Письма к Зимнему Солдату

1. «Привет, Бак. Помнишь, был такой фильм – «Назад в будущее»? А, нет, ты не помнишь, наверное. Там главному герою, пацану Марти МакФлаю, его друг Док отправляет письмо из прошлого в будущее. Ты посмотри, если время будет, это хорошее кино. Ну, так к сути. Я решил попробовать написать тебе. Не уверен, что дойдет, что ты прочитаешь или поверишь, что это я пишу, но мне не хватает наших разговоров. Здесь хорошо. С Пегги хорошо. Ты знаешь, Бак, чего мне больше всего не хватало в будущем? Её. Без преувеличения без нее мне не было жизни. И потому я вернулся в прошлое. Может, я слишком большой романтик, однолюб. Вырос, но не повзрослел. Может быть, первая любовь никогда не ржавеет. Но, знаешь, что? С Пегги мне некогда грустить. Пегги оттягивает всю ту боль, что я причинил и мне причинили. Я будто живу в двух измерениях сразу. Но рядом с ней это не так тяжело. Может, и тебе тоже попробовать? С приветом, Стив Роджерс». Баки находит это письмо ранним утром в почтовом ящике их бруклинской квартиры. Конверт очень старый, с несколькими почтовыми штемпелями разных годов. Бумага желтая, выцветшая, ужасно хрупкая. Баки достает письмо осторожно и пробегает глазами. Удивлен ли он? Не так, поражен в самое сердце. На душе внезапно так просто и легко, словно он мальчишка, за окном почти наступило Рождество, а во дворе его ждет его самый лучший друг во всем мире. Стив Роджерс. Когда он возвращается домой с пробежки, снимает кроссовки, споласкивает лицо, он еще раз перечитывает письмо. И только после этого идет в душ. Забирается под горячие тугие струи, закрывает глаза, пробегает еще раз в памяти строки, написанные Стивом много лет назад и будто бы вчера. В прошлом и настоящем одновременно. Не может быть. И все-таки правда. Это чудо, должно быть. Чудо, которого Баки так или иначе не достоин. Когда он жует тосты, запивает кофе и цитрусовым соком, на кухню выходит заспанная Ванда. Баки целует ее в губы. Отмечает холодность этого поцелуя, ее отчужденность, вымотанность и бледность. Такое ощущение, что Ванда не спала вовсе. Он обнимает ее, прижимает к себе, но Ванда легко выворачивается, сама, без магии совсем, забирается на высокий барный стул, подальше от Баки, смотрит на него исподлобья. - Опять кошмары? – спрашивает Баки участливо. Ванде постоянно снятся затягивающие, ужасно реалистичные страшные сны. Она ничего не может с ними поделать. В них с ней всегда происходит что-то обманчиво хорошее, нормальное, в них она живет обычной жизнью в пригороде, с Виженом, детьми и собакой. В них она счастлива. Но конец этих снов всегда один – утро. Просыпается она всегда разбитой и чужой, слишком спокойной и ужасно тихой. После таких снов она много курит, мало говорит. После таких снов Баки не знает, что сделать, чем ее отвлечь. Баки всегда кажется, что в этих снах с мертвым Виженом Ванде лучше, чем в реальности с живым Барнсом. И от этого обидно, грустно, от этого сердце ноет и сбоит, отдавая в металлическую руку. Баки всегда думал, что любил лишь одну женщину – Наташу, конечно, ни для кого это давно не секрет. Но вот прямо сейчас, посреди солнечной кухни в центре Бруклина, он знает, что любит Ванду. Не сильнее и не крепче, чем Наташу, просто любит, по-другому. Ванда, такая ужасающе могущественная и такая чудовищно ранимая, Ванда, крушившая Таноса своей темной энергией ярости, свернувшаяся клубком на высоком барном стуле, смотрящая загнанно и отчужденно, это все его Ванда. Его судьба и та самая женщина, с которой хорошо. Стив предложил Баки попробовать быть не Кэпом, не героем без страха и упрека, а просто человеком, насладиться этими совершенно человеческими чувствами – радостью, счастьем, горем и грустью. Стив, как старший брат, всегда напутствовал и учил Баки только самому лучшему, тут не поспоришь. Капитан Роджерс не знает только одного. Баки нашел свою Пегги Картер самостоятельно, без подсказок и наводок, задействовав только один орган – сердце. Алая Ведьма в самый раз для Зимнего Солдата, волшебница его изумрудного города. 