Фруктовые нотки назойливо вертелись на языке, фруктами был усыпан журнальный столик, который часто уместно заменял обеденный стол. Назойливый вкус приторной зубной пасты, наспех схваченной в магазине косметики, смешивался с впивавшейся в рецепторы сладостью переспелого манго, после очередного укуса единожды брызнувшего соком на подбородок. Ви почти бил себя в грудь, уверяя, что притащил лучшие в городе плоды, настоящая органика — и это не рекламный слоган, а чистая правда. Именно шорох бумажных пакетов вырвал меня из сна, лишенного сновидений, а потом лязг автоматической двери, мяуканье безымянного кота и скрип ржавых ставней на окне, которые слабо походили на жалюзи.
Под их пожелтевшие от старости ламели проскальзывал горячий обеденный воздух, обволакивал вспотевшую шею и ключицу, к которой липли лямки новой майки, ещё пахнувшей дорогим магазином и застывшим на коже древесным парфюмом. Он смешивался с паром, который испускали бумажные коробочки с азиатской едой, купленной точно у входа в жилой комплекс, от чего казалось, в квартире становилось ещё жарче. Я знала, меня ждал очередной странный день в странном городе, который начался в неправильное время с неправильной едой, но ещё было у Найт-Сити что-то схожее с эффектом плацебо, когда вроде ничего существенного не происходит, но почему-то становится лучше.
Бумажная ёмкость скомкалась в массивной руке Винсента, и возникшую идиллию разбавило хлюпанье мгновенно поглощенной им рисовой лапши. Свою порцию я мучила немного дольше, рассматривая яркие полосатые упаковки, отвлекаясь на требующее урчание кота и галдёж, что чётко слышался откуда-то с подъезда. За плохо изолированной дверью две местные соседки, часто, по словам Ви, щеголявшие по коридору в ярких розовых трусах, громко и матерно ругали не впервые заевшие ворота, делившие этаж на два сектора. Их ставни часто жалостно сваливались прямо с потолка из-за неисправной автоматической системы, отчего многим жильцам приходилось мотать круги по грязным зассаным подъездам, в чьих узких тёмных коридорах даже бывалые жильцы не всегда ощущали себя безопасно. В башне, в которой когда-то наобум поселился Ви, разве что прожженным пьянчугам и бывалым наёмникам вроде него не было дела до скандалов. Во всем городе было много крайностей: кто-то мечтал сбежать с него любой ценой, даже если где-то за горизонтом ждали условия похуже, кто-то пробился на верхушку, неустанно подлизывая корпоратам и ломая моральные устои, а другие лежали на дне, как прилипшие к песку ракушки.
Много крайностей было в поведении Ви. Преподнесённое состояние сменялось гнетущей вдумчивостью слишком резко, а его колючий взгляд почти всегда заставлял меня чувствовать себя лишней в его доме. В
его городе. Закончив с обедом, он привычно уставился в свой телефон, шурша по сообщениях в поиске знакомых имен. Заказы сыпались на него как праздничное конфетти на маскарадах, и он с удовольствием ловил этот каждый разноцветный кружочек, превращавшийся в мигавшее желтым уведомление на побитом экране. Сжав пересохшие от сухого воздуха губы, он ещё раз покрутил в руке брелок, на котором болтался ключ с красной верхушкой, точно от мотоцикла Джеки, и бесцеремонно уставился на меня.
— Ты хоть выспалась? — Он звучал чуть тише оживившихся снаружи соседей.
— Да, я даже не помню, как вырубилась. Не снилось даже ничего. Хотя к какофонии за окном пока не привыкла. Особенно ави. Это самая жесть… — Я закончила монолог, сделав несколько глотков синтокофе, оставив на пластиковом стакане отпечаток новой помады грязного сливового цвета. Волосы, пахнувшие цитрусовым шампунем, новая одежда и свежая косметика на лице заставляли меня чувствовать себя уверенней, комфортней и чище, от чего даже плечи хотелось держать шире, а нос выше. Но кофе был просто ужасен, более напоминая разбавленное водой болото, — совершенно не густой и не насыщенный, точно не такой, как мне этим утром предлагал Евродин.
— Это хорошо, — он ответил отрешенно, отводя взгляд к выключенному телевизору. — Пока ты отдыхала, я встретился с Мередит. — Ви продолжил, но его тон стал каким-то упрекающим. — Её люди нашли зачинщика, который хотел купить технологию у предателя из «Арасаки». Его зовут Энтони Сташек, быстро раскололся. Сумма, которую ему озвучил арасаковский учёный была для него ожидаемо неподъемной, и он придумал план наёба. Всё началось с детской страшилки о том, что за ним стоит весь «Милитех», а потом грозился слить мужика его же начальству. К слову, оба в итоге спалились, но о «Визитёрах» теперь снова поползли слухи. Так что если услышишь это слово в новостях, знай, это Сташек, маразматик из низов корпы, которому только ларьки с мороженым грабить. Но польза от него всё же есть.
— Он разворошил змеиное кодло. И «Милитех» всё ещё заинтересован в технологии, только теперь уже не у кого её купить. Насколько я понимаю, похищение будет сто процентов. Я просто в шоке от того, что обеим крысам настолько быстро прижали хвосты.
— Арасаковец ещё и бывший медик «Биотехники», поэтому ему не только хвост прижали, но и, скорее всего, шею придавили. Как в мышеловке. — Ви напрягся, пододвигаясь ближе, и изобилие его имплантов сверкнуло на свету серебром. — Ты всё правильно понимаешь. Всё это нам только на пользу, ведь теперь их успех зависит только от меня. Сама смотри: им все ещё нужно наладить контакт с Альт, им всё ещё на жопе ровно не сидится из-за того, что существует «Микоси», и им всё ещё нужна ты, как часть «Визитёров»…
— Что? Погоди, что ты сказал? Что это значит?
— Есть новая инфа насчёт проекта… Было неправильно сразу тащить тебя сюда. Мередит предлагает, чтобы их ученые обязательно тебя осмотрели. Есть кое-что, что может изменить ход игры. Хотя, скорее, условия.
— А конкретней объяснить никак? Мне это всё уже не нравится, Ви. Совсем не нравится. — Я проговорила сквозь зубы, ловля чужой неодобрительный взгляд, и вжалась лопатками в спинку дивана, которая впервые в разгар жары показалась леденяще холодной. — Говори прямо: никто ничего не предлагает, а требует. И что значит «осмотреть»? Меня ведь уже осматривал Вик. Тоже всеми своими пикающими приспособлениями…
— Вик осматривал тебя поверхностно, как медик, а не ученый. Что-то по прибытии отпечаталось на твоем ДНК. Я тоже не ученый, поэтому мудрить не стану. Но всё это нужно для твоего же блага. Для блага нашего общего дела. Я знаю, ты не обязана и всё такое… Но у тебя два варианта: верить мне и в мой план, или угодить обратно в «Арасаку», где тебя точно не станут спрашивать перед тем, как делать своё любимое дело — экспериментировать. Башня «Арасаки» — теперь наш общий путь. Наша единственная цель. — Наёмник закончил и расслабил лицо, а потом уже знакомо озадаченно уставился мне за спину. Кристаллики его имплантированных глаз хаотично заметались по всей комнате, — наверняка общался с Джонни. Жаль, у меня не было возможности встрять в этот разговор, ведь что-то на клеточном уровне вселяло уверенность в то, что в случае спора музыкант оказался бы на моей стороне.
