Осколки с отражением солнца

Её не отпускает мысль, что она, непременно, купилась бы на показную доброту, если бы не являлась лучшей выпускницей Сада, если бы не знала Фуруту и не сражалась с ним пару раз в детстве. Сколько людей он уже тщательными манипуляциями переманил на свою сторону? Желали ли они этого на самом деле? Хаиру чувствует, что её выдаёт: пальцы слишком сильно сжимают фарфоровую чашку — ещё миг, и она разобьется если не прямо в руках, то точно ударится о холодный пол и треснет пополам. — Не лучшее решение наливать чай в неё: разводы останутся внизу и вряд ли будут красиво смотреться на белом фоне, — надо подыграть, правильно? Хаиру прекрасно научилась имитировать расслабленность и спокойную улыбку на лице, не выдавая при этом лишних эмоций. Она лишь искоса наблюдает, ища, за что же зацепиться в своих подозрениях, и, к величайшему разочарованию, Нимура всегда был на шаг впереди неё. — Да, ты права. У тебя всегда взгляд намëтан на детали. В этом кабинете до ужаса просторно, но явно не хватает женской руки, — Ихей напрягается, чувствуя, как его интонация схожа с её собственной, — ты неуютно чувствуешь себя здесь? Почему? Мы же так давно не общались, помнишь беззаботные деньки в Солнечном Саду? — Заканчивай лить воду: у нас всегда было время на пустые разговоры, — не выдерживает она, ставя чашку на стол. К чаю Хаиру так и не притронулась, — просто скажи, что тебе надо от меня, и я, может, даже выслушаю. Ей во многих случаях удавалось угадывать настроение собеседника, но только два человека всегда были исключениями. Один извечно ходил с равнодушным выражением, словно никогда ничего не чувствовал — Богам не позволено переживать такую низость как эмоции, верно?Второй, в противовес ему, досаждал загадочной улыбкой, которую хотелось испортить резким движением руки. — Ну же, Хаиру-чан, когда ты успела стать такой серьезной? Общество Уи-сана все же негативно на тебя влияет, — Фурута откровенно насмехался, издеваясь над ней с осознанием, что человек в здравом уме не сможет ничего предпринять. Как бы не была сильна её ненависть, куинке под рукой не оказалось, а по физической силе он явно превосходил. Хаиру мысленно считала до десяти, Фурута не разрушил тишину, ожидая её ответа. Когда она, про себя пару раз глубоко вдохнув и свернув шею одной надоевшей личности, Ихей нашла силы взглянуть на него. — Явно не хуже, чем твоё. У меня при виде на твою улыбку пропало всякое желание пить чай. — Прости-прости! Хочешь, я поплачу? — она закрыла глаза в ответ на реплику. Кажется, чтобы успокоиться, следует считать до двадцати. — Что ты имел в виду, говоря, что в кабинете недостаёт женской руки? «В нём недостаёт лишь твоего отсутствия» — будь их отношения доверительными, а ситуация, допустим, пару лет назад, Ихей бы непременно сказала вслух, Нимура посмеялся. Так было всегда, когда между старыми друзьями начала пролегать тень? — Мне нужна твоя помощь в кое-каком дельце, — его улыбка сверкнула оскалом, — и я даже знаю, почему ты согласишься. — Помогать тебе? — хмыкнула Хаиру, прокручивая в голове слова Коори. Если он, редко полагающийся на интуицию, пытался заверить её в опасности, которую представлял собой Фурута, ей следовало прислушаться. Или нет? Хаиру раздражённо протерла глаза. Они слишком долго работали вдвоем, в одной команде, и побочным эффектом выявилась привычка в первую очередь думать, как бы поступил напарник. — Ну да. Друзья же должны помогать друг другу? Нет, ты мне ничего не должна. Уверен, ты сама захочешь. — У меня даже возник интерес, — Хаиру сложила руки в замок на коленях. Пальцы готовы были перехватить рукоять куинке и... Когда её стало так легко пробить на агрессию? Фурута почти победно усмехнулся, поднимаясь с директорского