Подёрнутое дымкой солнце

Инь Юй чувствует тепло. Открыв глаза, он не может разглядеть ничего вокруг. Все очертания расплывчаты, и невозможно понять, что это за место. Ему приходится несколько раз сморгнуть туман перед глазами, чтобы немного прояснить своё зрение. Он находится в полупустой комнате, освещённой фонарями. Согревающее прикосновение окружающего воздуха резко контрастирует с прохладой каменного пола, на котором он лежит голой спиной, покрытый одной лишь лёгкой простынёй. В этот момент Инь Юй резко вспоминает свою смерть. Его паника нарастает. Сколько времени прошло с тех пор? Небесный Император всё ещё здесь? Где Ичжэнь? Что произошло с Его Высочеством? — Ты очнулся, — говорит знакомый голос откуда-то слева. Инь Юй поворачивает голову и видит Хуа Чэна, сидящего рядом с ним на полу, скрестив ноги. Он окружён роем призрачных бабочек, сияние которых заполняет всё пространство комнаты. Это их серебристое облако Инь Юй принял за свет фонарей. — У тебя, должно быть, множество вопросов, — лениво протягивает Чэнчжу, откидываясь на руки. Разговаривать лёжа не очень удобно, но Инь Юй не уверен, что ему стоит садиться. Простыни не хватит, чтобы полностью прикрыть тело, а обнажаться перед тем, кто очевидно только что вернул его к жизни, у него нет никакого желания. Как бы неразумно ни было волноваться об условностях в такой ситуации, он и без того слишком многим обязан Чэнчжу. Инь Юй приподнимается на локтях, натягивая край простыни на грудь, и начинает говорить: — Как долго я был… — Мёртв? Около полутора лет. Я сам на год вышел из строя, — на лице Чэнчжу появляется сложное выражение, которое невозможно считать, — и ритуал твоего возвращения к жизни занял некоторое время. Инь Юй рывком встаёт, вцепившись в простынь: — С вами что-то случилось, мой господин? — Для меня была честь пожертвовать своим существованием, — говорит Чэнчжу тоном, пресекающим любые дальнейшие расспросы, — но ты должен больше волноваться о себе. Он бросает на пол между ними знакомый чёрный предмет: — Я вытащил тебя отсюда. Инь Юй впивается взглядом в проклятую окову. Он прекрасно помнит, какую агонию испытывает душа, когда её засасывает туда. Он помнит, как не смог противостоять этому. Беспомощность. Бессилие. Унизительная смерть. И ради кого? — Твой докучливый шиди присматривал за твоим телом, пока я отсутствовал. Но, несмотря на его старания, ты всё равно остаёшься мёртвым. Сейчас ты призрак, захвативший собственное тело. Я не был уверен, есть ли у тебя желание вернуться к жизни, однако заключённая в окове душа не может переродиться. Я решил, что ты заслужил право выбора. Выбора? — Ты был превосходным подчинённым, — Чэнчжу кладёт руки на колени, собираясь встать. — Если захочешь, здесь всегда найдётся место для тебя. Со временем тебе станет понятно, что жизнь призрака имеет свои преимущества. Но если ты захочешь умереть окончательно, я могу это устроить. Он произносит свою речь таким будничным тоном, словно предлагает Инь Юю переехать в другую комнату Дома Блаженства или разделить с ним трапезу, тогда как в реальности это самые милосердные слова, которые Инь Юй слышал за три столетия своей жизни. — Не нужно решать прямо сейчас, — Чэнчжу встаёт, возвышаясь над незащищённым телом Инь Юя, — иногда всё переворачивается с ног на голову, когда ждёшь этого меньше всего. *** Когда Хуа Чэн покидает комнату, Инь Юй поднимается на ноги и находит аккуратную стопку одежды у двери. Ощущение накинутой на плечи ткани уносит нависшие над головой панические мысли. Застёгивая сапоги, оборачивая вокруг талии ханьфу, шнуруя наручи, он будто крепче опирается ступнями в пол. В пустой комнате кроме скомканной простыни остаётся только проклятая окова. Инь Юй долгое время смотрит на неё. Эта с виду маленькая пустяковая вещь оказалась достаточно сильна, чтобы сдерживать его духовные силы на протяжении трёх сотен лет. В конце концов она убила его. Он наклоняется и подбирает её с пола. Неестественно ледяной металл обжигает кожу, хотя она никогда не казалась холодной, когда покрывала его запястье. Значит, это дьявольское приспобление наконец уничтожено... Инь Юй забирает её с собой. Пока он бродит по Дому Блаженства, за ним следует смех Се Ляня, отражающийся от стен. Из груди Инь Юя вырывается глубокий вздох облегчения: с Его Высочеством всё в порядке. Впрочем, стал бы Хуа Чэнчжу беспокоиться о жалком слуге, если бы что-то случилось с Его любимым Высочеством. Коридоры пусты. Никого не встретив, Инь Юй беспрепятственно добирается до своей комнаты. Открывая дверь, он собирается с духом и заходит внутрь. Здесь всё по-прежнему. За то время, пока комната пустовала, вещи покрылись толстым слоем пыли, но они лежат точно в том же порядке, в каком их оставил Инь Юй. Только растения погибли, что ожидаемо, учитывая долгое отсутствие воды и ухода. Глядя на свою нетронутую комнату, Инь Юй чувствует благодарность к Чэнчжу. В шкафах есть свободное место, где обычно хранится лопата Повелителя Земли, и он оставляет там проклятую окову. Её звенья беззвучно ударяются друг о друга и с тихим стуком касаются полки. Мир должен избавиться от этой вещи. Её может испепелить Чэнчжу или затопить в своих владениях Черновод. Но вместо того чтобы отдать орудие своей смерти им, Инь Юй оставляет его на видном месте в своей комнате. Инь Юй садится на кровать и продолжает смотреть на полку. В его голове эхом звучит голос Чэнчжу: «Если ты захочешь умереть окончательно, я могу это устроить». Хочет ли он? Его падение с Небес произошло так быстро и при таких ужасных обстоятельствах, что смерть казалась единственным способом расплатиться за свои проступки. Но в последние мгновения перед изгнанием Небесный Император с тихим отвращением сказал ему, что искупление не может быть таким простым. Инь Юю ничего не оставалось, кроме как терпеть муки совести, скитаясь по земле. По крайней мере рядом с ним был Цзянь Юй. Им было некуда идти, но они держались вместе, цеплялись друг за друга, и ноша горя казалась практически посильной. Затем болезнь унесла жизнь Цзянь Юя. В тот момент, когда Инь Юй узнал, что его лучший друг не покинул этот мир, он мечтал кинуться к ногам Небесного Императора и умолять о смерти. Цзянь Юй преследовал его, не давал ступить ни шагу. Впервые его ядовитый язык обернулся против Инь Юя. Инь Юй бродил по безлюдным пустошам, боясь привести такого опасного призрака в обитаемые края. Ему не удавалось убедить Цзянь Юя отпустить обиды и упокоиться с миром. Всё ещё оставаясь бессмертным, Инь Юй не нуждался ни в еде, ни во сне, но он жаждал и того, и другого со всепоглощающим безумием. Он жаждал свободы. Покоя. Тишины. Даже оказавшись на краю, Инь Юй был слишком слаб, чтобы покончить с собой. Только Небесный Император мог уничтожить его окончательно, почувствовав через проклятую окову, что Инь Юй искал смерти. Смертный приговор стал бы милостью. Инь Юй был настолько раздавлен ношей своей вины, что больше не мог идти дальше. Он лежал на скале, не в силах пошевелиться. Именно тогда Чэнчжу нашёл Инь Юя, готового провести остаток своей бесконечной жизни, позволяя негодованию Цзянь Юя терзать его душу. Не сказав ни слова, Чэнчжу схватил Цзянь Юя за руку и оттащил к обрыву. Цзянь Юй сражался с ним, но не мог противостоять такой безграничной силе. У края пропасти они обменялись словами, которые Инь Юй не мог разобрать. Поначалу Цзянь Юй кричал от гнева, боли, ужаса, затем... впервые в жизни Инь Юй услышал, как его лучший друг плакал. Окруженный мягким светом полупрозрачных как кристаллы хрусталя бабочек, он наконец вернулся к Инь Юю и произнёс: — Ты всегда оставался богом для меня, даже если временами был невероятно глупым. Впервые за долгие годы Инь Юй рассмеялся. Цзянь Юй улыбнулся, и бабочки рассеяли его на