— Знаешь, что я вспомнила, Ви? — Я переняла на себя всё внимание поразительно быстро, разрушая нависшую в воздухе тишину. — Мне оставалось всего несколько месяцев до окончания факультета психологии перед тем, как угодить в эту жопу мира. До этого я ещё никогда не доводила дело до конца, и у меня впервые появилась возможность сделать это качественно. Видел бы ты, как я пахала. Я хотела помогать людям, — это была моя конечная цель, ведшая меня по выбранному пути. А теперь у меня её отняли. Ты уверен в своем пути, Ви? У тебя тоже могут отнять всё. А знаешь почему? Потому что это снова корпа. И условия не равны.
— Только не надо начинать лекции о корпах, я сам знаю как там дела делаются. На своей шкуре ощутил. И то, что такие технологии в руках обеих корп это убойная сила, я тоже знаю. Но есть вещи которые не уничтожишь пулями и взрывами. Срежешь одну голову — вырастут две. Иногда ситуацию можно только… немного сгладить в свою пользу.
— Сгладить? И ты сгладишь её, подложив говно под дверь «Арасаки» в угоду «Милитеху?
— У меня складывается ощущение, что ты пытаешься выйти из игры, психолог. Давай, назови это пассивной агрессией. — Ви почти взмахнул руками, привычно для себя повышая тон разговора, и мне стало не по себе, ведь пассивная агрессия — это цветочки, по сравнению с открытой. А парень напротив слишком часто размахивал кулаками за стенами квартиры. И хотя я ненавидела ссоры, меня неустанно преследовало чувство, что кто-то пытался меня наебать. — Когда ты смотришь на меня, что ты видишь? — Он ошарашил меня вопросом, прозвучавшим слишком спокойно для человека, мгновение назад готовившегося к оживленному спору.
— Вижу корпората, притворяющегося наёмником. Вижу парня с развивающимся пограничным расстройством личности. Вижу человека, который готов умереть, чтобы выжить.
Я судорожно дёрнулась, когда кот испортил весь момент, бесшумно запрыгнув на колени, и ударился лбом о мой подбородок. Неясный взор Ви сверлил меня ещё долго до того, как он многозначительно закивал, а потом отвлекся на телефонный звонок, так уместно разорвавший невидимым острием нависшее тяжелое безмолвие. Нервное напряжение бодрило намного эффективнее поддельного кофе, но фрагменты знакомого голоса не позволили мне торопливо оторваться от дивана. Этот баритон и отрывки импульсивных фраз было хорошо слышно даже при выключенном динамике. Керри что-то тараторил взволнованному наёмнику в ухо, и Ви неотрывно слушал до момента, пока резко не оказался на своих двух, уставившись на меня.
— Ладно, я понял. Скоро будем. — Потрепанный смартфон оказался в кармане чёрных брюк, а на плечах Ви материализовалась самурайская куртка, когда он схватил гремящую связку ключей и отправился к выходу. — Ты идешь? — парень небрежно бросил мне через плечо, застыв в дверном проеме.
— Куда? — Я стала напряженно спрашивать, едва успевая захватить с собой телефон. Я догадывалась, что это наверняка касалось Керри, но зачем там снова я? Я была совсем не в настроении проникать ещё в какое-то здание.
— У Керри там какая-то проблема с друзьями. Он сказал, ты вроде бы умеешь с людьми разговаривать… — Винсент стал разъяснять по дороге на стоянку. — Понятия не имею, о чём он. Интересно, наверное, было в «Тотентанце»? — Он добавил, кинув на меня косой взгляд, нажимая на кнопку лифта.
— Невъебенно, — я бросила без злобы, слегка растягивая уголки губ. — Как Джонни?
— Ты в последнее время слишком часто спрашиваешь, — Ви едва перебил скрип спускавшегося по шахте лифта. За его спиной на телевизионном экране неустанно тараторил ведущий развлекательного шоу, и слуха касались обрывки дискуссий, касавшихся давно вымершего корейского Пусана, который якобы «ожил» на радарах спутников. Успев пошуршать в местной сети, я наткнулась на разные конспирологические теории и грязные факты, но мнение о том, что когда-то во время Корпоративной войны именно «Милитех» утроил там биологическое бедствие, убившее миллионы людей, казалось особенно мрачным, ещё раз подстрекая уверенность в том, что Ви грозился саморучно превратить себя и меня в средство для достижения цели. Чужой цели.
— Просто теперь представляю, как ему там тяжело. — Я ткнула указательным пальцем в сторону головы Ви, от чего тот намеренно поморщился, покачав головой.
Пестрившая желтизной разделяющих полос парковка встретила нас сыростью и безмолвием толстых бетонных стен. Застывшая в невидимом ожидании, она казалась неестественно тихой для мегаполиса, подсказывая о том, что большинство жильцов, владевших транспортом, в разгар рабочего дня отсиживались на работе, прилипая глажеными брюками к офисным стульям где-то на верхушках небоскребов, там, где лазеры рекламных баннеров впивались в пушистые облака, как пальцами в сахарную вату. Могильный холод, тянувшийся от затертого асфальта, заставил пожалеть о том, что я не захватила с собой куртку, следуя примеру Ви. С климатом давно творилось что-то ужасное, и страшнее желтого дождя было только резкое падение температуры под вечер.
Раздумья о куртке, усыпанной нашивками, заставили вспомнить о Керри, и, прячась от мыслей о предстоящем концерте за экраном подаренного смартфона, я не сразу заметила как Ви отдалился на несколько метров, а потом почти ударил себя по лбу, выругавшись под нос, застыв посреди пустого парковочного места.
— Что? — Я бросила наёмнику, не подпуская даже догадок о том, что его могли ограбить. Судя по возгласам «мальстрёмовцев», тачку парня знали
все.
— Утром оставил «эрреру» у Санто-Доминго, когда ездил на встречу. «Квадра» на мойке со вчерашнего дня, не успел пригнать. Бля… Сейчас полдень. Они будут катиться в Маленький Китай пару часов по пробкам, это ещё учитывая какая кривая у них система навигации. Можем вызвать Делла, или поехать на метро. Второй вариант, конечно, самый быстрый. — Винсент пожал плечами, а потом потер затылок, озадаченно уставившись в разрывавшийся от уведомлений телефон. Приём звонков прямо «в мозг» он не без причины ограничил. Почему-то, прямо как в игре, он стал неожиданно востребованным как раз тогда, когда отвлекаться на быстрый заработок ему следовало в последнюю очередь.
