Хроники Арли. Книга вторая. Кто Я?

На следующий день три всадника на огромных, страшных животных выметнулись из распахнутых настежь городских ворот… я уныло проводил их взглядом: пока что единственное место, откуда я мог выметнуться на такой скорости, — это седло. Все, чему я выучился за двадцать три дня пути, сводилось к умению не падать с лошади, когда она идет шагом. Если мне нужно было выбраться из седла, я сообщал Оррику о необходимости остановки и с каменным выражением на лице ждал, пока тот, как подъемный кран, вынимает меня из седла. Чтобы самостоятельно соскочить с лошади, мне требовалось нечто большее, чем просто желание. Не хватало сил, роста, ловкости и бог знает чего ещё. Повторить же трюк, проделанный в городе, мне не доставало духа. В это утро Оррик, как обычно, помог мне взобраться в седло, проверил, надежно ли закреплена поклажа, подергав с усилием за скрученные узлы, и расплатился с хозяйкой за собранные в дорогу припасы. Пока я ждал остальных, вспоминал последние дни и все больше думал о том, что мои планы пока что не выдерживают испытание временем. К подобным мыслям привел разговор, состоявшийся вечером, когда мои спутники с кислыми лицами наблюдали за официанткой, разносившей еду в кабаке. — Иан, как ты представляешь воина вот с этим?! — Оррик наклонил деревянную миску, и жижа, наполнявшая ее, нарушая закон всемирного тяготения, лишь сделала попытку двинуться к ее краю. — А ты хотел теплого пива и холодных девок? — мрачно поинтересовался я. — Вообще-то наоборот, — буркнул Оррик, ковырнув коварное месиво. — Это похлебка с отрубями и мясом, очень питательно, — заметил эльф, но меня обмануть было сложно, его наше меню тоже не вдохновляло. — Сейчас бы съел целого поросенка, — вздохнул Оррик. Я до того устал, что у меня не было ни малейшего желания вступать с ним в спор. Он прекрасно осведомлен о скудности моих золотовалютных резервов, поросенок в них точно не помещается. Даже на пятак от хрюшки не хватит. А еще ж девки! Нет уж, пусть глотает слюни — это бесплатно. У меня вырвался стон — чертова лошадь! Нет, не зря я раньше так ненавидел дорогу. Я до того ушел в свои мысли, что не обращал внимания на бурчание инквизитора. Кто же знал, что на этот раз Оррику потребовалось мое участие в разговоре? — Иан! — Я услышал свое имя, и что-то попало мне в лицо — это Оррик кинул в меня хлебный мякиш. Убедившись, что теперь его слушают, он, прищурившись, посмотрел на меня. — Вот скажи, командир, с какой стати надо нестись сломя голову в эту твою Алату? Чего тебя так приперло? Ты вон на коне сидишь, как мешок с... э... зерном, а на одном месте уже мозоль величиной с мою голову. Нужно ли так торопиться, ведь мы угробим и тебя, и себя заодно. Аридил отложил в сторону ужин и уставился на меня. По его лицу ничего нельзя было прочитать, но в ауре явственно проглядывался интерес, а мои чувства твердили о том, что его обычные мысли обо мне сменили тональность с пренебрежительной на нейтральную. И вообще со времени происшествия на улице, когда я разобрался с толпой, моего затылка не раз касались заинтересованные взгляды. Мысли, обращенные ко мне, я чувствовал физически. — Командир, — почти правильно повторил слово эльф. — Что это? — Это вот он, — кивнул на меня Оррик. — Ну, когда головой думает, а не тем местом, которое об седло трется. Вот вроде и пошутил, да я видел, что инквизитор не шутит. Его взгляд не оставлял шансов так думать. Эльф тоже был слишком серьезен, чтобы его игнорировать. Надо же, Оррик враз позабыл, что его настоятельно просили не лезть с расспросами. Но начальство далеко, жизнь одна, и она зависит от недоделанного ребенка. Удивляло другое: они действительно не в курсе, куда меня послали их чудо-боссы? — А разве вам не сказали, куда мы направляемся, отец Тук или князь? — озвучил я свое недоумение. — Куда — сказали, — протянул Оррик, и Аридил согласно кивнул. Одно то, что эльф согласился с инквизитором даже по такому пустячному вопросу, говорило о многом. — Но о цели путешествия они как-то упомянуть позабыли. — А почему вы не спросили? — удивился я. Эльф с Орриком переглянулись. Мне что, всю жизнь предстоит всех удивлять? — Как бы попроще тебе объяснить, — сказал бывший инквизитор. — Это ты по какой-то непонятной для меня причине можешь пойти и спросить что-то у доброго дядюшки Тука, и тебе, что