Любимая свинья

      Трель звонка отдавалась эхом по квартире. Два оперативника прислушались, но не смогли расслышать ни намёка на то, что кто-то притаился за дверью.       Власова машинально нажала на ручку — и та поддалась. Оперативники переглянулись, и Шустов осторожно приоткрыл дверь. — Ох, не нравится мне это, — прошептал Игорь, заглядывая внутрь. — Пошли, — кивнула Рита, и оперативники, не сговариваясь, достали пистолеты.       Жестами решив, кто какую часть квартиры будет осматривать, ФЭСовцы бесшумно разошлись, держа оружие наизготовку — в местах, встречающих гостей незапертыми дверьми, могло таиться всё что угодно… — А что вы делаете в моей квартире? — раздался неуверенный вопрос из коридора. Хозяйка, Людмила Кожухова, недоумённо смотрела то на оставленную распахнутой настежь дверь, то на двух оперативников. — Мы… Э-э-э… — Шустов незаметно убрал пистолет. — Открыто было, — пришла на помощь Власова. — Я, наверно, забыла закрыть, — предположила Кожухова. — Мы волновались за вас, — пояснила Рита. — Э… Ещё вам придётся проехать с нами, — Шустов подошёл к женщине, незаметно отрезая ей путь к возможному бегству. — Зачем? — Ну, дело в том, что мы подозреваем вас в убийстве вашего мужа, — спокойно ответила Власова. — Ты что?! Рита! — Шустов едва успел подхватить потерявшую сознание Кожухову… *** — Что там с результатами? Есть под ногтями Кожуховой плесень и мох? — Власова склонилась над Амелиной, пытаясь заглянуть в монитор. — Нет, Андрей отнес результаты Галине Николаевне, — поспешила расстроить оперативницу Оксана. — И ещё, Рита, я хочу с тобой поговорить… — Да? — Отойди от меня. — Это все? — подняла бровь Власова. — Если да, то я итак собиралась уходить. — Нет, это прелюдия, — фыркнула Амелина. — Давай её опустим и перейдем к непосредственно сексу, — вернула усмешку Рита. — Я тороплюсь, поэтому быстрому… — Об этом я и хочу поговорить, — Оксана встала. — О сексе? В лаборатории стеклянные стены. — Да иди ты! — раздражённо отмахнулась Амелина. — Тут Игорь рассказал, как Кожухова упала в обморок от твоего заявления… — Она просто всё воспринимает близко к сердцу, я-то тут при чем? Мы действительно её подозревали… — Только она? А помнишь ту свидетельницу, которую ты довела до обморока дважды? Сначала обвинила её в убийстве, и ладно бы в допросной, нет же! Надо было на пороге морга обвинениями кидаться, когда и так у женщины труп перед глазами… А потом ещё ляпнуть «Всё хорошо, вы в морге», когда она только в себя пришла! — Но она в морге и была! — взорвалась Рита. — Я что, не имею права сказать людям правду? — Ну надо же учитывать обстоятельства! Не все такие железные, как ты! — повысила голос Амелина. — И насчёт правды… Ты не могла Селиванову сразу признаться, что избила труп… В смысле, когда он был живым? Боря целый день голову ломал, откуда там такая гематома! — Он не спрашивал, Оксана! А когда спросил — я честно ответила! — За что чуть не была прирезана скальпелем, — хмыкнула Амелина. — А ещё… — Стоп, — Власова подняла руки в сдающемся жесте. — Если ты намерена пересказывать мне всё, то не надо. К чему ведешь? — К твоей излишней прямолинейности, сомнительному юмору и отсутствию такта! — отчеканила Оксана. — Знаешь, почему по утрам я пропускаю тебя в душ первой, когда ты ночуешь у меня? Не потому что хочу поспать на полчаса подольше, просто не хочу варить тебе кофе! Кто сказал, что мне надо подарить турку в виде пробирки, раз я всё равно делаю такие маленькие порции? — Но ты и правда варишь кофе на пару глотков… — Кто спросил, есть ли у меня антидот от цианистого калия, прежде чем попробовать тот мой салат?! — Оксан, я видела, что ты посолила его дважды… — Кто пошутил, что с нарощенными волосами мне необязательно носить юбку, потому что волосы длиннее, чем она?! — Но ты ведь иногда надеваешь очень короткие юбки… — А кто… — Хватит! — рявкнула Рита, и Амелина, к удивлению оперативницы, смолкла. — У меня отвратительное чувство юмора, я слишком прямолинейна, бестактна, добавь к этому бесчувственность и видимо непроходимую тупость, потому что я не понимаю, почему ты вообще встречаешься со мной?! Может, тебе стоит подумать над этим?! — Власова развернулась на каблуках и вылетела из лаборатории, попутно швырнув халат на пол. — А кто мусор на стол Тихонова вывалил и сейчас стерильные халаты на грязный пол бросает? — кинула вдогонку Оксана. — Ты ещё и свинья!       «Хоть и любимая свинья», — хотела было продолжить Амелина, но вместо этого с силой хлопнула крышкой принтера. Всё равно ведь не поймет. Власову можно было либо принимать такой, либо бежать от неё куда подальше. Меняться оперативница не умела. И едва ли собиралась становиться лучше… *** — Тебя подвезти? — сухо спросила Рита, столкнувшись на проходной с Оксаной. — Или вожу я так же плохо, как и шучу? Амелина постояла в задумчивости, оценивая идею пройтись на каблуках до метро, и кивнула, соглашаясь. — Хоть бы опровергла, что я плохой водитель, — через плечо бросила Власова, направляясь к парковке. — Всё же до Белой мне далеко… Падать. — Рита!       Власова фыркнула, садясь в машину. Сегодня, в отличие от предыдущих разов, она не стала галантно открывать дверь Оксане. — Продолжая наш разговор… — Рита повернула ключ зажигания. — Так зачем ты встречаешься со мной, раз я такая грубая, бесчувственная, прямолинейная и так далее по мнению тараканов в твоей голове? Кстати, сколько там всего пунктов? Огласите, пожалуйста, весь список…       Первым желанием Амелиной было высказаться. От души, вдоволь, не стесняясь в выражениях. Пробить эту непоколебимую оперативницу на хоть какие-то чувства. Вызвать злость, обиду, ненависть — да хоть что-нибудь из того спектра эмоций, которые каждый день испытывала Оксана, находясь рядом с Власовой. Но именно в тот момент, когда Амелина сделала глубокий вдох, собираясь начать монолог, Рита вдруг обернулась к ней.       Взгляд. Как Оксана не замечала раньше, сколько всего таится в глазах Риты? Страх невысказанных слов, боль от возможного решения о расставании — видимо, оно явно читалось на лице Амелиной. Надежда на понимание, вера во второй шанс… Сколько же эмоций в этих карих глазах именно сейчас? — Считаешь до десяти? — фыркнула Власова, сохраняя холодную отчуждённость в голосе, так не вязавшуюся с её взглядом. — Или там больше десяти отрицательных качеств?       Нет, Риту нельзя изменить. Но не за это ли Оксана её полюбила? За этот неженский характер, соперничество с парнями-операми, уместный и не очень сарказм, грубоватую манеру общения — всё то, что сегодня Амелина предъявила, как недостатки? Как можно осуждать человека за те черты, которые в своё время так цепляли? — Считаю, чтобы не прибить тебя прямо сейчас, — в тон Рите ответила Оксана. — Ты порой такая свинья… Аж сил не хватает тебя любить!       Машина резко затормозила у обочины. Власова щелчком включила «аварийку». — Это значит, что ты меня не любишь? — Это значит, что ты любимая свинья, — вздохнула Амелина. — Настолько любимая, что когда-нибудь я всё же тебя убью за твои…       Оксана не успела договорить — её перебили быстрым поцелуем. — Разрешаю переименовать мой контакт в телефоне на «Любимую свинью», — вполголоса сказала Власова, улыбаясь. — Аватарку только не меняй, мне нравится та наша фотография. И ты точно хочешь, чтобы я отвезла тебя к тебе домой? Ко мне ехать ближе… — Лучше бы ты ответила, что тоже любишь меня, — вздохнула Амелина. — Какая же ты всё-таки неромантичная свинья…       Для себя Оксана поняла, что Рита будет её любимой ещё очень долго — именно за свою уникальность. И когда-нибудь Власова созреет до того, чтобы сказать заветные «я тоже тебя люблю». Когда-нибудь…