— Санто-Доминго… Это ж край географии. Зачем бросать там тачку? — Я многозначительно осмотрела всё ещё не сдвинувшегося с места наёмника, но тот не сразу отвлекся от чата, чтобы мне ответить, почти теряя нить разговора.
— Непредвиденные обстоятельства. А ты теперь шаришь за районы?
— Я умею пользоваться интернетом.
— Ну да. А водить? — Ви лавировал, уставившись на меня в ожидании положительного ответа, и не впервые заинтересовал меня нежданным вопросом. — Я так понял, ты понемногу возвращаешь себе память. Хотя, я уверен, ты с самого начала помнила почти всё. Я не прав? — Он хитро посмотрел на меня, и едва удалось сдержать желание опробовать прочность его хромированного лба.
— Не прав насчёт «почти всё». Это сложно, когда не до конца понимаешь, настоящие ли твои воспоминания или просто фантазии. Большинство кажутся отдаленными, как будто смотришь в бинокль с другой стороны… Но права у меня точно были. В этом я уверена. К чему вообще это? — Мне едва удалось сдержать цокот зубов, ведь после трапезы горячей острой лапшой в уютной теплой комнате, адаптироваться к подвальной температуре оказалось намного сложнее, находясь в тонкой майке, заправленной в легкие джинсы. Захотелось поскорее покинуть помещение, даже если пришлось бы нырнуть в метро, которых в прошлой жизни я усердно избегала из-за придирчивости к санитарии, и протиснуться меж разогретых грязных тел. Зато повязка на животе, наконец сменившись хирургическим пластырем, больше не сковывала движения, а в своих напутствиях в сообщениях Ви, Виктор обещал, что от недавней перестрелки останется только плохое воспоминание.
Дрожание стало постепенно сменяться детским трепетом внутри грудной клетки, когда наёмник вальяжно приблизился к укрытому такой же серой как стены вокруг простыней машине, и моё тело пронзило электрическим разрядом от предвкушения, ведь я знала, что увижу. В реальности всё ожидаемо смотрелось и ощущалось иначе, а тонкие очертания каркаса и выпиравшие сквозь ткань круглые фары сложно было спутать с чем-то из текущего времени. Этот автомобиль был отголоском из две тысячи двадцатых, подлым приветом из прошлого. Только не моего.
Тонкая ткань с тихим шорохом сползла с широкого капота, оказываясь у подножия грязных колес, и старая машина, как стыдливая девушка, единожды моргнула под светом флуоресцентных ламп, представая во всей красе. Я всегда предпочитала автомобили поагрессивней, всякие вездеходы с гремящими двигателями, толстыми колесами, широкими бамперами и кузовами метров пять в длину, что-то схожее с непробиваемыми монстрами, на которых гоняли по песках местные кочевники. Но был в потертых надколесных нишах, содравшейся краске и затертой обивке салона Порше Джонни какой-то шарм, воодушевленность, частица чего-то ценного осталась в реве двигателя, раздавшегося, едва я успела повернуть ключ зажигания.
— Ну как тебе? Эта старушка когда-то принадлежала Джонни. Но ты и по красной морде на заднем окне могла догадаться. И по возрасту тачки… — Ви затараторил, едва усевшись в пассажирское кресло рядом.
— Неплохо, но, по сравнению с местными четырехтонными чудовищами, выглядит довольно миниатюрно. Удивлена, что Джонни было здесь удобно.
— Удивлена, что небольшая тачка уместила его огромное эго? — Ви издал смешок, точно ловля в голове цифровой подзатыльник от друга.
— Нет, тут таки всё наоборот. Говорят, чем меньше у мужика эго — тем больше его тачка. — Я уставилась на наёмника, замечая, как улыбка на его лице неожиданно быстро сменилась каменной гримасой. — Хотя, я припоминаю, в оригинале на месте «эго» был «член»…
Густые брови Винсента, рассеченные лицевым имплантом, угрожающе нависли над сощуренными глазами, когда он уставился на мое растянутое в улыбке лицо, краснея то ли от злости, то ли от чего-то другого, устроившего шоу в его воображении. Вжавшись в скрипевшее сиденье, он напомнил мне рассердившегося спаниеля, развесившего уши, и выдал только что-то типа:
— Очень смешно. С возвращением памяти ты нравишься мне всё меньше.
— Это взаимно, Ви. — Я подмигнула парню, намеренно выводя на эмоции, но его трезвонивший телефон эффективно разряжал обстановку. Странное чувство обволакивало, когда я сжимала автомобильный руль, — не ностальгия, а ощущение чего-то важного, и свободы, как будто теперь я могла рвануть куда угодно, или мне просто настолько сильно захотелось увидеть ещё что-то, помимо Найт-Сити. И ожидаемо нагрянули воспоминания об отцовских наставлениях, его лишенный осуждения взор, и вид просторного гаража рядом с домом, пропитавшегося ароматом машинного масла. Похоже, уверенно держать руль — единственное чему меня научил отец, а остальное — заслуги мамы. Иногда, когда ты к чему-то не готов, то можешь никогда это и не принять. Мой папа не был готов ко мне.
— Двигай. — Погрузившись в мысли, я не заметила, как Ви успел полазить в системе навигации и выставить нужную точку, располагавшуюся в Норт-Оуке. Этот район, несмотря на его недосягаемость, с его умиротворением и шелестом качавшихся деревьев почему-то больше всего напоминал мне о доме, и я была рада туда вернуться, хотя тревога из-за предстоявшей встречи с бывшими участниками «Самурая» всё равно незримо накатывала, сосредотачиваясь в дрожи на кончиках пальцев. — Ты что на ней не ездишь?
— Не ездил ни разу. Её доставили ко мне прямо из грузового корабля, иначе ушла бы на утилизацию. Может быть, лет тридцать назад, когда о Сильверхенде говорили чаще, а сплетни о нём были громче, её ещё бы продали на каком-то аукционе для фанатов, но сейчас даже в глазах коллекционеров это просто металлолом.
— Металлолом, который ездит. — Констатировав, я наконец двинулась с места, когда шины издали первый скрип на гладком асфальте. Двигатель рычал немного подкашливая, но дорога ложилась под колеса поразительно гладко, а управление казалось настолько податливым, что не приходилось сильно оттормаживаться на поворотах. — Это единственная причина? Слишком старая?
— Не, конечно нет. Всё дело в механике. — Ви кивнул на коробку передач, рычаг которой я как раз сжала с целью переключить передачу, а потом взглянул на меня с недоумением, когда я издала нечёткий смешок.
— В мире киборгов и фантастических технологий люди всё ещё сталкиваются с такими проблемами? Вы же всему можете обучиться прямо через чипы? Инфу себе в мозг загрузить и всё такое.
— Не всему получится научиться без очной практики. Да и зачем кому-то создавать чип для управления машинами, которых больше нет? Во времена Сильверхенда автошколы ещё были чем-то обязательным. Сейчас, чтобы ездить, достаточно иметь тачку, руки, чтобы держать руль, и деньги, чтобы сдать экзамен.
