Да ты проклятый везунчик, Какаши Хатаке! Проклятый.
Сколько часов он так пролежал? Ночь в августе приходит не очень рано, но сумрак давно захватил каюту. Дрожь отступила, уступив место странному, безысходному спокойствию. Мысли ушли из головы, а всё внимание было сосредоточенно на тиканье часов, висящих на какой-то из стен, которую моряк даже не потрудился рассмотреть. И тут, почти неожиданно скрипнула дверь. В комнату снова кто-то зашёл, но, теперь лишь из-за собственного нежелания, мужчина не посмотрел на вошедшего. Всё было и без того понятно по усилившемуся запаху сладостей. Ему стоило сразу узнать его, но тогда боль помешала ему это сделать. Смешно, гнался за одним Учихой, а нашёл другого. - Нравятся стены, Господин Хатаке? —негромко спросил Итачи, но его бесчувственный голос с ноткой властности, которая отличала голоса этой великой семьи от всех других, был прекрасно слышен. В этих словах не было ни насмешки, ни упрёка, ни сочувствия. Без удовольствия Какаши отметил, что он попал в руки самого дьявола. Ну, или, как минимум, его адвоката. Сил играть в словесные перепалки не было от слова совсем. —Очень. Правда, я видел только одну,— безразлично молвил адмирал Конохи, не отрывая взгляда от узоров дерева:— Желания озираться у меня нет, Итачи. Старший Учиха минуту помолчал, словно взвешивая, что сказать. Хотя, какая глупость! Этот гений всегда знал, что и когда произнести, чтобы свести мир своим существованием с ума. —Я принёс Вам лекарство, но Вы его проигнорировали. —Я, в конце концов, в плену. —Почти что в гостях. Хатаке стало мерзко, будто его только что окунули лицом в грязь портовой дороги, а, может, сделали ещё что похуже. Эта слегка насмешливая вежливость, с которой предатель Конохи принимал в своих личных (что ещё больше настораживало) покоях своего противника не могла не раздражать. Он слишком устал. Ему был нужен отдых и успокоение, а не глупые разговоры, через которые лишь один Учиха мог самоутвердиться. Хотелось попросить нож, чтобы закончить начатое седьмого августа. Или просто попросить дорогого адмирала Акацуки сделать это за него. Но это было бы слишком жалко. —Адмирал Хатаке, Вы разбиты, как бы то ни было грустно,— прервал повисшую тишину хозяин комнаты, своими чёрными очами внимательно наблюдая за каждым движением своего оппонента. Блондин не мог просто сдаться, свернувшись калачиком на простынях своего бывшего подчиненного. Нет, иначе бы перед ним не был бы сын Белого Клыка. Сложив руки на больной груди, юноша знал, что всё не может закончиться так. Военачальник ещё встанет, выпрямится в полный рост, усмехнётся под своей тряпичной маской. — Уйди, Итачи, — тихо попросил Какаши, но, вылетая из его уст, эти слова звучали как приказ. Жалкий, почти жалобный приказ. Если он сейчас не останется один, то падёт ещё ниже. Минуту обдумывая услышанную просьбу, гений клана Учиха решил в этот раз поддаться и уйти. Хатаке нужно время. Время придёт, и тогда их беседа станет совсем другой. —Я могу войти? Какой смешной вопрос! Интересно, как долго Итачи репетировал эти слова перед тем, как сказать их с таким беспристрастием? — Я не вправе запрещать тебе входить в твою же комнату, — спокойно ответил адмирал Конохи через плотную деревянную дверь, которая выделяла комнату самого важного человека на этом корабле. Несмотря на то, что у этих пиратов был, скорее всего, другой лидер, ни один человек не приносил этой шайке беглецов столько побед и прибыли. И ведь он зашёл. Как всегда, с прямой спиной, идеально выглаженной формой и этим бесчувственным взглядом, да ещё и чем-то в руках. Насколько же Акацуки были богаты, раз могли позволить себе не только лучшие корабли, но и шикарную, дорогую форму, подобную той, что носили военные самых богатых стран? И его почти не удивил внешний вид самого