2. «Ты знаешь, Бак, я скучаю по тем временам, когда мы жили в Бруклине, каждый день с тобой носились по улицам, дрались и бедокурили. Это было самое лучшее время. И казалось, что все впереди – настоящая жизнь. Я вот думаю, если бы мне сейчас предложили переиграть все, отказаться от сыворотки и супер-сил, согласился бы я? Наверное, ты думаешь, раз я вернулся к Пегги в прошлое, меня не устраивает будущее. Это не так. Будущее прекрасно, но не для меня. Я слишком наивен для этой работы, все правильно. Я передал тебе и Сэму неподъемную ношу, так вы думаете, быть может. Но ведь для меня никогда не было места в будущем. Это все дурацкая временная петля, завихрения хронопотока, я не должен был оказаться здесь, я всегда должен был оставаться в прошлом, жить, как человек, а не как Капитан Америка. В этом вся суть подлинного героя – прожить по-человечески, а значит, и по-настоящему. Я скучаю по нашим разговорам за полночь в дозоре, скучаю и по тебе, Джеймс, и даже по другому, Зимнему Солдату, я тоже скучаю. Ты все думаешь, что твое прошлое – это одна большая ошибка. Но ведь, не будь его, оно бы не привело тебя к будущему. Всему, что было и будет. Может быть, именно в будущем ты найдешь то, что так долго искал. Мне жаль, что ты не можешь ответить мне, и эта связь работает лишь в одну сторону. Но я верю, что все мои письма ты так или иначе получишь. С приветом, Стив Роджерс». Второе письмо Баки получает через двадцать дней после того, как оно приходит по адресу. Его вручает Ванда вместе с просоленными поцелуями в губы и крепкими объятьями. Барнс был на задании, чуть не погиб, переломал парочку костей, выбил парочку пластин из металлической руки. Его волосы свалялись от крови и пепла, кожа пропахла пожарищем. Но Ванда все равно обнимает его очень крепко. Баки счастлив, и это точно. Он читает письмо, сидя на кухне, не раздеваясь, прямо так, едва вернувшись из ада. Ванда хлопочет, готовит ему чай и завтрак или ужин, за окном ведь темно. Все без магии, теперь она редко ее использует, не волшебница, просто женщина. Алая Ведьма умерла в битве против Таноса, осталась только Ванда Максимофф. Баки поначалу протестовал, но потом привык. В конце концов, это ее дело, использовать силы или нет, да и отслужила она в рядах мстителей, не обязана больше. Барнс дочитывает письмо Стива. Он тоже скучает по старому другу, но это словно туман из прошлой жизни, вата, обложившая голову и сердце. Болит, но давно не так, как раньше. Он смотрит на Ванду, еще более прозрачную и щуплую, чем он помнит ее с последнего раза, когда видел, сорок восемь дней назад. В душе ползает червяк сомнений. Они живут вместе уже год, но у него ощущение, что почти каждый день из этого года она не с ним, где-то совсем далеко, в другой вселенной. И там у нее все хорошо, а здесь она страдает, пытается соответствовать, но только ничего не выходит. Больно. Ей все время ужасно больно рядом с ним. Быть может, вот, кто действительно хотел бы вернуться в прошлое. И Баки понимает, правда, все прекрасно понимает, но ведь он любит Ванду. Как он может ее отпустить? Смотрит на ее белое заостренное лицо, на рыжий локон, выбившийся из пучка. Он не знает самого главного, любит ли она его. Если ей так хорошо там, во снах, за гранью, быть может, что и не любит. Ванда ставит перед ним крепкий черный кофе и тарелку с глазуньей и беконом. Запах манящий – Баки слишком давно не ел нормально. Желудок предательски сводит, но он все равно не прикасается к еде. - Посиди со мной, - предлагает, хлопая здоровой ладонью по колену. Ванда улыбается почти радостно и устраивается в кольце его рук. Баки гладит ее по волосам осторожно, мягко, пытается поймать это тактильное ощущение ее кожи и нежного пушка у основания шеи. От нее пахнет чистотой – шампунем, длинным утренним сном, домом и безопасностью. Баки так рад снова ощущать эти запахи. - Как ты, frumuseţe? – спрашивает, чувствует, что