— Теперь ясно почему тут такой пиздец на дорогах. — Уставившись на оживленную трасу, я поймала одобрительное «угу» Ви, и притормозила, встряв в очередную пробку. Панель приборов за рулем мигала красной полосой на вкладке с навигацией, оповещая о затрудненном движении, а другая отображала информацию об общем состоянии автомобиля, вплоть до давления воздуха в шинах. — Главный самурай хоть не против? — Я спросила на выдохе, уставившись на раскинувшийся за окном вид на загаженный переулок и выход на огражденную набережную, внизу которой протекала река полная мусора и отходов, которые попадали в неё из соседних индустриальных построек. В окно затягивало аромат тины и гнили, отчего пришлось незамедлительно его прикрыть, и спрятаться заодно и от пыли, которую вздымал ввысь сквозивший по широкой дороге ветер.
— Не против чего? — Ви переспросил, хотя точно понял с первого раза.
— Что я оккупировала его Порше.
— Шутишь? Единственное, что ему не нравиться, это темп нашей езды.
— Да уж, — я хмыкнула, аккуратно надавив на педаль, когда пробка начала рассасываться. — Мне ещё нужно освоиться. Да и что тут с полицией?
— В Найт-Сити самый большой уровень преступности в НСША. Патрульные приезжают только на перестрелки, и то, почти всегда уже после того, как они произошли. Следить за дорогами некому. Правоохранительная деятельность понемногу уходит на второй план, а полицейские становятся обладателями самых неблагодарных профессий. Бедолаг сокращают каждый год. От этого лучше только бандитам и таким, как я. Хотя остались ещё элитные отряды, которым неплохо платят, но и на них можно понадеяться только в случае массовых убийств.
— Повезло же мне оказаться именно здесь.
Почти весь последующий путь мы преодолевали в молчании, но в процессе всё же успев недолго обсудить немаловажную для меня вещь — отсутствие клички у его нового кота. Выбор имен помог на время сгладить общение с наёмником, и немного расслабиться, перечисляя самые известные русские имена по его просьбе. Когда мы подбирались к элитному району, питомца было решено назвать ласково и просто — Василий. Наёмник подчеркнул, что это имя, по его мнению, звучит смешным и мягким, прямо как кот. В безобидного мальчугана Ви превращался только когда говорил о чём-то безобидном. Тем временем, извилистая дорога, тянувшаяся в гору, оказалась тяжелым испытанием для серебристой старушки, и нога стала болеть от постоянной необходимости вдавливать сцепление в пол, неустанно переключая передачи. К моему счастью, ничего не успело задымится, когда слева от руля возник указатель Норт-Оука, сложенный из долговязых букв высотой в пятиэтажное здание.
Миновав особняк Керри, сверкнувший золотыми наконечниками высокого забора, я нырнула в очередной тоннель, и через пару мгновений, проведенных в темноте, мы оказались на холме чуть выше резиденции семейства Арасаки. Подъехав к аккуратному дворику, я остановилась напротив ворот, за вычищенной до блеска оградой которых раскрывался вид на ещё один золотой особняк, похожий на тот, которым владел Евродин, лишь формами, ведь даже по размерам сгодился бы только на пол его этажа. В отдалении слышались неясные крики, а недалеко от припаркованного Порше завиднелись следы широких колес тяжело нагруженного грузовика. Ви покинул машину следом, и бегло осмотрел территорию в поиске очередных механических болванчиков, настроенных помахать оружием.
— Наверное, надо позвонить в домофон, — он предложил, не обнаружив ни одной угрозы. Тем временем крики вдали утихли.
— Я думаю, они во внутреннем дворе. Здесь следы от шин, наверное, все там, и ворота точно открыты.
— Ладно, давай глянем.
Я рванула вперед, топча высокую сухую траву, пытаясь не угодить в разворошенную колесами почву, превратившуюся в болото, и немного ускорилась лишь когда слух снова уловил чей-то чересчур экспрессивный разговор, под завязку наполненный матами. Рядом с распростертыми воротами, ведшими во внутренний двор, оказалась брошена машина Евродина, немного запачкавшаяся, единожды проехав по бездорожью, а за углом уже виднелись очертания размахивавших руками силуэтов, на фоне некогда исправного бассейна. Обоняние уловило спертый запах бетона, а массивный грузовой автомобиль, оборудованный вращающейся ёмкостью для перевозки бетонной смеси, возвышаясь над всей этой драматической сценой, всё ещё слегка дымился после чьего-то экспрессивного заезда.
— Ну чё ты, Денни? Я же просто хотел разрядить обстановку… — Незнакомец, вальяжно разлегшийся на шезлонге, прозвучал неестественно жалостно, махнув татуированной рукой в сторону собеседницы. Высокая афроамериканка с округлыми пышными формами и густой кучерявой шевелюрой нависала над ним, как стервятник, держа в руке длинную деревянную биту. Узкий кожаный костюм, стоивший точно целое состояние, грозился лопнуть после очередного эмоционального движения. На её лице отпечаталось недоумение и ещё большая злоба, когда она заметила меня и Ви, но я решила не приближаться ещё ближе, ища взглядом Керри, чтобы её бита точно не отпечаталась на моём лбу.
— Иди нахуй, Генри! Разрядить обстановку залив мне бассейн бетоном? Гениально, блять! А теперь возвращайся в свою больничку, выпей таблеток. Ты только это и умеешь! А эти ещё, блядь, кто?!
— Всё норм, Денни. Я их знаю. — Керри прозвучал значительно тише, облокотившись о журнальный столик в нескольких метрах от развернувшегося конфликта. Он казался подавленным, лишь сумев махнуть мне в знак привета до того, как снова отвлекся на горе-друзей. На фоне высокой стены коричневого здания, куда не дотягивалось солнце, он выглядел белым пятном с растрепавшимися волосами, потерянным взглядом, совершенно чужим во всей накалявшейся обстановке, которая образовалась из простого желания на вечер объединить некогда близких друг-другу людей. Слишком много лет прошло, но Керри провел в ожидании ещё больше чтобы заметить, как всё вокруг поменялось. А он во многих моментах был всё тем же мечтателем из двадцатых, пытавшимся угодить всем, кроме себя. — Похоже, нихрена у нас не выйдет.
— Что между ними? — Спросив с неподдельным интересом, я проигнорировала негативный настрой, мелькавший в словах и движениях музыканта, и стало не впервые ясно, что больше всех концерт нужен был именно ему, — не Джонни, и даже не некогда развалившейся группе, от которой осталась лишь дымка сомнительной славы.
— Да много всего. — Он заговорил на выдохе, наблюдая за тем, как Ви ввязался в чужой спор, в попытке разузнать то же самое напрямую от воюющих сторон. — Денни пеклась о Генри, наверное, с самого основания группы. Генри загремел с передозом — она спешит на помощь. Генри пересрал концерт — Денни решает. Она и нас терпела все годы, мы с Джонни тоже не книжки по вечерам читали. У неё вообще увлечение такое — мудаков обхаживать, не знаю что она в нём нашла. Что она вообще нашла в «Самурае». Сейчас хоть сольную карьеру состряпала, на последний альбом виллу отгрохала. Не такую, как у меня, но успех заметный… Хорошая девка, видимо, недавно просто лопнуло терпение, и она послала Генри на хуй. Ему в самом деле давно пора было в какой-то изолированной палате отлежаться, поразмышлять о своей жизни, и в какое говно он её превратил.