сотни огоньков, которые постепенно гасли в вечернем воздухе. Стоявший у обрыва высокий мужчина с повязкой на глазу подошёл к Инь Юю, опустился перед ним на колени и дотронулся до его локтя. Волна духовной энергии, более мощная, чем когда-либо испытывал Инь Юй, заполнила его тело. — У меня есть для тебя работа, — сказал он. — Кто вы такой? — спросил Инь Юй. — Разве это имеет значение? И в самом деле, не имеет. Чэнчжу не смог снять окову, так что Инь Юй отбросил в сторону своё желание умереть, заменив его желанием быть полезным Чэнчжу. Почти три сотни лет эта цель служила ему опорой, оберегала его рассудок. Он продолжал существовать и стремиться стать для Чэнчжу самым надёжным, самым расторопным, самым умелым подчинённым. Он всё ещё мог быть хорошим человеком. Он мог… Теперь оковы больше нет. Точнее, вот она, лежит перед глазами, но навсегда отделена от тела Инь Юя. И произошедшее в Небесной Столице между ним и Цюань Ичжэнем доказало, что Инь Юй лишь тень того доброго человека, каким хотел быть. Инь Юй чувствует себя старым, слишком старым. Прожитые годы тяжёлым грузом лежат на нём, иссушая жизненные силы, которые когда-то делали его узнаваемым человеком. Канет ли он в забытье без оковы? Пора ли ему закончить всё это на своих условиях, вместо того, чтобы медленно превращаться в ничто? Чэнчжу сказал ему подумать об этом, а его советы всегда мудры. Инь Юй вытирает пыль, отправляет грязное покрывало в стирку и заменяет на новое, которое достаёт из шкафа. Это его комната, но после всего произошедшего, после того, что ему пришлось пережить, у него возникает ощущение, будто она принадлежит другому человеку. Тот, кем он стал сейчас, не смог бы написать ни один из стихов, разбросанных по столу. Он не знает, вернётся ли когда-нибудь к занятиям поэзией. В дверь стучат, ударяя по дереву негромко, но настойчиво. Комната приведена в относительный порядок, так что Инь Юй открывает посетителю. На пороге стоит один из младших посыльных Чэнчжу — призрак подростка, которому было пятнадцать по меньшей мере сто лет. Он наваливается на Инь Юя с объятиями, радостно крича: — Посланник Убывающей Луны! Практически сразу мальчик осознаёт, что делает, убирает руки и начинает неистово кланяться. — Господин, простите! Чэнчжу только что рассказал нам о вашем возвращении. Я был так счастлив, так счастлив! Даже прибежал сюда, чтобы увидеть вас первым! — на лице мальчика играет яркая нетерпеливая улыбка — Я рад, что вернулся, — говорит Инь Юй, не до конца уверенный в своей искренности. — Что приказал Чэнчжу? — А! Точно! Чэнчжу хочет, чтобы вы передали это владельцам ларьков в Призрачном Городе. Я почти уверен, что это как-то связано с Его Высочеством Наследным Принцем. После того, как посыльный передаёт Инь Юю свиток, он добавляет заговорщическим тоном с волнением: — Многое изменилось, с тех пор, как он переехал сюда, господин. Он… — Не сплетничай, — обрывает Инь Юй, доставая свою маску. Сияющие глаза и радостный голос посыльного напоминают ему кое-кого, о ком лучше не думать. К счастью, мальчик вскоре оставляет его одного. Инь Юй готовится к выходу в Призрачный Город и облачается в свой обычный наряд Посланника убывающей луны. Он думает оставить рукава свободными, поскольку ему больше нет нужды прятать окову, но всё равно по привычке заматывает их. В конце концов, пока Инь Юй скрывает лицо за маской, нет никаких доказательств, что он умер и теперь не более чем призрак, захвативший собственное тело. Скорее всего, если бы обитатели Призрачного Города узнали об этом, они бы сильнее зауважали его, но такая информация совершенно не предназначалась для посторонних ушей. Из Дома Блаженства нет другого выхода, кроме внушительных и помпезных парадных дверей. Инь Юй не может незаметно покинуть здание и избежать ненужных толков. Зная талант обителей Призрачного Города делать потеху из любого, кого они видят, он глубоко вздыхает и легко толкает огромную дверь, которая беззвучно поворачивается на своих петлях. Инь Юй незамедлительно предстаёт перед взором множества призраков, гуляющих по площади вокруг Дома Блаженства. Все останавливаются. У кого-то из рук падают вещи. Инь Юй слышит звук разбивающихся о брусчатку яиц. — Это случайно не Посланник убывающей луны? — мягко спрашивает незнакомый голос. Долгая пауза. Набирая в лёгкие побольше воздуха, свин из мясной лавки кричит во все горло: — ЭТО ОН! Призраки налетают со всех сторон, им нет числа. Инь Юй не представляет, откуда их столько взялось. Они окружают его и пытаются потрогать, будто хотят удостоверится, что он настоящий. Среди них много тех, кто выглядит как человек, но также есть утка, петух, несколько непонятных монстров, лиса и горностай. — Где вы были? — спрашивают они, дыша прямо в шею Инь Юя. Он больше не может это выдерживать и расталкивает их руками. Толпа вокруг него тут же расступается, освобождая ему место. — Я был ранен, — наконец говорит он, подыскивая подходящее оправдание, — меня... лечили на Небесах. — На Небесах? — утка хмурится так сильно, как позволяет ей клюв, — да они там даже не знают, что делать. — Поэтому тот кудрявый мальчишка торчит под воротами города? — спрашивает один из монстров. — Он пытался подкупить нас золотыми слитками, чтобы зайти внутрь. Сердце Инь Юя замирает. Точнее, могло бы замереть, если бы по-прежнему билось. Цюань Ичжэнь. — Но мы не предали Чэнчжу! — с трудом перекрывая гам в ушах Инь Юя, говорит женщина. Инь Юй предпочёл бы не принимать во внимание человека у ворот города. Но останавливать всех, кого Чэнчжу не хочет пускать внутрь, входит в его обязанности. По всей видимости, Цюань Ичжэню было запрещено появляться в Призрачном Городе. — Он бог? — для уверенности спрашивает Инь Юй с дрожью в животе. — Однозначно, господин, — отвечает свин. — Он сказал нам, что здесь находится его шисюн, — услужливо добавляет другой призрак. — Интересно, кто этот шисюн. — Не обращайте на него внимание, — распоряжается Инь Юй, — рано или поздно он уйдёт. Призраки ведут себя так, будто его слова — снизошедшее с небес божественное откровение, обещая передать их всему городу и близлежащим землям. Где-то глубоко внутри Инь Юя расцветает гнев или ненависть, смешанная с отвращением, или просто разверзается пустота бездны. Если он умрёт, в конце концов он будет свободен. И Цюань Ичжэнь тоже. *** Толпа призраков следует за ним через весь город, пока он обходит все ларьки и рестораны с требованием разместить список ингредиентов там, где покупатели, в особенности Его Королевское Высочество, могут видеть его. Инь Юй по достоинству оценил нововведение: кому как не ему знать, в какую рискованную авантюру превращалось простое желание найти что-то съедобное в Призрачном Городе. Призраки воспринимают это достаточно спокойно, возможно, потому что они слишком взволнованы появлением Инь Юя. Сплетни наваливаются на него со всех сторон, и постепенно Инь Юй складывает из них общую картину происходящего за время его отсутствия. Благодаря Се Ляню и Чэнчжу Небесный Император был повержен, а Небеса оказались разрушены. В той битве Чэнчжу пожертвовал собой ради Се Ляня и смог вернуться лишь спустя год. Небеса были отстроены заново, и теперь небесные чиновники регулярно навещают Призрачный Город. Это всё звучит настолько абсурдно, что Инь Юй с трудом верит. Но если задуматься, Призрачный Город потерял какое-либо подобие управления, когда Инь Юй умер, а Хуа Чэн рассеялся. Легко объяснить, почему жители Призрачного Города настолько обрадовались возвращению Инь Юя. Что более удивительно: они тепло приветствовали именно его, Посланника убывающей луны, как будто любой другой доверенный слуга Чэнчжу был менее значим для них. Появляясь в Призрачном Городе в маске, он играл роль простого посыльного, сознательно избегая