Безрассудство

      — Это уже ни в какие рамки, Стальной!       Полковник Рой Мустанг с силой опустил кулак на стол, из-за чего внушительных размеров стопка документов дрогнула. Вот только у объекта его злости — Стального алхимика или просто Эдварда Элрика — это действо не вызвало никакой реакции. Мальчишка, которому всего два месяца назад стукнуло пятнадцать, нахально развалился на диванчике, уперев ноги в ботинках в журнальный столик. Ругали его не впервой, и он давно научился пропускать нравоучения мимо ушей. Правда, в этот раз командир уж слишком разозлился. По мнению самого Эдварда — совершенно несправедливо.       Он не был виноват, что очередная простая миссия обернулась катастрофическими разрушениями — если бы полиция Лэмбшира лучше выполняла свою работу и не допускала появления таких личностей как воры дамских сумочек, ему, Стальному алхимику, не пришлось бы гоняться за одним из них по всему городку, уничтожая на своём пути все мешающиеся здания. «Иначе этого придурка было не остановить» — единственное объяснение, что Эдвард смог дать начальнику полиции. Не то чтобы тот был впечатлён. Кроме того, Эдвард честно восстановил своей алхимией всё, что разрушил — ну, большую часть того что поддавалось восстановлению, — но начальник полиции не был бы начальником, если бы поблагодарил, а не позвонил начальнику самого Эдварда и пожаловался на «недопустимое поведение» и «крайне разрушительные действия» последнего. Так что да, в этот раз Мустанг был особо зол.       Не стараясь вникнуть в гневные речи — суть их и так была кристально ясна: не делай то и не делай это! — Эдвард мысленно поблагодарил высшие силы, что у его командира был отдельный кабинет и выразил надежду, что лекция скоро подойдёт к концу и он сможет вернуться в гостиницу и позаботиться о пострадавшем предплечье: в погоне за вором он напоролся на торчащий штырь и неслабо пробил единственную руку из плоти и крови. И почему пострадала именно левая рука, а не правая, вместо которой стоял удивительно прочный автопротез? В любом случае, спасибо Альфонсу и его упрямству, что-таки затащил старшего брата в больницу, где ему сделали жутко болючий укол от столбняка и зашили рану. Объясняться с полковником с кровоточащей рукой было бы затруднительно.       — Встань, кому сказал!       — М? — Эдвард вскинул голову, уловив в речи Мустанга что-то новое. — уже закончил орать?       Его отношения с командиром были совершенно неуставные. Разве что за исключением первого дня службы, когда Эдвард пытался подавить беспокойство и страх перед окружающими его офицерами. Но Рой Мустанг всегда был просто… Роем Мустангом. Полковником вооружённых сил, Огненным алхимиком и человеком, вытащившим Эдварда и Альфонса Элриков из жо… из крайне неприятной ситуации, в которую те сами себя загнали. Оглядываясь назад Эдвард понимал, что только двое детей-алхимиков десяти и девяти лет могли вообразить, что их попытка воскресить умершую маму и необходимая для этого запретная человеческая трансмутация могла увенчаться успехом. Вот ни у кого из взрослых никогда не получалось, а у них, малолетних дурней, обязательно получится.       Просто невероятное везение, что в ту роковую ночь их, искалеченных и получивших от жизни бесценный урок, нашёл именно Огненный алхимик. Просто удивительно, как быстро он всё понял, едва взглянув на лишившегося половины конечностей Эдварда и пустой говорящий доспех, в который оказалась закована душа лишившегося тела младшего брата. Не выдал органам контроля, не отдал в лабораторию как выживших после запретной трансмутации. Поклялся сохранить их тайну и дал шанс всё исправить. Только предварительно схватил искалеченного Эдварда за грудки рубашки, вытащил из инвалидной коляски и наорал прямо в лицо, призывая взять ответственность за свои действия. Тогда Эдварду впервые показалось, что его побьют.       — Ты у меня сейчас договоришься, Стальной.       Ой-ёй, теперь голос начальника был очень похож на тот, как когда он впервые наорал на него. И это значило, что настал час покинуть неприветливый кабинет, в котором — он никому бы в этом не признался — он чувствовал себя так комфортно. Поэтому Эдвард спешно снял ноги со столика, поднялся, будто бы подчиняясь, и широким шагом направился к двери — благо, та была в паре метрах.       — Ты это куда?       — Отчёт я перепишу, — хорошо, что первая часть воплей Мустанга ещё не выветрилась из памяти, — но не собираюсь больше выслушивать твои крики.       — Стальной!       