— Если хочешь их помирить, то не выйдет. — Сложив руки на груди, я краем уха вслушивалась в немного стихнувшую после появления Ви дискуссию. — Прямо сейчас, по крайней мере. Но можно поступить иначе. — Я оглянулась, когда наёмник позвал меня, немного удивившись тому, насколько быстро ужилась с новым именем, хотя в американском произношении оно звучало почти как Керри, и мы сдвинулись с места вместе, когда Денни переняла внимание с Винсента на нас, уставившись как разъяренная львица.
— Керри, не хочешь почтить присутствием своих давних друзей? Это же ты привез мне этого мудозвона, а теперь прячешься за «помощниками»? — Последнее слово девушка произнесла намеренно растягивая буквы, а потом оценивающе осмотрела меня ног до головы, и от такого пронизывающего нестесненного взгляда, я ощутила дискомфорт каждой мышцей тела, особенно четко почувствовав себя лишней в новой компании. — Подружка твоя? Не в твоем стиле, — Денни никак не замолкала, грубо озвучивая все свои мысли, направив на меня кончик биты, от чего всё больше хотелось слиться с декорациями во дворе. — Это больше типаж Сильверхенда.
— Денни… — Керри почти успел объясниться, но у него самого начало складываться впечатление, что все вокруг говорили, соображали и решали быстрее него.
— Классная татуировка. Любишь оленей? — Генри вдруг неуместно вклинился в разговор, направив указательный палец в мою сторону, нездорово пристально осматривая рисунок над моей правой грудью, слабо выступавший из-под майки. Уж не думала, что моя «хотелка» на восемнадцатилетие привлечет хоть какое-то внимание в таком разрисованном мире.
— Здесь только один олень, Генри! Разлегся в своей зассаной одежде у меня на шезлонге! — Денни снова разгорячилась, словно подпитавшись невидимым топливом из облачного хранилища, и снова вскинула перед собой средство самообороны, все равно не решаясь применить его против кого-то из присутствовавших. Всего лишь творческий перформанс, но сколько накопившейся злобы. — Этот пацан говорит, вы концерт затеяли. Я с этим, — она пристально посмотрела на Генри, сощурив густые брови, — на одной сцене стоять не буду.
— Блядь, да что с вами? Я ещё никогда не видел, чтоб у тебя так крышу сносило, Денни. Раньше ты была эталоном спокойствия, и у меня ощущение, что дело не только в бассейне. А ты, Генри? Нахуя было заливать тут всё бетоном? Ты же знал, как важен этот разговор. Как, бля, важен этот вечер. Нэнси мне крышу взрывает звонками готовы ли мы, потому что она — да. Всё оборудование на месте, толпа понемногу собирается в «Грязи», — ты только приедь и сыграй. — Закончив наполненную злостью лекцию, Керри приземлился на шезлонг рядом с Генри, устало потирая переносицу. Ви молчал, а я подобралась ближе, когда разговор ожидаемо завел в тупик, касаясь чужого плеча. Музыкант поднял голову почти мгновенно, посмотрев на меня то ли вопросительно, то ли в немой мольбе.
— Как раньше уже никогда не будет, Керри, — Денни подытожила всю противоречивую беседу, но её бывший приятель не собирался успокаиваться.
— Я тоже с ней играть не буду. Она бросила меня подыхать на улице!
— В случае чего, мы сможем найти замену? — Я уставилась на Керри, минуя Генри взглядом.
— В принципе, можно позвать кого-то со стороны. Но это будет не то. — Евродин немного оживился, но огонь в его глазах горел всё ещё слишком слабо.
— Значит, придётся выбирать.
— Раз уж вы настроены всерьез сегодня отыграть, то мои условия знаете. Либо он, либо я. Никаких исключений. — Денни показалась тише, наконец-то поубавив пыл. Тем временем Генри неожиданно заерзал на шезлонге, как дождевой червь, и взялся отрываться от него, принимая стоячее положение. С виду виновато опустив голову, он, уставившись в пол, поволочился к выходу со двора, шурша джинсами. — Похоже, лишнее само отсеялось.
— Генри, ты чего? — Евродин заметно забеспокоился, и почти последовал за уже исчезнувшим за поворотом парнем, но я его опередила, быстрым шагом оказываясь рядом с его машиной. Это была не моя игра, и я с самого начала не имела понятия чего от меня и Ви ждал Керри. Видно, принятие решений всё ещё давались ему трудно, а выбор между друзьями — это выбор меж двух зол: все равно в итоге кому-то будет плохо. Но не Денни. Её жизнь пошла вверх, дотянула её прямиком до высот Норт-Оука, а Генри был и оставался на дне, и он даже не плыл по течению, а просто замер как погрязший в земле камень. Он был живущим олицетворением темного будущего, которое поджидало Керри, в случае его отказа двигаться дальше.
Полыхавшее оранжевым солнце верно и быстро опускалось, первыми лучами касаясь холмистого горизонта, предупреждая о скором приближении вечера. Знойная жара, точно невидимая кольчуга давившая на плечи, стала стремительно спадать, а хлеставший ветер уже выкручивал верхушки деревьев, и трепал чужую красную шевелюру. Генри застыл на обочине, усевшись на тротуар рядом со входом в особняк, почти ткнувшись лицом в оставленный мною Порш. На его неподвижной, холодной поверхности отражались вверх ногами высокие пальмы; он сидел и смотрел на них, не отрываясь, когда я приблизилась к его спине почти одновременно с Керри. Эти отражения, мелькавшие на капоте, были пышнее и красивее живых деревьев, прогибавшихся над нами, потряхивая своими патлатыми головами, и эта фантазия, сглаживавшая действительность, развеялась лишь когда музыкант вернул себе где-то потерянный дар речи.
— Вы тоже это видите? — Его глаза заметно округлились, когда он вскинул руку, почти коснувшись кончиком пальца серебристой поверхности.
— Надеюсь, у нас не коллективная галлюцинация… — Керри прозвучал не менее загадочно, а потом как-то резко уставился на меня. — Кира?
— Ви, он… Нашёл эту тачку. Короче, долгая история… — Ответив коротко, я уселась рядом с Генри, когда Керри приземлился на тротуар с другой стороны. Ни он, ни я никак не решались начать разговор, хотя и решение ещё не было принято. Грубые черты лица окаймляла рваная стрижка небрежно окрашенных в красный цвет волос, на Генри было много ссадин, а внутри ещё больше, но почему-то он не вызывал антипатии.
— Ты чего ушёл? — Евродин наконец-то разорвал возникшее безмолвие, задавая тему разговора.
