Дилюк, не давая себе отдохнуть, из последних сил направился в поместье. Отчего-то применять божественную силу сейчас было гораздо сложнее, чем в обычной потасовке с бандитами.       Аделинда уже встречала его у дверей. Встретившись с ней взглядом, юноша выразил свой безмолвный вопрос, на что главная горничная лишь отрицательно покачала головой. Никто не проснулся.       Стараясь пройти как можно быстрее, мимо комнат на первом этаже, где были размещены остальные жертвы, стыдясь своей бесполезности, Дилюк поднялся в свою спальню. Эльзер сидел вытянувшись ровно на краю кресла, сложив руки на колени и неотрывно следил за спящим. Юноша даже не сомневался, что его верный подчиненный так и сидел в этой позе с того самого момента, как получил приказ. Ещё раз ощутив укол совести, Дилюк опустил ладонь на плечо распорядителя. — Спасибо, можешь идти. — Ах, господин, вы вернулись. Вам удалось что-нибудь сделать? — Дилюк молча отвернулся, не выдерживая на себя ожидающего хороших новостей взгляда Эльзера. — О, я понял. Простите меня за глупые вопросы. — У самого выхода мужчина замедлился и, не поворачиваясь, тихо сказал. — Сэр Олберич все это время не подавал никаких признаков, только сразу же после вашего ухода он пошептал одно неразборчивое слово. — Какое? — Дилюк не мог сдержать волнения свои мгновенными вопросом. — Простите, господин, он говорил очень тихо, все остальное время я прислушивался как мог, но больше ничего не услышал. Мне показалось, что он назвал ваше имя. — Дилюк ничего не ответил, его щеки вспыхнули в слабом отблеске горящего камина. Дождавшись звука закрывшейся за управляющим двери, он сорвался с места и сел на край кровати, внимательно осматривая все еще спящего брата. — Я вернулся, Кэйя. Я пытался сделать все, что в моих силах, но, видимо, этого недостаточно, — Дилюк наклонился и провёл ладонью по серебристо-синим волосам, водопадом разлившимся по шелковой подушке.       Мягкие и податливые, словно живые, они двигались по пальцам юноши, так и стремясь выскользнуть. Сердце юноши забилось в приступе страха. Ему вдруг показалось, что и сам Кэйя, его единственный дорогой человек, может так же выскользнуть из его руки и раствориться как дым сгоревшего пламени.       Дилюк опасливо протянул кончики пальцев к лицу спящего, борясь со страхом и желая хоть мимолетным прикосновением удостовериться в материальности лежащего перед ним юноши. В самый последний момент он заметил на своей руке перчатку. Стянув ее, ухватившись зубами за край запястья, старший брат вновь приблизил руку к щеке Кэйи, и, кинув взгляд на прикрытый глаз, заранее извиняясь за вторжение в личное пространство, прикоснулся. Сначала так слабо, что даже не ощутил соприкосновения, одним только пальцем, он добавил еще один и другой, пока все пять не оказались лежащими на скуле спящего.       Кожа Кейи отдавала легкой прохладой, но и кроме того, оказалась мягкой и приятной на ощупь. Наслаждаясь этим ощущением, Дилюк медленно провел пальцы вниз от скулы к уголку губ. Немного замедлившись около него, он задумался, такая же бархатная кожа на губах или… «Нет, почему меня могли посетить такие мысли». Словно обжегшись, Дилюк оторвал свою руку и поспешил вновь облачить в перчатку.       Перчатки, как еще один барьер от внешнего мира, который он сам воздвиг. Прежде он никогда не позволял разрушить его, отторгая весь окружающий мир. И не позволял самому себе выйти за его пределы. Но сегодня он пересёк границы дозволенного.       Ощущение покалывания от прикосновения никак не рассеивалось даже под перчаткой. Это украденное чувство Дилюк пытался сохранить в памяти до последнего мгновения, прижав руку к груди. Будто так оно могло проникнуть до самого сердца.       А ведь было время, когда никаких барьеров между ними не существовало. Их счастливое детство, где рядом был отец, где братья ничего не скрывали и во всем поддерживали друг друга. — Ты ведь никогда не выстраивал никаких барьеров… как же тебе удавалось скрывать все это?       Дилюк вспомнил первый день их встречи.       Он сидел в комнате и читал книгу, когда зашёл отец и, легонько подталкивая в спину привёл какого-то незнакомого мальчишку, заявив, что отныне они братья. Как благородный дворянин он не стал спорить с решением отца и решил, что должен сделать все, чтобы помочь новообретенному брату как можно быстрее адаптироваться. Но этот парнишка, кажется, вовсе не робел. Дилюка заворожила его необычная внешность. Смугловатая кожа, шелковистые, в отличии от его пушистых, синие волосы и пронзительный синий глаз, сверкавший из-под непослушных прядей. Он искренне улыбался, вовсе не чувствуя себя несчастным, и первым протянул Дилюку руку. Отец оставил мальчиков наедине и Кэйя тут же шустро подсел к Дилюку, прижавшись щекой к плечу и заглядывая в книгу. Найдя ее скучной, он предложил пойти в сад и играть там. Дилюк покорно шёл, ведомый за руку своим братом, размышляя о том, как забавно выходит, ведь это он должен идти впереди и заботиться о своём младшем брате, а не наоборот. Но, оказалось, что быть в его власти ничуть не неприятно. Кэйя без остановки восхищённо говорил обо всех вещах, что видел вокруг, а Дилюк лишь ожидал каждого раза, когда тот оборачивался на него с той самой искренней улыбкой. Видя ее, каждый раз что-то в его ледяном сердце таяло.       Не заметив, как воспоминания перешли в монолог с самим собой, Дилюк подошёл к камину и подкинул еще дров. Свежие поленья тут же занялись алыми языками пламени, потрескивая и выпуская снопы искр. Эта картина опять заставила вернуться в прошлое.       Ещё до обретения Глаза Бога Дилюк любил любоваться огнем. Иногда, в ночи, когда не удавалось уснуть, он любил сесть на пол перед камином и наблюдать. В одну из таких ночей, ему как раз не давал уснуть разразившийся гром. Что в Мондштадте не было редкостью. Обхватив колени, юный наследник любовался переливами красного, излучавшими приятное тепло. Внезапно ему послышался шорох у дверей. Напрягшись, он тихо подкрался к входу, будучи готовым отразить вторжение незваного гостя. Шорох за дверью продолжился, но казалось, что тот, кто хотел пробраться в его спальню неуверенно мялся на месте, то и дело берясь за ручку двери и отпуская ее. И тут раздался робкий знакомый голос. — Братец, Дилюк. Ты спишь? — фраза была произнесена так тихо, что если бы Дилюк не находился прямо за дверью, то не имел бы ни малейшего шанса ее услышать.       Немедленно распахнув двери, он обнаружил своего брата в одной ночной рубашке. Впервые его вид не был весёлым или храбрящимся. Сейчас, в темноте коридора он больше всего был похож на одинокого испуганного маленького мальчика, которым и являлся. Он даже отшатнулся, от внезапно раскрывшейся двери, что никак не походило на его обычное уверенное поведение. — Кэйя, я не сплю. Что ты тут делаешь? — поразился его брат. — Я… я услышал страшный шум и пришёл проведать тебя, — голос мальчика выдавал дрожь, очевидно, что он уже давно замёрз отправившись в путешествие по поместью босиком и в легкой одежде. — Ты весь продрог! Заходи скорее, — взяв за рукав Дилюк втянул его в свою комнату и усадил у камина, начав подбрасываться дрова для большего пламени.       Внезапно комнату озарила вспышка молнии и громогласный раскат грома пронзил ночную тишину. Кэйя невольно схватился за ногу, стоявшего рядом с ним старшего брата, прижимаясь со всех сил. Дилюк несколько удивился такому искреннему порыву страха, но потом понял, что для его брата грозы были в новинку. Мягко погладив его по голове, он сел рядом. Кэйя, не хотевший отпускать его, вновь прижался, теперь уже обхватив его руку своими.  — Здесь нечего бояться. — Я и не боюсь, — послышался тихий недовольный голос. Но как только раздался очередной раскат, мальчик с новой силой прижался к брату, жмуря глаза.       Видя это, Дилюк улыбнулся. — Отец говорил, что в месте, где ты раньше жил гроз почти не бывает. — Да, там нет такого… ужаса. — Точно подмечено, — снова улыбнулся своему напуганному брату аловолосый мальчик. — Такой «ужас» есть только в Мондштадте. Потому что на самом деле это не просто гроза, а древний дракон, которого именуют Ужас Бури!       Кэйя поднял на брата своё лицо, и в его взгляде читался уже не только страх, но и живой интерес. Он снова становился собой, восхищенно переспрашивая. — Древний дракон? — Да, он самый. И эти раскаты грома — его рёв. Он с давних пор держит в ужасе всех жителей Мондштадта. — Тогда мы обязаны его победить, когда вырастем! Верно, братец?       Дилюк несколько опешил от подобного предложения, но глаза Кэйи так заразительно весело сияли в темноте, что он не мог не согласиться с ним. — Мы обязательно вместе защитим всех мирных людей наших земель. — Ура! Жду не дождусь этого дня! — Кэйя радостно вскинул руки, но тут же его прервал затяжной зевок. — Кажется, тебе пора ложиться, — подметил старший брат. — Нет, я хочу посидеть с тобой. Расскажи мне еще про этого Ужаса Бури, братец Дилюк. — Конечно, сколько захочешь. — А откуда ты знаешь про него? — устраиваясь поудобнее на плече старшего брата поинтересовался Кэйя. — Так из той самой книги, что ты посчитал неинтересной. — Да.? В любом случае, слушать эту историю от тебя, братец, гораздо интереснее, чем самому читать, — голос становился все тише и неразборчивее.       Дилюку внезапно показалось, что камин печёт слишком сильно. Он легонько прикоснулся тыльной стороной ладони к щеке брата, проверяя, не жарко ли тому. Лицо засыпающего Кэйи оказалось приятно прохладным. На секунду он приоткрыл глаза. — Что? — Ты еще никак не согрелся?       Немного поёрзав, Кэйя ответил, но постепенно снова проваливался в сон. — Уже теплее… Рядом с тобой всегда тепло… Ты, словно тёплый огонь… — Так это же горит камин, — возразил Дилюк на такое странное сравнение. — Нет… от тебя… всегда исходит… особенное тепло… братец…       Дилюк крепче прижал спящего мальчика к себе. — Тогда я всегда буду согревать тебя, Кейя.       