не умещается у меня в голове, возьмут да ответят, а я помню случаи, когда людей сажали на дыбу за один только неосторожный взгляд в его сторону. — Он посмотрел на эльфа. — Вряд ли ваш князь очень уж отличается от епископа. — Аэларэль с королями не со всеми разговаривает, — подтвердил Аридил. Оба моих спутника выжидающе смотрели на меня, а я, признаться, пребывал в растерянности — интересная вырисовывается картина: с одной стороны, у меня под боком два человека, которые определённо обязаны стучать обо мне при первой возможности; с другой, отвечают за меня головой. При этом не сомневаюсь, что один, что другой давно отыграли роль мальчиков на побегушках, а тут их снова вернули обратно, поставив в подчинение какому-то безродному шалопаю, — у кого угодно испортится настроение. Мне следует сыграть на этом несоответствии, правда, я пока ещё не знал, каким образом. Испытывал ли я вину за их положение? Наверное, нет. В нашей лихой компании выбор отсутствовал в принципе, здесь я нисколько не отличался от моих спутников. Идешь — живешь, и все у тебя когда-нибудь будет, не идешь — можешь писать завещание, а может, и того не успеешь. Инквизиция — вот мой удел без возможности уклониться, любой отказ поставит меня вне закона, и я заполучу таких врагов, что о времени, проведенном в темнице, буду вспоминать с умилением. — Думал, вы знаете, — сказал я. Оррик дотянулся до миски, в которой лежал хлеб далеко не первой свежести, и захрустел куском сухаря. Все это время он задумчиво смотрел на меня. — Прямо пир на весь мир, — сказал он. — Видишь ли, Иан, солдаты рождены, чтобы драться, убивать и умирать. С нами не делятся мыслями и сомнениями, потому что сомневающийся солдат — мертвый солдат. Нас кормят, поят, иногда отправляют по девкам — куда же без них-то, но в остальном вся наша жизнь — это бесконечная дорога с могилами по обочинам. Повезло, значит, попадешь к девкам дважды, срубишь деньжат, пограбив зажиточный город во время штурма, потом поднимешь кружку за горожан, которые поделились с тобой добром. Целями же с мясом не делятся, его ведут убивать и умирать. Я аж опешил от такой речи, а зацепив краем глаза эльфа, догадался, что он обескуражен не меньше. — А, что, ушастый, ты теперь мясо, дружок, — Оррик зло на него посмотрел. — Такое же мясо, как я. Привыкай, принца тоже можно пустить на фарш. Слова не слишком довольного своей судьбой человека. Но он не воин, а инквизитор, на его месте явно должно быть лучше, чем топтать грязь среди тысяч себе подобных. Оррик, словно заглянул в мои мысли. — Ты явно дивишься, чего это старина Оррик пустил нюни, это же целый инквизитор, а не обычный серопузый солдат. — Он невесело усмехнулся. — Только ты забываешь, что крови бывает слишком много даже для инквизитора. Я стал тем, кем стал, потому что хотел отомстить за своих. Теперь мне все чаще кажется, что я давно раздал свои долги. Я посмотрел на Оррика, чтобы понять, что он чувствует, но увидел нагромождение цветов — им овладело то состояние, когда человек думает обо всем сразу, и мои способности бессильны что-либо показать. — Я еду в Аллию, чтобы стать инквизитором. Над костром повисла изумленная тишина. — Ущипните меня, я, наверное, сплю, — наконец сказал Оррик охрипшим голосом и протянул эльфу руку. — Что не так? — Я по очереди оглядел своих спутников. — Меня предупредили, что это непросто и мне придётся достаточно постараться. Оррик крякнул, запустил руку в бороду и принялся яростно скрести шею. Эльф выглядел слегка растерянным. — Да уж, слегка постараться точно придется. — Я чего-то не знаю? — Хм, — Оррик прочистил горло, — видишь ли, Иан, дело в том, что одного желания, чтобы стать инквизитором, недостаточно. Ты можешь не уметь читать и писать — тебя этому, если нужно, научат, ты можешь не знать счет — нам и считать-то нечего, но ты просто обязан уметь кое-что делать — драться! Вступительный экзамен в Семинарию — это поединок с не самым слабым соперником, который знает, с какой стороны браться за меч. И он будет оценивать не то, как ты умеешь драться сейчас, а можно ли тебя чему-нибудь научить. Он окинул меня таким взглядом, что мне пришло в голову, будто он сомневается в моей способности просто держать в руке меч, не говоря уж о том, чтобы им хоть как-то владеть. — Меня уже просветил отец Тук, — сказал я. — Тогда какого же