Хатаке, который явно изменился с их последней встречи, которая была два дня назад. Теперь мужчина сидел на кровати, широкой спиной упираясь в её деревянную спинку. Босые ноги он поджал под себя, чтобы согреть, а рубашка была застёгнута на все пуговицы. Замёрз, бедный. Но виду не подал. Вместо того подавленного человека, на хозяина комнаты смотрел тот самый смельчак, который обучал его военному делу. Узковатые глаза, один из которых украшал шрам, блестели внимательностью и спокойствием. Пожалуй, только слегка трясущиеся пальцы выдавали в нём волнения. — Я принёс плед, так как стало холодать, — Учиха закрыл за собой дверь, чтобы никто не смог услышать их разговор. Тот факт, что юный наследник исчезнувшего рода «хранил у себя» своего противника, словно статуэтку, жутко раздражал многих его союзников. Юноша и так часто ночевал в кают-компании, раскладывая на широком столе карты, но теперь, когда его комнату заняли пленником, он практически не спал, либо дремал в креслах. Но все разговоры о заскоках адмирала были прекращены после того, как верный брюнету Кисаме хорошенько обругал весь корабль, обещая скормить акулам любого, если тот ещё хоть один раз заикнётся о неправильных методах Итачи. —Позволь поинтересоваться, — почти беспечным голосом начал Какаши, забавно перебирая пальцами ног, умело скрывая нарастающий страх от стука сапог, с которым приближался к нему его оппонент: — А куда же ты меня везешь? Хочешь оставить меня где-нибудь за Юки Но Куни? — Мы просто огибаем Каминари Но Куно во избежание военных конфликтов. — Залив Ванруда чем-то тебе не приглянулся? — блондин слабо улыбнулся сквозь тканевую маску, но выглядело это до сих пор жалко. Ещё не оклемался. Рано пришёл этот дьявол и почти не дал ему времени на восстановление, которое было ему так нужно. — Залив мне ничего не сделал,— предатель Конохи остановился у кровати, на которой сидел его соперник, до сих пор сжимая в руках несчастный вязаный плед: — А вот страна молний не кажется мне таким же дружелюбным местом. — Да ладно? — горько усмехнулся Хатаке, явно не зная, как продолжить этот странный, несуразный диалог, в котором не было ни доли смысла. Зачем он пришёл? При всей своей жестокости, Учиха старший не был похож на человека, который горел бы желанием издеваться: — И не страшно тебе рассказывать мне свои планы? — Вам бы переиграть ту битву, учитель, а не планировать следующую. — Думаешь, проиграв единожды, я не возьму реванш? — Значков на игральных костях уже не поменять, — спокойно ответил ему Итачи, но тёмные глаза, кажется, блеснули чем-то инородным. Не то интересом, не то страхом… Да нет, быть такого не может. —Ты же умный, Итачи, — адмирал страны огня наконец перевёл на него взгляд, упрекая нотками голоса, будто перед ним стоял подросток, а не человек, погубивший тысячи невинных людей. Хотя, не ему, убийце, было бранить убийцу: — И ты понимаешь, что даруя мне жизнь сейчас, ты обрекаешь себя на проигрыш в будущем. — Я бы не был таким уверенным. — Но я — не ты. — Оно и заметно. Они расстались не попрощавшись, как-то скомкано и странно, но так, словно не были врагами. И, если быть честным, Какаши не мог воспринимать этого гения, как врага. По многим причинам. Слишком давно он его знал, слишком многому научил сам, и слишком мягко, почти по-дружески брюнет сохранял ему жизнь. Почему? Зачем? Всё это было ему не ясно, и пугало примерно также сильно, как и интересовало. А вот Учиха знал, зачем поступал так неразумно. Знал, но никому, ни самому Хатаке, ни лидеру, ни даже Кисаме, в комнате которого он часто дремал в последнее время, не мог рассказать. Шагая по глухому дереву, юноша размышлял о своём. Слишком дорогой была жизнь этого мужчины для его родной деревни. Иногда ему было так тяжело, так хотелось сесть на край своей кровати, поближе