— Да я уж понял всё. Сам накосячил, самому разгребать. Денни мне больше не поможет. Никто не поможет. Ты прости, что так вышло, а? — Басист хлопнул приятеля по плечу со всей горечью, неприятно застывшей в глотке. Может быть, не будь рядом незнакомого человека, он бы давно выговорился, поныв Евродину в жилетку, раз уже рядом не было Денни. Внутри сочувствие плясало в сумасшедшем танце с рациональностью, ведь, возможно, на человека столь ненадежной натуры и вправду нельзя было возлагать надежды, и опытная музыкантка, не терявшая время на эксперименты с сомнительными веществами, точно сыграла бы лучше. Но где есть нельзя, там есть и «можно попробовать».
— Генри, слушай, завязывай с этим, а? Или бери товар подороже. Твоя бодяга тебя точно когда-то обнулит.
— У тебя есть какой-то поставщик на примете?
— Парни, у нас концерт через пару часов. Может отложите свои наркоманские дела на потом? Ты с нами, или как? — Я прервала назревавший увлекательный обмен контактами и впечатлениями, возвращая музыкантов в действительность. На лице Керри впервые за все время мелькнула улыбка, которую он предпочел спрятать в воротнике высокой жилетки, уставившись на свои ботинки с изобилием затянутых шнурков.
— Чё? Вы меня что ли взять с собой хотите? Но как же Денни? Она же типа звезда… — Генри оживился, почти начав жестикулировать руками, в его взгляде отразились оранжевые блики света, от чего показалось, что синтетические кристаллики музыканта в прямом смысле загорелись.
— Не хочу показаться мрачной… Но лично мне кажется, что это твой последний шанс, приятель.
— Шанс на что?
— Не тупи, Генри. Не так много нужно проницательности, чтобы заметить, как сильно ты погряз в ненависти к себе и всём этом дерьме, в которое закапываешь себя по своему же желанию. Ты прямо один из тех врожденных торчков без прошлого и будущего, которые будто бы появляются в мире из ниоткуда, и просто бесконечно пускают пену в переулках, а потом куда-то бесследно исчезают. И никому нет до этого дела, впредь до того, пока они всё равно не продолжают вести свою странную жизнь, потому что, многих наверное держит ещё что-то помимо веществ.
— Воспоминания и надежда. — Я дополнила разглагольствования Керри, мельком коснувшись его глазами, когда в мой собственный взор преградил отзеркаливший от металлической поверхности машины луч света, всё сильнее плясавший вспыхивавшими и гаснувшими бликами на размытом горизонте. — Ты можешь, конечно, вернуться в больничную койку. Но что дальше? Денни, наверное, поняла, что ты был одним из её балластов, раз решила оставить тебя в прошлом. Пища для размышлений. Я бы её не винила.
— Да я и не виню… Басист многозначительно хмыкнул, а потом, после недолгой паузы, поднялся на ноги, едва удержавшись на своих двух после резкой смены положения, и, придя в себя, восторженно выдал: — Ладно, поехали!
— Ладно, я только тачку пригоню. И с Денни надо поговорить… — Взявшись отрываться от тротуара, Керри почти столкнулся лбом с будто возникшей из тусклого света девушкой, лицо которой заметно обмякло, а на лбу от напряжения больше не чертились полосы, как на свежей выпечке. Она застыла напротив, исказив лицо в нечитаемой эмоции, напоминая вырезанную оловянную фигурку, никак не в силах выдавить из себя нужные слова. Ви явился сзади, застыв нечётким пятном на фоне бледной ограды.
— Я с вами. — Она наконец выдала, точно подслушав наш недолгий разговор, а в ином случае сложно представить, как наёмнику удалось так быстро усмирить её разбушевавшуюся злость, — стоило немного разворошить, и она разгоралась как пламя на ветру. Керри ответил активным кивком, не в силах отделить внутри себя удивление от радости, и быстро двинулся к своей машине, когда доселе молчавший Генри схватил его за предплечье, силой притягивая к себе, говоря в ухо слишком громко, чтобы слова можно было назвать конфиденциальными.
— Нравятся мне твои новые друзья, чумба. Особенно девчонка.
— Генри, ты чего, блять? — Евродин уставился на него, полнясь нескрываемым осуждением, и даже выбеленные волосы, показалось, встали дыбом на его голове.
— Да я не в этом смысле… Короче, нужны они тебе.
— Ага. В машину дуй. — Вырвавшись из чужой цепкой хватки, Керри проводил приятеля взглядом до того, как его багровые локоны не спрятались в салоне «рейфилда», а потом перевел взор на меня и Ви. Рядом с нами от холода ежилась Денни.
— Вы с нами. Или… своим ходом? — Музыкант указал взглядом на Порш позади нас.
— Нельзя бросать тут старушку. Своим, видимо. — Я ответила немного раздосадовано, подросток внутри меня очень сильно хотел подкатить к зачуханному клубу в крутой тачке и узнаваемой компании.
— Вообще-то, можете. Район охраняемый, да и кому она сдалась? Заберёте как-нибудь. — Керри подстрекал мои мысли, и моё желание согласиться возрастало в геометрической прогрессии. Но в противовес снова выступила Денни:
— Не, давайте не будем торопить события. Я всё ещё злюсь на твоего ручного психопата в салоне. Я поеду с вами, — она посмотрела на меня. — Да и не хотелось бы привлекать лишнее внимание. Людей там хоть немного будет?
— Шакалы из прессы точно должны были всё прознать, клуб не такой уж и малоизвестный, поэтому не удивлюсь, если — много, — Ви констатировал сухо, открывая скрипящую дверь Порше, чтобы протиснуться на заднее сиденье, уступая Денни переднее. Машине срочно нужен был полный техосмотр, а ещё смазать всё двери…
— Тогда, увидимся на месте. — Керри почти развернулся, в последний момент краем глаза замечая, как я оказалась на водительском сиденье. — Ты можешь на этом ездить? — Он почти крикнул, но Денни не дала мне ответить, высунув голову в открытое окно.
— Честно говоря, Керри, Джонни был бы удивлен, что ты вообще можешь ездить на
чём-то! — Она выкрикнула прямо в затылок Ви, но через секунду в салоне раздался тихий смех, а через пару мгновений его перебил рёв заведенного двигателя, и девушка неоднозначно ахнула. — Ого. Звучит лучше, чем «рейфилд», ей богу. Сильверхенд ухаживал за ней больше, чем за собой, поэтому я не удивлена. Где вы её выцапали? — Денни ерзала на переднем сиденье, наблюдая за тем, как автомобиль Керри, как большой неповоротливый кашалот, покидает парковочное место.
— Выкупил у одного парня… — Ви начал, выдумывая на ходу. — Она долго гнила у него в гараже, так что чудо, что вообще ещё держится.
— Ясно. Наверное, он был бы рад.
— Кто? Джонни? — я переспросила, завидев, как девушка немного поникла от нахлынувших воспоминаний.
