«Кому-то кажется, что всё ей безразлично, И отыскать бы лёгкие качели…»
Чёртов вирус добрался и до него, на две недели выбив из колеи. Впрочем, очередной повод вырваться из затягивающей, как болото, рутины, был в радость — как минимум, когда он смог нормально вдыхать и выдыхать, не опасаясь к чёртовой матери выплюнуть свои с детства больные лёгкие. Петли дней затягивали всё сильней, и даже новогоднее настроение прошло мимо — даже тридцать первого и первого он был на работе, как самый непьющий член коллектива. Впрочем, с ночного похода на Финский залив и началась его простуда, переросшая в вирус. Грёбаная новогодняя романтика. Чего он так хотел встретить? Да бог его знает. Просто, насмотревшись Лефлера по «Культуре» под хорошее вино — о да, в Новый год пригубил даже он — вышел в ночь на поиски приключений. Хороших и светлых. Но, жизнь — не сказка, так что, залив двух пьяных в мясо быдланов перцовкой, он всё-таки вернулся домой, кляня разрядившиеся по дороге беспроводные наушники и дёргаясь от особо удачных салютов прямо над головой. Ну, зато приключений нашёл.«Лунная Полумна своего ждёт счастья, Настроив магический камертон…»
Он стоял на балконе, потирая уставшие руки. Пусть его пальцы уже многие годы не знали ручки и бумаги — в больших масштабах, разумеется — пальцы у него иногда начинали неметь от долгого стучания по клавишам ноутбука, рождая симфонию горести и счастья, выплёскивая эмоции на чистый лист текстового редактора. Его немногочисленные читатели будут рады, когда глава всё-таки будет дописана — в лучшие дни у него бывали тысячи просмотров, но ныне… Его хобби, которое он, как и все, желал превратить в смысл жизни, плавно умирало под гнётом социальных сетей и коротких роликов. Самому творить что-то подобное ему казалось не лучшей идеей — кривляться на камеру, как обезьяне, ему казалось недостойным, а для остального — ни внешности, ни голоса. Заурядность? Скорее, обыденность. Серость. Рутина. Говорят, что если в душе человека живёт неумирающая искра, которая даёт смысл жизни, помогает достигать чего-то, то он и становится великим. Искра в его душе жила — во всяком случае, он продолжал этим самообманываться уже долгие годы — но вот сил на её реализацию оставалось всё меньше. Работа — та, от которой он первые годы получал удовольствие — свелась к тому, как бы поскорее впарить очередному лоху что-то в кредит к его новому телефону, чтобы он побыстрее свалил. Отношения — о, его бывшая ушла с вещами, громко хлопнув дверью после очередной ссоры. Рутина добралась и сюда — что он чувствовал, когда она, всхлипывая, стояла под дверью? Ничего. Она его не любила, а позже, оказавшись одна, просилась к нему обратно, однако, он был непреклонен. Один раз он уже пустил её назад, и ничем хорошим это не закончилось.«Корми фестралов — твари смерти верные Тебе на мир другой глаза открыли»
Он пробовал искать успокоение в алкоголе — отпускало ненадолго. Пробовал вещества — как-то раз он не спал трое суток после какого-то стимулятора, навроде превитина, под которым немецкие солдаты осуществляли блицкриг в сорок первом. После этого он решительно решил завязать с экспериментами подобного рода. Задумал искать человека — так и то закончилось неудачно. Пара свиданий, неплохо проведённые ночи вроде дали ему пару искр, но вот только он искал не это. Потасканные шлюшки на пару вечеров перестали привлекать его довольно быстро. Была одна интрижка, после которой он почти оставил свои попытки найти кого-то. Очередная подружка, которая пришла к нему на свидание, оказалась настолько несовершеннолетней, что его едва не хватил удар. Прослыть растлителем он не особо желал. Песня про Луну Лавгуд переключилась, наполняя комнату за его спиной глубоким голосом вокалиста «Маврина»«Знаю, что жестоко Будет так с тобою говорить Все мы одиноки, люди, Даже в час своей любви»
Ох уж эта сентиментальная любовь к русскому року, пришедшая оттуда, из детства, пахнущего свежескошенной травой на лугах и деревенскими деревянными домами. Тёплая, как нагретые солнцем старые школьные парты и безответная, как первая любовь. Он потёр отросшую за две недели щетину — наконец, стоит начать выглядеть хоть чуточку старше! — и вновь отправился к своему металлическому товарищу, набору кнопок и микросхем.«В жизни или смерти Человек всегда один Где-то больше света, Где-то чуть плотнее дым. Ангел там, на небе, Ставит в окна по свече, Чтоб забросить невод И ловить сердца людей»
Когда-то давно, на заре его знакомства с интернетом, он видел в тогда модных цитатниках одну фразу. «И каждый сам решает, одиночество это — или свобода». Пафосно, но со смыслом — как и весь контент конца нулевых. Впрочем, едва ли эта мода на пафос продержалась долго. Сам он был склонен к пафосу, даже излишнему, но всё-таки, чем-то его эта фраза зацепила. Осталось лишь понять для себя, решить — смириться, или идти дальше? Тварь ли я дрожащая, или право имею? Одиночество — или свобода? Он закрыл ноутбук и устало откинулся на кресло. Яблочко печально погасло, музыка замерла, оставляя его в комнате наедине с собой.