Ванда улыбается. Это секретный пароль, после которого врать нельзя. Улыбка пропадает с ее лица. Плохо. Все очень плохо. Внезапно в желудке формируется узел, тугой и мерзкий. Так бывает перед боем, перед страшной резней, когда прямо кожей чувствуешь, что не выберешься, не сдюжишь. - Нормально, - внезапно говорит Ванда, поворачивается к нему, целует в губы своими сладкими отравленными губами. Баки тонет в этом поцелуе. Забывает обо всем – о ранах и усталости, о черных мыслях и узле под сердцем и даже о ее вранье. Он знает, что она врет беззастенчиво и безбожно, но ничего не может сказать ей в ответ. Смотрит, гладит пальцами ее сердцевидное лицо. Стив, как и всегда прав, Баки ни за что не променял бы это будущее на прошлое. - Без снов? – уточняет, хотя уже знает ответ. - Совершенно, - улыбается Ванда. Её глаза внезапно вспыхивают колдовским красным огнем. Похоже на закатное небо, кроваво и красиво. В русском языке слово «красный» часто означало «красивый». И это совершенно точно про Ванду. Баки выдыхает и обнимает ее. Её ложь так сладка, что проглотить ее легко и даже приятно. Притвориться, что все хорошо, и что Ванда тоже любит его. 3. «Привет, Бак. Мы как-то в детстве с тобой поклялись на крови, что не будем друг другу врать. Помнишь? Мы порезали ладони, пожали друг другу руки и зареклись, что вранье не для нас, потому что друзьям нужно говорить только правду. У твоего старшего брата был нож с лакированной ручкой – очень красивый и дорогой. Барри убил бы нас, если бы знал, как мы использовали его любимую вещь. Я, когда сыворотку принял, излечил все раны, в том числе, и шрам с ладони пропал. И вот об этом я жалею больше всего. Представляешь? О ране, которая гноилась и заживала бог знает сколько дней. Это так глупо же, верно? Но я все время думаю, что эта отметка нас с тобой в каком-то смысле соединяла и через прошлое, и через настоящее, вела в будущее. Интересно, у тебя такая осталась? Вроде бы она была на здоровой руке. Пегги шлет тебе приветы и объятия. Она раскусила меня, поняла, что я пишу тебе письма в будущее. Идея ей понравилась. Она теперь придумывает, что бы еще написать тебе. Возможно, следующее письмо уже будет от нее. Я, наверное, достал тебя уже своими пространными письмами. Прости уж меня. Я мог бы найти тебя в прошлом, спасти мог бы, наверное. Но вот скажи мне, имеет ли это смысл, Бак? Жаль, что ты сам не можешь мне ответить. Я пока оставлю все, как есть. Почему-то я думаю, что ты отказался бы от моей медвежьей услуги. С приветом, Стив Роджерс и Пегги Картер». Третье письмо Баки получает в башне мстителей. У них общий сбор, письмо приносит Пеппер Старк, вручает его Баки, настоятельно просит сделать уже переадресацию на бруклинскую квартиру. Баки согласно кивает головой. Надо бы. Стив продолжает отправлять ему письма на единственный адрес, который знал. У Пеппер и так слишком много забот, чтобы еще и с его личной почтой разбираться. Баки смотрит на свою здоровую ладонь. Шрам проходит старой белой бороздой прямо и наискосок. Конечно же, Барнс все помнит. Как он может забыть? Стива, может, сыворотка и излечила, но память осталась. У Баки совершенно наоборот – у него не было памяти, но был кривой шрам на руке. Когда становилось совсем невмоготу, когда его пытали, дробили мозг на мельчайшие части и детали, путали его и уводили от главного, он впивался ногтями в этот шрам. Помогало оставаться хотя бы на процент, но собой. Наверное, без Стива и Наташи он бы пропал. И без Ванды. Без Ванды он бы не справился уже сейчас, в настоящем. Баки знает, что с ней что-то ужасно не так, совсем плохо. Он не понимает, как ей помочь, что сделать, чтобы она снова была с ним, вернулась из мира несбыточных снов, из прошлого, в это их куцее, но все же общее настоящее, осталась с ним в будущем. Баки никогда не задумывался об этом, но он не представляет, как ему жить без Ванды. Это пугающее осознание, словно ушат холодной воды. Он не умеет, не хочет жить без нее. Он