***
Несколько дней спустя. Двое мужчин в дорогих офисных костюмах стоят друг напротив друга, дожидаясь из кофемашины свои напитки, но при этом обсуждая интересные для их народа законопроекты. Для них эта работа изначально казалась самой сложной и непонятной, но теперь, когда они давно не юные парни, что только вступают во взрослую жизнь, гораздо проще управляться с ролью страны, но, несмотря на это, довольно обыденной суетой, рутиной. — Думаешь, такой вариант больше подходит? — Говорит один из мужчин, держа в руке горячую от напитка кружку. Для них такие непринуждённые беседы во время перерыва стали такой же обыденностью, как и множество документов, договоров. Не каждый из стран сможет общаться друг с другом, каждый переживает, что им воспользуются. Они же зачастую предпочитали не вести в беседах работу, если только вспоминать необычные случаи из жизни и вместе смеяться от подобного. Говоривший мужчина имел прекрасные черные волосы, что обрамляли лицо милыми кудрями, идеально выглаженный, такой же черный, словно чернила, костюм сидел на теле и обрамлял его изгибы. Весь костюм был пропитан вниманием и утончённостью, которые прекрасно гармонировали на этом теле. Глаза имели привлекательный желтый оттенок карего, пока лицо было с лёгким загаром от солнца. Этот человек не привык тратить всё своё время только на работу, он любит веселиться и отдыхать, но редко мог позволить себе подобное от накопившейся усталости. Нередко его, даже как представителя страны, имеющая триколор в черно-красно-желтых оттенках, могли заметить СМИ просто на улице, как бы он не скрывался. Сколько раз он от них убегал, регистрируясь в одном из отелей? Бежал, пока ноги не уставали, а потом с трудом передвигался, ибо мышцы ныли и требовали к себе больше нежности и отдыха. — В любом случае тебе необходимо прятаться от посторонних глаз. — Подмигнув и отхлебнув немного горячего кофе, выдыхает второй собеседник с короткой стрижкой, совершенно не думая о том, что его так же могут здесь увидеть. Они садятся на два кресла, рядом стоящие с кофемашиной, и продолжают свою дискуссию, уже о СМИ, многих лживых фактах, но никто не отрицает прекрасные моменты, например, видеозвонок России и Франции. Как они мило смотрелись на протяжении всего разговора, стоило видеть. Некоторые даже немного начали завидовать их непринуждённой беседе на тему политики и деловых взаимоотношений. Второй мужчина был так же в красивом костюме, но более свободно, расстёгнутые верхние пуговицы рубашки, немного развязанный галстук и пиджак, что не закрывал тело под собой. Никого это вокруг не смущало, а самой стране удобно. Глаза было яркого болотного оттенка. Острые скулы и довольно красивые формы тела. Накачанное и привлекательное. Многие от таких не могут сдержать улыбку, но в их компании выбирались серьёзные сотрудники, поэтому воздыхатели себя не показывали на публике. — А я-то думаю, где ты… — тянет бас совсем рядом со странами и те поворачивают головы, встречаясь с солнцезащитными очками, которые сразу перенаправляются на голову, чтобы можно рассмотреть второго мужчину, — Германия… — Америка… — Тихо и почти полушепотом рычит себе под нос зеленоглазый, допивая свой кофе и выкидывая стаканчик в урну, а после поднимается со своего места, смотря по сторонам. Только бы не смотреть на одну личность, которая пришла сюда совершенно не вовремя. — Ладно, Германия, поговорим потом. Махает рукой собеседник и направляется в сторону, только разговор за спиной он сумел услышать и он не давал покоя. — Я же говорил не общаться с ним, Германия! Италия тебя использует. — Устало выдыхает черноглазый и поправляет свои волосы, которые мешали обзору вокруг. — Я уже давно не нахожусь под твоей властью, США. Я вправе сам решать, с кем общаться. — Спокойно тянет мужчина с кудрями, направляясь в сторону итальянца, который замедлил шаг. Сзади слышится копошение. Посмотрев боковым зрением на происходящее, зеленоглазый мужчина поворачивается и прожигает в американце дырку. — Отпусти. — Голос спокойный, но немец долго терпеть не станет и может послать на три весёлые буквы. Его не отпускают, это было предсказуемо, поэтому, решив заступиться за своего товарища, Италия движется в сторону черноглазого и с размаху бьёт кулаком в челюсть. — Америка, перестань доводить людей, если тебе сказали раз, то зачем повторяться? — шипит европеец, подходя всё ближе, хотя на это не обращают внимание, потому что руку немца отпустили. — Если тебе не на ком отыграть свою злость, то избей грушу, в конце концов. Не раздражай. Теперь удар пришёлся по острой скуле зеленоглазого, это было последней каплей для Германии. Он встал между ними и расставил в стороны руки, призывая их всё же успокоить свой пыл. — Италия, пойдём в зал заседаний, нас там уже ждут. Время. — Кивнул на свою руку чернокудрый мужчина. Услышав полный злости и ненависти выдох, выдохнул и немец, направляясь вместе с Италией в нужный кабинет, оставляя со своими мыслями США, у которого от злости сжимались кулаки так, что ногти впивались в кожу. Его просто оставили в одиночестве, совершенно не задумываясь о его эмоциях. — Давай вместо извинения прогуляемся, всё же мне неловко за Америку… — Протягивает мужчина с кудрями, поправляя их свои в волнительном движении, смотря прямо в болотные глаза и ожидая именно положительный ответ. Отказывать милому немцу гораздо сложнее, чем кажется, поэтому в ответ получил кивок итальянца, который только с радостью принял такое прекрасное предложение прогуляться.***