рожна… — возмутился Оррик, но я взмахом руки не дал ему договорить. — Оррик, ты мог отказаться от этой прогулки? — теперь уже я начал заводиться. — Каким образом? — Вот и мне не предоставили выбора. Я либо стану инквизитором, либо… не стану, — закончил я, так и не придумав достойное окончание. — Князь Аэларэль ясно дал понять, что моя дорога проходит исключительно через ворота Семинарии, факультет Инквизиторов. Оррик потер лоб, Аридил сидел, глубоко задумавшись. — Мне жаль, что невольно втравил вас в это, — произнёс я. — Если бы это было в моих силах, я бы пошел один. Оррик хмурился, но, несмотря на кажущуюся угрюмость, я уже знал, что злиться долго не в его характере, и хотя обычно излишним красноречием воин не отличался, сегодня он далеко превзошел себя прежнего. Аридил, с виду сама безмятежность, на самом деле бурлил внутри, как перегретый котел, аура эльфа, обычно монотонная, сейчас напоминала картину абстракциониста и по цвету, и по форме. Оба моих невольных товарища вертели шестеренками так, что мне казалось, что от обоих сейчас пойдет пар. Новая информация взбудоражила обоих, и они пытались просчитать, что она могла для них означать. Первым, как ни странно, начал эльф. — Я мог бы попробовать научить его драться, — сказал Аридил. Оррик посмотрел на него так, будто с ним заговорил камень, на котором он обычно разделывает мясо. — Вы в своих лесах, или откуда еще ты там родом, — он по очереди посмотрел на Аридила, а затем на меня, — видно, совсем позабыли, как принимают экзамены в Семинарии. Давай-ка я вам освежу память… Честно говоря, когда я узнал, куда меня направляют, подумал, что все не так плохо. Проверка на владение оружием не пугала, а лишь подогревала мой интерес — ведь у меня есть Оррик. Я был уверен, что за время в дороге смогу уболтать его показать мне, что называется, пару приемов. Мастером, мне, конечно, не стать, но я знал, что экзамен можно пройти даже в том случае, если просто выдержать три минуты (именно столько продолжается поединок), уйдя в оборону. Больше меня пугало чудовищное, по меркам современного человека, время в пути. Как оказалось, боялся я совсем не того. Оррик, не жалея красок, расписал нам процесс поступления, и теперь я понимал, что князь фактически подсунул мне дохлую кошку в мешке. Дело в том, что в Семинарию может поступить любой человек, кто в состоянии раз в год на протяжении трех лет оплачивать свое содержание — пятьдесят серебряных монет. Никаких иных условий не существует. Платишь — учишься, некоторым Семинария даже оплачивалась за счет особого распределения. По окончании обучения получаешь назначение в какой-нибудь церковный приход — свободных мест больше, чем претендентов. Если же ты решил, что твое место — стоять плечом к плечу с Чистыми Братьями — так в народе прозвали инквизиторов, — будь добр, доказывай делом, а не словами, что ты достоин, ибо инквизитор — это идеал человека, образец добродетели и мужской красоты. Догадываетесь, куда я клоню? В жюри приемной комиссии заседают одиннадцать человек — по одному от каждой Конгрегации рангом не ниже епископа. Экзаменатор, против которого нужно выстоять три минуты, — инквизитор с уровнем владения оружием не ниже «мастер меча». Так что бой на равных — это к любителям ненаучной фантастики, а пока претенденты на поступление летали по рингу, как нашкодившие котята. Считалось, что экзаменатор проверяет их силу, ловкость и волю к победе. Чистота рядов инквизиции блюлась строго: пьяниц, любителей дурман-травы и улиток гнали взашей. За проступки карали без жалости. Главное, что касалось лично меня: Оррик не мог припомнить, чтобы в рядах братьев служили люди, имеющие какие-либо отклонения от общепризнанной нормы, — другими словами, кривоногим горбунам вряд ли будут рады в самой закрытой Конгрегации из всех, что он знал. — Так что, — Оррик посмотрел на меня, — я бы сто раз подумал, прежде чем давал слово отправиться на испытание. — Повторяю, — произнёс я с нажимом, — у меня, как и у вас, сложности с выбором. Оррик вздохнул. — Мое дело — предупредить. Я повернулся к эльфу. — Аридил, а ты что скажешь? Эльф, наверное, впервые глядел на меня без пренебрежения и брезгливости. — У меня достаточно времени, чтобы доказать, что принц — это не фарш. Оррик в ответ на эти слова ухмыльнулся, а я подумал, что Аридил явно имел в виду что-то свое.