В ту ночь они так и остались спать на полу у камина. Дилюк следил, чтобы огонь не погас, и при каждом новом ударе грома, гладил по голове, уже привыкшего, и потому не просыпавшегося, от шума грозы брата.       С тех пор ночевать вместе у них вошло в привычку. В своей обычное манере, не стесняясь, и уже не спрашивая разрешения, в каждую ночную грозу Кэйя приходил спать в комнату старшего брата. Дилюк догадывался, что тот уже давно не боится, но проводить время вместе, затихая и прячась под одеяло, заслышав шаги проходящей мимо комнаты горничной, а после всю ночь сочинять безумные истории об их будущих подвигах, было так интересно, что даже послушный Дилюк не мог отказать себе в этом удовольствии. Тем более он и сам в каком-то роде стал основателем этой традиции. Так что теперь старший брат тоже с нетерпением ждал каждой ночи, когда поднимется гроза, и раздастся рёв древнего дракона. — Как же давно это было… — Дилюк вновь присел на край кровати и легонько откинул пару прядей, что растрепались от его прошлых прикосновений с лица Кэйи. — Ты помнишь, как мы ночевали вместе? Надеюсь, что не забыл. То были для меня самые ценные дни и ночи…       Внезапно спокойное лицо спящего скривилось в гримасе страдания, руки сжались в кулаки, стягивая одеяло, на лбу выступил холодный пот. — Слишком высоко… здесь так холодно… и страшно…       Забыв о всяческих предрассудках, Дилюк в одну секунду накрыл своим телом и крепко сжал в объятиях спящего брата. — Я здесь, все хорошо. Я защищу тебя.       На мгновение Дилюку показалось, что от его прикосновений тело Кэйи вначале напряглось, а после обмякло. Он снова был спокоен, в своём волшебном сне. Такой близкий и такой далекий. Боясь отпустить его, чтобы приступ не повторился, Дилюк, не разжимая объятий лёг рядом, продолжая завороженно вглядываться в расслабленное изящное лицо. — Что же тебе снится, Кэйя?.. — не заметив, как проваливается в сон, Дилюк шептал в тишине ночи.       Заботливые тёплые руки сохранили объятие до самого утра.       Резкий стук в двери вырвал юношу из безмятежного, впервые за эти дни, сна. Обнаружив себя, спящего под одним одеялом с капитаном кавалерии, Дилюк растерянно выскочил из кровати и, лишь одернув на ходу рубашку, распахнул двери.       Аделинда столь настойчиво стучала, что, не ожидая резко открывшихся дверей, чуть не упала на молодого хозяина винокурни, если бы тот не был столь ловок, чтобы вовремя не подхватить ее за руки. — Осторожнее, мисс. Что за спешка?       Девушка, выглядела такой же взъерошенной, как и только что проснувшийся юноша. С трудом управляя голосом, она выпалила: — Господин, они… проснулись. — Кто? — не сразу сообразил Дилюк. — Все спящие! — перейдя на яростный шёпот Аделинда, забыв про манеры, потянула своего хозяина за рукав на первый этаж.       Бросив взгляд на неизменно спящего брата, аловолосый юноша покорно пошёл вслед за горничной, по пути расспрашивая о подробностях.       Оказалось, что пострадавшие начали просыпаться этой ночью, ближе к рассвету. Не сразу придя в себя от долгого сновидения, тем не менее, все оказались в полном порядке, только очень голодные. Дилюк не спешил радоваться новостям, пока не убедится в этом самостоятельно.       Первый этаж был погружён в несвойственную поместью активность. То и дело, бегали люди и раздавались радостные крики. Дилюк видел счастливые лица людей, чьи родные пришли в себя, их искренние слезы и смех, объятия воссоединения и поцелуи истосковавшихся друг по другу влюблённых, и, на его губах, в самых уголках, расцветала благодатная улыбка. «Они спасены».       К замершему на месте хозяину винокурни подбежала девчушка и остановилась, не решаясь заговорить. Заметив ее смущение, Дилюк присел на одно колено, чтобы быть вровень с ребёнком. Он не умел общаться с детьми, но некоторые вещи отложились в сознании и воспроизводились непроизвольно. — Ты, что-то хотела? — девочка упорно разглядывала пол под ногами, но потом подняла свои большие глаза и радостно кинулась на шею Дилюка, заставив его оторопеть от неожиданности. — Спасибо, что спасли моего старшего брата! — еще больше растерявшись, юноша попытался объясниться. — Я ничего не сделал, — слегка отпустив руки и недоверчиво взглянув на Дилюка, девочка продолжила настаивать на своём. — А мама говорит, что наш господин разрушил метеориты и потому все проснулись.       Тут мать ребёнка наконец заметила пропажу и подбежала, оттаскивая ее за руку. — Простите, хозяин, надеюсь, она вам не докучала. — переключившись на девочку, она строго шикнула. — Иди скорее к остальным, лучше обними своего брата! — Нет, вовсе нет, — поднявшись с колена Дилюк отряхнул брюки.       Тем временем женщина тоже не торопилась уходить, напротив, всё больше людей собирались вокруг. Вскоре в помещении почти не осталось места от прибывших. Юноша не понимал, что происходит, пока наконец среди лиц не заметил пробирающегося к нему управляющего. — Мистер Дилюк! Мы собрались здесь, чтобы выразить вам наше признание за спасение от проклятия сна. Угроза миновала и все мы в безопасности благодаря вашим усилиям! Мы безмерно счастливы служить вам, — на этой фразе распорядитель склонился в почтительном реверансе.       Остальные работники винокурни последовали его примеру. На несколько мгновений Дилюк остался один возвышаться над спинами людей. Его раздражали подобные проявления раболепства, он давно запретил кланяться ему. Но, видимо сегодня, все предпочли нарушить запрет, желая проявить свою благодарность. Однако, Дилюк знал, что не достоин этой чести, ведь он сделал еще далеко не всё… оставался еще один спящий. — Поднимитесь же, скорее, — отведя взгляд скомандовал хозяин винокурни и скорее вышел из центра толпы, спеша подойти к одному из увиденных на ногах проснувшихся.       Тот парень, что недавно женился — Дилюк узнал его. Рядом крутилась милого вида переполненная счастьем молодая девушка и подавала своему мужу одну тарелку за другой. Тот же опустошал их с немыслимой скоростью. Заметив, наблюдавшего за ними гостя, пара смутилась. Первым заговорил парень. Дилюк сразу прервал его, велев оставить слова благодарности. Его интересовало другое. — Что ты видел в своих снах? — Так сразу и не описать… — задумался проснувшийся. — Я постоянно шёл куда-то, хотя и не хотел этого. Но знал, что должен идти на какую-то высокую гору. Там было темно и страшно. Непрекращающаяся вьюга пробирала тело насквозь. Единственное, чего хотелось, так это наконец отдохнуть и согреться в объятиях любимой, — тепло взглянув на девушку завершил свой рассказ парень.       Дилюк посмотрел на пару, нежно державшуюся за руки. Он был рад за них, но его не покидала тревога, почему же проснулись не все. Возможно, дело было вовсе не в разрушении метеоритов и это лишь совпадение.       Уйдя в свои размышления аловолосый юноша медленно направился в сторону лестницы, ведущей на второй этаж. Заметив на себе удивленный взгляд распорядителя, хозяин винокурни шепнул ему устроить для всех работников негласный праздник, не жалея припасов и вина из погребов. В его взгляде читался укор за растраты, но Элзер снова решил сдержать свои замечания при себе, вид его господина не предполагал возражений.       «Они это заслужили, пусть порадуются».       Дилюк добрался до своей спальни, в которой ничего не изменилось за время его отсутствия. Обессиленно он раскинулся в кресле, придерживая рукой лоб в жесте усталости. Он отчаянно не понимал, почему проснулись все, кроме Кэйи. Не оставалось никакого иного выхода, кроме как ждать.       В дверь тихо постучали. — Господин, можно войти? — спрашивала горничная Моко, удерживая накрытый поднос. — Я не голоден, оставь на столе, — не глядя скомандовал Дилюк.       Поставив серебряное блюдо, девушка смущенно убрала волосы за ухо и продолжила кротким голосом. — С вашего позволения, я принесла порцию питательного бульона, для сэра рыцаря. Вы позволите мне его покормить? — Дилюк удивлённо вскинул на неё взгляд, девушка еще больше распереживалась. — Просто я подумала, что раз господин Олберич не проснулся, он всё равно нуждается хоть в какой-то поддержке. Все спящие были очень голодны после пробуждения. Я могла бы попробовать аккуратно покормить его… — Нет… — девушка отшатнулась от резкого отказа, — Я имел в виду, что не беспокойся, я сам покормлю его, — юноша понял свою ошибку и перешёл к более мягкому тону. — Спасибо, ты очень внимательная.       Сделав небольшой реверанс, девушка удалилась.       Дилюк поспешил подойти к оставленному ею подносу. Как же ему самому не пришла в голову такая мысль? Одно дело, загадочный сон, но другое дело — естественная гибель от голода. Этого уж точно нельзя было допустить. Прочие пострадавшие провели во сне не более трёх суток, для человеческого организма это не предел. Однако, что, если Кэйя так и не проснётся? Неделю, месяц?..       Дилюк наклонился, чтобы поднять спящего брата и усадить более-менее вертикально. Обмякшее тело с трудом удерживалось, пришлось обложить его подушками. Справившись с этой задачей, старший брат подтянул своё кресло к кровати и, взяв приятно-горячую миску с бульоном, поставил себе на колени. Ложкой в правой руке зачерпнул золотистой жидкости, задумавшись, как же поступить дальше.       Левой рукой, чрезвычайно трепетно, он коснулся подбородка спящего, несколько надавив движением вниз. Челюсть Кэйи поддалась и губы легонько разомкнулись, оставляя небольшой промежуток между рядами зубов. Дилюк попытался воспользоваться этим моментом и спешно поднёс ложку. Но в этот момент Кэйя начал заваливаться на бок. Старший брат немедленно подставил своё плечо, удерживая младшего. Тактика дала сбой. Отложив на время ложку, Дилюк пересел на кровать. Не придумав более верного варианта, он сел позади спящего, усадив того перед собой. В такой позе он мог удерживать его по бокам коленями, при этом облокотив на свою грудь, чтобы освободить руки.       