не успел так много сказать Наташе, но вот Ванда здесь и сейчас, он должен сказать ей все, даже если и без взаимности, даже если она его совершенно не любит, он будет любить ее. - Кэп! – кто-то зовет его, и Баки выходит из размышлений, смотрит прямо на вопрошающего. Кэрол Денверс кривит брови, ухмыляется. Она тоже кэп. Не второй, не первый, просто капитан. И это значит очень много, особенно для того, кто получил это звание по чистой случайности. Это, может, и неправильно, но Баки до сих пор не считает себя достаточно капитаном. Денверс же просто снисходительно принимает эту кличку от других. Они совершенно разные, но в то же время общего у них гораздо больше, чем у кого бы то ни было. Они оба много теряли, но приняли потери со стоицизмом и смирением. Прежде всего, самих себя. Барнс редко видит Кэрол, но относится к ней почти как к сестре, которой у него никогда не было. - Слушаю, Спичка, - говорит, смотрит, улыбается. Кэрол ненавидит это дурацкое прозвище, потому что так ее называет только Тор. А это совершенно другая история, не для посторонних глаз. - Нам нужен план, если ты хочешь достать Страйкера, - спокойно повторяет Кэрол свое предложение, - недостаточно просто ворваться к нему в бункер и снести голову. Его охраняют мутанты — невольно или намеренно — но благодаря им он очень силен. - Я знаю, - спокойно говорит Баки, у него уже давно включился режим Зимнего Солдата, - с такими, как Страйкер, кэп не нужен. Это было бы слишком милосердно. Кэп, честный и добрый парень, герой всея Америки, слишком наивен для этой работы, все правильно. С такими, как Страйкер, работает только Зимний Солдат, - план у нас такой — спасти как можно больше мутантов, которых удерживает полковник, пленных не брать, стрелять на поражение и без выяснения обстоятельств. В бункер вход только один, хорошо охраняемый. Незаметно не пройдем, значит, наш расчет только на внезапность и скорость реакции. - Это хороший план, - Сокол расслабленно развалился в кресле, ни на кого не глядит, - отчаянный, но лучше, боюсь, мы не придумаем. Кто пойдет? - Ты пойдешь, - ухмыляется Барнс, это и не шутка даже, конечно же, Сэм пойдет, это его работа, другой не надо. - Само собой, - смеется Уилсон и, наконец, смотрит на Барнса. Баки улыбается ему улыбкой настоящего кэпа, Зимний Солдат так не умеет. Все потому, что Сэм его друг. - Даже я пойду, - откашливается Кэрол и усмехается самодовольно. Она почти никогда не участвует во внутренних распрях землян, ее вотчина — космос, но сегодня она хочет поучаствовать в заварушке. И Баки это откровенно нравится. Спичка - редкая гостья их мира, но всегда самая дорогая. Дело не в силе ее кулаков, а в силе ее духа. Баки расправляет плечи, смотрит на своих друзей. Мстители, все в сборе. Не хватает только одной детали — Алой Ведьмы. 4. «Будь осторожен, Бак», - это сообщение Баки перечитывает и перечитывает. Оно хранится на его телефоне много лет подряд. Он получил его во времена гражданской войны Мстителей. Получил и удалить уже не смог. Это то малое, что осталось у него от Стива. Память в ее квинтэссенции. Есть щит, его костюм национального героя, но это все ничего не говорит о Стиве Роджерсе, только о Капитане Америка. Но в этом коротком, торопливом сообщении весь Стив. Лучший друг, верный и преданный человек, его щуплый беспокойный мелкий сосед Стиви. Когда он покидает дом, Ванда спит на боку, как-то уж больно трогательно, по-детски подогнув руку под голову. У нее тонкие белые запястья, худые пальцы и горящий рыжий локон. Быть может, ее нужно называть Спичкой. Хотя, это теперь все в прошедшем времени. Нет, Барнс не жалеет. Это ведь ее выбор, ее право, она отказалась от Алой Ведьмы, чтобы жить как человек. Получается ли? Барнс не знает, очень на это надеется. Но в душе ему жаль, что она остается дома, а он снова отправляется на передовую. Он хотел бы, чтобы она была вместе с ним, вселяла ему надежду и уверенность, любила его. Кроме писем Стива ведь у него ничего