к белобрысому адмиралу, и во всем сознаться. Сознаться, что жизнь своему главному врагу он сохранил не случайно, и не в собственных корыстных целях. Что бы несчастная Коноха делала бы, если бы одного из её сильнейших военных забрала бы смерть? Даже сейчас, меря шагами скрипучую лестницу, предатель не мог выкинуть из головы благо Листа, верность которому сохранил даже после своей опасной миссии. Но нельзя! Нельзя было расслабиться и теперь. Было необходимо всё также беспристрастно играть свою сложную, кровавую роль, занимать свою позицию на шахматной доске. Итачи зашёл без стука, и Какаши не мог не заметить этого. Своими проницательными глазами он уставился на вошедшего хозяина комнаты, оторвавшись от найденного где-то в углу бульварного романа. Внешний вид юноши не выдавал в нём ничего особенного, но мужчина слишком давно знал эту проклятую семью. Слишком долгий и цепляющийся к каждой детали взгляд выдавал… нет, не волнение. Скорее раздражение. Учиха почти не обратил внимания на сидящего на кровати пленника, что одновременно кольнуло и развеселило белобрысого. После короткой паузы преступник направился к одному из шкафов, висящих на стене. Ловкими движениями он стал оттуда что-то доставать. — Не знал, что найду у тебя подобные книги, Итачи, — постарался разрядить обстановку Хатаке, мило улыбаясь, но чувствуя кожей нависшую над ним угрозу. Его юный соперник не в духе? Удивительное рядом. — Мне дарят множество подобного… текста, — брюнет стоял к нему спиной, отчего адмирал Конохи не мог видеть его женственного лица, но был уверен, что оно скривилось: — Я даже не читаю это. Странно, что Вас это привлекло. Скучаете по людским утехам? — Нисколько…- как-то даже слишком честно ответил блондин, переведя чёрные очи на ветхий переплёт глупого журнала. Ему, почему-то, не захотелось шутить: — Это было первым, что я здесь нашёл. Учиха достаточно резко обернулся к нему, и сейчас Какаши наконец увидел в его руках два бокала с красным полусладким, что сразу же поставило его в тупик. Аристократические черты лица не дрогнули, лишь тонкие губы исказились в крайне слабой усмешке. — Рылись в моих вещах? — Мне хватило взглянуть на комод, чтобы увидеть на нём это, — он махнул книжкой, стараясь делать вид, будто его нисколько не смутило спиртное, которое так бесспорно красиво и уверено держал в своих руках его соперник. Красный с белым. Учихи давно угадали эту комбинацию. Эти цвета сводят с ума любого. Эта алая, словно кровь, жидкость. Эти белые, словно первый снег, пальцы. Красиво. Красиво и страшно: — Пьешь на работе? — У меня выходной. —Удачно отдохнуть, — Хатаке попытался беспечно улыбнуться и снова уткнулся в странную книжку, борясь с волнением. Делать вид, будто ему не ясно, что второй бокал приготовлен для него было очень тяжело. Видимо, его простота ещё сильнее раздражала юношу. —Возьмите, — он ровно, но достаточно быстро подошёл к кровати, на которой так нагло сидел его пленник, и протянул ему алкоголь, будто в этой ситуации не было ничего удивительного. — Это очень мило с твоей стороны, но вот я на работе не пью. — Вы не на работе. — Ах, да… В гостях? Адмирал Конохи уже хотел перевести насмешливый взгляд на своего бывшего ученика, но, невольно сильнее сжал челюсть, когда встретился с черными очами своего оппонента. Итачи всегда хорошо воздействовал на людей вокруг, подавлял чужую волю одним словом и выражением лица. Но то, как сейчас он смотрел, напугало блондина. Не слушая голос разума, который убеждал его в глупости данного поступка, Какаши потянулся и легко взял предложенное ему вино, лишь на мгновенье коснувшись холодных пальцев пирата своими. Сейчас он не понимал, почему сделал это. Его напугали глаза Учихи, или ему самому просто было ужасно интересно, что случится дальше? Свечи, которые освещали