Вновь приоткрыв левой рукой челюсть и на всякий случай, положив свою голову на плечо брата, дополнительно фиксируя, Дилюк возобновил свою попытку влить в его горло ложку бульона. Аккуратно поднеся, он слегка наклонил ее, чтобы содержимое медленно стекло. Если Кэйя подавится и не сможет принимать пищу во сне, его участь может быть самой ужасной. Но страхи Дилюка не подтвердились. Как только жидкость попала на язык, подчиняясь законам физики и устремляясь к горлу, природный рефлекс сработал и тот сглотнул. Никогда бы прежде Дилюк не подумал, что будет заниматься подобным и радоваться, каждой, удачно опустошённой ложке. Скормив таким образом большую половину чашки, он, осторожно выбравшись из-за спины Кэйи, уложил его обратно, прикрыв одеялом.       Просидев достаточно долгое время, прижимаясь всем телом к телу брата, Дилюк, на удивление, чувствовал себя совершенно естественно, хоть и понимал разумом, что снова бесцеремонно вторгся в личное пространство Кэйи. Как только соприкосновение завершилось, Дилюк ощутил легкий озноб. «Странно, будто в комнате стало холоднее. Нужно добавить ещё дров».       Вечером хозяин винокурни отдал приказ на кухне подавать бульон в его спальню три раза в день. Свою еду он велел подавать туда же. Он не знал, сколько ещё времени придётся провести в заботах о брате, но был готов быть рядом с ним, невзирая ни на что, столько, сколько понадобятся.       На следующий день Кэйя не проснулся.       И еще через один тоже нет.       За прошедшие двое суток, Дилюк никуда не выходил из своей комнаты. Управление делами на винокурне и в таверне как, впрочем, и всегда, вновь легло на Эльзера и Чарльза. По прочим вопросам, решения передавались через порог спальни.       Изрядно измотанный дневным и ночным бдением, тем не менее Дилюк старался не оставлять брата. Он надеялся, что тот может пробудиться в любую минуту. Но усталость брала своё. В очередной раз, во сне, подложив руки под голову и облокотившись на кровать, сидя в кресле рядом, кошмарный сон овладел им.       Юноше снилось, как он идёт сквозь непроглядную тьму, порывистый ветер и завихрения метели. Верный меч свинцом наливался в руках, так и подбивая бросить его и облегчить ношу. Но Дилюк никогда бы так не поступил. Превозмогая усталость он шёл вперёд, к неизвестному, манящему впереди голубоватому свечению.       Ноги подкашивались, лицо, изрезанное острыми краями снежного вихря, горело. Живительное тепло неистово покидало владельца огненного Глаза Бога. Очередной шаг забрал последние силы, и подкосившись, словно раненый, Дилюк упал в снег.       «Неужели я здесь умру? Неужели мои силы настолько незначительны? Я так и не смогу выполнить своё предназначение»? — проносилось в голове у едва соображающего юноши. Но свет впереди, заставлял двигаться вперёд, его важнейшая миссия еще не закончилась. Используя меч, как опору, чтобы подняться и идти дальше, несломленный воин продолжил свой путь.       Наконец, добравшись до загадочного сосредоточения, он смог разглядеть, что тусклый свет испускала глыба льда.       Так странно, всего лишь нагромождение замёрзшей воды и снега вызвало ощущение чего-то знакомого. Тревожно осматривая огромный кристалл льда Дилюк приблизился и прикоснувшись рукой, смахнул иней с одной из граней. В то же мгновение, едва удержав равновесие, он отшатнулся от него. В центре ледяной гробницы находилась фигура. Дилюк судорожно всматривался в лицо.       «Нет, не может этого быть…». Знакомая смугловатая кожа и синие шелковистые волосы, ниспадавшие с одной стороны, повязка на глазу… Он никогда бы не обознался в том, кому принадлежали все эти признаки. Внутри кристалла был заморожен сводный брат. Его лицо не выражало ничего, кроме смертельного покоя и вряд ли бы кто счёл его живым. Но Дилюк в глубине души знал, что Кэйю еще можно спасти.       Его сердце забилось в неистовом темпе, разливая огонь по венам, взывая к силе, дарованной Богом. Аловолосый юноша воспламенил свой клинок и ринулся в серии яростных ударов разбивать ледяные оковы. Однако, сколько бы он не разрушал их, лёд неестественно слабо реагировал на огненные атаки. С каждым ударом он лишь нарастал, создавая вокруг более толстую корку. А пламя Дилюка с каждым ударом все гасло, до тех пор, пока вовсе не исчезло. Он попытался призвать его вновь, но ничего не выходило. Лед, словно падальщик, улучив момент ринулся в атаку, окутывая ноги и расползаясь по телу вверх. Сколько бы юноша не сопротивлялся, лёд одолел его, заковав в прочный кристалл.       Обездвиженный по грудь, последнее, что смог сделать, он протянул руку в направлении своего брата. «Прости, что не смог тебя спасти». С трудом, произнеся последние слова прежде, чем лёд заморозил его целиком, Дилюк погрузился во мрак смерти.       Глубоко дыша и с дико колотящимся сердцем Дилюк очнулся в своей спальне. На мгновение ему показалось, что он не может управлять своим телом, но тут занемевшие от холода и неудобной позы ноги пошевелились. Это был лишь кошмар.       Переведя взгляд на спящего рядом Кэйю, Дилюк осторожно положил руку на его грудь, и, спустя мучительные секунды, наконец почувствовал легкое движение. Глубокий успокоенный выдох Дилюка сопроводило вылетевшее облако тёплого пара.       «Насколько же в комнате холодно?» С трудом встав с кресла, Дилюк подошёл к камину — тот давно погас и даже более того, новые поленья никак не хотели загораться. Хозяину поместья пришлось применить силу Глаза Бога, чтобы растопить их. Этот факт вызвал тревожные мысли, которые прервал стук в дверь. — Господин, ваш завтрак и бульон. Откройте, пожалуйста, скорее, пока все не остыло.       Удивившись подобной просьбе, дворянин поспешил отворить двери. За ними стояла горничная Моко, в накинутой шали и вся тряслась от холода. От ее дыхания тоже шёл пар, словно они находились не в помещении, а на улице. Дилюк был потрясён, как он раньше не замечал этого? — Как давно в поместье стало так холодно? — Со вчерашнего вечера начало холодать. — Во всем поместье? — настойчивым тоном уточнил юноша. — Да, господин… но… — Но? — Но ближе к вашей спальне становится еще холоднее…       Обойдя девушку Дилюк кинулся к лестнице, ведущей на первый этаж.       Внизу, словно суровой зимой, были затоплены все камины, попадавшиеся навстречу работники винокурни поголовно все в тёплой одежде. Выйдя из дверей поместья, Дилюк почувствовал, что снаружи значительно теплее, чем внутри. Вскинув голову, он посмотрел на окна своей спальни — все они были покрыты морозным узором, который постепенно расползался в стороны. Его опасения подтвердились. Источником холода был спящий Кэйя.       Вернувшись в комнату и обнаружив на том же месте, где оставил, девушку с подносом, хозяин поместья отправил ее одеться потеплее и заново разогреть пищу. В его голове крутились самые тяжелые мысли.       Когда Моко вернулась вновь, Дилюк попросил ее привести управляющего. Мужчина в тулупе внимательно слушал наказы своего хозяина. — Всем работникам прекратить деятельность и покинуть помещение винокурни. Временно переселить всех проживающих в поместье в соседние дома. В здание никто не должен заходить. К основному входу подносить достаточное количество дров для беспрерывного горения всех каминов. Продукты также приносить ко входу и оставлять.       Хмуро кивая на каждом предложении после того, как Дилюк замолчал, Эльзер мрачно спросил. — Господин, я так понимаю, вы один останетесь в поместье? — Да, ты правильно понял. — Почему? Как вы управитесь один? — Я не имею права никого подвергать опасности, — с отчуждённым лицом, скрывающим эмоции, подытожил беседу Дилюк.       Не смея возразить, распорядитель отправился выполнять указания. Вскоре поместье опустело. Напоследок, горничные натопили помещение ванной и нагрели с запасом горячей воды. К сожалению, система подачи воды в имении перестала работать, из-за замершего содержимого в ней. И хрупкие девушки, пока дворянин отвлекся, принесли достаточное количество ведер с кухни. Они тоже чувствовали себя виноватыми, что оставляют хозяина одного наедине с остывающим домом. Возможно, хотя бы горячая ванна, позволит ему на некоторое время сохранить тепло.       Дилюк несколько удивился их инициативе, но на самом деле был рад — он постепенно тоже начал чувствовать пробирающий холод. Да и не известно, когда теперь представится случай помыться.       Когда последние приготовления были завершены, Дилюк, отогрев ладонью часть заиндевевшего окна, проследил, что поместье покинули все до единого. Теперь он мог не бояться за остальных.       Взглянув на спящего Кэйю, наигранно бодрым голосом аловосый юноша заговорил вслух. — Ну, вот мы и остались одни, Кэйя, — немного помолчав, он продолжил. — Помнишь, как мы детьми мечтали хоть на денёк остаться одни? Без отца, без прислуги, и вообще кого бы то ни было. Чтобы весь дом принадлежал нам? Мы бы могли играть и дурачиться где угодно, даже там, куда нельзя было заходить… Жалко, что нам тогда так и не выпало такой возможности… Ладно, я отойду пока в ванну, а ты никуда не уходи, — криво усмехнулся своей совсем несмешной шутке Дилюк.       «Нет, я точно начинаю быть похожим на него», сокрушенно заключил он, осознав сказанное.       Ещё раз перед тем, как уйти в смежную комнату, Дилюк, коснувшись щеки тыльной стороной ладони, оценил состояние брата. Ледяная кожа — хотя и в помещении стало немного теплее от горящего во всю мощь камина.       «Не могу же я так эгоистично поступить — пойти греться в горячей воде один. Кэйя тоже не мылся уже несколько дней. Наверняка, он бы хотел принять ванну. Сначала помою его, а оставшуюся воду использую на себя», — решил Дилюк.       Решительно откинув одеяло, ведь стоило поторапливаться, одному ему не нагреть столько воды, старший брат взял на руки младшего и вынес в натопленное помещение ванной комнаты.       