нет. И это очень сложно быть героем без страха и упрека без поддержки самых близких. Баки целует Ванду в шапку волос, она стонет что-то через сон, но не просыпается. Он сжимает ее хрупкие пальцы своей металлической рукой осторожно, будто фарфоровые стебли, и выходит прочь. Если Пегги Картер — это эталон прекраснейшей женщины Капитана Америки, то Ванда Максимофф — идеал для Зимнего Солдата. Все просто. База Страйкера расположена в труднодоступном месте, в заснеженных северных горах, почти на краю света. На этом скрытом от людских глаз военном полигоне Страйкер проводит опыты над мутантами, ищет возможность создать идеальных солдат. Говорят, одних он приводит силой, другие идут сами, плененные обещаниями исполнить их сокровенные желания. Но для Мстителей никаких пределов нет. Этим и ценны. Если надо, отдадут свои жизни за других, если потребуется, предпримут нечеловеческие усилия, но победят. Джет не может сесть, кружит и кружит над заснеженной равниной, под которой притаилась база Страйкера. Каждый из команды умеет летать. Сокол на крыльях, Роуди с помощью репульсоров, а Кэрол на чистой энергии. И только Баки по старинке цепляет парашют и делает шаг вперед. Капитан делал это в свое время без парашюта, но Бак так не умеет. Он бежит по заснеженному полю, отправляя в полет щит, сбивая врагов с ног, снося им головы с плеч. Это очень просто, если в душе ты все еще Зимний Солдат. И не жалко совершенно. Баки делает все это по привычке и механически. Думает он совершенно о другом. Не о спасении заточенных в подземельях людей, не о наказании для Страйкера и не о мире во всем мире. Об этом думать только кэпу. Баки думает о Ванде. Она ведь даже не повернулась к нему утром, не посмотрела, не поцеловала и не проводила. Она все еще пребывала в своем сне, на грани реальности и вымысла. И иллюзорный мир, там, за гранью, был ей милее. Баки знает, что он любит Ванду, но только сейчас он понимает, что хочет, чтобы она любила его в ответ. Эта жажда похожа на жажду жизни. Когда ему отрубило руку, он хотел, как ящерица, отрастить другую, ползти и карабкаться, сражаться за свою страну плечом к плечу со Стивом. Это было важно, его одобрение, а сейчас еще важнее стала любовь Ванды. Это чувство в его груди, стремление к взаимности, не попытка закрыть зияющую дыру, а желание подставить сердце под удар, выросло не за минуту. Оно тлело, коптило за грудиной, и вот однажды, сам не знает, когда, но он посмотрел в кровавые огни ее глаз и понял, что пропал навсегда. Стив оказался прав, Кэпу нужно было попробовать найти свою Пегги Картер. Здесь и сейчас это совершенно другие люди, но чувства у них должны быть теми же - не заржавели, расцвели. Они врываются через парадную дверь слаженно и быстро, как по маслу. Военные этого не ожидали, конечно, валятся на землю оловянными солдатиками. Но то, чего не ожидали сами мстители, настигает их, словно дурной сон. Баки очень давно не видел Ванду в полном облачении. Поначалу он думает, что это какой-то обман. У нее кроваво-красные угли глаз, рыжие кудри развеваются бешеной жар-птицей за спиной, а багровые одежды будто бы истекают кровью. Она парит в метре над землей, собирает пальцами вязь реальности, закручивает ее в кольца и пики, отправляет к своим противникам. Кэрол уворачивается проворно, взмывает вверх, пытается с размаху всадить заряд энергии в Ванду, Баки даже не успевает что-то сделать. Но Денверс проносится мимо. Это проекция, Ванды здесь нет, только Алая Ведьма и осталась. Но даже тень Ванды достаточно сильна, чтобы подавить их всех вместе взятых. - Ванда, кто это с тобой делает?! - кричит Баки, пробиваясь сквозь потоки ее энергии, прикрываясь щитом кэпа. Она мотает головой, словно ростовая кукла, но не произносит ни слова. - Ванда! - Кэрол пытается разрушить проекцию энергетическими ударами, но и это не выходит. Алая разворачивается, ударяет в ответ, и Кэрол отлетает на пол. Сокол ловит ее и уносит прочь. Алая Ведьма продолжает атаковать. Глаза