— Да… Этого умалишенного не пугала ни нищета, ни одиночество, ни смерть. Он боялся только одного — быть забытым. Исчезнуть, как будто его и не существовало. Теперь мы не знаем, где его могила, даже не видели его тело. Может быть, и правда, этот концерт не такая плохая идея…
Едкая кроваво-красная вывеска ночного клуба освещала соседние индустриальные здания, чахлые кирпичные дома, и парковку, посреди которой я заглушила двигатель, уставившись на лобовое стекло, за которым уже завиднелись черты длинного автомобиля Евродина. К нему почти моментально, как жужжащие мухи, прильнула толпа фанатов со склепанными наспех плакатами, которыми они почти ударяли по головам своих кумиров, точно распиаренных в соцсетях за время подготовки к концерту. Хватило бы даже какого-то недалекого уборщика, заставшего процесс установки оборудования, чтобы развести серьезную шумиху, и создать на входе и выходе в «Красную Грязь» жуткую толкучку, из-за которой даже нам с Ви пришлось пробиваться к входной двери с боем, нелепо уворачиваясь от чужих прикосновений.
Нэнси подлетела к нам моментально, почти бросив гитару в руки Винсента, но увесистый инструмент тут же оказался у меня, когда Ви по плану уединился в туалете, глотая колеса при всем этом тусклом свете мигающей лампочки, как в психоделическом фильме, где главный герой в итоге оказывается главным злодеем. В беготне и толкучке, я не сразу заметила, когда наш столик, как в центре разворошенного муравейника, окружило изобилие голов и плеч, обтянутых разноцветными одеждами, а у туалетов столпился рой громко гудевших пчел, словно кто-то нескончаемо дудел в тромбон. Потом они возвращались и липли к нам, едва ли успевая натыкаться на длинные руки местных вышибал. Керри подступил ко мне в упор, почти подперев меня плечом, словно толпа должна была снести меня волной прямо к выходу.
— Нэнси, это вообще по плану? — Денни с трудом перекричала вопившую в восторге публику, облокотившуюся даже на перила на верхнем этаже.
— Ну, не совсем. — Она засомневалась, от чего у всех участников внутри точно что-то перевернулось, ведь у Нэнси всегда всё должно было быть под контролем. — Честно говоря, — она громко продолжила, — я до последнего думала, что у вас ничего не выйдет. — Репортерша махнула рукой в сторону меня и Керри, странно повертев губами то ли от досады, то ли от удивления. — Но я даже рада. Давайте взорвем их, что ли!
— Вот такую Нэнси я помню! — Генри поддержал пыл подруги, ударив ладонью по столику, на который я вывалила гитару, когда-то принадлежавшую Сильверхенду. Потрепанные стикеры почти сползли с корпуса, а лак от поверхности откалывался кусками, отчего подкрадывалось подозрение, что звукосниматели тоже полетели. Оставалось надеяться, что помощники Нэнси хотя бы поменяли струны.
— Где Ви? — Керри обратился ко мне, почти шикнув в ухо, а во взгляде его наполненных неоном глаз читался неподдельный страх.
— Ты хотел сказать, где Джонни? — я лавировала, слабо улыбнувшись, завидев знакомый силуэт, пробивавшийся сквозь преграду из нанятых телохранителей.
— Что с тобой, Кер? Дрожишь, как осиновый лист. Признавайся, кого больше боишься? Концерта… или меня? — Он возник рядом принеся с собой хаотичную энергию, считавшуюся в изменившемся голосе и настрое. Плечом я ощутила как Керри съежился от этого тона, как смятая банка, хотя в реальности он слышал голос Винсента, и понимал это умом, но внутри всё трубило о том, что перед ним стоит его лучший друг, и в его особняке для этого осознания не понадобились даже слова.
— Не знаю, кто ты, но надеюсь ты умеешь играть, потому что не хотелось бы опозориться перед такой публикой. — Генри демонстративно поднял голову вверх, откуда, как и со всех сторон, тянулись вездесущие руки поклонников, большинство из которых попали на выступление случайно, перейдя по ссылке с приглашением, и вряд ли видели «Самурай» в его настоящем рассвете.
— Такой? Одни молокососы. Но не волнуйся, прорвёмся. Ну что? — Джонни замедлился, странно на меня взглянув, а потом снова обвел глазами Керри, до того как метнуться в сторону сцены вместе с остальными, и я двинулась следом, пробившись в самый перед, остановившись у её подножия. — Работаем!
In our willingness to be bought,
В нашей готовности быть купленными
And in our hunger, hunger to buy,
И в нашем голоде, в голоде купить
Hear the wish of the oppressed,
Услышь желание угнетенных
To at least get to be oppressed in style,
Чтоб в итоге быть угнетенным во вкусе,
Freedom is slavery
Свобода — это рабство.
Музыка — разум, воплощенный в прекрасных звуках. Разум Джонни благоухал хаосом, творившим порядок, но создав когда-то бесчисленные наполненные сложным для неподготовленного разума тексты, он так и остался непонятым. Музыканты не выходят на пенсию. Они заканчиваются, когда в них исчезает музыка, и Керри служил этому живим подтверждением. Крепко сжимая в руках синюю гитару, впитывавшую блики неоновых вывесок, он активно елозил длинными пальцами по грифу, не отставая от своего друга, впервые оказавшегося на заднем плане. Глубокий хриплый голос пробирал до мурашек, забирался в сознание, переворачивал мысли вверх дном и дарил надежду, попутно возвращая её себе. Музыка внутри Керри закончится ещё нескоро. Гремящие ритмы напоминали походку пьяного, вилявшего в разные стороны, песни сменялись слишком быстро, но я знала каждую, ведь ни одна из них не принадлежала Евродину.
Даже на сцене было в Керри что-то такое, помимо тревоги, что четко отражало его скомканную помятую душу — он не был рокером. Знал чего хочет от жизни, но вечный враг ему — «неуверенность». Боязнь показаться не так, не тем, не там. Не с теми. Ярко-красная футболка Генри пестрила в полумраке как светящаяся наклейка, а Винсент всё ещё выглядел как тёмная лошадка, мелькавшая на фоне прозрачной молью. Вскоре Керри всё-таки почувствовал себя хозяином сцены, позволив другу отыграть своё знаменитое соло на песню «A Like Supreme», и это точно не было жестом прощания, а скорее принятия. Молодые девушки грозились снести хрупкую ограду к не менее хлипкой сцене, на которой два возбужденных гитариста едва не стыкались грифами инструментов, неустанно меняя позиции. Моя майка липла к телу, насквозь промок даже лифчик, в ушах гудела то музыка, то крики бушевавших зрителей. Светомузыка слепила глаза, заставляла приподняться над зданием, ощутить себя вне реальности. Я расслабленно подняла руки, повторяя действия остальных зрителей, когда голос Евродина приятно обволок уши последней за вечер песней, и поймала его взгляд, наверняка случайный, когда он скользнул голубыми глазами по толпе.
