Хроники Арли. Книга вторая. Кто Я?

— Это точно граница? — я вертел головой, но вокруг не было ни малейших следов присутствия человека. Весь мой опыт перемещений из одного государства в другое вопил об иррациональности. Прямо передо мной широкой черно-коричневой полосой раскинулась Ула. Река разделяла Темирскую Торговую Автономию и королевство Гальд, что, наверное, способствовало мирному межеванию и отсутствию территориальных претензий. Не Миссисипи, конечно, — противоположный берег просматривался невооружённым взглядом, — но и не ручеёк, который можно перейти вброд: русло обладало именно той шириной, увидев которую, средний пловец вроде меня махнет в сомнении рукой — свою лихость можно продемонстрировать и по-другому. Впрочем, к реке у меня вопросы отсутствовали. А вот циклопических размеров сооружение, которое должно было служить каким-то неведомым целям, но пока что являлось всего лишь мостом, вызывало их массу. Представьте себе стадион в лесу, или нет — для полноты ощущений пусть он будет в пустыне. Здание, огромное, нелепое, чужеродное настолько, что глаза непременно отыскивали его, даже если смотришь в другую сторону. Почти черный кусок скалы на фоне коричневой воды, и, как ни странно, цвета не сочетались друг с другом. У меня возникло ощущение, что это реку пустили здесь после того, как воздвигли мост. Зачем оно здесь? Мысли вертелись одна безумнее другой, но спросил я совсем не то, что думал. — А где застава? Где стража? — Стража? — удивился Оррик. — Зачем? Кому нужен мост? — Да причем здесь мост? Я про границу. — А её от кого охранять? — сказал инквизитор. Я отвлекся от созерцания. Что-то не сходится. Или я чего-то не понимаю. Как это — от кого охранять границу? — Да от кого угодно: перебежчики, нелегальные переселенцы, шпионы, воры и убийцы, соседская армия, наконец, — начал перечислять я тех, кому могли пригодиться услуги стражей порядка. Оррик остановил коня, заставив его сдать назад — я так ещё не умею, — и поравнялся со мной. — Иан, ты вообще о чем?! Какая армия, какие перебежчики? Кто бы знал, о чём я вообще. Вот так прямо «вообще». Если бы не воспитание и не с потом и кровью впитанный курс актерского мастерства, который меня заставил пройти отец, а потом еще масса частных уроков, где усиленно вбивали в голову хитрое умение правильно изъясняться, заменил бы «вообще» на «ваще». Бывший инквизитор, молчун и человек, которому платят вовсе не за слова, приоткрыл ещё одну грань своего характера, оказавшись весьма неплохим рассказчиком. Сын кузнеца, говорите? Ну-ну. Уж не знаю, с чего вдруг его «пробило на поговорить», но в течение часа я узнал об Арли больше, чем за все время, проведенное здесь. При этом Оррик из простого начальника охраны в моих глазах вырос до человека, который пообтесался в соответствующих кругах. Оказалось, он разбирается в местной кухне — если и не повар, то подмастерье уж точно. Ценность такого партнера вырастала на порядок! Для начала он подозрительно на меня посмотрел, а затем выдал мне короткую справку. — На Арли ни у кого, кроме церкви, нет армии, — сказал он. — Ни у каких королей, герцогов или тем более баронов. Запрещено церковным эдиктом так давно, что уже никто не помнит, когда это было. Оррик рассказал, что ни одно королевство не вправе формировать, обучать и содержать войска. Наемные дружины — пожалуйста, но численность их строго оговорена и ограничена тем же эдиктом. У короля она больше всех, бароны, маркизы, графы — все они тоже могут держать при себе вооружённых людей, но опять же, именно столько, сколько им полагается. Полагалось, к слову, не так уж много. Король имел право ещё и на гвардию. Формировалась она сплошь из отпрысков знатных семей. Билет в это подразделение — высшая степень признания заслуг перед короной, однако есть и приписка, гласящая, что любая кандидатура проходит утверждение церкви. Использовать гвардию в междоусобных конфликтах строжайше запрещено. Они несли функцию почетного караула и личных телохранителей, все остальное выполняли наемники. Крестьянам и прочим сословиям, если в крови нет благородных предков, брать в руки оружие было строжайше запрещено. Войны между королевствами не приветствовались священниками, а значит, и не велись. — Наши границы освящены богами, и не дело смертным на них покушаться, — отрубил Оррик. — Короли — другое дело, если кишка не тонка, можешь попробовать основать свою династию, но никаких войн. Яд, удавка или наемный убийца — это пожалуйста. На дрязги, интриги и распри внутри стран церковь смотрела сквозь пальцы. Короли и лорды вынуждены были защищать свою власть самостоятельно, впрочем, оппозиции приходилось быть в сотни раз изобретательнее, ибо одна из главных сил любых заговорщиков — армия, как стабильный фактор поддержки и правящего класса, и предполагаемых бунтарей, — в данном случае отсутствовала. В этой связи смена династий в королевствах — весьма редкое и нерядовое явление. — Офигеть! — присвистнул я. Нет, я и