кресла, чтобы специально сократить расстояние между ними. Хаиру рефлекторно отсупила назад, пока не столкнулась спиной со столом. Она на короткое мгновение почувствовала страх перед ним. Рука в красной перчатке потянулась к её лицу, чтобы убрать за ухо прядь волос, но Ихей перехватила чужое запястье, едва удерживая себя в оковах самообладания. — Что тебе нужно?! — почти вскричала она. — Мне? Только небольшая крупица твоей помощи, ах, и твоего драгоценного сэмпая, конечно же. А вот тебе от меня действительно большая польза. Видишь ли, — его рука непозволительно легла на плечо Хаиру, едва сжав, — нам, полулюдям, при удачном стечении обстоятельств может и не придется умирать, едва доживая до тридцати лет, — он произносил это шепотом, словно вверяя ей незаконную информацию. Ихей задумалась, является ли она таковой. Фурута, безусловно, знал, на что давить в диалоге с ней. — Мы достанем нужное средство, чтобы поддерживать жизнь на уровне обычного человека, и, разумеется, поделимся с тобой. Если ты не откажешь мне в помощи. Хаиру чувствовала его горячее дыхание около своего лица и почему-то не находила силы оттолкнуть. В один момент внешний мир стал лишь серо-белым пятном на фоне сказанных слов. До противности спокойный шёпот раздался прямо над ухом, и ей захотелось, чтобы вселенная разбилась на осколки в этот же момент.

***

— Тебе нельзя было соглашаться! Это опасно, понимаешь? — Коори видит, что попытки докричаться бесполезны, и Хаиру для себя давно уже всё решила. Его руки всё ещё плотно сжимают папку с документами, чтоб наверняка, а глаз непроизвольно дергается. — Сейчас всё опасно, — резонно подмечает Хаиру, пряча руки в карманы пальто — она чертовски вымоталась за день, а на улице ещё и встретил пронзительный холод. Она склоняет голову, рассматривая следы, оставляемые на лужах, и её голос звучит разбитым хрусталëм, — но, Коори, ты хоть раз подумал обо мне? Чего хочу я? Да, несомненно, я оцениваю все риски, я знаю, на что иду, но... Нет, ты не поймешь. Если Фурута не соврал — а она не может дать гарантию — все сложится наилучшим образом. Будь у неё выбор, Хаиру точно не отказалась от своей физиологии взамен возможности прожить бесцветную жизнь офисного планктона или гуля, не сокращая срок оставшихся лет. Потаëнные желания обычно никогда не всплывали наружу — сейчас она дала слабину. Никто не захочет умирать в тридцать лет, а может быть, раньше или позже — в двадцать восемь или тридцать три, неважно. Она не была исключением. — Ты никогда не поймешь, каково это — знать, когда тебе осталось меньше десяти лет. Это не та боль, что испытывают люди, у которых срок урезан из-за болезни. Врожденный дефект в тебе с самого начала. Ты можешь только принимать это, — Хаиру остановилась. Дождь хлестал по её щекам, ветер размывал слёзы на лице, — я попытаюсь изменить что-то в своей судьбе, даже если придется рискнуть жизнью. Её слова заставили Коори чувствовать себя последним эгоистом. Он осторожно сжал ладонь Хаиру, чувствуя, что она не против. Ему удалось пережить это однажды, верно? Так почему бы... Как всё неправильно. — Тебе нет нужды оправдываться за желание жить дольше, всё хорошо, — его рука осторожно смахнула слезинку с щеки Ихей, пока она смотрела доверительным взглядом снизу вверх, — если бы не твой предлог, уверен, нашёлся бы ещё один. — Мы ведь не делаем ничего ужасного, правда? Из двух зол выбирают меньшее, а общество следователя Вашу мне так же противно, как и тебе, — улыбнулась Хаиру, переплетая пальцы их рук и уверенно ведя его вперёд, — прости, что так сорвалась, я не хотела говорить столько обидных слов. — Не извиняйся, я как всегда продумал план в своей голове, забыв учесть эмоциональный фактор, — улыбка его лицо явно не красила. Коори