Смежная с его спальней, небольшая комната обдавала душным, но приятным влажным паром. Глухое, без окон помещение, обычно хорошо хранило тепло. Огромная ванна, занимала практически все пространство. Усадив на ее широкий край, придерживая рукой и плечом Дилюк начал спешно раздевать Кэйю. Это оказалось довольно сложно.       Множество мелких ремешков и застежек будто издевались над ним. Мучаясь с одной рукой, Дилюк не выдержал и начал помогать зубами. Теперь процесс пошёл быстрее. Вот он ухватился за воротник рубашки, а свободной рукой расстегнул удерживающую петлю. Дальше он выгнулся, проявляя чудеса ловкости, чтобы расслабить манжеты. Наконец стянув с Кэйи верхние одежды, Дилюк задумался, как бы снять брюки. До этого момента он руководствовался лишь заботой и скоростью. Но сейчас, из глубин души, всплыла его гордость и стеснительность.       «Я ведь должен раздеть его донага… а потом еще и обтереть…» Щеки заполыхали, сжигая решимость к действиям изнутри. «Но ведь мы в детстве даже купались вместе… так что ничего страшного. Тем более, он мой брат».       Уговорив себя продолжить, Дилюк закинул спящего Кэйю себе на плечо, а сам наклонился, чтобы расстегнуть застежку брюк. Он делал это суетливо нервничая, стараясь не смотреть, благо, ему удалось ненадолго высвободить вторую руку так, что не пришлось пускать в ход зубы. Наконец ремень поддался, брюки свободно скользнули вниз. Дилюк, смущенно отведя взгляд вверх, приподнял брата, давая штанам упасть с него на пол ванной. С одеждой наконец было покончено.       Все так же, отстранённо глядя вбок, Дилюк медленно опустил тело спящего на дно ванной. Пологие стенки под небольшим градусом не давали ему сползти ниже, поэтому старший брат почти не опасался, что Кэйя может нырнуть с головой, и все же, старался не сводить с него взгляда, пока наливал горячую воду. Причинное место он предусмотрительно прикрыл его же собственными руками.       Когда ванна была заполнена, Дилюк понял, что израсходовал все запасы. Для него ничего не оставалось.       «Ничего страшного. Могу обойтись». Однако, слабое чувство фрустрации обуяло юношу. Дилюк с детства обожал нежиться в горячей воде. Мог просидеть в ней часами, а все горничные только охали, как нежная кожа юного господина выдерживает и не портится. Тем более он уже и так разлил на себя изрядно воды и был наполовину мокрым, да и когда теперь представится возможность? А вода тем временем стремительно остывала. Оставалось только одна возможность — принять ванну одновременно с Кэйей.       Смутившись подобным мыслям, Дилюк колебался несколько секунд. После чего, закусив губу от недовольства, молниеносно стал сбрасывать с себя одежду на пол ванной. Здесь ему не понадобилось и минуты чтобы полностью раздеться.       Быстро опустив одну ногу в ванну, он замер, ощутив соприкосновение голой кожи с кожей Кэйи. Словно удар тока, это ощущение разнеслось по всему телу, заставляя сердце биться чаще, а голову немного кружиться.       «Я должен что-то придумать, нехорошо прижиматься к раздетому мужчине во время мытья…». Так и стоя одной ногой на полу, а второй в ванной, судорожно осматривая помещение, Дилюк заметил большое полотенце. Едва дотянувшись, он стащил его с вешалки и перед тем, как погрузиться в ванну целиком, обернул Кэйю со спины. Теперь Дилюк мог сесть сзади, как обычно во время кормления, и не заботиться о слишком близком контакте — намокшая ткань хотя бы физически разделяла их, создавая спасительный барьер. Но даже так невозможно было исключить все прикосновения.       Полив из ковша на голову брата, а после на свою, Дилюк начал намыливать шелковистые синие волосы. Они всегда приятно скользили в руках, но сейчас, словно насмехаясь, так и выскальзывали из рук. «Нужно быть немного увереннее» — подбодрил себя юноша. Справившись с непослушной шевелюрой, Дилюк осторожно прикрыл ладонью и без того закрытые глаза Кэйи, смывая мыльную воду с головы. Свои же волосы Дилюк помыл в несколько движений, небрежно плеснув воды. Тем не менее, он начал понемногу привыкать к ощущению принятия ванны не в одиночку. Это уже не казалось таким странным.       Намылив мочалку Дилюк поднял из воды руку Кэйи. Контраст цветов их кожи на мгновение заворожил его. Бледная молочная ладонь, удерживала золотистую, сумеречного оттенка руку… Наконец стряхнув наваждение, старший брат начал методично ее намыливать. Стараясь прикасаться к голой коже как можно реже, каждый раз аловолосый юноша ощущал слабый разряд напряжения, скапливающийся в его груди.       Кожа его брата под действием трения наконец стала тёплой. Дилюк чувствовал ее мягкость и прилившую по капиллярам кровь. Те места, где он проходил мочалкой, начинали слабо алеть, вызывая странное желание притронуться к ним еще раз. Однако время работало против них. Вода уже была не горячей, а просто тёплой.       Дилюк подался вперёд, удерживая брата, чтобы дотянуться до его ног. «Слишком длинные», — недовольно подумал он. И все же пройдясь и по ним под водой он наконец замер у бёдер. «Я уже и так помыл его почти всего. Осталась самая малость. Я справлюсь» — уговаривал себя Дилюк. Вынув мочалку, он, нервничая, оттягивая момент, намылил ее еще раз. «Просто провести не касаясь».       Неуверенно опустив руку, опять отведя взгляд в смущении, Дилюк приподнял в воде бёдра Кэйи и осторожно провёл рукой по ягодице. Хоть он и не касался её, даже сквозь мочалку Дилюк ощутил упругость этой части тела. Словно не сам управляя рукой, юноша продолжил круговые движения, после чего переключился на вторую. Наконец, покончив с этим делом, Дилюк смог опустить приподнятую пятую точку Кейи.       Нервно выдохнув, Дилюк дал себе минуту передохнуть. Напряжение в груди все росло, заставляя горло пересохнуть. «Последняя деталь и все будет позади».       Слившийся с цветом своих волос, судорожно дышащий юноша, протянул под водой мочалку к паху сидящего перед ним и понял, что ему не справиться одной рукой. «Он ведь не вспомнит этого, когда проснётся»?       Осознавая, что времени тянуть больше нет, затаив дыхание, Дилюк нащупал одной рукой член Кэйи. Он оказался неожиданно горячим, по сравнению с остальными частями тела. Хоть слой воды и скрывал это срамное зрелище, для Дилюка было совершенно неестественно держать в руке чьё-то чужое достоинство. Он чувствовал, как кровь пульсировала по крупнейшим венам этого органа, гораздо отчетливее, чем где-либо. Задумавшись и прислушиваясь к ощущениям от прикосновения своей руки, Дилюк отвлёкся и не сразу вспомнил, что у него еще есть вторая.       «Намылить и дело с концом».       Решив сначала оценить объём работ, юноша, чуть прикасаясь провёл пальцами по всей длине, от основания к головке. Он, неожиданно, оказался, достаточно приличных размеров. Уже чуть увереннее, справившись с очередной волной жгущего изнутри напряжения, удерживая одной рукой, другой Дилюк начал медленно проводить мочалкой по члену Кэйи.       Движения вначале были испуганными и слабыми, но с каждым следующим, они становились настойчивее и сильнее. Дилюк всегда делал все качественно. Даже такая смущающая ситуация не позволит ему пренебречь заботой о брате. Вновь задумавшись о благочестивых причинах своего пребывания в одной ванной с голым мужчиной, Дилюк внезапно почувствовал, что Кэйя начал дышать чаще. «Что, неужели он просыпается? Только не в такой момент»! Дилюк оцепенел, отдёрнув руки от того места, за которое только что держался. Кейя, облокотившийся спиной на своего брата, не открывая глаз сделал еще несколько глубоких вдохов всей грудной клеткой и вновь затих. Ещё минуту юноша боялся пошевелиться. И только после это решился продолжить купание. Спавший так не очнулся.       С самыми сложными местами было покончено, да и вода уже была едва на грани температуры человеческого тела. Но тут Дилюк вспомнил, что не уделил внимания спине брата, прикрытой от него полотенцем.       Немного отдалившись, но все ещё придерживая обмякшее туловище коленями, Дилюк прислонил свою ладонь к груди Кэйи и перенёс на неё вес его тела. Так, спина оказалась открытой, чтобы снять с неё полотенце. Осторожно стянув промокшую ткань, юноша оторопел, от представшего зрелища. Спина младшего брата был испещрена множеством боевых шрамов. Хоть ни один из них не казался последствием страшного удара, угрожавшего жизни, или навсегда уродовавшим изящную кожу, но их было много. Слишком много.       Дилюк знал, что на все задания Кэйя предпочитал ходить один и сейчас он воочию мог узреть последствия множества бесславных одиноких битв своего младшего брата.       «Если бы я тогда не покинул Ордо Фавониус, то их было бы меньше. Рядом с тобой был бы человек, который мог прикрыть твою спину».       Забывшись, что старался избегнуть лишних касаний Дилюк провёл рукой по нескольким самым глубоким шрамам. Хоть его тело тоже имело далеко не одну вражескую отметину, сейчас, он будто ощущал всю боль полученных ранений Кэйи на себе. Не справившись с нахлынувшей виной, бывший капитан кавалерии уткнулся лбом в спину нынешнего. — Прости…       Те самые слова, что стоило сказать еще очень давно. Однако самолюбие Дилюка не позволяло ему этого. Иногда он винил себя за собственную надменность и порывался наконец поговорить с Кэйей о многих вещах, что так и остались в молчании между ними со времён смерти отца. Но каждый раз, видя его, он делал и говорил только то, что отдаляло их сильнее. И даже сейчас он смог выговорить только одно правильное слово, но, к сожалению, брат его не мог услышать.       Тем временем, прохладная вода начала покусывать тело. Чтобы не замерзнуть еще больше, нужно было немедленно вылезать.       Аккуратно выбравшись и быстро замотав полотенце вокруг бёдер, Дилюк подготовил кипу пушистых полотенец и аккуратно вынул спящего из ванной. Обтерев его насухо и бросив беглый взгляд на старую одежду, он помотал головой, и быстро направился в спальню, к одёжному шкафу.       