раньше подозревал, что церковь на Арли и бог, и царь, но чтобы настолько… — А наёмники тогда зачем? Ты же сказал, что их много. И откуда они берутся? — Побываешь в Отрогах Мудрости — узнаешь. Оррик умел отвечать на вопросы. Информативно до крайности, а главное, эмоционально — я в который раз уже слышу это название, но никаких подробностей о нем мне не рассказывают. Что же это за место такое? Контекст, впрочем, не слишком располагает к романтике, и предложи мне кто-нибудь там побывать, я бы наверняка отказался. Как-нибудь потом, в другой жизни. Инквизитор, между тем, продолжал. Я узнал, что отсутствие регулярных войск не самая удивительная вещь. Помните поговорку: «Где родился, там и пригодился»? Обычная пословица, немного потерявшая смысл в наше время, здесь оказалась возведена в абсолют. Свод правил предписывал человеку практически все, начиная от рождения ребенка, заканчивая смертью кого-нибудь из родных. Особые ограничения касались передвижения народных масс. Собственно, о каких уж тут массах говорить. Даже поход в соседнюю деревню требовал разрешения местного священника, хотя, скорее, формального, чем действительно обязательного. Другое дело, если человеку нужно поехать в город. Многие, имея свое хозяйство, частенько наведывались на местные рынки, чтобы, с одной стороны, избавиться от излишков, с другой — выменять что-то, что требовало замены. Без подорожной путник легко мог оказаться в темнице, а старосте деревни грозил солидный штраф. И уж совсем строго смотрели за теми, кто решил по каким-то причинам переехать в другую провинцию. Незнатному люду достать подобное разрешение — все равно что десять раз подряд выкинуть решку — математическая вероятность есть, а фактически никому и в голову не приходит пытаться. По этой же причине перебраться в другую страну для местных означало то же самое, что и попытка основать колонию на Луне для жителя тундры: крестьяне имели крайне скудное представление о мире, а про иные королевства слышали, что они вроде бы есть, предпочитая не задумываться о вещах, которые напрямую их не касаются. — Купцы — те, конечно, шныряют повсюду. Да кто ж их останавливать будет, выправил разрешение — торгуй на здоровье. Только про налоги не забывай, — заметил Оррик. Насколько я понял, торговля — чуть ли единственный легитимный способ для населения перемещаться из города в город. Она же поставляет свежую информацию. Естественно, для священников таких ограничений не существует, они отчитываются перед своими, если отчитываются вообще. Отдельной когортой выступают бывшие соратники моего спутника. Эти вообще, что называется, вещь в себе. Абсолютная власть и непогрешимость — вот их девиз, никому и в голову не придет призвать их к ответу, что бы они ни делали, но обвинять во всех грехах я их пока не спешил — мой случай особый, а о других мне пока неведомо. Тут я вспомнил своего недавнего знакомого, не слишком подпадающего под описание «законопослушный», Кривой Эл не принадлежал ни к торговому люду, ни уж тем более к священникам, но точно также был заинтересован в свободе перемещений, да и вообще свободе, как таковой. Конечно, у каждого свое представление о свободе, и используют ее все по-разному, но мне, если честно, не слишком по душе, когда вокруг сплошные ограничения. — Церковь в Автономии старается не слишком нажимать на людей, — признался Оррик. Как там у эльфов, гномов и орков, инквизитор не знал, а Аридил не спешил удовлетворять мое любопытство, впрочем, я заметил, насколько внимательно он присушивался к нашему разговору, хотя и не участвовал в нем. — Остановимся вон там. — Оррик показал на холм перед мостом с другой стороны дороги. — У холма есть небольшая полянка, там обычно отдыхают торговцы перед тем, как идти на ту сторону. До моста осталось не больше четверти километра, и дорога, заложив очередную петлю, на мгновение скинула с себя воротник из растительности, позволив оценить грандиозность сооружения. Я натянул поводья. — Кто его построил? Инквизитор проследил за моим взглядом. — Гномы, кто же ещё. Я покачивался на лошади, и даже стертая почти до плеч задняя точка перестала меня беспокоить, словно мост, построенный гномами, вырастал не только перед глазами, но и разместился в моей голове. Примерно так же смотрелся бы небоскреб по соседству с деревней в глубинке. — Гномы творят из камня то, что времени не подвластно. — Аридил подъехал сзади, его взгляд тоже был устремлен на реку. — Мы, эльфы, приветствуем красоту во всех ее проявлениях, потому что знаем ей цену. Я бросил взгляд на Аридила и подумал, что загадки имеются и поближе, чем этот мост. Мысли плавно перетекли на последние дни нашего путешествия. Похоже, я нашел-таки лучшего в своей жизни учителя. Благодаря Аридилу Звездочка действительно стала моей лошадью. Когда она в первый раз опустилась передо мной на колени, чтобы я сам смог взобраться в седло, я радовался как ребёнок. Правда, дальше уроков наши отношения не клеились. — Чего