Nostalgia

Тишина медленно разъедает твой мозг. Довольно отвратительно чувствовать себя так одиноко после того, как ты ощутил, какого это — тепло чужого тела рядом. Стеклянные глаза, затянутые омутом, медленно смыкаются, не желая больше видеть. Видеть то, во что превратилось все, что было так любимо. «Быть может, он все ещё думает обо мне» Эта мысль часто посещала Кенни, в периодах, когда он был ещё в сознании. В руках снова оказывается бутылка дешевого пойла, которая по странным стечениям обстоятельств, жутко напоминает его. Подросток быстро просчитывает в голове сколько калорий это может принести. Он уже не способен мыслить здраво, и Маккормик по инерции несётся в сторону ванной комнаты, где благополучно остаются остатки обеда. Изнеможённое тело из последних сил приподнимается, останавливаясь у зеркала. — «Твою мать» — медленно выдавил Кен. Ещё недавно они с друзьями проводили все время вместе, нарывались на одноклассников и частенько раздавали пизды. Но друзья повзрослели. У каждого свои проблемы, которые ставятся в эпицентр важности, с припасом психологических травм, на фоне «яркого» детства. Все далеко не радужно в южном парке. Что коснулось и Кенни, само собой. «Отъебись от меня, Маккормик. Мы больше никто друг другу. Я в отношениях с Твиком» Ох, да. Он запомнил эту фразу, слово в слово, прокручивая её в голове хуеву тысячу раз. Она повторялась когда он в очередной раз ловил приступ, когда желудок выворачивало наизнанку, когда смотрел в зеркало, и видел лишь плачущего от собственной жалости урода. Крейг, наверное, стал первым человеком который подарил Кенни любовь к жизни. Впервые заставил чувствовать себя кем то важным, а не просто «Шлюхой Кенни». Маккормик действительно впервые в жизни полюбил кого-то, настолько, что это переросло в своего рода зависимость. Фатальную привязанность. И он, вероятно, до сих пор сходит с ума от воспоминаний, которые посещают его каждый день. Это как некий паразит внутри него, ужасный и мерзкий, которого он должен ненавидеть, забыть, вычеркнуть, но… Он кажется таким милым и родным… Ведь они есть одно целое. Понимаете? Возможно, он просто был слишком счастлив. Или судьба слишком иронична. Но в тот чертов день Крейг сказал ему, что они могут быть кем угодно, друзьями, знакомыми, незнакомцами, но больше не теми кем были раньше. Кену было смешно, очень смешно. Шучу. Не то чтобы он вообще считал это правдой. Время шло, новоиспеченная парочка во всю ворковала, максимально опасаясь появления Кенни в радиусе одного километра. Интересно, Крейгу, суке, стыдно? Стыдно, что молчал до последнего? Молчал о том, что за всю жизнь любил лишь одного человека. Теперь это не имеет ни грамма смысла, ведь Кенни умер. Почему он, а не я? Чем, блять, ОН, лучше? Что я сделал не так? Думаю, ни для кого не секрет, что мальчик изначально был довольно худощавым. Отсутствие денег и мерзкие панкейки на завтрак, обед и ужин — вот его судьба. Голодовка для него никогда не была проблемой и со временем, он стал замечать, что это идёт ему на пользу. Имея ввиду внешний вид. Ему так нравилось чувствовать себя больным. Каждый раз, после очередного очищения, он смотрел в зеркало и наслаждался видом. Уставшее лицо, торчащие ключицы и большие синяки под красными глазами. Это вызывало неприязнь и восхищение одновременно. Ему нравилось это чувство дрожи под таблетками, нравилось вскакивать ночью из-за позывов. Он чувствовал себя таким хрупким и больным, буквально жаждал чтобы кто-нибудь пришёл и пожалел его. Кто нибудь помог. А потом Кенни умирал. От остановки сердца или истощения. Иногда некоторые органы просто переставали функционировать. И он снова просыпался в своём старом теле. Это больно. Многие девушки, и даже парни засматривались на него, давая оценку. И да черт возьми, ему нравилось внимание. Это потихоньку начало снимать давящие чувство того, что он невидим. Несколько раз ему даже удалось «замутить» с парочкой людей, но это, как всегда, было не более чем секс. Прошлое так просто не отпускает. Оно будет сидеть в тебе, пока не доведёт до ручки. Кенни давно признал себя ненормальным, даже спустя неделю, спустя месяц, два, он до сих пор тянулся к Такеру. Недавно Кенни приснился ужасный сон. Он стоял у разбитой и грязной раковины, а его зубы не переставали выпадать. Зуб за зубом бился об кафель, пока рот был наполнен кровью. Блондин проснулся в поту и побежал в ванную. Кровь. Только кровь из носа. Его тело буквально кричало, что устало. Возле рта разрывы, а кожа омерзительна на вид. Он больше не он, теперь Кенни, это лишь бесформенная каша. Далёк от человека. И Маккормик понял, что от этого он не сбежит. У него нет выхода. Даже смерть не поможет. Любовь — злая штука. Неужели он сотворил это с собой из-за одного чертового человека? — «Твою мать» — медленно выдавил Кен. В первое время друзья пытались помочь ему. Вытягивали на улицу и вечеринки. Насильно водили в школу, пытались проявлять обеспокоенность. Но вскоре и они бросили попытки. Хотя Кенни даже не был уверен в том, было ли им не все равно, с самого начала. Его уже не спасти, такие не спасаются.