Дилюк не был привередлив в одежде, хотя статус дворянина вполне позволял ему многое. Все вещи были выполнены из самых лучших тканей, но они не отличались замысловатым дизайном. Кэйя же наоборот, с возрастом полюбил все больше выделяться из толпы. Да он и так не оставался незамеченным, учитывая нестандартную для Мондштадта внешность. Его старший брат скептически относился к этому. Хотя, благодаря этому, он всегда, даже издалека или в толпе людей, мог мельком заметить присутствие капитана кавалерии.       Прихватив две белых рубашки и двое темных брюк, Дилюк поспешил вернуться в ванную. Тепло пропаренной комнаты постепенно рассеивалось.       Быстро накинув на себя одежду, юноша приступил к одеванию брата. Вслепую справившись с брюками (Дилюк быстро овладевал новыми навыками), он немного замешкался с рубашкой. Плечи Кэйи оказались несколько шире, чем предполагалось, но при том, талия его была неестественно для мужской фигуры выраженной. Оставив несколько верхних пуговиц не застёгнутыми, старший брат бережно перенёс младшего обратно в кровать, укрывая одеялом.       Подбросив дров, Дилюк вернулся на своё обычное место в кресле.       Кэйя выглядел иначе, после мытья. Распущенные волосы, рассыпавшиеся по подушке, неброская рубашка, которая больше не отвлекала внимания от лица, всё это вызывало воспоминания о том, каким его раньше помнил и часто видел Дилюк. Таким настоящим и естественным, без налета фальши и уловок. Таким, каким он был только наедине с ним, до того самого случая…       Сумерки постепенно накрывали поместье. Сделав вылазку к входу за порцией дров, хозяин поместья прошёлся по смежным со спальней комнатам и удостоверился, что камины зажжены. Спустя еще час, заслышав стук дверного кольца, Дилюк забрал из рук обеспокоенной Аделинды поднос с ужином. Заверив, что все идёт хорошо, он попрощался с ней до утра. Девушка явно подозревала что-то неладное, но не стала выражать вслух.       После ужина, аловолосый юноша, не находя нужным зажигать свет, сидел и наблюдал, как языки оранжевого пламени отсвечивают на янтарной коже спящего. Зрелище завораживало. Ощутив накатившую усталость, Дилюк выбрался из кресла и, приподняв край одеяла, которым был укрыт брат, забрался в постель. — Ты ведь не будешь против, Кэйя? — словно оправдываясь, озвучил бессмысленный вопрос смущенный парень.       В усадьбе никого кроме них двоих не было, так что никто бы не осудил подобное поведение. А сам Дилюк действительно вымотался проведя много ночей без полноценного сна.       Как только тело почувствовало мягкую поверхность кровати, все мышцы заныли в благодарном расслаблении. Повернувшись на бок, Дилюк продолжал наблюдать за танцем бликов и теней на лице спящего, пока веки не сомкнулись и его не накрыл густой сонный покров. Его рука, тянувшаяся к синей прядке волос, отделившейся от всех остальных, так и застыла на пол пути.       Солнечные лучи игриво пробирались сквозь ресницы, заставляя веки подрагивать. Неосознанно пытаясь поднять ладонь, чтобы прикрыться от настойчивых лучей света, сонный Дилюк попытался прикрыть глаза ладонью, однако с трудом осознал, что крепко держится за что-то. Окончательно очнувшись, он с ужасом понял, что в постели не один.       «Да, точно, я же сам лёг вчера рядом с ним…» На этом открытия не закончились. Юноша понял, что во сне прижался к брату, положив голову ему на плечо и обхватив обеими руками за рукав рубашки. Первым его порывом было немедленно отдалиться, но тело, еще пребывавшее в расслабленной неге, отказывалось повиноваться. Ему было так удобно и комфортно, что даже непосредственная близость спящего казалась естественной и приятной. — Странно, несмотря на всю эту ситуацию, сейчас, здесь, рядом с тобой под одеялом, я не чувствую тревоги… — прошептал Дилюк, протягивая ладонь, чтобы коснуться лица Кейи.       Пальцы обожгло льдом. Резко поднявшись, юноша стал ощупывать тело брата. Он весь заледенел. Мало того, одеяло, которым они были укрыты, да и вся комната поблескивала на солнце мелкими кристалликами инея.       Выскользнув из-под одеяла, морозный воздух тут же сковал, заставляя сжаться в комок. Нащупав босой ногой обувь и накинув на плечи уличный кафтан, висевший на кресле, Дилюк поспешил вновь разжечь потухший за ночь камин. Наверняка с остальным произошло то же. Ругая себя за слабость, аловолосый парень решил, что больше не позволит себе так на долго проваливаться в сон.       Покончив с делом, Дилюк вернулся в спальню, но температура в комнате едва-едва повысилась. Остатки инея надменно мерцали, демонстрируя недостаточность усилий.       Раздался обеспокоенный стук в двери первого этажа. Время завтрака еще не пришло. Сжав зубы, хозяин поместья поспешил проверить, что могло послужить причиной такой спешки, несмотря на его указания. Раскрыв двери, Дилюк сощурил глаза, от непривычно яркого солнечного света снаружи. Разглядев силуэт горничной Хилли, он тут же был поражён внезапным известием, которое выпалила обеспокоенная девушка.  — Господин! Магистр здесь! — панически выпалила она, едва дверь открылась.       Дилюк судорожно соображал. Спящие с его винокурни благополучно очнулись несколько дней назад, он сам дал указание оповестить Ордо Фавониус об этом. Однако, пострадавший капитан кавалерии так и не объявился в городе даже спустя достаточное время и о нем не было подано никакой информации. Само собой, ее появление здесь было лишь делом времени. — Где она сейчас? — Мы выделили место на задней террасе, — испуганно прошептала девушка.  — Хорошо… — немного успокоился Дилюк, замёрзшие окна спальни оттуда не были видны. — Вы не сообщали ей о моих приказах? — Нет, господин. Она тоже ничего не спрашивала.       Юноша кивнул. Джинн тоже была неразговорчивой персоной, все слова — лишь по делу. Сейчас это было вдвойне на пользу. — Подайте чай с закусками на террасу, я встречусь с ней там. Не демонстрируйте, что в поместье никого нет, — горничная поклонилась в реверансе и поспешила к гостевому домику, выполнять указания.       К счастью, с террасы он тоже не просматривался.       Скинув на ходу верхнюю одежду, так как на улице было достаточно тепло, и явиться на встречу в столь несоответствующий температуре одежде могло вызвать лишние вопросы, и выдохнув, чтобы успокоиться, Дилюк, направился к ждущей его главе Ордо Фавониус.       Джинн, стоя у колонны, поддерживающей навес террасы, вглядывалась в даль, в сторону виноградников. — Добрый день, магистр.       Девушка обернулась и, кивнув головой, поприветствовала в ответ. — Добрый день, господин Дилюк.       Предложив жестом присесть за ближайший столик, Дилюк галантно придвинул стул Джинн, после чего сел сам. Из-за угла здания показалась служанка, торопившаяся подать чай. Пока девушка суетилась, раскладывая приборы, оба самых властных гражданина Мондштадта провели в напряженной тишине.       Горничная разлила в утончённые фарфоровые, с золотой узорной окантовкой чашки горячий чай, после чего удалилась. Джинн, все еще молча, рефлекторно прикоснулась к стоящей перед собой чашке, однако тут же отдернула руку. Юноша, тем временем, старательно отводя взгляд, сосредоточился на размешивании сахара серебряной ложечкой. Обычно он предпочитал чаю иные напитки, но пробыв в холодном доме, первым делом ему захотелось согреться этим терпким напитком из высушенных листьев, поставленных из Ли Юэ. — Я думаю, вы знаете, почему я здесь, — наконец прервала тишину действующий магистр.       Девушка, с достоинством воина, сидела напротив, с прямой спиной и сложенными на коленях руками, неотрывно смотрела в глаза своему оппоненту. Будучи пойманным в ловушку прямолинейности, Дилюку пришлось ответить на ее призыв к беседе. — Я полагаю, вы желаете осведомиться о состоянии командира кавалерии сэра Олберича. — Совершенно верно, — сухо подтвердила Джинн. — Однако, я вас уверяю, что нет никаких причин для беспокойства. Хотя он все еще пребывает во сне, не думаю, что у вас есть причины для беспокойства. До момента его пробуждения я также продолжу оказывать ему подобающий уход. Как только он очнётся, я немедленно оповещу вас, — самым сдержанным и нейтральным голосом Дилюк проговорил заранее заготовленную речь.       Девушка за столом не шевельнулась и продолжала лишь буравить его взглядом. Дилюк ощутил, как у него пересохло в горле. Взяв чашку чая, он осушил ее одним глотком, даже не почувствовав вкуса. — Вы уверены, господин Дилюк? — Я совершенно уверен, что в ближайшее время сэр Олберич очнётся. — Я о другом. Вы уверены, что контролируете ситуацию? — Да, — отвечая, юноша на мгновение опустил голову, скрывая глаза за ниспадающим потоком алых волос. — На плантациях вблизи нет рабочих, и никто близко не подходит к имению — забавное совпадение, не правда ли? И еще…       Джинн резко встала из-за стола, и, оперевшись на него ладонями, приблизилась, чтобы ее шёпот был слышен только для них двоих. — Чай, господин Дилюк. Он был слишком горячим. В среднем, от температуры заварки до момента, когда он перестаёт обжигать, проходит около пяти минут, — дворянин удивлённо поднял лицо ей на встречу. — Вы выпили его через две, — наклонившись еще ближе, девушка прошептала в самое ухо. — Насколько же вы должны были замёрзнуть, чтобы пить столь горячий чай?       Вздрогнув, юноша неосознанно потянулся к своей пустой чашке. И правда, фарфор еще хранил тепло напитка. И над чаем, к которому не притронулась его собеседница, поднимался горячий пар. Ответить было нечего. Он действительно промёрз изнутри, что даже неприемлемый для обычного человека по температуре напиток показался прохладным.       Джинн выпрямилась, возвращая голосу обычную громкость. — Я начинаю сомневаться в своём выборе, не стоило мне привлекать вас к этой проблеме, господин Дилюк.       