ее, пустые и далекие, смотрят на Баки в упор, но не видят. Она обозревает поле битвы, будто бы рассматривает. Губы тихо шепчут что-то, но не производят ни звука. Баки отбивается от ее атак все хуже, докричаться до нее он не может. Этот кошмар, будто скисшее молоко, вязкий и тягучий, и в то же время ужасно настоящий и реальный. Ванда не здесь, и здесь тоже. Она существует в параллельных реальностях, одна, но в нескольких местах. Одно из них — сон. И кто-то этот сон вызывает, заставляет ее действовать согласно намеченному кем-то плану. Сэм, как и всегда, прикрывает. Кэрол улыбается уголком обожженного рта. А Роуди изображает из себя настоящего Старка. Если бы у Барнса было время, он бы рассмеялся. Но времени нет совершенно. Ему нужно разбудить свою спящую принцессу, вырвать ее из навязанного кошмара. И, кажется, он знает, как именно. Лаборатория Страйкера похожа на темный склеп. Хозяин ожидает его, сидя в кресле, окруженный верноподданными. Наверное, капитан начал бы разговор чем-то вроде: «Сдавайся, злодей!» А Страйкер ответил бы: «Тебе не победить, кэп!» В комиксах так бы и написали. Но у Баки нет времени, а потому Зимний Солдат не произносит ни слова, не дает начать пафосную, но обязательную речь полковнику. - Доктор Виндзор, займитесь этим, - отдает приказ Страйкер, но слишком поздно. Виндзор шепчет что-то. Первое слово «желание». Все последующие Барнсу хорошо известны. Он сносит голову Страйкеру одним точным ударом щита. Входит, словно нож в масло, отделяет плоть от кости, возвращается окровавленной молнией к нему в ладонь. Зимний солдат смотрит на Доктора Виндзора, шепчущего спасительное заклятье. Бесполезное совершенно, потому что Зимний Солдат уже активирован, пути назад нет. Баки Барнс замахивается окровавленным щитом Капитана Америки. Милосердие возможно только для раскаявшихся, для уверовавших в безнаказанность — только смерть. 5. Они летят обратно на джете слишком долго. Самолет набит спасенными. Среди них много детей — затравленных таких, немного диких, иных, одним словом. В своем кошмаре Ванда их защищала, как могла. В этом извращенном чудовищном параллельном мире, который создал внутри нее доктор Виндзор, она считала своими врагами мстителей, а не своих мучителей. Немудрено. Когда-то она и сама была таким ребенком — одиноким, потерянным, нелюбимым. Наверное, отпечаток остался на всю жизнь. Баки это трудно понять, он прошел совсем другой путь. Пробежал его рядом со Стивом, лучшим другом, которому можно было доверять всегда. Самый роскошный подарок. Ванда была лишена всего этого — сначала дома и семьи, потом брата, мужа. И это ведь чудовищная несправедливость. Так не должно было случиться, но так произошло. Он не имеет права требовать от нее взаимности, хоть и мечтает о ней. Но у Баки осталось столько нерастраченной любви, скрытой за ледяной коркой безумия и подчинения. Он ведь может прямо сейчас использовать ее всю, отдать без остатка этой рыжей девочке, неспокойно спящей в параллельной реальности. Если он так сделает, может быть, грехи будут прощены. В холле их кондоминиума светло и пусто. Баки боится подниматься на нужный этаж. Он не знает, что там с ней, боится проверить. Вдруг у него все же не получилось? И потому он стоит, копается в карманах куртки, достает из почтового ящика пожелтевшее письмо. Сердце екает, смотрит на аккуратный женский почерк на конверте. Оно не от Стива. «Привет, Джеймс. Прости, что так долго не писала тебе. Я не знала, как именно нужно. Мы с тобой не виделись столько лет, очень долго, несколько жизней. И еще столько же я раздумывала, что хочу тебе сказать. Знаешь, мы ведь никогда с тобой не были друзьями. Ну, не в строгом смысле слова. Ты входил в Ревущую команду, и я всегда тебя ужасно уважала. Ты был лучшим другом Стива, и я всегда тебя любила. Но это было как бы обязательно, без души что ли. Мы не были близки, уж прости меня за это. Но я хочу сказать тебе огромное спасибо за Стива. Просто за то, что он есть