любых отношений. Он делал то, что ему велел Чэнчжу, и если для этого требовалось взаимодействовать с жителями, что ж, хорошо, но в остальном он продолжал держаться особняком. Однако за сотни лет поверхностных контактов эти отношения выстроились сами собой. Владельцы ресторанов угощают его именно той едой, которую он всегда заказывает, продавцы бесплатно протягивают бумажные талисманы на счастье и долголетие. Каждый из призраков заставляет его задерживаться на одном месте дольше, чем он планировал, справляясь о его здоровье, ругая за долгое отсутствие и жалуясь на то, насколько пустым казался Призрачный Город без него. Пустым… без него. Они не представляют, какую пустоту внутри он чувствовал, находясь в Призрачном Городе, и какую чувствует сейчас, когда раздаёт вежливые ответы с коренящимся в душе замешательством. Это не похоже на благодарность. Тем не менее, он продолжает свой путь через город до тех пор, пока не поговорит со всеми призраками в своём списке и ещё многими случайными прохожими сверх того. Его живот оказался неподготовлен к угощениям в первый же день новой жизни и теперь протестующе болит. Только Инь Юй собирается вернуться в Дом Блаженства, его останавливает кто-то ещё. — Гэгэ, — маленький призрак хватается за его одежды, и Инь Юй приседает на колени, чтобы учтиво поговорить с ним, — Чэнчжу скучал по тебе. Это невозможно. Последние шесть месяцев Чэнчжу вкушает плоды томительного восьмисотлетнего ожидания. Для него отсутствие Посланника убывающей луны не более чем досадное неудобство в моменты, когда важные сообщения некому доставить по адресу. С надвинутой на лицо маской Инь Юю не нужно изображать улыбку. Вместо притворства он просто похлопывает маленького призрака по голове и уходит. Пока он идёт обратно в Дом Блаженства, призраки предлагают ему все сорта развлечений: кости, го, загадки на иероглифы и различные карточные игры. Они не расстраиваются, получив его вежливый отказ, но всё равно следуют за ним до самых дверей. Некоторые из них цепляются за его одежду, как будто хотят убедиться, что он всё ещё здесь. За три сотни лет Посланник убывающей луны стал частью их жизни. Когда призраки спрашивают о его здоровье, в ответ он интересуется о них, сбитый с толку навязанным ему чувством собственной значимости. Каким-то образом, несмотря на все приложенные усилия, в списке самых обожаемых фигур Призрачного Города он стал вторым после Чэнчжу и Его Высочества. Инь Юй ступает на порог Дома Блаженства, и призраки начинают расходиться, до хрипоты желая ему хорошо провести вечер. Стоит дверям закрыться за его спиной, он наваливается на них и едва не сползает вниз в полном замешательстве от того, что сейчас произошло. Он даже не замечает Чэнчжу и Его Высочество, которые собрались на вечернюю прогулку по аллеям внутреннего двора. — Ваше Высочество Инь Юй! — радостно кричит Се Лянь, освобождаясь от руки Чэнчжу, чтобы подбежать к Инь Юю. На мгновение поморщившись от звучания этого титула, Инь Юй открывает своё лицо из уважения перед господином… вернее, господами. — Вы в порядке, — в голосе Се Ляня звучит облегчение. — Я хотел помочь в проведении ритуала, но, к сожалению, он бы не сработал, присутствуй в комнате кто-то из живых. Большую часть времени я сражался с… Се Лянь виновато прикусывает губу. За его спиной Чэнчжу раздражённо вздыхает, не скрывая восторженного взгляда в сторону любимого. В их присутствии Инь Юй чувствует тепло и одновременно жгучую зависть. К чему? Инь Юй никогда не был в таких отношениях. С какой стати он, оживший мертвец, вдруг завидует чужой любви. — Его Высочеством Циином? — заканчивает за него Инь Юй. — Ну да, — Се Лянь выглядит очень виноватым, — он хотел помочь и… — Отказывался принять, что это не в его силах? — Вы хорошо знаете Его Высочество Циина. Инь Юй не может ни согласиться, ни опровергнуть его слова и просто учтиво кланяется: — Благодарю, Ваше Королевское Высочество, вы спасли меня. — Не стоит благодарности, — тепло улыбается Се Лянь, — на самом деле это была очень занятная битва. Цюань Ичжэнь такой юркий и настойчивый. — Но гэгэ сокрушил его, — Чэнчжу шагает вперёд, обнимая Се Ляня за талию. — Это так, — Се Лянь скромно опускает глаза. — Не будем об этом. Ваше Высочество, я был бы очень рад, если бы вы присоединились ко мне во время чаепития в храме Тысячи Фонарей. Что скажете? — Конечно, Ваше Королевское Высочество. Но, прошу вас, не нужно называть меня Вашим Высочеством. Я не достоин этого титула вот уже триста лет. Он молча умоляет Се Ляня больше не предлагать им обращаться к друг другу на равных. В противном случае Чэнчжу вырвет душу из его тела прямо сейчас. — Если вы настаиваете, Инь Юй. Но, прошу, знайте, что для нас с Саньланом вы чрезвычайно важны. Так или иначе Чэнчжу ничего не говорит, лишь мельком кивает Инь Юю, затем ведёт Се Ляня по прогулочным дорожкам, пока они не скрываются в тени аллей. В своей уединённой комнате Инь Юй раздевается до нижних одежд и смотрит на своё по-прежнему тёплое тело. Оно покрыто шрамами. Многие из них остались после битвы, благодаря которой он вознёсся. Некоторые нанёс ему Цюань Ичжэнь. Один длинный шрам, пересекающий бедро, он получил от Цзянь Юя. Они были совсем молоды и только что получили свои первые тренировочные мечи. Увлекшись поединком, Цзянь Юй потерял над собой контроль. Он никогда не был чрезвычайно одарённым в фехтовании, зато бинтовал бедро Инь Юя как настоящий мастер. Теперь Цзянь Юй мёртв, и Инь Юй сам в этом виноват. Пора ли присоединиться к нему? *** Призрачный Город становится более оживлённым ближе к ночи. Если ничего неординарного не происходит, утро в полном распоряжении Инь Юя. Инь Юй обходился очень малым количеством сна, когда был смертным. Эта привычка последовала за ним на Небеса, затем в Призрачный Город, где ему практически не удавалось поспать. Став мёртвым, он не нуждался даже в тех мизерных мгновениях сна, которые урывал между поручениями Чэнчжу. Продолжать бодрствовать или отключить свой разум теперь целиком оставалось на его усмотрение. Он выбирает второе, не желая оставаться наедине со своими мыслями. Под конец Часа Тигра (п/п: около пяти утра) он понимает, что больше не может заставлять своё тело спать. В столь раннее утро трудно найти себе подходящее занятие. Он зажигает лампы, переставляет некоторые вещи, убирает в ящик свои бессмысленные стихи. Взгляд останавливается на растениях, которые вдыхали жизнь в его унылое существование. Теперь их голые стебли торчат из горшков, окружённые кучей жухлых листьев. Это слишком неприятное зрелище. Лопата Повелителя Земли была возвращена на Небеса, поэтому Инь Юй берёт обычную лопату с походным мешком и бросает кости. Заклинание переносит его в густые леса, где он, пробираясь сквозь заросли, ищет растения, подходящие для выращивания дома. Инь Юй не знает, какой смысл делать всё это, если он не планирует жить дальше. Эти растения не выживут без него. Зачем так тщательно заботиться о чём-то, чем не будет возможности насладиться в будущем? Он решает отдать растения Се Ляню, если действительно решит умереть. Его Королевское Высочество создаёт впечатление человека, который бы дорожил таким подарком, хотя есть вероятность, что его излишнее рвение в заботе станет для них смертельным. Уход за растениями спасает Инь Юя от безделья. Время до встречи с Се Лянем пролетает в одно мгновение, пока он собирает их и пересаживает в горшки. Перед тем как отправиться в храм Тысячи фонарей, Инь Юй одевается как простой слуга Ченчжу, включая обычную маску, чтобы жители Призрачного Города не заметили его по пути. Они всё равно узнают его и рьяно приветствуют, пока их голоса не начинают хрипеть. Прямо посреди площади кто-то закидывает его цветами. Инь Юй совершенно не представляет, как