Дверь в кабинет начальника захлопнулась, почти поглотив его возмущённый окрик. Прижавшись к ней спиной, Эдвард быстро выдохнул и, бросив неловкую улыбку смотрящим на него лейтенантам Хэвоку и Брэде, почти бегом бросился из офиса. Зная Роя Мустанга, тот вполне мог решить броситься вдогонку.       — Уже уходишь, Эд? — старший лейтенант Риза Хокай — единственная женщина в команде и единственный человек, способный успокоить разгневанное начальство, почти столкнулась с Эдвардом в дверях.       — Здравствуйте, — улыбнулся Эдвард, — надеюсь, это для полковника? — он кивнул на внушительную стопку документов в её руках.       — К сожалению. — скривила губы в невесёлой усмешке Хокай.       — К счастью! — поправил её Эдвард. — чем больше у него будет работы, тем меньше времени останется чтобы цепляться ко мне. Всем пока!       Не дав взрослым что-либо ответить, Эдвард юркнул под руку старшего лейтенанта и уже через пару минут выбежал за ворота Восточного Штаба. Постовые окинули его усталыми взглядами, но ничего не сказали, привыкшие, что снующий по военному объекту подросток — протеже их командующего. Разумеется, поверить в это удалось не сразу: только после того как Рой Мустанг лично собрал всех на плацу и во всеуслышание объявил, что, да, мальчишку нужно пропускать в Штаб и, да, мальчишка — Стальной алхимик. И, нет, он ничего не путает.       В родной номер любимой гостиницы Эдвард практически ввалился, чем изрядно напугал младшего брата. Альфонс запричитал об опасности пронзённой руки и о том, что следует ещё раз показаться врачам, и Эдвард еле его успокоил. Он чувствовал себя вполне нормально, просто ноги подкосились от быстрого бега и дыхание немного сбилось. Всё хорошо. Правда, обычно такого не случалось — его тело привыкло к постоянным нагрузкам, и пятиминутная пробежка не должна была так на нём отразиться. Ладно, может, и не всё в порядке. Потрогав лоб украдкой от Альфонса, Эдвард не почувствовал никакого жара и облегчённо выдохнул. Видимо, показалось. Всё с ним нормально, просто устал с миссии — ничего нового.       Спустившись в столовую, перекусив бутербродом с мясом и яйцом и запив всё это дело компотом из сухофруктов, Эдвард вернулся в номер и плюхнулся на кровать, раскинув руки и ноги. Голова немного побаливала и хотелось спать — в конце концов, он так и не смог выспаться в трясущемся поезде. Взгляд, пробежавшись по комнате и массивной фигуре брата, остановился на брошенном у окна чемодане. Отчёт. Дурацкий отчёт, который дурацкий Мустанг не принял, заявив, что он должен переписать его не так по-дурацки. Вот только сил на это совершенно не было.       — Эй, Ал? — устало позвал он.       — Да? — Альфонс оторвался от чтения какой-то книги и поднял голову.       Металлические пластины шлема противно звякнули, соприкоснувшись со стальным корпусом. Боже, Эдвард никогда не привыкнет к этому звуку.       — Противный полковник заставил переписать отчёт, а у меня всё ещё побаливает рука…       — Без проблем, — Альфонс отложил книгу на прикроватную тумбочку и поднялся на ноги. Ему не впервой приходилось писать за брата отчёты и объяснительные, так что невысказанная просьба не вызвала удивления. — Только ты пообещай, что не будешь заниматься ерундой и ляжешь спать. На тебе лица нет.       — Всё нормально с моим лицом!       — Эд!       — Ладно.       Альфонс обладал удивительным умением пробуждать в старшем брате чувства вины, благоразумия и остатки инстинкта самосохранения. Будучи лишённым тела из плоти и крови, помещённый в доспех и не имеющий возможности снова испытать обычные человеческие потребности, он стал для старшего брата настоящей курицей-наседкой. Постоянно следил чтобы тот хорошо питался, высыпался и вовремя сдавал полковнику Мустангу отчёты. А, ну еще пытался воззвать к голосу совести Эдварда и убедить его не перчить начальнику и вообще вести себя с ним уважительно. К сожалению, к этим увещеваниям старший брат ни в какую прислушиваться не собирался.       Но Альфонс не терял надежды, что в один день Эдвард вспомнит-таки уроки вежливости их мамы и станет относиться к спасшему их человеку с должным уважением. Потому что Рой Мустанг совершенно точно не заслуживал того пренебрежительного отношения, с которым к нему обращался Эдвард.       Забрав из чемодана брата скомканные листы — неудивительно, что полковник забраковал такой отчёт — Альфонс тяжко вздохнул и, разложив исписанные и чистые листы на столе, взял ручку и принялся аккуратно выводить буквы. Почерк у него всегда был красивый, и эта способность не исчезла даже после лишения тела.