Выступление закончилось слишком быстро, но передоз адреналина, скакнувшего в крови, заставлял меня ощущать себя слегка нетрезво. Голова кружилась от начавших редеть групп людей с восторгом и досадой медленно покидавших клуб с громкими овациями. Керри прижали недалеко от входа в туалет, куда он пытался сбежать, чтобы прийти в себя, всё ещё мандражируя, выуживая автографы, и я почему-то рефлекторно вильнула к нему, заметив как он болезненно побледнел, подписав очередную бумажку. Несмотря на то, что музыка в клубе давно перестала сотрясать тонкие стены, из-за оставшейся части людей внутри здания было невыносимо шумно, что с трудом можно было расслышать даже собственный голос. Широкая ладонь, шершавая от выступавшего баллистического сопроцессора, схватила меня небрежно и болезненно крепко, когда я заметила в другой руке её владельца маркер для автографов, кончик которого тут же коснулся моего запястья. На разогретой коже появились первые буквы, создали какую-то фразу, потом Винсент заглянул мне в глаза с неестественным для себя беспокойством, а когда молча вывалил на один из столиков свой красный пистолет, я поняла — это не он.
Серые кристаллики затерялись в толпе, словно провалились в зыбучий песок, когда я вышла в коридор, ведший к черному ходу, куда секундами ранее сбежал Керри. «He's pretendin'», — угловатым почерком читалось на руке. «Он притворяется». Внутри заерзала змея тревоги, своим длинным хвостом хлестнув меня по сердце. Добравшись до черного хода, я оказалась снаружи, и едва заметила в темноте прикуривавшего сигарету Керри.
— Ты в порядке? — Мой голос предательски дрожал, прямо как руки Евродина, с которых валилась пластиковая зажигалка.
— Да, наверное. Отвык я от этого… Это пистолет у тебя? — Его говор также начал срываться, а кнопка зажигалки всё ещё противно щёлкала в ночной тишине. — Да блядь.
Оставив оружие на ступенях, я подошла к музыканту в упор. Единственный фонарь, висевший над дверьми, искажал черты его лица, а растрепанные волосы от пота все ещё липли ко лбу и вискам. Без стеснения выхватив зажигалку из чужих холодных рук, я одним щелчком освободила долгожданное пламя, поднеся его к разжеванной сигарете. Вяло кивнув, Керри сделал долгожданную затяжку, и дым вырвался из уголков его растянувшихся губ.
— Спасибо. А ты, вижу, обживаешься понемногу. Тачка, телефон, теперь ещё и оружием обзавелась. Всё-таки подашься в наёмники?
— Да нет, это друг твой всё… Такое ощущение, что пытается мне помочь.
— Помочь в чём? — Керри показался более расслабленным, все ещё светясь под уличным фонарем как цикада, отчего не придал значения звуку шагов, раздавшихся у него почти за спиной.
— А ты отвык от этого всего, говоришь… — Я подняла с бетонных ступень пистолет, всё ещё рассматривая надпись на своем запястье. — Звездой хоть себя чувствуешь?
— Звездой? — он хмыкнул, отбросив в сторону выкуренную сигарету. — Да какая я, нахер, звезда? Разбитый после концертов прихожу в гримерку, волосы всклокочены, сердце на вылет, вся одежда запачкана как у бомжа, порванная майка. У меня жёсткий отходняк, и я не могу найти второй ботинок. Мне незачем возвращаться домой, не к кому, и я, нажравшись, прошу менеджера позволить мне переночевать в студии, только чтобы не видеть пустой особняк. Не оставаться там одному, пугаясь собственной тени. Разве такой должна быть жизнь звезды?
Керри почти сполз на ступени, спрятав лицо в ладонях, переживая внутри настоящую личную драму созданной самолично тюрьмы. Кто-то недалеко продолжал почти бесшумно топтаться, и это скорее всего вырвавшиеся из хватки вышибал фанаты как капризные дети разбрелись по парковке недалеко. Проверив в узком кармане наличие ключа от машины, я приземлилась рядом с Евродином, подрагивая от хлынувшего откуда-то справа потока леденящего ветра, и положила голову на его плечо, но от этого не стало ни на каплю спокойней. Подперев ладонью подбородок, он ещё недолго потупил, рассматривая бетон под ногами, а потом зашевелился, и я уж подумала парень так тактично намекал на то, чтоб я отлипла, но тяжелая рука обхватила мои плечи, от чего моя обнаженная кожа мгновенно переняла её тепло.
— Ты ещё зажжешь, Кер. Веришь? Сегодня же всё получилось. — Он почти выдохнул в мой висок, через силу согласившись нечетким «угу». — Это как с фениксами, когда сами сжигают себя, чтобы переродиться снова. В лучшей форме.
— Спасибо, — он прошептал, ведь мы вели разговор о слишком личном.
— За что?
— Не знаю. За веру? Знаешь, я бы сыграл на бис… — Музыкант едва договорил, когда стук ботинок стал громче прежнего, словно чьи-то толстые подошвы отбивались от асфальта в нескольких шагах от нашего убежища. — Бля, и здесь нашли… Ни минуты покоя.
— Это не поклонники, Керри. — Я вскочила на ноги, машинально протягивая парню руку, и тот отчего-то рефлекторно схватил мою ладонь так крепко, словно от этого зависела жизнь нас обоих. И может он был прав. Звонкие выстрелы послышались незамедлительно, прогремев в темноте угрожающим предупреждением, и тонкий луч света выхватил из темноты несколько массивных силуэтов мужчин в строгих офисных костюмах. Один из них сжимал винтовку с длинным сверкавшим дулом, словно ему было велено ликвидировать какого-то киберпсихопата, и я уж начала сомневаться, что они пришли за мной.
—
Объект А171 оказывает сопротивление. В случае нападения, открыть огонь по конечностям!
Грозный голос слился с шумом наших ботинок, когда я оказалась рядом с машиной, запрыгивая на водительское сиденье. Керри влетел в салон следом, руководствуясь давшими сбой инстинктами, видимо, в панике решив, что охотились на его. Но я не была в праве выталкивать его из Порше теперь, когда он действительно мог угодить под пули. Бросив «малориан» ему на колени, я завела двигатель, и старушка не подвела, как велят напряженные боевики, заводясь с первого раза. На пути снося парковочные указатели, я вылетела на дорогу под свист единственной задевшей передний бампер пули, и скрип задымившихся колес, когда Керри истошно заматерился, закидывая оружие на заднее сиденье.
— Какое, нахуй, сопротивление? Эти корпораты за тобой?
— Действительно, какое сопротивление? — я заорала сорвавшимся голосом, несясь по окраинам Уэстбрука. — Я же просто убегаю!
— Это пиздец, Кира! Не представляешь какие воспоминания я сейчас ловлю. Это ужасные флэшбеки — у тебя чёрные волосы, а ещё снова этот ебучий Порш…
На пути уже виднелись очертания Санто-Доминго, когда Керри немного притих, все ещё сжимая пальцами пульсировавшие виски. Вены на его лбу вылезли как набухшее желе, а сосредоточенный взгляд сверлил песчаную дорогу, ведшую в сторону Ранчо Коронадо. Чем дальше от центра города, тем лучше, ведь корпоратские псы цеплялись к своим базам, как мухи к липкой ленте.