реагировать на это. Им не восхищались настолько сильно, ни когда он был самым уважаемым заклинателем в клане, ни когда был богом. Он не понимает, почему обожание обрушилось на него так внезапно и что с этим делать, поэтому срывается с места, бегом направляясь в храм Тысячи Фонарей. Как только Инь Юй проходит через арку, голоса исчезают. Должно быть, на территорию храма наложено заклинание тишины. Что ж, Чэнчжу нашёл прекрасный способ сохранить покой Его Высочества и позволить призракам оставаться такими же шумными и неугомонными. Инь Юй чувствует аромат чая, стоит ему пересечь порог храма и сдвинуть маску в сторону. Се Лянь с непринуждённой элегантностью сидит на полу в своих новых белых одеждах. Его голова не покрыта, и Инь Юй задаётся вопросом, в какой момент бамбуковая шляпа потерялась окончательно, но не смеет расспрашивать. — Садись, Инь Юй, — широко улыбается Се Лянь. — Я надеюсь, ты не против отведать со мной подношения от моих верующих? На столе лежат маньтоу, выпечка и фрукты. При взгляде на них Инь Юй ощущает острый шип зависти в своём сердце и тут же избавляется от этого чувства одной мыслью: из всех, кого он знает, Се Ляню стоит завидовать меньше всего. Его Высочество провёл в изгнании сотни и сотни лет совершенно один. Инь Юй странствовал по земле всего несколько месяцев до того, как Чэнчжу нашёл его, и этого хватило, чтобы ощутить невыносимые страдания. Это не идёт ни в какое сравнение с болью, которую пришлось испытать Се Ляню. — Не против, Ваше Высочество, — Инь Юй усаживается на бамбуковую подстилку и вежливо кланяется, — спасибо. Се Лянь снова улыбается. С тем же мягким выражением лица он смотрел на умирающего Инь Юя во время их последнего разговора и слушал, как тот обнажает свои самые уродливые мысли и чувства. Инь Юй чувствует себя неуютно, вспоминая об этом. Все его недостатки лежат как на ладони перед этим практическим идеальными человеком. Стоит Се Ляню только захотеть, он может с лёгкостью надавить на них. Но Се Лянь не делает ничего подобного, а просто наливает чай с изяществом, присущим отпрыску королевской семьи. — Как ты думаешь, Инь Юй, я хороший человек? Вопрос застаёт Инь Юя врасплох. Он берёт чашку дрожащими руками, опасаясь, что где-то за соседней колонной прячется Чэнчжу. — Разумеется, Ваше Высочество, — через некоторое время отвечает Инь Юй, чтобы не показаться грубым, — вам удалось вознестись трижды. Се Лянь машет рукой: — Ты думаешь, наличие небесного титула гарантирует чистоту помыслов, высокую нравственность и добродетель? У Инь Юя нет точного ответа на этот вопрос. Он вспоминает генерала Пэя, за которым тянется след разбитых сердец покинутых им любовниц. Он вспоминает Цюань Ичжэня, избивающего своих верующих. Он вспоминает богов, которые вознеслись, когда он жил на Небесах, и не заботились ни о ком кроме себя. — Куда бы вы ни пошли, вы излучаете тепло и доброту. Люди рады знать вас. Вы… — Достаточно, спасибо, — прерывает Се Лянь, покраснев, — Ты делаешь мне честь, но я не всегда был таким. Я совершал по-настоящему ужасные поступки, был близок к тому, чтобы навсегда потерять свою человечность, едва не уничтожил тысячи людей, включая Саньлана. Так что позволь спросить ещё раз, я хороший человек? Когда-то Инь Юй был очень хорош в искусстве вести беседу. Ему не составляло труда плавно уводить её в нужное русло, ведь спокойный разум и красноречие давали ему преимущество перед такими как Цзянь Юй или высокомерными странствующими заклинателями, которые часто посещали их окружённый деревнями клан. Но это не значит, что он способен сохранять хладнокровие, обсуждая личные качества спутника своего господина. — Я думаю... — начинает Инь Юй, с трудом подбирая слова, — путь, по которому вы следуете сейчас, важнее совершённых в прошлом ошибок. Учитывая победу над Небесным Императором и роль, которую вы играете и на Небесах, и в Призрачном Городе, хорошие поступки, которые вы совершили и продолжаете совершать, перевешивают плохие. — Очень великодушно с твоей стороны, — Се Лянь за раз откусывает гигантский кусок маньтоу, и это движение говорит о столетиях нищеты больше, чем что-либо, — однако, следуя твоей логике, ты тоже хороший человек. Спорить с Се Лянем Инь Юй не может, хотя, разумеется, не готов принять такой вывод. Вместо этого он берёт в руки пирожок и энергично отправляет в рот. Се Лянь великодушно меняет тему, сообщая: — Вчера на Небесах я встретился с Цюань Ичжэнем. При одном звуке этого имени грудь Инь Юя вздрагивает, будто внутри всё ещё бьётся сердце. Его пальцы стискивают чашку, едва не ломая хрупкий фарфор. — Должно быть, он не выдержал сидеть у ворот Призрачного Города в ожидании, пока кто-нибудь пустит его внутрь, — продолжает Се Лянь, — поэтому попросил меня передать тебе это. В руки Инь Юя опускается длинная тонкая коробка. Он не хочет её открывать, особенно здесь, потому что Се Лянь наверняка пообещал рассказать Цюань Ичжэню, какой будет его реакция на подарок. Но перед Се Лянем проявить своеволие Инь Юй не может. Сделав всё, чтобы сжатые зубы не выдали его эмоций, он поднимает крышку. Внутри лежит изящный кинжал, буквально сияющий духовной энергией. Инь Юю хорошо знакома эта духовная энергия. Он встречался с ней на тренировочных поединках, наблюдал, как она уверенно наращивала мощь от года к году, чувствовал, как она наполняет его от макушки до кончиков пальцев... Духовная энергия Цюань Ичжэня. — Впечатляющее оружие! И сколько духовной энергии! — Се Лянь не скрывает своего воодушевления, очевидно, до этого момента не догадываясь, что находится внутри коробки. С одной стороны, такое оружие бы пригодилось Инь Юю. Возможно, без проклятой оковы он вновь способен заниматься самосовершенствованием, но пока у него не было возможности проверить это. Без духовной энергии в сражениях с богами, призраками и даже смертными он оказывается в крайне невыгодной позиции. Чужая духовная энергия убережёт его от множества проблем. С другой, Инь Юй лучше погибнет в мелкой стычке, чем будет полагаться на духовную энергию Цюань Ичжэня. Инь Юй уверен, что этот дурак даже не догадывается, какой посыл несёт в себе такой подарок. У шисюна нет духовной энергии? Почему бы просто не одолжить ему немного. Шисюна не пригласили участвовать в военном параде? Почему бы не попросить Небесного Императора взять его с собой? Звезда Цюань Ичжэня сияет ярко с тех самых пор, как Инь Юй поймал её в свои руки и очистил от уличной грязи. Выросший без семьи и крыши над головой, Цюань Ичжэнь не знает, что такое стыд и смущение, и не может разглядеть эти чувства в других людях. Инь Юй должен знать это, должен был понять за все эти годы, что за действиями Цюань Ичжэня не стоит никакого злого умысла. На самом деле он обожает Инь Юя с искренней преданностью, которую не поколебил даже инцидент с Божеством парчовых одежд. Но Инь Юй слабый и жалкий. Всё, к чему он стремился всю свою жизнь, забрал Цюань Ичжэнь. И не имеет значения, что это произошло совершенно ненамеренно. Более того, горечь Инь Юя разгорается ещё сильнее от осознания того, что кто-то может настолько не осознавать последствия своих поступков И всё же, Инь Юй пожертвовал собой ради него. Инь Юй сильнее сжимает зубы. Как настоящий оружейный фанатик, Се Лянь не позволит ему закрыть коробку и спрятать её в одеждах с глаз долой. Так что Инь Юй обхватывает рукоять и достаёт кинжал из коробки, позволяя чужой духовной энергии струиться по его пальцам. Кинжал лёгкий, идеально сбалансированный и удобно сидящий в руке, несмотря на стойкое ощущение, что не духовная энергия, а сам Цюань Ичжэнь сейчас находится здесь и цепляется за Инь Юя. Против своей воли Инь Юй начинает представлять себе, каким образом будет его использовать, размышлять, как легко будет нанести