вечернюю каюту подрагивали, податливо играя с ветром. — Вино… Да ещё и при свечах. Чертовски романтично, Итачи. — Прекратите играть с огнем, наставник, — тихо сказал предатель, и голос его выражал столько эмоций, сколько не выражал никогда ранее. Хатаке захотелось рассмеяться: как забавно, что этот самый огонь так легко заставить вздрогнуть от порывов воздуха. Содрогнётся ли гордый брюнет? И, не дожидаясь ответа мужчины, удивительно неспокойный Учиха немного отпил из своего бокала. Этот глоток будто сделал его сильнее, будто отрезвил его холоднокровную голову. Теперь взгляд черных глаз был куда сдержаннее и куда стекляннее. Жалко, Какаши такой Итачи понравился ничуть не меньше обыкновенного. Даже, пожалуй, больше. Но сам он продолжал упрямо вертеть в руках вино, даже не собираясь его пить. — Иначе скучно… — Что ж Вы так зажаты? —негромко спросил преступник, глядя сверху вниз на того, кем всегда восхищался, кого уважал всю свою службу, и не только в Конохе. Хотелось упасть рядом с бывшим наставником на кровать и признаться во всем. Во всех грехах, что тяготили его каменную душу. В первую очередь юноша был сильным не из-за тренировок и гибкого ума. Он был ужасно силён ментально, и, какое бы дерьмо не падало бы на его тонкие плечи, он упрямо держал спину ровно. И сейчас не согнётся:— Здесь постоянно кто-нибудь гостит… Вот, и Вам повелось. Хатаке почувствовал, что что-то внутри его слегка кольнуло. Хотелось ревниво спросить: «Я не один был достоин сидеть прямо на этой перине?» Но он сдержался, борясь с противоречивыми чувствами. —Я думаю, беседа будет длина… Прошло уже минут десять молчаливой… Беседы? Даже просто назвать их странную встречу так не получалось. Бледное лицо брюнета было ещё бледнее при свечах, отчего Хатаке им невольно залюбовался: редко выпадала возможность так долго смотреть на этого юношу. Тот о чем-то думал, не считая нужным делиться своими мыслями с собеседником или хотя бы предаваться им в одиночестве. Блондину захотелось кинуть что-нибудь едко-дерзкое, как, например, дешёвый комплимент, но что-то в этой ситуации не давало волю его характеру. — Вы устали, учитель, Вас мучают раны, — Итачи облокотился о стоявший рядом стол спиной, практически садясь на него. Скулы Какаши, скрытые за тканевой маской, стали чуть заметнее: — И, что-то мне подсказывает, что физическая боль— это так… Ещё цветочки. —Поэтично, Итачи, поэтично,— адмирал листа говорил с максимальной беспечностью, на которую только был способен в данный момент. Получалось не то, чтобы очень плохо, но не так хорошо, как обычно. Что задумал этот черт? Зачем ему эти глупые беседы? Развернув голову, чтобы посмотреть в упор на пирата, мужчина улыбнулся одними уголками губ: — Нам с тобой обоим не привыкать. Боль— это верный спутник любого человека, а что уж говорить о таких, как мы…«Улыбаетесь, учитель, Ваш тон лёгок и непроницаем. Но глаза Ваши холодны и злы. Вы ненавидите меня, как бы об обратном не говорила Ваша приветливость.»
—Таких, как мы… — почти одними губами повторил Учиха, но даже так Хатаке услышал его. Их диалог становился слишком дружеским. Пора было взять все в свои руки, но Итачи, несмотря на все его умения, сейчас казалось, словно последняя надежда на счастье ускользала из его рук, словно сейчас блондин был последней зацепкой к будущему, к его будущему. Но нельзя поддаваться мимолётным желаниям, насколько бы, на самом деле, праведными они не были. Медленно прикрыв черные глаза, юноша не знал, что говорить, да и не хотел особенно. Необходимо было снова, хотя бы ненадолго стать мразью. Ну и кому он врёт? Мразью он и так является уже ни один год, как бы не казалось тому, кто знал его благородные и альтруистические намерения, совершенно обратное. Он — убийца, как ни расскажи его историю, как ни поверни его лицо. — Я