От принцесс добра не ищут

      — То, что он мой брат, еще не означает, что я должна быть в курсе каждого его шага! — с наигранным недовольством воскликнула Фрея, скрестив руки на груди. У нее получилось выдержать даже убийственный взгляд матери, а она глазами убивать умела профессионально — можно было смело организовывать дополнительные курсы. Да и вообще, Фрея могла себя похвалить — у нее почти получилось сделать вид, будто бы она вообще не в курсе, куда вдруг чудесным образом исчез Генри, будто бы это не она заплатила со своей карты за услуги сайта «Найди свою мать» и будто бы это не она посадила приемного брата в машину до Бостона, почему-то даже ни капельки не боясь отправлять десятилетнего ребенка так далеко на поиски женщины, которая отказалась от него, когда ему было всего три недели.       А мама-то бесится. Иногда, смотря на разъяренную Реджину Миллс, Фрея, хоть и не верила ни единому слову Генри про сказки, думала, что у нее действительно есть что-то общее со Злой Королевой. Прямо… образ сложился, что называется. Не хватало только какого-нибудь фэнтезийного черного платья и неестественно скрюченных пальцев со слишком длинными ногтями. Ну, и какого-нибудь магического огня, конечно же. Какое-то время Реджина и Фрея смотрели друг другу в глаза, и ни одна из них не отвернулась… пока в дело не вмешались.       — Мисс Миллс, может, я попробую?       К удивлению Фреи, ее родная мать сдалась и покинула ее комнату, даже воздержавшись от своих язвительных комментариев — только подбородок гордо подняла. Короны для полного счастья не хватало, здоровенной такой, тяжелой, с черными камнями… может, она и правда родилась не в том мире?.. Фрея в итоге осталась наедине с гостем, которого видеть не очень-то желала, и, не поменяв позы, но не стесняясь сказать ему об этом открыто, саркастично бросила:       — Грэм, ты правда думаешь, что после того, как я узнала, что ты трахаешься с моей матерью, я резко захочу с тобой пооткровенничать?       Грэм коротко хохотнул, запустив пятерню в и без того растрепанные кудрявые волосы. Весь вид шерифа демонстрировал то, что ему абсолютно, совершенно, чрезмерно неловко… ну, как тогда, когда он в одних трусах пытался тихо выбраться из комнаты Реджины, а в итоге в коридоре случайно встретился с Фреей. Фрея усмехнулась, не без удовлетворения вспоминая открывшуюся тогда перед ней очаровательную картину, и в итоге — из вредности больше — продолжила Грэма добивать:       — Я вообще не знаю, зачем ты берешься за поиски Генри. Ну, разве тебе же не удобнее будет, если в доме во время ваших плотских утех не будет никого, кроме вас? Я тоже могу исчезнуть, если хочешь.       — Хватит, Фрея, — не выдержав, потребовал Грэм. Фрее чертовски нравилось, когда его голос звучал так резко. Фрея вообще не была образцом примерного поведения и послушания и лишь каким-то чудом не довела еще мать до нервного тика, но… пожалуй, Грэма ей хотелось слушаться.       На самом деле, сначала Фрея думала, что она будет Грэма просто игнорировать. Да, ей было обидно. Грэм ей нравился, и он знал, что и младшая Миллс к нему неровно дышит, поэтому интрижка с Реджиной воспринималась Фреей как подлый удар в самое сердце. Но, увы, шериф был слишком частым гостем в доме мэра, и все существо Фреи тянулось к нему и категорически отказывалось Грэма игнорировать. А Реджина знала прекрасно, какое влияние Грэм имел на Фрею, и специально сталкивала их лбами, потому что понимала еще и то, что Грэм все равно не перейдет грань, разделяющую его и восемнадцатилетнюю дочь мэра Сторибрука, а Фрея настолько боится быть открыто отвергнутой им, что может только язвить и влюбленно смотреть на него издали.       Вражду матери и дочери Генри объяснял тем, что они терпеть друг друга не могли и в сказках — Фрея родилась якобы от настоящего любимого Злой Королевы, но тот погиб, а дочь не желала слушаться мать во всем и активно старалась от нее сбежать. У Фреи объяснение было другое: просто Реджина Миллс — конченная стерва, которая не обращает внимания ни на кого, кроме себя любимой.       — Она же его терпеть не может. Генри не хочет плясать под ее дудку, но он маленький, поэтому она не так… открыто это демонстрирует, как со мной. — Фрея усмехнулась, заправляя прядь волос за ухо. Она старалась оставаться такой же стервой, какой обычно была с матерью, но… с Грэмом это сложно, потому что Грэм, даже несмотря на влияние Реджины, один из немногих адекватных людей в этом совсем не меняющемся городе. — Ты разве не должен быть всегда за правду и все такое? — продолжила Фрея. Ее голос звучал уже гораздо мягче, чем сначала. — Разве не лучше будет Генри с его родной матерью? Я уверена, она его полюбит. Судя по тому, что я знаю, ей около тридцати, а женщины в этом возрасте очень любят начинать исправлять ошибки молодости… да и родная мать всегда в приоритете, разве нет?       — По документам — нет, — возразил ей Грэм. Он шагнул вперед — Фрея намеренно отступила назад. Дразнить шерифа ей нравилось ничуть не меньше, чем слушаться. Ну, иногда. — Фрея…       — Не выслужишься перед мамой. Я не скажу, где Генри. Только если он сам не захочет вернуться.       А он, скорее всего, вернется, потому что Генри же внук Прекрасного Принца и Белоснежки, а его мать — Спасительница, которая разрушит проклятье Злой Королевы и вернет всем жителям Сторибрука воспоминания и то дорогое, что они потеряли… в том числе, и самой Фрее. Генри говорил, что она как раз потеряла Грэма, якобы в мире сказок они были намного ближе, чем сейчас. Фрея в ответ только фыркала и говорила, что никто его не терял — он скорее сам ушел, повелся… да непонятно, на самом деле, на что он повелся.       Грэм снова шагнул к ней — Фрея продолжила отступать, уже больше веселья ради. В конце концов, пути к отступлению закончились — она прижалась спиной к стене. Грэм был близко. Гораздо ближе, чем позволял себе до этого. Еще и рукой в стену уперся, окончательно преграждая пути к отступлению, и шепнул обреченно:       — Фрея, ты абсолютно невыносимая.       — Но при этом я тебе нравлюсь.       В этот раз отступил уже Грэм, и его жест говорил больше, чем всякие слова. Черт знает, как там в сказках у Генри, но, видимо, у дочери Злой Королевы было больше шансов на роман с Охотником, воспитанным волками, чем у дочери мэра на хотя бы поцелуй с шерифом.       — Твоему брату десять, Фрея, — как-то невпопад напомнил Грэм. Что же, попытка перевести разговор в другое русло и сделать вид, будто бы ничего не было, засчитана, но можно было и лучше. — С ним может что-нибудь случиться.       — Ты недооцениваешь Генри, милый, — засмеялась Фрея в ответ.       Она до сих пор помнила свое искреннее разочарование, когда узнала о Генри. Орущий ребенок появился в их доме в день, когда Фрее исполнилось восемь. Она его не любила раньше. Он раздражал — ныл постоянно, крал и так маленькое внимание от матери… Да и сейчас отношения были далеки от идеальных — Фрея не хотела верить в его бред про сказки, а Генри все равно продолжал настаивать на своем, но… сейчас Фрея его любила. По-своему, но любила. И если у Генри был шанс на лучшую жизнь, то Фрея намерена была сделать все, чтобы он его получил. И, пожалуй, Грэм ее в этом стремлении понимал. Только не мог признать.       С грохотом открылась дверь — стене, в которую она врезалась, можно было только посочувствовать. На пороге комнаты появилась мрачная Реджина. Скрестив руки на груди, женщина, плохо скрывая раздражение, спросила:       — Ну?       Грэм еще несколько секунд смотрел Фрее в глаза и только после этого повернулся к Реджине и покачал головой. Смотря на рассерженную мать, Фрея не могла сдержать торжествующей улыбки. В такие моменты ей казалось, что что-то в словах Генри все-таки есть. Их взаимная с Реджиной неприязнь друг к другу была настолько сильной, что вполне могла идти из прошлой жизни.       Сказочной жизни…