от своего прозрачного отражения в воде захотел отшатнуться. Он не мог дать ответ на вопрос, правильны ли были действия Фуруты, если они путём ужасных разрушений всё-таки привели к миру. Коори помнил себя в этот же год, день и, наверное, даже час, ровно одну жизнь назад. Разбитый и дезорганизованный, он искал поблизости шаткий якорь, за который можно было зацепиться, когда никто не мог сказать как поступать правильно. Если допущенная ошибка не будет стоить жизни Хаиру, и, может быть, его собственной, всё сделается не напрасно? Зная Фуруту, ему подставить на передовую линию своих близких помощников слишком всё равно что умереть от вселенской тоски. У Коори перед глазами до сих пор мельтешат временные отрезки, где они стоят плечом к плечу на горе трупов, подброшенных к их ногам. Наблюдай за разрушением, в котором косвенно виноват, и страдай от бессилия. Не слишком правильно признавать, что так бездействовать лучше, чем драться за сомнительную справедливость на передовой. — Мы всё равно будем рисковать жизнью, неважно же, на чьей стороне? Давай лучше оставим эти темы и наконец отвлечемся, — Хаиру глубоко вздохнула и обернулась к нему с прежней улыбкой. Даже если она не осознавала всей опасности, её слова имели смысл. Коори позволяет вести себя в очередное кафе, где по чьим-то словам непременно стоит побывать ради вкусного кофе, но его всё ещё не отпускают слова Хаиру. Осознание собственной смерти всегда ужасно. Когда она узнала? В детстве или хотя бы подростком? Он намеренно сокращал свой срок сигаретами, но Ихей даже ими не страдала. Иронично выходит, когда любовь к жизни обосновывается ранней смертью. — Ты в порядке? — Хаиру оборачивается через плечо, и в её глазах плещется едва заметная усталость, — не беспокойся обо мне, хорошо? Я знаю, что часто говорю, не подумав. — Дело не в тебе, — желание сделать очередную затяжку топит лишь мысль о скором приходе в очередное кафе. Хочется сжать её холодные ладони в бессмысленной попытке согреть, научиться наконец поддерживать словами, а не пустым сочувствием. Только Хаиру не нужно его сострадание. И сочувствие. Раньше — только похвала Аримы, теперь — поиск новой цели, за которую нужно уцепиться, чтобы заполнить остаток недолгого существования. — Дынный хлеб правда такой вкусный? — скептически оглядывая её еду, ароматный запах которой доносился и до него, Коори едва удерживался от вопроса, почему он ей так нравится. Он бы не удивился, обнаружив непосредственную связь с Садом или с Аримой. — Хочешь попробовать? — Хаиру усмехается, немного колеблясь и всё же доверчиво протягивая обернутую в целлофановый пакет булочку. Её глаза довольно блестят в наступающем мраке ночи, когда Коори, так же сомневаясь в правильности своих действий, отламывает небольшой кусок. Он выглядит так, будто проглотил что-то горькое — а может, непривычно-сладкое. В любом случае, у Хаиру есть причина радоваться своей маленькой победе. — Неужели настолько ужасно? — она с любопытством оглядывается на него сзади, идя спиной вперёд, — тебя точно надо приучать к сладкому, я... — нога пропускает ступень, а сердце, возможно, удар. От столкновения с холодной землёй спасают сильные руки, удерживающие на самом краю, а после и вовсе притягивающие к себе. — Что угодно, только не падай и не подскальзывайся. Неужели идти прямо слишком скучно для тебя? — Коори уже по привычке касается её волос и заметно напрягается, когда одна прядь — то ли под ненадежным светом фонаря, то ли от действия времени — переливается белоснежным оттенком. Хаиру быстро отстраняется, и, не выдержав, смеётся, стирая крошки с губ. Тяжёлые сомнения окончательно развевает её улыбка, и Коори искренне надеется, что в темноте она не может различить тревогу на его лице.