могу спросить?.. — прервал тишину сын Белого Клыка, которого разморила качка, а глаза уже болели при взгляде на такое знакомое, но в то же время чужое лицо. Когда же его маленький ученик успел стать таким красивым? Взрослым? Когда его глаза стали настолько страшными? Нет… Верней, когда сам Учиха стал таким страшным? — Конечно… При одном условии. — И что же ты от меня хочешь? — Выпейте со мной. Что оставалось? Легко поддев пальцами тонкую маску, Хатаке оставил ее висеть на шее, оголяя тонкие губы и мраморно-белую кожу. Он тоже, знаете, аристократ. Совсем другой, правда… Не такой, как брюнет. И, все же, чувствовать, даже отвернувшись к Итачи боком, его пристальный взгляд было приятно. Юноша, сказать честно, открыто пялился, будто впервые видел это мужественное лицо. Понравился вид? Или адмирал просто себе льстит, и пирату хотелось убедиться, что за долгих восемь лет его учитель не изменился? — А Вы ничуть не постарели. Время над Вами не властно. — Я сочту это за комплимент, — доброжелательно усмехнулся блондин, и теперь не скрытое маской лицо сильнее обычного изменилось. Но, договор до сих пор был в силе, поэтому, пару раз качнув бокал в пальцах, разглядывая его, Хатаке пригубил вино. — Не боитесь? — Ты бы не стал травить меня. Скучно будет. — Что Вы хотели спросить? — срочно сменил тему Учиха, чувствуя, что скоро невольно напросится на очередной комплимент, или сам сделает его своему сопернику. Странные у них конфликты! Такие ни в одном учебнике не описаны! — Где другие участники сражения? Мои союзники. Итачи минуту стоял молча, а потом оттолкнулся спиной о стол. Медленно подойдя к окну, юноша делал вид, словно смотрит на пейзажи, но сам упорно глядел в свой бокал. — Ты обещал, Итачи. — Наруто…- резко начал бывший адмирал Конохи, чуть сильнее сжимая стеклянную ножку, что не было замечено мужчиной: — Тензо… Сай, Сакура, Шикамару… Вы о них? — И сколько ещё имен тебе известно? — Ровно столько, сколько Вы сами назвали… Какаши чуть не подскочил, в порыве беспомощного гнева нечаянно сжав простынь, что костяшки его мозолистых ладоней побелели. Будь проклят этот Учиха, его младший брат, ради которого всё это начиналось, за все пусть будут прокляты! — Имена кораблей и людей… Вы в бреду повторяли всё это. Но в этом нет ничего удивительного. Должно быть, вы потрясены до глубины души, но чем? — Сколько же времени тебе было необходимо находиться рядом со мной, чтобы услышать всё это? —попытался съязвить Хакате, чувствуя, как в нём нарастает праведный гнев. На его выпад собеседник лишь пожал узкими плечами. — Вам так это интересно? — Позволите хотя бы на время лишиться Вашей компании? —холодным тоном спросил адмирал Конохи, неожиданно прекратив все свои шутки и попытки задеть своего противника. — Невежливо прерывать беседу…- совершенно невозмутимо ответил ему Итачи, пару раз стукнув пальцами по ножке бокала. — Ах, правда? Ну, что ж, а мне кажется, что мы уже закончили. — Вам кажется. — Значит, я всё же в плену? Учиха промолчал, медленно следя за качкой в окне. Отвечать не хотелось, особенно ощущая гневный, обозлённый взгляд до этого такого невозмутимого противника. Конечно, мужчине было больно. Где-то в глубине души юноша хотел бы унять эту боль, но… Не положено, увы. — Пью за Ваше здоровье, учитель, — предатель неожиданно обернулся лицом к своему собеседнику, поднимая бокал. За его жестом Какаши проследил особенно пристально, невольно дернув бровью от устаревшего для них обращения — «учитель». — За моё здоровье?.. Не смеши. — Лучше уж будьте здоровы, чем будьте мертвы! —одними уголками губ усмехнулся брюнет, а после пригубил спиртного. Хатаке вновь почувствовал себя загнанным в клетку. Вот, у него развязаны руки, развязаны ноги, на двери нет замков, на окон — решёток, с самое главное — рядом пьет