Хозяин винокурни резко выдвинул стул и поднялся, готовый парировать, но девушка не дала ему сказать, остановив жестом. — Тем не менее, я не смею выказывать недоверие вашему заявлению, — тяжело выдохнув, она продолжила. — Сэр Олберич останется на вашем попечении до тех пор, пока не очнётся или же, при худшем исходе… пока вы не сочтете нужным прибегнуть к нашему первоначальному уговору. При ее словах, Дилюк ощутил гнетущее чувство тяжести. Хоть он старательно отрицал это, но очевидно, что ситуация выходила из-под контроля, стремясь к тому самому худшему исходу. Джин слишком проницательна и тактична, чтобы напрямую указать ему это. Злясь на самого себя, юноша сжал кулаки, впаиваясь ногтями в плоть.       Окинув взглядом его напряженную фигуру, девушка, чуть мягче продолжила. — Я крайне переживаю за своего заместителя и так же, как вы, надеюсь на благополучное разрешение данной ситуации. Но, я так же знаю, что вы очень хорошо понимаете ценность невинных жизней, и, надеюсь, что, руководствуясь не сердцем, а разумом, сможете сделать правильный выбор. Стоит ли одна жизнь множества? Извечный вопрос, на который не всегда дано найти ответ…       Дилюк взглянул на затихшую при последних словах девушку. Да, он прекрасно понимал ее. Люди, наделённые властью и силой, вроде них, несли на своих плечах больший груз и большую ответственность. Именно поэтому, их действия не могли быть эгоистичными, независимо от личного интереса. Вопрос справедливости полностью ложился на их совесть. Кулаки сами собой сжались еще сильнее, прорезая ногтями кожу до крови. — Боюсь, вынуждена вас покинуть, — Дилюк пришёл в себя от секундного оцепенения. — Я провожу вас. — Прошу, не затрудняйте себя. У вас достаточно забот, — в ее голосе прозвучал оттенок сочувствия. — Надеюсь наша следующая встреча состоится при более радостных обстоятельствах. Прощайте, господин Дилюк. — И я надеюсь, магистр… — хмуро ответил в след удаляющейся девушке Дилюк.       Еще какое-то время, он продолжал задумчиво стоять посреди террасы, пока к нему не подошла Хилли. — Мистер, подать завтрак сюда или… — Я не голоден, — резко оборвал ее Дилюк.       Сорвавшись с места, он поспешил вернуться в поместье, по пути захватив очередную охапку дров. Следуя его приказу, у дверей уже скопилась приличная гора. Служащие винокурни с трепетом наблюдали, как в неистовстве их хозяин, вцепляясь в поленья, методично переносил ее с улицы внутрь, отказываясь от помощи. Почти на каждом из поленьев оставались алые следы пылающей яростью крови.       Покончив с физической работой и смахнув со лба выступивший пот, Дилюк подозвал к себе Эльзера. — Всем покинуть территорию винокурни. — Но, господин…       Бросив ожесточенный взгляд, не терпевший возражений, чеканным голосом юноша повторил. — Всем работникам винокурни покинуть территорию. Не приближаться ни при каких обстоятельствах. Перед отъездом заготовить дров на трое суток и принести ко входу. — А дальше? — растерялся распорядитель. — А дальше, молитесь, чтобы боги благоволили нам, — сказав это, Дилюк накинул на плечи свой кафтан и уверенным шагом скрылся в темноте дверного проема, ведущего в царство льда и холода, коим ныне стала винокурня «Рассвет».       Эльзер знал, что его господин, всегда считавший, что лишь сам человек творит свою судьбу, никогда бы в жизни не предложил уповать на богов, если бы ситуация не была столь критичной. — Я буду молиться за вас, господин Дилюк, — поёжившись от внезапного холодного порыва ветра, мужчина поспешил выполнять последнее указание своего хозяина.       Прошло еще двое суток.       Звенящая тишина опустевшего дома вызвала потустороннюю атмосферу. Отложения серебристых кристаллов льда вырисовывали причудливые узоры на стеклянных, металлических поверхностях и тканях. Деревянные перекрытия и элементы отделки иногда спонтанно поскрипывали, разнося эхом гулкий звук по пустым коридорам.       Лишь в одной из комнат теплилась жизнь.       Юноша, зябко потирающий ладонь об ладонь, ждал, когда на огне камина согреется ковш с водой. Он испытывал укол совести, от того, что использовал благородный резной камин по столь неприемлемому поводу, но других вариантов не было. Все источники огня за последний день в доме погасли и никаким способом не удавалось их вновь зажечь. Дилюк пробовал много раз. Даже используя пламя, призванное Глазом Бога. Но огонь потухал спустя несколько минут. Не дав ни разу остыть, ему удалось сохранить только один единственный очаг в своей спальне. — Скоро согреемся, Кэйя, — проговорил заветревшимися губами мерзнущий парень.       Привыкнув, что в поместье никого больше нет, Дилюк приобрёл привычку постоянно разговаривать со своим братом вслух. Он даже больше комментировал свои действия, чем разговаривал. Поскольку все равно не получал никакого ответа от спящего.       Аккуратно, чтобы не разлить, Дилюк снял ковш и перелил в кружку. Тепло нагревшегося фарфора защипало заледеневшую ладонь, возвращая чувствительность через боль. Другой рукой юноша подкинул несколько крупных поленьев в огонь. Нельзя было позволить и этому последнему спасительному пламени потухнуть.       Холодные губы коснулись края чашки, чтобы проверить температуру жидкости. Не слишком горячо, но и не холодно, чтобы пить, а ведь он пытался её вскипятить, но тщетно.       Поспешив к кровати, заваленной горой одеял, — Дилюк собрал все тёплые покрывала в доме — он бережно раскопал хрупкую фигуру бледного юноши с кожей, уже даже не отливавшей темноватым оттенком. Придерживая за талию и прильнув к его холодной щеке своей, старший брат удерживал младшего вертикально, пока медленно вливал содержимое кружки в приоткрытый рот.       Оставив себе половину, аловолосый парень собирался тоже прогреться изнутри горячим напитком, но хлебнув крупный глоток, с сожалением обнаружил, что вода уже потеряла всяческие воспоминания о тепле. — Ничего, я потом еще согрею, — насколько смог, с напускной беззаботностью обратился он к спящему. Как обычно, ответа не последовало.       Уложив Кэйю обратно в кокон из одеял, Дилюк отправился за дровами на первый этаж. Запасов еще доставало на несколько дней. Но даже с расчётом на обогрев всех источников огня, один единственный камин в спальне забирал в себя всё.       Странная апатия охватила владельца винокурни, отнюдь не свойственная его характеру. Привыкший планировать и продумывать каждую деталь наперёд, сейчас он просто жил, не задумываясь о завтрашнем дне. Для него это было сложно, но с другой стороны и легко. Он совершенно не знал, что будет с ним завтра и что произойдёт с его братом… Но единственное, что Дилюк знал точно — он не представляет этот мир без Кэйи.       Вернувшись с улицы в сковывающий холод дома, старший брат в очередной раз накормил ненасытное пламя поленьями. Теплее от этого уже давно не становилось, но это было единственное, что он мог сделать. Забыв, что собирался вскипятить еще один ковш, с трудом передвигая отяжелевшие от морозной скованности ноги, снова поплёлся к кровати, где теперь проводил всё своё время.       Поддержание жизни в столь суровых условиях стоило организму огромных усилий, поэтому Дилюк старался тратить как можно меньше энергии, но все равно был совершенно измотан.       Забравшись под кипу одеял, Дилюк прижался к брату. Освоившись, он делал это по обыкновению, совершенно беззастенчиво. Спать вместе уже было так естественно, что он привык ко всем изгибам лежащего на спине брата и умел подстраиваться под них, максимально прижимаясь своим телом. Его кровь все еще была горячей и способной согревать их обоих.       Хоть сам Кэйя и был ледяным, в непосредственной близости с ним Дилюку не было так холодно, как в пустынном доме. Лежа рядом и рассматривая покрытые выступившим инеем изящные ресницы брата, единственное, чего так хотелось старшему — излить свою душу. Никогда не бывший откровенным с тех пор, как их пути разошлись, он страдал от этого, хоть и тщательно скрывал эмоции. — Знаешь Кэйя, впереди долгая ночь, а мне нужно не заснуть, чтобы поддерживать огонь… ты не против, если я расскажу тебе о своей жизни? О всем том, что происходило с тех пор, как мы перестали быть близки… Рассказ будет долгий, да и скучный… от того, что в нем почти не будет тебя…       И Дилюк, в темноте ночи, приглушённым голосом начал свое повествование. О том, как пережил смерть отца и уход из Ордо Фавониус, об отъезде из Мондштадта и четырехлетнем путешествии, о последующем возвращении и возрождении работы винокурни и обо всех прочих будничных мелочах, что приходили в голову. — Я так многое упустил, отторгая тебя… — закончил он свой рассказ под убаюкивающий треск горящих поленьев. — Если бы я тогда поступил иначе, то возможно сейчас мы бы… — не дав закончив предложение, слабость изнеможения погрузила Дилюка в роковой полуобморочный сон.       Проснувшись от колющей боли, жгущей лицо, Дилюк попытался подняться, но что-то тяжелое удерживало его прижатым к кровати. Все его тело, укрытое одеялом и высунутую голову, кроме центральной части лица, покрывала сантиметровая корка льда.       Панически дёрнувшись несколько раз, он наконец высвободился из ловушки, рассыпая хрустальные осколки во все стороны, и удивлённо оглядывая комнату. Спальня покрылась ледяными наростами, словно пещера. Даже предметы интерьера потеряли свои очертания, сливаясь в общее замороженное пространство.       Величественный камин напротив кровати запустело чернел остывшей золой. — Нет, только не это… — Дилюк хотел было вскочить и немедленно разжечь его обратно, но обернувшись на брата, почувствовал, как сердце пропустило удар.       Словно в том кошмарном сне, почти весь Кэйя тоже был покрыт слоем льда. Царапая руки и срывая ногти, старший брат принялся освобождать младшего из хладного плена. Высвободив, Дилюк приник ухом к его губам, надрывно прослушиваясь. Слабый шорох дыхания спустя долгие секунды вернул юношу к реальности. — Слава богам, — сорвалось с его уст.       