Берлин — немецкая столица, где архитектура напоминает старый, но приятный город из 18-19 века. Только многое здесь было построено после войны, но выглядит так по-старому. Здесь мало ярких и цветных зданий, наоборот всё довольно строго и серьёзно. Прямо описывает народ, который пунктуален и предпочитает работать, зато в пятницу ночью с радостью приветствуют запах хорошего пива и долгожданный отдых. — А это Бранденбургские ворота. Конец 18 века, кстати. — На колеснице Италия увидел древнегреческую богиню мира Ирену, которую величественно усадили в колесницу с четырьмя лошадьми и поставили на ворота. — Любитель женщин, Наполеон Бонапарт, так полюбил эту статую, что, после победы над Берлином в 1806 году, увез ее с собой. Потом немцы всё же ее отвоевали обратно. Но, поставив Ирену на место, мои люди переименовали ее в Викторию, и вместо оливковой ветки всучили в руки крест. Однако долго она не прожила, ведь Виктория погибла во время Второй Мировой войны, но после была сделана её копия и вернулась на своё законное место. А на воротах с 1945 года и по 1957 развевался флаг СССР. Такая вот достопримечательность Берлина… — Воодушевлённо рассказывал о своей родине Германия. Он предпочёл показать город своему другу во время прогулки, потому что сам Италия горел таким желанием, а отказывать не хотелось. Кто расскажет о немецкой столице лучше, чем не само воплощение этой красивой территории, которой сейчас часто восхищаются. — Если хочешь, то могу показать и Рейхстаг, нас могут пустить без экскурсии, всё же здание было возвращено обратно, хоть русские и разрушили его. — Давай в следующий раз? — С улыбкой предложил зеленоглазый, предлагая отправиться в сторону какого-нибудь бара, но у Германии и на этот счёт появилась другая идея. Они отправились в сторону дома немца, где сразу пахло домашней едой, когда только Германия успевает готовить? Этот вопрос остаётся без ответа, всё же он просто может совмещать каким-то образом несколько своих действий и ничто не теряет своего качества. — Раздевайся, а я схожу в подвал и принесу пиво. — Быстро сняв своё пальто, проговорил ариец, направляясь в сторону одной из двери, но, стоило услышать смешок, остановился и посмотрел на своего гостя, что всё же рассмеялся в голос. — Я, конечно, не отрицаю, что за мной бегают девушки, но такого резкого предложения не получал в свой адрес ещё. — Улыбка не спадала с лица, пока Германия не осмыслил свои слова, а после посмеялся и спустился вниз. — Тогда сложи всю свою одежду на стул и жди меня в спальне, сладкий. — Теперь пришла очередь недоумевать самому итальянцу, но тот отправился наверх.***
Когда пиво было разлито по бокалам, а ариец прошелся по нескольким комнатам, его стало напрягать, что он нигде не может найти Италию, хотя пальто и обувь продолжали покоиться в коридоре. Немного смущенно усмехнувшись, он услышал довольно знакомую песню, которая всегда была на телефоне итальянца, и пошёл на звук. Дверь в спальню открылась, и на глаза немца попался оголённый торс итальянца, что стоял и с кем-то разговаривал, не обратив внимание на владельца комнаты. Зеленоглазый с раздражением разговаривал, повернувшись в окно и прожигая своим взглядом что-то снаружи. Накаченные мышцы спины с некоторыми тату заставляли Германию с удивлением разглядывать несколько тату, а после прикасаться к ним, заставляя кожу под собой покрыться мурашками. Только владелец тела не поворачивается, но чувствуется, что тот улыбается. Хоть немец и был на голову ниже, но от этого становилось только более приятно. Тепло от прикосновений на спине приятным током разливалось по всему телу. Кровь приливала к щекам, заставляя их покрыться лёгким румянцем. Либо воздух стал невыносимо тяжелым, либо Италия уже стал придумывать самые сладкие моменты, которые могут послужить продолжением вечера, даже, возможно, ночи. Его догадки подтвердились, стоило только почувствовать на себе приятные объятия, что так и оттягивали от окна, чужие тонкие, холодные пальчики рук выводили линии мышц, отчего хотелось только покрываться мурашками и притягивать к себе больше. Стоит сдерживать себя, всё же неизвестно для чего может делать это Германия. Из интереса или же есть что-то