смертельный удар, используя меч как приманку. Он подбрасывает кинжал и ловит правой рукой. Не ведущей стороной им всё так же легко управлять. И опять это чувство, будто Цюань Ичжэнь держит его за руку. Инь Юй кладёт кинжал в коробку более резко, чем следует. — Он тебе нравится? — медленно и тихо спрашивает Се Лянь. Его голос звучит слегка сочувственно, будто ему знакомо смущение, которое сейчас испытывает Инь Юй. Но Се Лянь привык заимствовать духовную энергию у Чэнчжу через бесстыдные страстные поцелуи. Вряд ли он может понять. — Это хорошее оружие, — говорит Инь Юй, закрывая коробку, — передайте Его Высочеству Циину мою благодарность. — Саньлан пустит его в город по одному твоему слову. Больше они не могут ходить вокруг темы Цюань Ичжэня. — Я не хочу видеться с ним, — категорично отрезает Инь Юй. — Я так и думал, — вздыхает Се Лянь. — Он похож на лавину, меняющую пейзаж одним своим существованием. Неужели в свободное время Се Лянь тоже пишет стихи? — Прошу тебя, не чувствуй себя обязанным видеться с ним, если не хочешь. Просто вы оба мои друзья, и если вам требуется посредник, я с удовольствием стану им. Молясь Небесам, что Чэнчжу не прячется где-то в храме, Инь Юй быстро отвечает: — Ваше Высочество, я ваш слуга. — Ты слуга моего мужа. А я хочу, чтобы ты был моим другом. Если, конечно, ты примешь меня. — К-конечно, — нерешительно заикается Инь Юй, — но… — Не волнуйся, Саньлан не станет преследовать тебя за излишнюю фамильярность, — смеётся Се Лянь. Инь Юй не уверен в этом. Но он чувствует кое-что иное помимо страха. Его последним другом был Цзянь Юй. После его смерти, никто не занял его место и не стремился занять. Се Лянь — единственный человек на свете, который понимает, что такое быть низвергнутым богом. Если бы Инь Юй хотел найти друга, ему не удалось бы встретить никого более подходящего. — Спасибо, Ваше Высочество, — кланяется Инь Юй, — для меня честь называть себя вашим другом. Когда Инь Юй возвращается в Дом Блаженства, загадочное содержимое коробки в его руках вызывает интерес у призраков. Они кричат через всю площадь, пытаясь привлечь его внимание, но он мужественно игнорирует их. Оказавшись в своей комнате, он достаёт кинжал из коробки. Духовная энергия Цюань Ичжэня обвивает его руку, радуясь видеть его снова. Инь Юй быстро убирает кинжал на единственное пустое место в его комнате — в шкаф рядом с проклятой оковой. Подарок Цюань Ичжэня может остаться здесь, в окружении других вещей, с которыми Инь Юй не знает, что делать, пока не решит, жить дальше или умереть. *** Посещение владений Черновода для Инь Юя привычное дело. По крайней мере до своей смерти он довольно часто ходил этим путём, исполняя роль взыскателя долгов. Его задача — забрать охапки золотых слитков, поместить в мешочек цянькунь, вывалить в одной из комнат и оставить там в ожидании, когда Чэнчжу заберёт их. Где-то в Доме Блаженства лежит книга учёта, в которой записано, сколько Черновод задолжал Чэнчжу. Инь Юй как-то раз взглянул на неё, и сумма была просто астрономической. Владения Черновода выглядят тоскливо. Небо над ними затянуто серыми облаками, а бездонное море, давшее название этому месту, готово поглотить любой корабль, оказавшийся вблизи. К счастью, заклинание сокращения расстояния ведёт на сушу, в противном случае Инь Юй уже давно бы утонул. Без оружия Инь Юй никогда не суётся сюда. Черновод не представляет для него опасности, в отличие от свирепых духов, которые не хотят быть поглощёнными и готовы наброситься на кого угодно в попытке сбежать. Вот только меч из коллекции Се Ляня, который сейчас с ним, слишком мощен. Если Инь Юй начнёт сражаться, используя возможности меча на максимум, это скорее всего убьёт его окончательно. Пока Инь Юй идёт к резиденции Черновода, ему мимоходом вспоминается меч, с которым он совершенствался до вознесения — Цзиюэ. Даже на Небесах оказалось не сыскать оружия, более подходящего ему. Он так и не смог заставить себя отказаться от простого меча мира смертных. Возможно, это была одна из причин, почему ему не удалось достичь большего в статусе небесного чиновника. Без сомнений, Цзиюэ был разрушен после его низвержения. Как бы он ни скучал по своему мечу, застревать в своих воспоминаниях дальше не было смысла. Построенная из крупного неприглядного серого камня резиденция Черновода нисколько не контрастирует с унылыми пейзажами вокруг. В сравнении с ней роскошная обстановка Дома Блаженства выглядит чересчур легкомысленно. Или невероятно элегантно, смотря как посмотреть. Здесь не принимают гостей: на входе нет двери или дверного молотка, чтобы привлечь внимание хозяина. Но Инь Юй знает, что, находясь на своей территории, Черновод прекрасно осведомлён о его прибытии, так что, будто получив безмолвное приглашение, он уверенно заходит внутрь и идёт по пустым извилистым коридорам, пока не выходит к главному залу. Черновод сидит за столом, поглощая призрака, яростно бьющегося в агонии перед ним. Даже обратив внимание на появление Инь Юя, он не прерывает свой обед. На полу в отдалении от стола всё ещё видны пятна крови, оставшиеся с того времени, как Черновод обезглавил Водяного самодура. Кровь, пролитая богом… Наверное, она никогда не исчезнет. Подходя ближе, Инь Юй избегает наступать на её следы. Ему не по себе: вся эта сцена, разворачивающаяся перед его глазами, выглядит устрашающе. В этом месте всё от полутёмных комнат до гнетущей атмосферы внушает ужас. Удерживая свой обед, Черновод смотрит через весь стол на Инь Юя, хмурится, щурит глаза в замешательстве и резко встаёт на ноги, будто чем-то обеспокоенный. Наполовину поглощённый призрак пользуется своим шансом, чтобы вырваться и атаковать его. Поднимая меч, Инь Юй устремляется через весь зал, отталкивается от стола и одним взмахом рассекает призрака пополам. Исчезающие в воздухе сияющие фрагменты застревают в длинных волосах Черновода. — Ты умер, — говорит Черновод. — Не сочтите за дерзость, мой господин, но вы тоже, — Инь Юй спрыгивает на землю и убирает меч в ножны. В течение довольно продолжительного времени Инь Юй боится, что позволил себе слишком много, но затем губы Черновода трогает едва заметная мимолётная улыбка. — Отобедай со мной, прежде чем уйдёшь. Это то немногое, чем я могу отблагодарить тебя за спасение своей… не совсем жизни. Несмотря на то, что Инь Юй является призраком, у него нет ни духовных сил, ни желания питаться другими призраками. Прежде чем он успевает это озвучить, Черновод резко разворачивается и покидает комнату. — Садись, — говорит он перед уходом. Кто Инь Юй такой, чтобы спорить с непревзойдённым демоном, находясь в его владениях? Некоторое время спустя Черновод возвращается с двумя чашками аппетитного на вид супа. Судя по тому, каким наваристым выглядит бульон, он должен быть приготовлен задолго до прихода Инь Юя. Неужели пристрастие Черновода к человеческой пище не исчезло после смерти? Или он со временем привык к ней, когда изображал бога? Черновод не держит слуг, так что он сам тяжело опускает чашку на стол перед своим гостем. Инь Юй смотрит на угощение, и в его голове всплывают далёкие воспоминания из детства. До того, как он покинул родительский дом, чтобы присоединиться к клану, и навсегда простился со своей семьёй, мать постоянно готовила что-то подобное. Даже вкус настолько напоминал суп его матери, что, кажется, будто на него наложены какие-то чары. Без лишних слов Черновод начинает есть. — Это тело всё ещё живо, — говорит Черновод, прихлёбывая суп, — но ты мёртв. Что Собиратель цветов сделал с тобой? Инь Юй не знает, с чего начать, и пока он подыскивает нужные слова, Черновод продолжает: — Бог, которого забросило сюда во время битвы, тот самый, с ожогами и катастрофой на голове, регулярно приходит сюда в поисках способа