Вставая, смахнув куски льда с кровати, хозяин поместья кинулся к камину. Непослушные обледеневшие израненные пальцы не могли удержать деревяшки, постоянно выпадая и звонко ударяясь об пол. Ругаясь вслух Дилюк наконец смог сложить подобие заготовки. Но чем ее растопить?       Воззвав к силе Глаза Бога, юноша провёл рукой, оставляя горящий след на полене. Яркое пламя осветило комнату, режа глаза, но не прошло и минуты, как оно постепенно стало блекнуть и совсем угасло. Не привыкший мириться с проигрышами, Дилюк с новым рвением призвал огонь, который просуществовал не дольше. — Как же так, — недоумевал наделённой волшебной силой избранник богов. Это пламя не могло само погаснуть, подчиненное его воле. Разве что сила, противная ему заставила это сделать…       Призвав самое мощное пламя, что мог удержать в ладонях, Дилюк в очередной раз попытался зажечь огонь.       Внезапный порыв ледяного ветра, обдал его со стороны. Пролетевший мимо кристалл льда обрушился на загоревшие дрова, потушив их. — Что? Откуда? — удивлённо вертя головой, юноша не заметил никаких изменений в комнате.       Словно кусок льда сформировался из леденящей ауры комнаты по собственной воле, влекомый одним лишь желанием — изничтожить любые свет и тепло.       Поднеся руки к покрытой ледяным снарядном дровяной заготовке, Дилюк снова обратился к силам пламени, желая его растопить. Кисти вновь объяло огнём, но лёд, даже от соприкосновения, не собирался таять. — Такого не может быть, — шептал поражённый юноша, не веря своим глазам.       И тут тишину нарушил громогласный стук в двери первого этажа. Знакомый голос отчаянно звал своего хозяина по имени. — Чарльз? Что он тут делает? — бегом спустившись к парадному входу, Дилюк попытался отворить двери, но они не поддавались, скованные льдом.  — Мистер Дилюк, это вы? — послышался второй голос снаружи, принадлежавший Эльзеру. — Дверь заклинило, я не могу открыть, — все еще дергая за ручки, прокричал хозяин поместья. — Что вы тут делаете? — Прошло трое суток, мы пришли вас проведать. — Мы привезли припасы и заготовки для растопки, а еще Аделинда просила передать, что… — слова оборвались, заглушенные внезапным яростным порывом ветра, и сразу же послышались удивленные возгласы мужчин за дверью. — Что там происходит? Не молчите! — насторожился Дилюк, в томительном ожидании ответа. — М-метель, господин. Началась метель! — наконец сквозь шквал ветра послышался испуганный голос Чарльза.       Дилюк решил больше не медлить. Воспользовавшись силой Глаза Бога, он схватился за металлические ручки дверей и начал их нагревать. Промёрзший материал никак не хотел поддаваться, и все же, яростно сопротивляясь, уступил. Замок оттаял, но вход преграждало еще что-то. Разбежавшись на пару шагов, со всей силы, Дилюк врезался плечом в створки дверей, и, частично сорвав их с петель, наконец попал наружу.       Ледяной порыв ветра ударил в лицо, заставляя прикрыться руками. Кругом бушевала непроглядная метель, скрывая видимость дальше, чем на пару метров. — Невозможно… — с трудом, приоткрыв глаза дивился юноша. Сильнейшие порывы ветра, начинённые микроскопическими острыми кристаллами льда, буйствовали вокруг и на всей прилегающей к дому территории — и это посреди тёплой осенней поры! Но мало того, что это противоестественные событие возникло не по времени, казалось, что ледяной ураган обладал своей волей. — Чарльз, Эльзер! Где вы? — выкрикнул Дилюк, с трудом сопротивляясь ветру, шагая вперёд.       Наконец впереди показалось темное невнятное пятно. Мужчины припали к земле, укрывая голову руками, а вокруг них свирепел шквал ледяных потоков. И тут же из них сформировались два огромных ледяных кристалла, устремившись к непрошеным гостям, намереваясь заморозить насмерть.       Дилюк рефлекторно кинулся вперёд, закрывая их собой, и на ходу выкрикнул слова, которых так боялся и которые не сразу осознал, произнеся. — Нет! Кэйя, не надо!       До последнего момента он не хотел верить, что весь этот холод, буря и теперь снаряды льда создавала воля его младшего брата. Но никто иной не мог этого сделать. Он действительно больше не контролировал себя.       В последний миг, успев создать защитную стену огня, Дилюк закрыл собой беззащитных товарищей. Ледяные кристаллы, столкнувшись с преградой не только не растаяли, но и продолжили своё настойчивое движение к целям, буравя и разрушая ограждающее пламя.       Юноша выставил обе руки, усиливая потоки энергии. Будь у него меч-проводник, было бы проще контролировать и направлять свою силу. Но сейчас, это явно была неравная схватка. Острые грани ледяных глыб, несколько оплавившись, все равно продолжали разрушать барьер. Неистовая сила стихии действовала с таким напором, что ноги Дилюка сдвинулись, скользя по мерзлой земле, на несколько сантиметров назад. — Уходите, немедленно! И как можно дальше отсюда! — сквозь стиснутые от напряжения зубы приказал хозяин винокурни.       Чарльз и Эльзер неуверенно приподнялись. Они видели, каких неимоверных усилий стоило их господину удерживать пламенный щит. — Но, господин… — Сейчас же! — выпалил Дилюк, соскользнув еще дальше назад. Его барьер мог разбиться в любую секунду.       Неуверенно оглянувшись напоследок, двое подчиненных, сквозь снежные заносы бросились бежать. Ещё бы мгновение и юный господин не смог бы их защитить.       Огненный щит распался на тут же погасшие снопы искр, одновременно ледяные глыбы, так и не растаяв, упали на землю.       Тяжело дыша, окружённый морозным вихрем, Дилюк упал на колени. Острый кристалл льда чиркнул юношу по щеке, заставив выступить и тут же замёрзнуть капельку крови. Спасение двух невинных жизней вовсе не знаменовало победу. Буря только усиливалась.       Поднявшись, сначала на одно колено, потом на другое, с трудом совершая каждый следующий шаг, Дилюк направился обратно в имение. Метель бушевала уже не только снаружи, но и внутри. Не закрываясь от порывов ветра и не обращая внимания, на колкие укусы льдинок, словно в забытьи, юноша вошёл в дом и, взяв со стойки меч, волоча его за собой, отправился на второй этаж.       Из распахнутых дверей спальни исторгались самые сильные порывы морозного ветра.       Едва приступив порог, Дилюк увидел, что вся комната сверкала, покрытая единой коркой льда, а в эпицентре бури, на кровати, лежал спящий Кэйя.       Одеяло снесло порывом ветра, одежду и волосы на юноше метало во все стороны. Ледяные кристаллы плотным слоем, паря в вихре, окружали его тело.       Дилюк протянул руку и прошептал его имя…       Ледяной барьер ожил и иступлено накинулся на аловолосого юношу, не давая подойти ближе.       Мастерски владея техникой, не требующей раздумий, в мгновение ока, Дилюк выставил вперёд свой воспламенённый меч, защищаясь от вихря. Столкнувшись с огнем, яростно зашипев, снежный поток отпрянул, чтобы обрушиться одновременно со всех сторон с новой силой.       Круговым взмахом меча, искусный воин разрезал поток, отразив атаку. Ненадолго буря утихла. Дилюк поспешил сделать несколько шагов, приближаясь к кровати.       Под ногами заскрипел лёд, в секунду сковав его. Обездвиженный, он попытался растопить его пламенным клинком, но в эту же секунду, из слоя льда выросли шипы, пронзая острыми краями запястья, заставив выронить оружие. Как только меч упал, он тут же погас, оставляя своего владельца наедине с холодом.       Тем временем ледяные шипы медленно и угрожающе продолжили расти, упираясь в тело острыми гранями со всех сторон. Замерев, Дилюк попытался минимизировать раны, тем временем всеми силами снова призывая огонь. Но нещадные шипы, медленно скользя по одежде, а распоров ее и по оголенной коже, оставляли порезы, словно лезвия. Боль отвлекала, не давая сосредоточиться на призыве стихии.       Несколько самых крупных шипов уже доросли выше уровня груди, угрожающе приближаясь к светлой коже, прикрывавшей артерии. Слабое пламя наконец затеплилось в ладонях, но оно успевало растопить, окруживший руки лед. Ещё пару сантиметров и острые края жадно вопьются в шею. — Кэйя, остановись! — в панике выкрикнул Дилюк. Сам он не боялся боли и даже смерти, но боялся, что Кэйя станет его убийцей и не сможет себе этого простить.       В секунду, клетка из ледяных шипов разрушилась на мелкие осколки, высвобождая пленника. Дилюк наконец смог сдвинуться и тут же рухнул на пол, уперевшись ладонями. Рукоять меча, словно по собственной воле, скользнула в ладонь. В его голове пронеслись слова Джинн о выборе.       Стиснув кулаки, старший брат, поднялся и, сделав последние шаги, наконец достиг своей цели. Кэйя всё так же, с монотонным лицом и закрытыми глазами лежал на кровати.       Метель в комнате утихла. Дилюк понимал, что это произошло не случайно. В нерешительности он замер над телом своего брата. Рукоять меча, так удобно и привычно лежавшая в руке, жгла его, словно напоминая о своём присутствии. Не обращая внимания на это и на боль от ран, юноша испытывал несравнимую с физической душевную боль. Дилюк дрожал всем телом, и вовсе не холод тому был причиной. Сейчас он должен был решиться совершить самое страшное деяние в своей жизни — лишить жизни брата. Мысль настолько крамольная, что, думая об этом, можно было лишиться рассудка.       Всматриваясь в спокойное лицо Кэйи, Дилюк не мог даже представить, своих дальнейших действий. Вот так просто, взять и оборвать жизнь единственного оставшегося на свете дорогого ему человека? Это кошмар наяву. Самая изощренная пытка, которая только могла выпасть. Он уже был свидетелем трагической гибели отца, но сейчас… убить своего брата — просто невообразимо. Мысли разбивали его сердце и душу на части, заставляя тонуть в бездонном океане пустоты и мрака подбирающегося одиночества.       Все еще пребывая в безумном оцепенении, Дилюк обратил внимание на, как ему показалось, чуть пошевелившиеся губы Кэйи. Секунду помедлив, он вновь приобрёл контроль над своим телом. Тут же забравшись на кровать и склонившись над братом, он внимательно прислушался. — Сделай… это… не могу… сдер… жать…       Глаза юноши округлились в изумлении. Даже будучи спящим, его брату хватало сил сознательно обратиться к нему. Но сколь ужасными были его слова и его просьба!       