***

      Эдвард раскрыл глаза и тотчас зажмурился: солнце било лучами прямо в лицо. Глубоко вдохнув, потерев усталые веки пальцами, он кое-как сел в кровати и потянулся. Широко зевнул и поморщился: по лбу будто что-то прилетело. Приложив металлическую ладонь к голове, Эдвард бросил взгляд на настенные часы — те показывали начало девятого — и вернулся к столу. Аккуратно вложенный в картонную папку отчёт терпеливо дожидался своей сдачи полковнику.       «Ладно, чем раньше, тем лучше».       Неуклюже поднявшись с кровати, Эдвард решил пропустить утренние водные процедуры и, по-быстрому одевшись, зажал папку подмышкой и прошёл во вторую комнату, где нашёл Альфонса. Младший брат снова читал, а прямо перед ним, на маленьком столике, стояла тарелка с пухлыми оладушками, политыми сгущёнкой.       — Сегодня вкусненькое? Спасибо, Ал.       — А? Пожалуйста. — Альфонс снова звякнул доспехами при движении и заложив книгу закладкой, закрыл. — Ты спал как сурок, я побоялся, что так всё съедят без тебя. В его голосе звучала улыбка, и Эдвард по-доброму закатил глаза. Кинув папку с отчётом на край столика, подхватил тарелку и принялся кромсать вилкой одну из оладушек.       — Решил наконец не тянуть и отдать отчёт в срок? — поинтересовался Альфонс, наблюдая как брат ест.       — Ну как тебе сказать, — Эдвард провёл оладушкой по тарелке, собирая с краёв сгущёнку, и запихнул ту в рот, — обычно с утра пораньше у него дофига работы и ему нет до меня особого дела.       — Сильно кричал вчера? — сочувствующе спросил Альфонс.       — Вообще одурел! — Эдвард взмахнул вилкой, отчего его еда сорвалась и упала обратно в тарелку. — чтоб тебя, — прокомментировал он, — вздумал орать за то что я поймал вора! И еще здания эти припомнил — и совершенно плевать, что большую их часть мы восстановили!       Альфонс вздохнул. Реакция полковника Мустанга была понятна и адекватна, вот только его брат никак не хотел оного признавать. Потому и рычал каждый раз, стоило командиру упрекнуть в безалаберности. Не то чтобы Альфонс считал, что возвращение сумочки той пожилой леди было ошибкой, но… Наверное, его брату действительно стоило быть более осторожным во время той погони.       — Всё, Ал, спасибо за еду. — Эдвард звякнул вилкой о тарелку и вытер рот рукавом кофты, — я побежал.       — Постарайся хотя бы сегодня быть вежливым.       — Он этого не заслуживает. Пока!       Закрыв за собой дверь раньше, чем Альфонс успел возмутиться, Эдвард хихикнул себе под нос и плотнее зажал подмышкой драгоценную папку — с Мустанга станется заставить переписать в третий раз, если его что-то не устроит.       Величественное здание Восточного Штаба нависало над Стальным алхимиком откровенно угрожающе. Несмотря на довольно приятную погоду — весна уверенно брала бразды правления в свои руки — самое главное в жизни Стального алхимика здание казалось мрачным и словно только и ждало, когда он войдёт внутрь, чтобы отомстить за испорченные нервы своего командующего. Эдвард поморщился, поняв, что даже в мыслях это прозвучало слишком странно. Будто начитался дешёвых ужастиков и теперь пробует написать один.       Ему нечего было бояться.       Рой Мустанг не сделает ему ничего плохого.       Подумаешь, разозлился вчера чуть сильнее обычного — с кем не бывает? С момента его ухода прошло чуть меньше суток. Наверняка полковник уже и думать забыл про его наглый уход и теперь как обычно скучает за рабочим столом, делая неинтересную работу, и ждёт, когда же Эдвард принесёт ему переписанный отчёт. Да, наверняка всё именно так.       Убрав с глаз чёлку и расправив плечи, Эдвард глубоко вдохнул и выдохнул и с видом довольно решительным направился к главным воротам. Серебряные часы были в кармане наготове, но, к счастью, постовые даже не потребовали их показать — после того как Мустанг представил его перед всем Восточным Штабом, постовые потрудились запомнить, что он не воровал удостоверение госалхимика у отца или дяди, а действительно носил этот гордый титул. Одной проблемой меньше.       