пробраться в Призрачный Город. Я вышвыриваю его вон. — Я благодарен вам за то, что вы не даёте ему пройти, мой господин. — Я знаю, что он ищет тебя, — Черновод хмурится и скрещивает руки на столе, — помню, как он держал твоё тело, когда ты был мёртв. Как тело может продолжать жить, на такой долгий срок оставаясь отделённым от души? — Чэнчжу провёл ритуал. Я не знаю подробностей, но сейчас я дух, захвативший собственное тело. Черновод возвращается к супу, и Инь Юй благодарен за возможность отдохнуть от вопросов, на которые у него нет ответов. Но затем Черновод вновь открывает рот и произносит то, чего Инь Юй меньше всего ожидал услышать: — Я рад, что даже будучи мёртвым, ты не исчез. Инь Юй роняет ложку. Ему требуется некоторое время, чтобы прийти в себя: — Мой господин очень любезен. — Ничего подобного, — Черновод машет рукой. — Собиратель цветов невыносим. Если бы он лично приходил сюда напомнить о долге, швыряя этот факт прямо мне в лицо, я бы предпочёл развеять свой прах по ветру. Инь Юй поднимает ложку и продолжает есть, не говоря ни слова. — У тебя тоже возникают такие мысли, — прямо заявляет Черновод. Чтобы снова не уронить ложку, Инь Юй сжимает её так сильно, что фарфор начинает трескаться. — Я вижу это в твоих глазах. Ты устал от жизни, не можешь понять, осталось ли у тебя что-то в этом мире. Я уверен, Собиратель Цветов не облегчает тебе задачу, постоянно выставляя напоказ своего любовника. — Я рад, что Чэнчжу нашёл Его Королевское Высочество. — Разумеется, но часть тебя также вопрошает: неужели это не могу быть я? Ты думаешь об этом кудрявом боге и задаёшься вопросом, почему ты не можешь быть им… или быть с ним. Я не могу понять, чего ты хочешь, но похоже, ты и сам не знаешь. Инь Юй доламывает ложку. Черновод кладёт ему на стол запасную. Должно быть, он испытывает жалость к Инь Юю, поскольку остаток обеда проходит в тишине. Этот суп — самое вкусное, что когда-либо ел Инь Юй, но он оседает во рту подобно пыли. *** Быть им или быть с ним? Эти слова эхом проносятся по разуму Инь Юя во время пути назад. Обычно Цюань Ичжэню нет места среди мыслей Инь Юя, но своими точными наблюдениями Черновод очистил достаточно пространства, пробив его защиты. Инь Юй отчаянно пытается отвлечься, сосредоточиться на весе мешочка цянькунь в своей руке, но горькие обиды, которые он годами копил на своего шиди, уже наводняют всё его сознание, не давая ему думать ни о чём другом. Каждый раз, когда он думает о Цюань Ичжэне, в его голове появляется отдельный, самый разумный голос, который говорит, что он злится напрасно. Цюань Ичжэнь не собирался отбирать у него Запад, занимать высокую позицию на Небесах и оттеснять Инь Юя с пьедестала. Это произошло только потому, что Цюань Ичжэнь не умеет делать ничего наполовину. Он не понимал, что творит, и со стороны Инь Юя, прожившего столько лет, слишком жестоко перекладывать вину на его наивные плечи. Но это всё равно происходит. Инь Юй вырывает свой разум из темницы этих мыслей и тут же зацикливается на второй части фразы Черновода. Быть с ним… Это правда, что Цюань Ичжэнь обладает великолепным навыками и Инь Юй восхищается его славой. Это правда, что помимо статуса Цюань Ичжэня, его силы, его божественности, он хочет, чтобы Цюань Ичжэнь принадлежал ему. Это правда, что, хотя Цюань Ичжэнь разрушил его жизнь, для Инь Юя он всегда останется семьёй. И, наконец, это правда, что за несколько дней до вознесения Цюань Ичжэня в груди Инь Юя родилось тихое, медленное подрастающее… что-то. Но это больше не имеет значения. Инь Юй мёртв, вполне вероятно скоро умрёт навсегда. Что бы ни значил для него Цюань Ичжэнь три сотни лет назад, всё обратилось в прах. Сам того не заметив, Инь Юй возвращается в Призрачный Город и оказывается у дверей Дома Блаженства. Жители приветственно окликают его, и он неловко машет им в ответ. Ему не удаётся отделаться от чувства, что это нарушает сложившуюся иерархию, но он не хочет показаться надменным, продолжая игнорировать их. Судя по радостной реакции, его жест воспринят как правильный или по крайней мере достаточно вежливый. В Доме Блаженства царит суматоха: прислуга бегает взад и вперёд, как будто где-то горит пожар. Завидев Инь Юя, все останавливаются, каждый раз едва не проскальзывая мимо, приветствуют его торопливым поклоном и бросаются прочь. Инь Юю удаётся остановить за плечо одну из пробегающих мимо служанок, чтобы спросить, в чём дело. — Его Королевское Высочество и Чэнчжу сражаются друг с другом! Инь Юю это кажется крайне маловероятным. — Где? — спрашивает он, в мыслях едко поинтересовавшись, что она собирается делать, если у этих двоих действительно схватка не на жизнь, а на смерть. — В главном зале! — она закрывает руками лицо, на котором застывает неподдельно скорбное выражение. Отпустив её, Инь Юй направляется в главный зал, аккуратно избегая пролетающих мимо слуг. Уже на подходе к главному залу до его ушей доносятся звонкие удары металла по металлу. Распахивая дверь, он входит туда. Картина, представшая перед его глазами, достойна кисти поэта. Два умелых мечника сходятся в поединке, который для них не больше, чем лёгкий тренировочный бой. Половина зала почти разрушена. Инь Юй не имеет права указывать своему господину, как вести себя в своём доме, однако теперь понимает, почему слуги так переполошились. Се Лянь сдерживает себя чаще всего. Чэнчжу пытается раззадорить его, но если ему это удастся, он скорее всего проиграет. Наблюдая за ними, Инь Юй не может унять зудящее желание взять в руки свой меч и сразиться с кем-то. К сожалению или к счастью, и то, и другое безвозвратно утеряно. — Инь Юй, — Се Лянь замечает его и машет рукой, одновременно отражая нисходящий удар Чэнчжу, — у меня кое-что для тебя есть. — Гэгэ стоит сосредоточиться на своих действиях, — Чэнчжу пытается подколоть, но Се Лянь просто смеётся и практически обезоруживает его. — Это от Цюань Ичжэня! Се Лянь ловко перепрыгивает через Эмина, затем ловит Чэнчжу врасплох внезапной мощной атакой. Тот вынужден отпрыгнуть назад, и при приземлении его нога оставляет глубокую дыру в стене. Инь Юй не хочет больше никаких подарков от Цюань Ичжэня. За сегодня уже достаточно мыслей о нём. И так становится очевидно, что Инь Юй пропащий человек и пустое место для этого мира. Цюань Ичжэнь — весы, на которых изменяется его ценность, и каждый раз чаша Инь Юя недостаточно тяжела. — Саньлан, давай ненадолго прервёмся, — Се Лянь опускает Фансинь. Чэнчжу приходится резко замедлиться прямо посреди атаки. Он останавливается в неловкой позе и убирает Эмин в ножны. — Это мы сотворили? — сконфуженно оглядывая холл, спрашивает Се Лянь, будто надеясь услышать от Инь Юя очевидный ответ. — Это легко починить, гэгэ, — Чэнчжу обвивает рукой талию Се Ляня и легко целует его в висок. Се Лянь жмурится от удовольствия и прижимается к нему. Гнилое сердце Инь Юя болит при взгляде на них. Внезапно глаза Се Ляня широко распахиваются. — Ох, подарок! — Се Лянь пересекает зал и подходит к кушетке, на которой лежит то, о чём он говорит, — Хотя Цюань Ичжэнь сказал, что это не подарок. Он просто хочет кое-что вернуть. Сердце Инь Юя подпрыгивает при мысли о том, сколько он потерял. — Вот это! — Се Лянь торжественно демонстрирует предмет на своей протянутой руке. Это Цзиюэ. В присутствии своих господ Инь Юй не имеет права потерять самообладание. Он должен быть сдержанным и собранным. Но не поддаться желанию броситься к своему мечу через весь зал — самый серьёзный вызов его самоконтролю за все века службы. Се Лянь подбегает к нему сам, вкладывая Цзиюэ в его руки. — Это же твой меч, не так ли? Из прошлого? Инь Юй сглатывает, проводя рукой по ножнам Цзиюэ. На них не появилось ни трещин, ни потёртостей, ни пыли, будто с момента их последнего