Спокойное лицо Кэйи исказилось в гримасе страдания. Дилюк осознавал, что сейчас в его душе тоже ведётся ожесточенная борьба — борьба за контроль над собственными силами. И если брат попросил окончить его мучения, то битва склонялась не в его сторону. Сила, дарованная богами, захлестнула разум и обратилась против своего носителя. — Хорошо, Кейя. Если ты просишь, я…       Сев поверх спящего юноши, Дилюк занёс клинок над его грудью и замер. Руки, державшие меч, дрожали.       «Одним ударом окончить мучения и спасти…»       Сжав рукоять так крепко, что из ран на руках выступили новые капли крови, медленно подняв меч еще выше, для единственного пронзающего удара в сердце, Дилюк бросил последний взгляд на Кэйю… и осознал, что на губах его спящего брата запечатлена легкая улыбка.       C силой вышвырнув меч в сторону, Дилюк схватил тело синеволосого юноши, прижимая к себе, что есть сил, словно самое драгоценно сокровище во всем мире, которым Кэйя для него и был. — Прости, прости, прости… Я не могу это сделать.       Не выпуская младшего брата из объятий Дилюк обессиленно лёг в кровать. Ледяной ветер снова взметнулся вихрем, возобновляя свои леденящие порывы. Прижимаясь своим лбом к холодному лбу спящего и закрыв глаза, аловолосый юноша тихо заговорил. — Я не могу потерять тебя еще раз. Я буду с тобой до последней секунды своей жизни. Но твоя жизнь не должна оборваться раньше моей. Я же твой старший брат и поклялся защищать тебя.       Тем временем, вьюга вновь набрала силу, создавая леденящие вихри вокруг двух лежащих в постели тел. Не обращая внимания на порывы ветра, юноша продолжал. — Тебе холодно Кэйя? — он, как в детстве, коснулся рукой щеки брата. — Я обещал согревать тебя, а в итоге, даже владея силой огня не могу растопить этот лед и дать тебе тепло… А ты… всегда мог растопить мое ледяное сердце, несмотря на то, что так силён в создании холода… Кто бы мог подумать, что твое мастерство столь велико? — Дилюк, еле шевеля обмерзшими пальцами, насколько мог нежно, несколько раз провел по волосам брата, поглаживая. — Ты совершенно прав, я всегда недооценивал тебя, в этом моя ошибка. Я бы хотел извиниться перед тобой… Ты простишь меня, Кейя? Хватит ли тебе милосердия простить за все то, в чем я виноват перед тобой? Начнём с того дня, когда я навсегда закрыл своё сердце от всего мира и в первую очередь от тебя… Я поступил неправильно и эгоистично. Мы были детьми, смерть отца стала шоком для нас обоих… Я горевал и бесконечно был зол на себя и всех вокруг… Но ты… Для тебя эта утрата была не меньшей… И ты пришёл ко мне, разделить общее горе. Поступил как настоящий брат, и даже более того, решился разделить со мной свою самую страшную тайну… Пришёл поведать мне истину, обнажая себя в крайнем проявлении искренности… а я не понял тебя. Не понял, какое доверие мне оказано. Я говорил, что ненавижу тебя за ложь и эгоизм. Но на самом деле эгоистом всегда был только я…       Ледяной ветер все это время, бушевавший в спальне наконец затих. Дилюк приоткрыл веки, тяжелые от прилипших к ресницам льдинкам, чтобы оглядеться вокруг. Они с братом, покрытые заносами снега, словно одеялом, лежали посреди ледяного царства. Буря уже выполнила своё дело, истощив в битве. Последние остатки теплящейся жизни из их тел тихо заберет холод. Температура понизилась настолько, что вдыхать морозящий воздух в легкие было больнее, чем не дышать вовсе. Но, несмотря на это, едва шевеля покрывшимися инеем губами, старший брат продолжал свою исповедь. — Помнишь, я рассказывал про барьер, которым окружил себя, чтобы никто больше не смог пробраться мне в душу? После того, как я прогнал тебя, я осознал, что теперь по-настоящему остался один… Однако, даже после всех моих слов, ты постоянно возвращался… И, знаешь… Я несказанно был рад этому… Ты знал, что я больше не подпущу тебя к себе, но все равно не оставлял своих попыток, не позволял мне остаться одному… В этом и был мой эгоизм. Я прогонял тебя нарочно, чтобы проверить, вернёшься ли ты… Прости… Я причинил тебе так много боли…       Дилюк чувствовал, как холод со всех сторон проникал в самые глубины тела. Он сильнее притянул к себе брата, прижимая к своей груди, пытаясь хоть сколько-то облегчить для него эту морозную пытку. Прижимая его, он чувствовал, насколько тот заледенел. Дыхание замедлилось настолько, что уже почти не было заметно. А каждый следующий удар сердца наступал через больший промежуток времени. Дилюк понял, что им обоим осталось недолго.       Никогда прежде он не использовал свои силы огня, не для разрушения и кары, а для созидания. И сейчас, обратившись ко всем богам, которые только могли его услышать, взмолился о том, чтобы его пламя не обжигало, а могло обогреть. Протянув заледеневшую руку и коснувшись груди Кэйи, Дилюк сконцентрировал силу пламени в ней, вливая тёплую энергию к остывающему сердцу. Он чувствовал, как это действие опустошает его собственные жизненные силы. — Пусть пламя моей жизни сгорит здесь, но я не дам тебе умереть.       Жар пульсировал под ладонью в унисон с оттаивающим сердцем — все чаще и чаще. Дилюк изможденно улыбнулся, стараясь вложить в пламя как можно больше оставшихся сил, пока еще мог это сделать. Но вскоре он почувствовал, что сознание постепенно покидает его. Несколько отодвинувшись, чтобы посмотреть на Кэйю в последний раз, старший брат зашептал прощальные слова. — Прости меня, если сможешь… Надеюсь, я искуплю свою вину перед тобой… Живи в этом мире… живи свободно… радуйся каждой минуте… Проживи эту жизнь за нас обоих… Улыбайся той своей лучезарной улыбкой, как улыбался мне… Вот бы увидеть ее напоследок… Но, чтобы не произошло после… Я люблю тебя, мой младший брат… И всегда буду любить…       Дилюк потянулся к синеволосой голове, и, отодвинув прядь, запечатлел прощальный поцелуй на его лбу.       Из глаз аловолосого юноши вытекла обжигающая слеза.       Она несла в себе все его невысказанные чувства, тепло жизни, мечты, надежды и стремления, которые теперь он передал своему брату. Прочерчивая огненную дорожку по обледенелой щеке, она скатилась с подбородка и, собравшись в сверкающую круглую каплю, упала на смуглую кожу, вспыхнув и исчезнув.       В это же мгновение Кэйя сделал глубокий хриплый вдох. В унисон ему раздался ужасный скрежет всех треснувших одновременно глыб льда, покрывавших комнату.       Дилюк, ожидая падения осколков, накрыл собой брата, но ничего не произошло. В одно мгновение ледяные наросты не просто рассыпались на бесконечное число осколков, а растворились в голубоватой дымке, словно не существовали вовсе.       Температура в комнате резко поднялась. От былого холода не осталось и воспоминания. Дилюк удивлённо смотрел по сторонам, все еще укрывая собой брата от любой возможной опасности. Вдруг он почувствовал, как на его левую руку, все еще лежавшую на груди брата, осторожно легла мягкая прохладная ладонь. — Так тепло… Дилюк…       Услышав тихий знакомый голос, аловолосый юноша немедленно обернулся на брата. Кэйя ответил ему томным взглядом из-под полуприкрытого длинными синеватыми ресницами, сверкающего бездонной голубизной глаза. Дилюк онемел и не мог пошевелиться или выговорить что-то от счастья. Видя замешательство брата, на губах Кейи медленно расцвела та самая улыбка, предназначаемая ему одному. — Неужели ты так рад меня видеть, что не можешь выговорить и слова?       Не отвечая ему, Дилюк с новой силой накинулся на брата, сжимая в объятиях. Теперь в замешательстве был Кэйя. Он боялся пошевелиться, чтобы не нарушить это мгновение. Впервые за долгие годы, его старший брат наконец был с ним рядом, а главное, по собственной воле. Что же произошло, что так резко изменило его мнение? Капитан кавалерии даже не мог представить себе, но надеялся однажды это выяснить.       Дилюк все еще прижимал его своим горячим телом к кровати. Ощущая его нежное, дарящее покой тепло, Кэйя чувствовал, что растворяется в нем. Быстрые удары сердца передавались через соприкосновение от одного юноши к другому, заражая энергией жизни.       Но вот дыхание Дилюка стало прерывистым, а плечи несколько раз содрогнулись.       «Что? Неужели он… плачет?»       Пытаясь хоть как-то проявить участность и успокоить старшего брата, Кэйя протянул руку к его спине и несколько раз, едва прикасаясь, медленно провел по ней. Всхлипы прекратились. Оба на мгновение замерли.       Внезапно Дилюк отпрянул и встал с кровати, отворачиваясь, не показывая лица.       Кэйя приподнялся и сел, оглядывая окружение. Комната, в которой он находился была подвергнута разрушению, но вполне узнавалась. Весь вид, стоящего поодаль израненного брата говорил о недавней битве, но его нынешнее спокойствие сообщало о том, что угроза уже миновала. — Ты… — раздался неуверенный голос Дилюка, — Как ты себя чувствуешь? Может что-то хочешь?       Кэйя, хитро прищурил глаза, подпер подбородок рукой в задумчивости. Он уже заметил, что одежда на нем не принадлежала ему и тоже догадывался, где он ее видел. Истинные события, которых он к своему огромному сожалению не помнил, с момента как приехал на виноградники в поисках брата, обещали быть крайне интригующими. Но в выяснении подобных дел спешка неуместна. — Раз мы на винокурне, пожалуй, тут есть одна вещь, которую можешь мне дать только ты… — заигрывающим тоном протянул Кэйя.       Дилюк наконец обернулся, и встретился взглядом с беззаботно улыбающимися ему синеволосым юношей. В неуверенности, но также и не в силах сопротивляться его искушающему виду, он сделал несколько шагов обратно к кровати. Как только Дилюк сел на краешек, Кэйя резко придвинулся к нему, удерживая за плечи и голову, и прошептал в самое ухо. — «Полуденную смерть»…