большее между ними? Одна из рук покидает торс итальянца и хватает телефон, в который говорит одну фразу шёпотом, а после вызов был отклонён, и телефон отправляется на комод рядом. — Германия, это была Япония вообще-то. — Немного недовольно шипит мужчина, поворачиваясь к арийцу, который не перестаёт обнимать. — То есть, спасать тебя не нужно было? Хочешь мне весь вечер испортить своей злой миной? — Невинно пролепетал Германия, немного сощурив глаза в легкой пошлой улыбке, которая заставила итальянца прижать к себе немца и задвинуть плотные шторы окна. — А я вижу у кого-то очень игривое состояние. — Такое ощущение, что мы с тобой встречаемся. Руки зеленоглазого мужчины стали очерчивать позвонки немца, который только выгибался и прижимался к оголённой груди и прислонился губами к шее Италии. Всасывая губами кожу, что имела неприятный вкус одеколона, желтоглазый оставил засос на самом видном месте, наслаждаясь руками на своей спине. — Это мы можем прямо сейчас исправить, — соблазнительным и притягательным шепотом чуть ли не пропел короткостриженый. Вскоре руки высокого мужчины опустились на ягодицы партнёра и подняли, смотря прямо на красные и слегка опухшие от засоса губы, которые сейчас закусили острые, белоснежные клыки. Немец обвил своими ногами крепкий торс, стараясь прислониться полностью к оголённому верху тела. — Так исправляй, пока я не передумал. — Сладко шепчет в ответ младший, проходя пальцами по коротким волосам, оттягивая назад. Голова старшего партнёра поднималась вверх, чтобы смотреть прямо на соблазнительные глаза, а после, наконец, целуя сладкие губы, словно опьяняющие уже имеющимся легким вкусом пива. Они сминали губы друг друга, пока Италия медленно направлялся к кровати, а там уже бросая прямо на белоснежные покрывала партнёра. Тело того прямо кричало, чтобы его взяли как можно скорее. Быстро снимая одежду арийца, который притягивал всё больше за новыми поцелуями, восхищался краем глаза изгибами нежной кожи и её нереальным ровным тоном загара. — Неужели ходишь в солярий? — Смекает старший, выкидывая пиджак и рубашку Германии, оглядывая то, что перед ним. Красные, залитые возбуждением, соски требовали к себе внимания, а бугорок в штанах показывал, что к нему не безразличны, и нельзя сказать, что это всё просто так. — Даже если и так, то это всё ради одного человека… Страны… — С развратным лицом проговорил в спокойном тоне Германия, притягивая вновь к себе за шею самого разговорного из них двоих, а после, сминая его вкусные губы своим, проникая пьяным языком в рот возлюбленного. — Значит, мне не казались те взгляды от тебя. А я думал, что уже воображаю себе лишнего. Невозможного. — Выдыхает актив, целуя губами по эрогенной зоне арийца, шее. Последний закусывал свои губы, притягивая ногами и руками ближе к своему телу, ощущая вставший член, что упирался в него. Тонкие пальцы руки спустились прямо к этому бугорку, начиная его щупать, понимая, что размер этого агрегата точно немаленьким, но разве зря готовился к этому моменту? Вскоре вся одежда отправилась на пол, а горячие тела прикасались друг к другу, совершенно не переживая насчёт последствий, которых не будет, если об их отношениях никто не узнает. — Те взгляды были прикованы только к тебе, ни на кого более, я так не смотрел. — Тараторит пассив, выглаживая над собой мускулистую спину, аккуратно водя холодными кончиками ногтей по каждому позвонку, а после сминая задницу актива, ибо она была не менее интересна. — Влюблённые, пожирающие и развратные. — Шепчет в губы Италия и входит резким толчком в тело любимого, выглаживая руками косточки таза, а языком проходясь по гладкой коже шеи, отчего хотелось просто раствориться. — Ещё… Какие… — Прикрыв глаза, протягивает Германия, вонзая свои короткие ноготки в спину итальянца, а после позволяет двигаться в себе, наслаждаясь собственными стонами из-за прекрасного ощущения внутри себя. Италия заставляет чувствовать немца себя более раскрепощенным и эмоциональным, что нравится им обоим. Никто до этого не видел заботу и волнение в глазах Италии, зато сейчас это видит сам ариец, притягивая к себе ближе и глубже, выгибаясь в спине. Они без слов понимали чувства друг друга, поэтому просто смотрели в любимые глаза и прижимались ближе, плотнее, делясь не только жаром, но и поцелуями, потом ощущениями внутри другого. — Это прекрасно. — Только выпалил Германия, срывая свой голос от стонов и быстрого темпа, с которым в него входили.***
— Я говорил, что они будут вместе. — Говорит грубый голос с долькой разочарования, потому что произошло это слишком быстро, чем хотелось. — Ты, кружок, часто стал прав, меня это пугает. — Шепчет другой, понимая своё поражения и одевая на глаза очки, чтобы скрыть боль и предстоящее испытание, которое ожидает их после этой ночи. — Не стоило к ним лезть, ты сам приблизил этот момент.