использования прошло не три сотни лет, а три дня. Цветы, выгравированные на гарде, чётко различимы, в их линиях не набита грязь, которую раньше ему приходилось постоянно счищать. Зелёный камень в навершии отполирован до блеска. — Да, — надтреснутым голосом отвечает Инь Юй. — Его имя? — спрашивает Чэнчжу. — Цзиюэ, — с трудом произносит Инь Юй. Не в силах удержаться, он вынимает меч из ножен, и звон эхом прокатывается по всему залу. Инь Юй проводит пальцем по лезвию, и на коже выступает тонкая полоса крови. Клинок идеально наточен. Состояние меча отличное. И всё это благодаря одному-единственному человеку… — Сразись со мной, — приказывает Чэнчжу. — Мой… господин? — растерянно бормочет Инь Юй, настолько сбитый с толку, что мысли о Цюань Ичжэне рассеиваются как дым. — Я не собираюсь использовать духовные силы или призрачных бабочек. Мне интересно посмотреть, как ты обращаешься с мечом, который принадлежит тебе. Цзиюэ против Эмина. Инь Юя ждёт позорное поражение, но он не может отказаться. Се Лянь отходит в сторону, всё ещё находясь слишком близко, чтобы его не задели во время сражения. Его глаза блестят. Он обожает сражения, не важно, его это сражение или чьё-то ещё. Настоящий бог войны, которым Инь Юй никогда не был. Убирая в сторону ножны, Инь Юй встаёт перед Хуа Чэном в первую стойку, которую они выучили в клане. Даже спустя долгие годы, эта поза совершенно естественна для его тела. Чэнчжу плавным взмахом поднимает Эмин, и не успевает Инь Юй вздохнуть, кончик сабли сверкает перед его носом. Движения Чэнчжу безжалостны и непредсказуемы, удары так тяжелы, что руки Инь Юя готовы сломаться. Но он отбивает атаки, уводя их в сторону достаточно быстро, чтобы заблокировать следующие. Где-то далеко, за тысячи тысяч ли Се Лянь кричит ему слова поддержки, но Инь Юй слишком сосредоточен на зловещей улыбке Чэнчжу и лязгу клинка о клинок. Проходит совсем немного времени, и остриё Эмина оказывается у горла Инь Юя. Они никогда раньше не сражались друг с другом, так что Инь Юй понятия не имеет, лучше ли Цзиюэ демонстрирует его навыки или нет. Но Чэнчжу выглядит довольным. Более чем довольным. Кажется, он испытывает гордость, будто ключевая часть Инь Юя вернулась на место и раскрылась перед его глазами, превзойдя все ожидания. — Этот меч ты должен брать с собой на задания, — говорит он, убирая Эмин в ножны. Инь Юй прижимает Цзиюэ к груди и ничего не говорит, что Чэнчжу мог бы счесть за грубость, если бы продолжил уделять ему внимание. Но Чэнчжу широкими шагами пересекает комнату, чтобы оказаться рядом с Се Лянем, и что-то мягко шепчет тому на ухо. Се Лянь краснеет. Инь Юй чувствует, как у него самого уши наливаются краской от очевидных намёков. Потом его сердце поглощает пустота. Сложно сказать, откуда берётся эта зависть. Наверное, из тех же мрачных закоулков души, что и другие жалкие чувства. Да, Инь Юя совершенно точно нельзя назвать хорошим человеком. Он вежливо откланивается, покидая зал, затем даёт прислуге поручение найти в Призрачном Городе мастера, который сможет утром починить разгромленный зал. Чэнчжу может сделать это сам, но у него явно совсем другие планы. Затем Инь Юй заглядывает в сокровищницу, чтобы оставить в стороне золотые слитки от Черновода. Как только все задачи решены, он отправляется в свою комнату, где позволяет себе тяжело осесть на пол и почувствовать, как душа рассыпается на части. У него есть один способ привести себя в порядок, когда его чувства выходят из-под контроля. Инь Юй начал сочинять стихи в возрасте тринадцати лет. Цзянь Юй не упускал шанса поглумиться над ними, пока Инь Юй не начал прятать от него и других любопытных глаз свою писанину. По правде, они действительно были написаны ужасно. Но Инь Юй усердно оттачивал своё мастерство, пока его бессвязные строки не приобрели поэтичность, структуру и, по мнению шифу, изящество. Инь Юй никогда не мог уверенно судить о своих навыках, особенно когда речь заходила о мече или кисти. Однако до вознесения, его называли красивым, когда он брался и за то, и за другое. На самом деле ничего красивого в нём нет. Дверь за ним закрылась, и Инь Юй проходит через всю комнату ко столу. Здесь стоит кувшин с водой для растений. Он использует его, чтобы развести чернила. Все кисти на его столе кроме одной стали почти каменными с налётом засохших чернил. Он кладёт Цзиюэ на стол и садится в нетерпении излить свои эмоции, которые готовы задушить его. Он окунает кисть в чернила, заносит её над бумагой и… Ничего. Ни слов, ни мыслей. Ничего. Его сердце наполняют только запутанные чувства к Цюань Ичжэню, к Цзиюэ, жалкая зависть и горечь падения. Он ничего не может с ними сделать. Когда-то его чувства строка за строкой перетекали на бумагу, откуда они через мягкие мазки чернил рассказывали ему о глубинных надеждах и страхах в его сердце. Теперь он неподвижно сидит, пока свеча не превращается наполовину в лужу воска, сжимая не знающую сострадания кисть из чёрного дерева. Это, больше чем что-либо, разрывает его душу на куски. То, что делало его личность ценной, окончательно исчезло. На следующее утро он покидает Призрачный Город, чтобы найти Цюань Ичжэня. *** Внешний барьер вокруг Призрачного Города находится на некотором расстоянии от городской стены. Он окольцовывает часть дикого леса, где нежелательные гости блуждают в поисках верной тропы. Существа посильнее способны подобраться к воротам, но до сих пор ещё никому не удавалось преодолеть мощные барьеры без личного разрешения Чэнчжу. Небесный Император достаточно силён, чтобы проникнуть в Призрачный Город, но Цюань Ичжэнь однозначно не обладает ни достаточной мощью, ни хитростью. В то утро, когда Инь Юй решает расстаться с жалким подобием жизни, он одевается и покидает погружённый в сон Призрачный Город. В это время у него есть шанс уйти незамеченным, но, стоило ему выйти за дверь, он сталкивается с Чэнчжу, ожидающим его. — Я так понимаю, ты принял решение, — Чэнчжу вальяжно прислоняется к дверям и мягко, но изучающе смотрит на Инь Юя. — Обрубаешь концы? — Да, — отвечает Инь Юй, беспокойно теребя рукоять Цзиюэ. Нет смысла это скрывать, Чэнчжу всё равно бы скоро узнал. — Гиблое дело. Такого как он проще зарубить буквально, — усмехается Чэнчжу. Инь Юй позволяет себе коротко рассмеяться. Он будет скучать по этим моментам молчаливого взаимопонимания между ними. А может и нет, потому что будет мёртв. — Приходи ко мне, как только будешь готов. Обратный ритуал не займёт много времени. Чэнчжу встаёт и отправляется в город, закинув руки за голову. Его взгляд скользит по домам в поисках цели, будто ему некуда идти, будто он немного… потерян. Но Инь Юй наверняка воображает себе слишком много. Он проходит мимо парадных ворот храма Тысячи фонарей, пересекая площадь. Се Лянь тоже похож на нить, связывающую запястье Инь Юя, которую сложно разорвать, хоть и не такую потёртую и поношенную как та, что тянется к Цюань Ичжэню. Но если Инь Юй заговорит с Се Лянем, тот будет убеждать его изменить решение, и Инь Юй не выдержит этого разговора. Так что он оставляет прощания Чэнчжу и спешно идёт к городским воротам. Никто не тревожит его по пути. Здесь нет ни часовых, ни стражи. Силы Чэнчжу достаточно, чтобы не позволять всем, кого он сочтёт недостойным, проникнуть в город. Стоило Инь Юю выйти за ворота, он тут же находит одного из таких недостойных, спящего, привалившись спиной к стене. — Ты, дурачок… — говорит Инь Юй, глядя на мирно похрапывающего Цюань Ичжэня. В нём мало что изменилось. Он всё ещё одет в голубые с золотом одежды их клана, которые сохранил с того момента, как Инь Юй взял его на Небеса. Он всё ещё носит украшение на волосы, которое Инь Юй подарил ему во время церемонии совершеннолетия. Небольшой тренировочный меч — подарок Инь Юя на