здесь и сейчас рядом со мной. Все эти годы он жил верой в тебя, и он не ошибся. Ты всегда был рядом со Стивом в живую ли, в сердце ли, неважно, благодаря тебе он стал Капитаном Америкой, настоящим героем. Если бы не ты, ничего бы этого не было. Я не знаю, что у тебя на душе и, вероятно, никогда не узнаю. Я надеюсь, что и у тебя есть тот, кто просто рядом. Каждому герою, настоящему человеку это очень нужно. Чтобы его любили, чтобы было, кому отдавать свою любовь. Спасибо за все. Пегги Роджерс». Баки перечитывает дважды. И на душе действительно становится легко. Он поднимается по лестнице. Он не боится больше за Ванду. Ему не нужно побеждать драконов ради нее, защищать ее тоже не нужно. Нужно просто быть рядом с ней здесь и сейчас. Быть ей другом, мужем, да все, что она захочет, совершенно неважно. Он ведь любит ее, он примет любой вердикт. Лестница залита осенним нью-йоркским солнцем, ключ скрипит в двери. Баки не чувствует, что вернулся с войны, скорее из какой-то длинной бессмысленной поездки. Снимает обувь в коридоре, бросает на пол вещмешок, проходит тихо-тихо в спальню. Ванда спит трепетно, свернувшись в клубок из одеял и простыней. Её бледное лицо раскраснелось, приобрело будто бы заплаканный вид. Но она все равно прекрасна. Смотреть на нее одно удовольствие. Баки присаживается на край кровати, разворачивает кокон простыней и пледов, разворачивает ее к себе лицом. Она лежит на его руках — беззащитная и трогательная, не ведьма, не алая. Просто Ванда. Потерявшаяся среди вселенных девочка. И вот он ее нашел. Что дальше? Будущее. Первой любовью Баки Барнса была Наташа Романофф. Последней любовью Зимнего Солдата стала Ванда Максимофф. И в одном Стив точно был прав — с ней хорошо. Вот просто так сидеть, молчать, смотреть. С ней хорошо быть в любом времени. Во всех измерениях сразу. Он наклоняется, отодвигает рыжий локон и целует Ванду в губы. Она открывает глаза. Не алые, обычные, зеленые, и смотрит на него долго и нежно, взаимно. - Доброе утро, frumuseţe, - шепчет Баки, гладя пальцами ее лицо. Ванда молчит, а потом откашливается, всхлипывает и обнимает его за шею. - Мне снился ужасный сон. Там было все черно-белое, у нас с Виженом был идеальный дом и дети, и свадьба, и собака, все, чего можно только пожелать, - она останавливается и отодвигается, смотрит на Баки внимательно и печально, - а потом вдруг все оборвалось... - Ты жалеешь? - Баки знает ответ, это совсем неважно, но услышать его от нее нужно. Ванда качает головой. Её глаза наливаются алым и спелым, кроваво-красным, пугающим и знакомым одновременно. - Там не было тебя, - говорит она и гневно хмурит брови, - только чертов Виндзор. Залез ко мне в голову, шарил там, сводил с ума. Баки улыбается. Ему даже нравится, когда она вот так неприкрыто сердится. В гневе Алая прекрасна. Настоящая ведьма. В средние века таких сжигали на кострах, а они возрождались и приходили за своими мучителями. - Я люблю тебя, ты знаешь? - говорит Барнс утвердительно. Это не вопрос, это констатация факта. - Даже сошедшую с ума, потерявшуюся среди иллюзий? - Ванда будто бы не верит. И, понятное дело, это сложно. Ведьм никто не любит, их боятся и обходят стороной. - Может быть, такую даже больше, - усмехается Барнс, снова целует Ванду, а она отвечает ему без запинки. Они валяются на кровати, смотрят на солнечные зайчики, бегающие по потолку. Отчего-то Баки понимает, что писем от Стива он больше не получит. Ни одного. Наверное, старый друг сказал ему все, что требовалось. Не так уж он и наивен для этой работы, если подумать. Баки захватывает пальцы Ванды металлической рукой в замок, притягивает к сердцу и закрывает глаза. Он слышит ее ровное дыхание, мерное биение ее сердца. Она засыпает, наверное, впервые за долгое время без кошмаров. Баки и сам постепенно проваливается в сон. И соскальзывая в небытие, он чувствует, как Ванда чертит пальцем у него на груди замысловатые завитушки. Червонное багряное сердце. Целое, не разбить.