застыли?! — крикнул Оррик. — Лагерь сам себя разбивать не будет. Утро, как обычно, началось с пытки. После моей просьбы научить меня верховой езде мои спутники почему-то решили, что могут творить со мной всё, что вздумается. Вздумалось им буквально следующее: общая физическая подготовка, владение оружием, конный спорт и ещё по мелочи. Энтузиазм моих доморощенных учителей был немедленно вознагражден: они с такой энергией взялись за мое обучение, что едва меня не угробили. Когда я открыл глаза после второго в своей жизни обморока, увидел оба лица, склонившихся надо мной и пылающих аурой страха. Но на этот раз наученный горьким опытом эльф и не подумал куда-либо уезжать. Оррик ограничился хлопком по плечу и коротким «ладно». К счастью, довольно быстро выяснилось, что ниндзя при всем желании инквизитора из меня не выйдет. Я искренне жалел Оррика, видя, как он сокрушается по поводу моей непригодности к школе молодого бойца. Да какое там к школе, мне был закрыт путь даже в ясли! Что поделать, простейшие упражнения, которыми, как оказалось, был до зубов вооружён мой человеческий спутник, для меня являлись прямым путём на тот свет. Мое искреннее желание помочь исполнить ему долг наставника натыкалось на полную неспособность моего тела к физическим упражнениям. Стоило мне дать даже мизерную нагрузку на мышцы, у меня учащался пульс, полыхало огнем лицо. Если проигнорировать первые признаки, пульсирующая боль из рук, словно ручеёк раскаленной стали, заполняющий мелкие трещинки в заготовке, по венам добиралась до верха спины, перетекала в затылок, и меня скручивала жесточайшая судорога, а потом пулей из тела вышибало сознание. После четырех подряд случаев даже упрямому инквизитору пришлось скрепя сердце признать, что ученик ему попался посредственный, если не сказать больше. Вопреки распространённому мнению никакие тренировки не помогали отодвинуть порог нагрузок. Поэтому, скрипя зубами, мне урезали их до минимума. По той же причине планы Оррика вложить в корявые руки меч также не увенчались успехом. Оружие я держал и только, ни о каком размахивании и уж тем более овладении изощренной техникой и речи не шло — боль в спине и обморок практически сразу. В итоге бедняга инквизитор плюнул и стал учить меня ножевому бою или тем огрызкам, которые у меня получались. С паршивой овцы… Гораздо дальше мне удалось продвинуться в верховой езде. Я больше не падал с лошади и мог держаться в седле все дольше и дольше. Больше того, в один из дней мне пришло в голову, что я ощутил некий ритм, который роднил меня с лошадью, превращал в единое целое. Восторг до того затопил мое существо, что я долго не мог успокоиться: о, это великое чувство, что теперь я всемогущ! У меня постепенно складывалось понимание своих возможностей: сила, ловкость, умение — явно не про меня. Надежда переждать поединок таяла, как снег на весеннем солнце. Любому самому тупому невежде при виде меня становилось понятно, что никаких перспектив в бою на мечах и вообще силовых поединках у меня нет, и место мое не впереди на лихом коне, а на трибунах — с тремя лишними подушками под задним местом. После короткой разминки с Орриком эльф разложил на циновке скудный завтрак: вяленое мясо и сухари. — Здесь всегда так? — спросил я, потягиваясь. — Как? — буркнул Оррик, не оборачиваясь. О! Да, сегодня господин бывший инквизитор не многословен! Честно говоря, вчера он меня удивил, выдав такую лекцию. Обычно, кроме слов про еду и потока ворчания от него ничего не добьёшься. Правда, своей откровенностью он добился прямо противоположного: разжег любопытство и подкинул много новых вопросов, на которые вряд ли ответит, в очередной раз отправив к епископу. — Ну, вот так, — я сделал неопределённый жест, — сыро, холодно. — Всегда, когда я тут бывал, — выдавил из себя Оррик. Ему явно не хотелось продолжать разговор. — И часто ты тут бывал? — Я ж говорил, что мне нужно тренировать свои навыки? Сейчас я упражнялся в упрямстве. — Приходилось, — неопределённо сказал Оррик. Аридил при этом не проронил ни слова, монотонно двигая челюстями. Замечательная у меня команда, дружная и сплоченная. И командир у нее… После короткого завтрака мы вступили на мост. Стук копыт гулко отдавался от стен. — Давно его построили? — Мне стало любопытно, почему покрытие моста выглядит так, будто его возвели только вчера и только-только содрали защитную пленку. — Да кто ж знает-то, — хмыкнул Оррик, которого, похоже, мост интересовал в последнюю очередь. Он слишком внимательно вглядывался вдаль. — Все творения гномов, что ты встретишь на поверхности, — вдруг услышал я голос эльфа, — появились задолго до последней войны. — Войны? — Оррик обернулся. — Когда это гномы участвовали в войне? Недомерки вылезли из своих нор, когда церковь вернула им землю на поверхности. — Давно, — эльф задумчиво осматривал местность. — Задолго до моего рождения. Родители избегают говорить о тех временах. Думаю, что мосту вряд ли меньше двух-трёх тысяч лет.