человек, которого всегда можно убить или взять в заложники. Вряд-ли он сможет выиграть. По крайней мере, пока они так далеко от суши на вражеском корабле. Но попытаться хоть что-то сделать — он может. Устав оправдывать себя сложным положением, адмирал опустил на пол возле кровати бокал, а сам коснулся холодными пальцами ног пола, будто готовился встать. Глаза его, обыкновенно спокойные и даже насмешливые, сейчас были полны холода и некого отчаяния, которое он так хорошо в себе скрывал. Итачи стало неожиданно чертовски грустно от вида этих очей. — Зачем я тебе? — в лоб спросил мужчина, наплевав на тост, поднятый юношей. Голос его приглушённо звучал в этих стенах, но более не закрывался маской. Мраморные зубы, удивительно хорошие для моряка, с дотошной точностью выговорили эти слова, будто глупый Учиха их мог не понять. — Я вынужден признать, учитель. Без Вас станет скучно в море, — полушепотом молвил он, пока в темных глазах плясали отражения горящих свеч, отчего они выглядели живее и эмоциональнее, но все это — лишь иллюзия. Этот человек не может чувствовать или проявлять эмоции — в этом Какаши был уверен. Единственное, что из этой мысли он мог оспорить— это возможность назвать своего ученика «человеком». «Дьявол» — больше подходит. Склонив голову в наигранной смиренности, Итачи продолжил:— Ведь вы — единственный достойный противник. Какаши из последних сил изобразил на лице отвращение: это у него вышло плохо, из-за странного холодка, который прошёл по его спине от слов юноши. Что за глупые игры? Тех, кто способен тебя победить необходимо убивать, а не ждать, пока они станут ещё сильнее. Что за смесь глупых традиций и огромного самомнения? И всё же, как бы адмирал не фырчал, внутри него что-то скрутилось в ноющий узел. Так и хотелось, после доказательства своего полного разочарования, подскочить и тихо спросить: «Правда единственный?» — Что прикажешь делать? - Его металлический голос звучно разнёсся по каюте, пока тёплые пальцы ног согрели дерево, на которое он опёрся. Темный глаза неотрывно глядели на преступника, будто это могло на него повлиять. Наивно! — Просто пейте вино, Господин Хатаке… И забудьте на время про боль. Адмирал Конохи чуть запрокинул подбородок. На мгновение Учихе стало холодно: выражение лица его бывшего учителя было настолько чужим, а глаза будто покрылись коркой льда. Наконец обернувшись к противнику, юноша пытался подбирать слова, хоть и не был уверен, что они сейчас действительно были нужны. — Не слепите меня блеском северной стали, — предатель сказал это почти одними губами, так как знал, что его пленник точно услышит всё. Более никого, даже стены этого корабля, даже глупых чаек за окном он посвящать в свои личные дела не хотел. Да уж, беседа с Какаши уже стала его личным делом — Мне прекрасно известно, насколько горько глотать поражения яд. Мужчина захотел иронично воскликнуть: «Да что ты говоришь?! И часто ли ты его глотал, гений своего поколения? Да будь ты проклят, не только своего! Да ты хоть раз проигрывал?!» Но удержался. Лишь сильнее сжал скулы, чувствуя, что у него уже затекли руки, на которые он опирался. Итачи так и не услышал от него ни слова. Одним глотком он опустошил свой бокал, а потом звучно поставил его на стол. Пауза уж слишком затянулась. Их общение вообще уж слишком затянулось. Хатаке так и сидел, холодно улыбаясь ему глазами и только ими, хоть и маска была прилично приспущена с губ. Юноша на секунду задержал на них слишком долгий взгляд, но срочно отвёл очи в сторону, как только почувствовал, что уши у него немного краснеют. Красивый, чёрт возьми. И всегда ходит в этой дурацкой маске! —Я всегда, Адмирал, буду рад снова встретиться с Вами… — чуть громче сказал он, медленно направляясь к входной двери. Юноша даже немного завидовал своему бывшему товарищу: причина такого спокойствия пряталась в чистоте его совести. Адмиралу Конохи не пришлось предавать свою деревню, убивать всех, кто был ему дорог, играть из себя безжалостного убийцу. Или не играть? Учиха не привык жаловаться, поэтому лишь слабо улыбнулся уголками губ, когда остановился у входной двери спиной к Хатаке: — Даже если опять на войне! Сколько он проспал… На этот раз? Какаши чувствовал, будто его умная голова весила, как минимум, тонну. Нет, ну сколько раз ему придётся просыпаться в таком состоянии? Хотя, пора б прекращать так неожиданно терять сознание! Но где качка корабля? И куда делся уже порядком надоевший, но в то же время такой родной запах сладостей? Слишком резко дёрнувшись, Хатаке замер чуть приподнявшись на локтях, чувствуя, что его сейчас стошнит. Что происходит? Он простыл? Отравился? Раны ещё не зажили? Или просто подлый хозяин каюты подсыпал ему что-то в вино? — Учитель! Учитель, вот Вы где! — в комнату, которая, кстати, была ничуть не похожа на ту, в которой он провёл ближайшую неделю, внёсся молодой парень с золотыми волосами и искрящимися голубыми глазами. От вида своего юного ученика, глаза адмирала невольно распахнулись. Надо же… Живой! — Наруто? Что ты тут делаешь?.. — «И где мы?» — хотел добавить Какаши, но не успел: Узумаки лепетал, как сорока, да ещё и так громко, что, казалось, стены ходили ходуном. — Как «что»? За Вами пришёл! Мы всю неделю плыли по следам этих треклятых Акацуки, не зная, где Вы. И вот, когда мы уже отчаялись, мы решили заплыть сюда за продуктами и, на всякий, обойти все пристанища для ночлега… Мы так везде делали. А вдруг Вы сбежали? А вот, нам передали, что мужчина, подходящий под наше описание, как раз прошлым утром прибыл сюда! — А как вы все выжили? — Нас спасла Госпожа Фортуна! Эти идиоты по чьему-то глупому приказу в одном из портов связанными оставили нас на палубе, пока сами ушли квасить. Вроде бы, кто и был корабле, но он явно считал мух! В итоге мы смогли сбежать, даже взять в долг одно судёнышко. Не наш флагман, но зато быстрый. Пошли в погоню. - Вот как… Но, откуда я здесь? — Как откуда? — в проёме появилась полная хозяйка жилого двора, грозно указывая блондину своим коротким, пухлым пальцем на дверь: — Выйдете, юноша! Вы что, не видите, что Господину плохо? Я ухаживала за них с прошлого утра и счастлива, что он ожил! Его явно пытались отравить! — Но как он?.. — Выйдете немедленно! Войдете через пятнадцать минут, когда Господин полностью придёт в себя! После того, как удивлённого моряка выставили за дверь, женщина с материнской нежностью подоткнула одеяло больному и аккуратно надавила на плечи, принуждая снова лечь. — Я уже лучше себя чувствую, не беспокойтесь,— как можно спокойнее произнёс Хатаке, боясь, что если он будет брыкаться, то ещё дольше не увидит глупого ученика. Тем паче, что чувствовал себя он действительно паршиво. — Ну-ну, знаю я вас, моряков! —невесело усмехнулась хозяйка, и мужчина понял, что у неё явно кто-то из близких плавает по морю: — Тем более, я обещала Вашему другу, что позабочусь о Вас. Он ведь долго нёс Вас сюда, зная, что сам не сможет ухаживать за Вашим ослабевшим телом. — Моему другу? — на одном выдохе спросил испуганный мыслью, промелькнувшей у него в голове, адмирал. Только не говорите, что… —Да, юноша один. Красивый очень, а одет как был! Сказал, мол, спешит и не может о Вас позаботиться… Но просил передать Вам низкий поклон от Вашего ученика и совет всё же перебросить кости, пока есть шанс... - женщина наигранно задумалась, но потом сразу же улыбку сменил интерес: - О каких костях шла речь, если не секрет, Господин? —Да так… —хриплым от усталости и некоторой безысходности голосом молвил Какаши, пока под тканевой маской вырисовалась слабая ухмылка:— Кажется, теперь я его пожизненный должник!