Путь по лестнице до четвёртого этажа, на котором расположились полковник и его команда занял не больше трёх минут — привычка ходить быстро сделала своё чёрное дело — и ещё с полминуты Эдвард мялся у двери в офис, отчего-то не решаясь войти. Что-то внутри, возможно, интуиция, верещало на все лады, что идея заведомо провальная и что лучше убираться восвояси, пока его не заметили. Просто сунуть папку с отчётом под дверь офиса, постучать и припустить в обратном направлении. На миг Эдвард представил себе эту картину и не смог удержаться от смеха. В самом деле, это было бы по меньшей мере странно, а по большей — глупо.       Ничего ему не сделают.       Прикрыв веки, постояв и прислушавшись к царящей по ту сторону офиса тишине, Эдвард резко открыл глаза и уверенно дёрнул ручку на себя. При входе в свой офис — в какой-то степени он был и его тоже, учитывая, что слева у окна стоял его рабочий стол — он постоянно боролся с желанием постучать: всё-таки редко он тут появлялся, да и отвлекал остальных своими визитами. Другое дело внутренняя дверь с двумя красивыми табличками, на первой из которых было выгравировано гордое «Начальник Штаба», а на второй — имя этого самого начальника — «Рой Мустанг». Вот куда он не уставал вламываться словно золотистый торнадо.       — О, привет, шеф! — лейтенант Джин Хэвок обнаружился в офисе один-одинёшенек и приветливо взмахнул рукой.       — Утречка, — кивнул Эдвард, — у себя? — он указал большим пальцем на дверь начальника.       — Вышел куда-то, уже минут двадцать нет. А ты что хотел?       — Отчёт переписывал, — скривился Эдвард и, поняв, что главного источника его проблем пока рядом нет, поспешил пожаловаться: — вечно ему то то не так, то это не эдак. Достал.       — Тебе хотя бы не приходится делать за него часть работы, — хохотнул Хэвок, — думаю, ничего страшного не случится, если ты оставишь свой отчёт у него на столе и не станешь дожидаться его возращения.       Эдвард оживился:       — Кабинет открыт?       Хэвок кивнул.       — Только не трогай ничего, а то потом он и тебе, и мне голову открутит.       — Делать мне больше нечего, как рыться в его бумажках.       Заметно повеселевший Эдвард толкнул дверь начальника, по привычке закрыл за собой и подошёл к столу. На рабочем месте Мустанга царил жуткий кавардак: ручки и карандаши были разбросаны, цветные стикеры с корявыми пометками на них наклеены куда только можно, а по всей столешнице были раскиданы бумаги. Приглядевшись, Эдвард понял, что те были собраны в небольшие стопки и разделены на пять неровных частей. И один файл привлёк особое внимание подростка: на нём отчётливо виднелось его имя. Эдвард нахмурился и потянулся к бумаге.       «Это что, новая миссия?»       Вот только бланк совершенно не походил на тот, что Мустанг обычно давал ему, когда посылал на задания. Да и то, что никакое это не задание Эдвард понял, стоило пробежаться глазами по строчкам. Когда смысл прочитанного дошёл до мозга, подросток почувствовал, что ноги вот-вот перестанут его держать.       Руки задрожали, а в горле встал ком.       В уголках глаз защипало.       Нос резко заложило.       «Это же не может быть правдой, да? Это просто глупая шутка от глупого полковника… Шутка ведь? Правильно?»       Внизу бланка стояла вчерашняя дата и размашистая подпись Мустанга — её трудно было не узнать, — и единственное, чего не хватало для вступления Приказа в силу — это кадровой печати.       Эдвард словно загипнотизированный смотрел на зловещие строки и пытался подавить разрастающуюся в груди панику. Мустанг не мог так с ним поступить! Не мог и всё! Он же сам сказал ему взять себя в руки и исправить сделанное по детской глупости! А теперь что же…

«Отстранить от выполнения служебных обязательств на два месяца ввиду…»

      Эта строка была самая страшная. Дальше шли словосочетания «неприемлемое поведение», «превышение должностных полномочий» и прочая муть, смысла которой Эдвард уже не пытался уловить.       Мустанг решил отстранить его от работы госалхимика? За что? Неужели из-за глупых жалоб того толстенного полицейского из Лэмбшира? Или у полковника просто, что называется, «накипело» от его, Эдварда, выходок и он решил наказать его таким суровым способом? Сердце Эдварда колотилось как бешеное, горло пересохло, и было больно глотать. Немного успокаивал факт отсутствия печати, но ведь это дело нехитрое.       «На два месяца… Это ведь почти что увольнение… Я не смогу вернуть Алу тело без помощи военных, неужели он этого не понимает?»       Мысли Эдварда лихорадочно крутились в голове, в то время как мозг отчаянно пытался найти выход. Пока что приходило только одно решение: ему нужно было завершить следующую миссию идеально, так, чтобы комар носа не подточил. Возможно, тогда Мустанг смилуется и не станет отдавать этот страшный приказ в кадры.       Вот только откуда взять миссию, если в злополучном приказе вчерашняя дата и встреча с полковником чревата озвучиванием страшного приговора в лицо? А может, Мустанг ещё тогда объявил о таком решении, а он, Эдвард, летая в своих облаках, всё прослушал? Ещё и нахамил напоследок. По спине пробежал холодок, и Эдвард обхватил себя за плечи, чуть сильнее сжав лист с Приказом.       «Так, стоп, рассуждай здраво: если бы он захотел выкинуть тебя, вся команда наверняка была бы уже в курсе и пыталась бы как-нибудь помочь. А Хэвок вёл себя совершенно обыденно. Значит, это решение пока не окончательное — как раз и печати пока нет. Ещё есть время реабилитироваться в его глазах».       Покусав и в который раз облизнув губы, Эдвард ещё раз пробежался глазами по Приказу и попытался унять колотящееся сердце. Всё будет хорошо. Рой Мустанг — человек вспыльчивый, но отходчивый. Работы у него всегда выше крыши, а значит, если повезёт и в ближайшие дни на него снова свалится пару десятков очень срочных документов, то он вполне сможет и забыть на какое-то время про эту жуткую бумагу. За это время Эдвард как раз сумеет сделать что-нибудь хорошее и обязательно, когда довольные жители и, желательно, полиция будут интересоваться, как его отблагодарить, скромно намекнёт, что лучшей наградой для него станут благодарственные письма его начальнику — полковнику Рою Мустангу.       Но сначала нужно было убедиться, что лист с Приказом не скоро попадётся Мустангу на глаза.       Эдвард оглянулся на дверь, сглотнул комок нервов и принялся лихорадочно соображать, куда можно запрятать злополучный листок. Просто выкинуть или забрать с собой было чревато — Мустанг не страдал провалами памяти и наверняка заподозрит неладное, если Приказ бесследно исчезнет. Поэтому нужно было оставить его в кабинете, но где-нибудь в самом неприметном месте. В итоге таковым была признана нижняя шуфлядка стола, в которой обнаружилась просто гора всевозможных бумаг. В том числе и за прошлый год. Видимо, Мустанг не часто туда заглядывал, что делало место идеальным для тайника — а что, сам случайно сунул туда и забыл; со всеми бывает.       Немного успокоив себя, что половину плана уже претворил в жизнь, Эдвард ещё раз обернулся на дверь, прислушался, порадовался, что в приёмной по-прежнему один Хэвок — разговоров никаких не было, — и принялся осторожно, стараясь запомнить, где что лежит, просматривать бумаги на столе. Как правило, Мустанг всегда хранил под рукой пару папок с миссиями и заданиями для своих алхимиков и обычных подчинённых. Нужно было просто найти одну такую. Желательно, с какой-нибудь пометкой на полях типа «срочно» или «очень важно».       — Так, а это что такое? — прошептал себе под нос Эдвард, когда под целым ворохом бумаг нашёл странную папку, больше похожую на личное дело. В левом верхнем углу были пропечатаны цифры и много разных символов и слов, но взгляд зацепился только за одно: «ПОЛИЦИЯ». Чувствуя, как сердце снова залезло куда-то в глотку, Эдвард прикусил губу и осторожно, будто на него могли напасть, раскрыл папку.       «Что за?!»       Вовремя прижатая к губам ладонь не позволила крику вырваться наружу. В папку оказался вложен распечатанный конверт с фотографиями, которые каскадом вывалились на стол. И то, что было на них запечатлено, заморозило в жилах кровь. Дрожащими руками Эдвард вернул снимки в конверт и принялся бегло просматривать в папке документы. Слов было много, абсолютное большинство — непонятных, но общую суть он уловил: по Восточному Городу бродил какой-то потерявший голову убийца-алхимик, которого полиция никак не могла поймать, и потому дело было передано военным. И, похоже, Мустанг решил взять это под свой личный контроль — иначе папка бы не оказалась на столе.       Лучшего шанса для задабривания полковника Эдвард вряд ли мог пожелать.