тринадцатилетие, закреплён на поясе рядом с Гэншаном. В ушах золотые серьги. Каждая деталь выглядит так же. Но кое-что не заметить невозможно: шрамы от ожогов, покрывающие его лицо, шею, кисти. Они виднеются из-под рукавов и, без сомнения, окольцовывают руки. Инь Юю не сказали, кто сотворил это с Цюань Ичжэнем, но вариант всего один, и Инь Юй злится на себя за то, что не смог остановить Небесного Императора, когда у него был шанс сразиться с ним. Размеренное дыхание Цюань Ичжэня сменяется продолжительным звучным вдохом. Хотя Инь Юй двигается бесшумно, Цюань Ичжэнь с детства привычен спать на улице, где опасность может прийти отовсюду. Его чутье невероятно острое. Он моргает и вздрагивает всем телом. — Шисюн?! Вскочив на ноги, Цюань Ичжэнь устремляется к Инь Юю с той же прытью, что и жители Призрачного Города, только с ещё большим отчаянием. Его нисколько не останавливает то, что Инь Юй отступает на шаг. Он рывком притягивает к себе Инь Юя за плечи и прижимается ухом к его груди. Поведение Цюань Ичжэня настолько бесцеремонное, дерзкое, наглое, что Инь Юй просто не успевает собраться с духом и как-то пресечь его. Через несколько мгновений Цюань Ичжэнь осознаёт, что у Инь Юя больше не бьётся сердце. Он поднимает глаза, и из них по щекам скатываются крупные, неряшливые слёзы. — Прости меня, шисюн! Я не смог победить его! Я был недостаточно силён! Прошу, прости меня, шисюн! Если за что-то Цюань Ичжэню и стоило бы извиниться, то точно не за это. Но у Инь Юя нет моральных сил утешать его. Он позволяет Цюань Ичжэню плакать и отчаянно хвататься за него. В чём смысл отталкивать его? Инь Юй уже потерял всё. Небольшие вольности больше не нанесут вреда его гордости и, возможно… возможно, в конце концов это поможет Цюань Ичжэню отпустить его с миром. Пока Цюань Ичжэнь давится слезами, Инь Юй не может не задуматься о том, зачем он пришёл сюда. Что Инь Юй может дать своему шиди, чтобы со спокойной душой покинуть этот мир? Или что Инь Юй хочет от него? Наконец выплакав все слёзы, Цюань Ичжэнь отпускает Инь Юя и начинает ощупывать свои одежды в поисках чего-то. Практически сразу он с триумфальным возгласом достаёт маленький мешочек цянькунь. — Я сделал шисюну больно, — говорит он надтреснутыми голосом. — Я не понимаю чем, и я не хотел этого, но по моей вине шисюна выгнали с Небес. По моей вине шисюн потерял всё. По моей вине, — его голос снова прерывается всхлипом, — он мёртв. Услышать такое должно быть приятно, но никакого удовлетворения раскаяние Цюань Ичжэня не приносит. Только боль. Если бы Инь Юй был более достойным человеком, он бы сказал, что нет, его выгнали с Небес исключительно из-за его жалкой зависти и горького сердца Цзянь Юя. Он бы объяснил, что единственной ошибкой Цюань Ичжэня было стремление добиваться своей цели, игнорируя эмоциональное состояние окружающих людей. Это, конечно, серьёзный недостаток, но не тот, из-за которого нужно плакать. Но Инь Юй больше не шисюн Цюань Ичжэня и не обязан его учить, так что ничего не говорит. Цюань Ичжэнь вытирает глаза рукавом, всё ещё сжимая мешочек цянькунь в руке. Собравшись с духом, он глубоко вздыхает и начинает снова: — Я искал шисюна везде. Обращался во дворец Линвэнь, спускался на землю сам. Всё было безрезультатно, сколько бы я ни старался. Все вокруг говорили сдаться и забыть об этом, говорили, что шисюн… Они говорили много плохих вещей о шисюне, и я дрался с ними. Но я не мог забыть. Не хотел забывать. Поэтому… я сохранял это, — он развязывает мешочек цянькунь и переворачивает вверх, — на каждый день рождения. Из мешочка одна за другой сыплются вещи: мечи, кинжалы, кисти, чернила, связки красивой бумаги ручной работы, редкие на вид книги и свитки, нефритовые статуэтки, украшения, заколки для волос и многие другие, о назначении которых можно догадаться, только если взять их в руки и внимательно рассмотреть. Три сотни подарков на День Рождения падают на землю, нагромождаясь друг на друга. Небьющееся сердце Инь Юя болезненно сжимается от непрошенной картины, всплывшей в памяти. Он сидит на крыше с десятилетним Цюань Ичжэнем и произносит фразу, до сих пор слово в слово звучащую в его сознании: «Подарок — это способ показать другому человеку, насколько он важен для тебя, безвозмездно отдав ему что-то». Инь Юй снова спрашивает себя: зачем он пришёл сюда? Как ему закрыть для Цюань Ичжэня дверь в свою жизнь, которая скоро оборвётся? Что он должен делать с этими трогательными, но по сути бесполезными вещами? Ему остаётся только быть до конца откровенным. Он набирает в грудь побольше воздуха. Затем ещё раз. — Ичжэнь... — Шисюн, мне пришлось сразиться со столькими людьми, чтобы подобраться к тебе, но, оказалось, я должен был ждать, пока ты сам придёшь ко мне, — с недовольством в голосе перебивает Цюань Ичжэнь, даже не заметив, что Инь Юй пытается что-то сказать. — Тебе не следовало нападать на Его Королевское Высочество, — укоряет его Инь Юй. Сообщить о решении умереть он ещё успеет. Они стоят посреди леса, окруженные тремя сотнями дорогих подарков. В такой абсурдной ситуации абсурдный ответ будет более подходящим. — Так я сражался не только с ним, — глаза Цюань Ичжэня загораются огнём, когда он в очередной раз говорит о ситуациях, где применил физическую силу. Се Лянь готов помогать любому страждущему, который встречается на его пути. Ничего удивительного, что он встаёт горой за Инь Юя. Но чтобы другие люди поступали так же? — Это было не совсем сражение, но… — Цюань Ичжэнь садится на колени и начинает разбирать кучу подарков, даже… неужели? …. раскладывая их в одному ему ведомом порядке, — жители этого города закидывали меня всякой гадостью, когда я пытался дать им золотые слитки. Вонючей гадостью. Неожиданно даже для себя Инь Юй издаёт короткий смешок, на который Цюань Ичжэнь отвечает широкой улыбкой. — Они не знали, что я искал тебя. Но потом, должно быть, Собиратель Цветов или кто-то другой рассказал им, так что они просто рассвирепели. Даже если их боевые навыки оставляют желать лучшего, от гадости, которой они швырялись, у меня чесалось всё тело, — с жаром продолжает он. Инь Юй прыскает от смеха, не в силах сдержать его в груди. Цюань Ичжэнь смотрит на него так, будто только что поймал в ладони луну, и продолжает: — Черновод ещё более противный. Я сражался с ним семь раз. И потом он отправлял за мной этих рыбьих скелетов! Они мне даже нравились, потому что спасли мою жизнь, а теперь нет. — Ну и зачем ты сражался с ним семь раз? — раздражённо спрашивает Инь Юй. — Потому что только через его владения можно проникнуть за барьер Призрачного Города — так мне сказала Линвэнь. Я и с ней почти подрался. Инь Юй на время оставляет нелепую картину сражения Цюань Ичжэня с Линвэнь, чтобы закончить с Черноводом: — Почему он просто не пропустил тебя? — Он сказал, что его не волнует моё желание поговорить с тобой и ты сам свяжешься со мной, если захочешь. У тебя так много друзей, шисюн. Много друзей. — В любом случае я много раз спрашивал Линвэнь, как пробраться в Призрачный Город. Даже собирался драться с ней, если бы она всё же не рассказала мне. Инь Юй скрещивает руки на груди, ощущая некоторое подобие сочувствия к Линвэнь. — В самом деле? И как тебе удалось её убедить? — Я не убеждал, просто мне надоело ждать от неё ответа, и как-то раз, выискивая подсказки самостоятельно, я спросил про Божество парчовых одежд. Она внезапно сдалась и, чтобы я больше не задавал таких вопросов, указала мне на путь во владениях Черновода. Но, как я уже сказал, это не помогло, потому что Черновод хорошо относится к тебе, шисюн. Ты всем очень нравишься. После этих слов веселье Инь Юя улетучивается. Смена его настроения не привлекает внимание Цюань Ичжэня, который продолжает говорить: — Жаль, ты не видел, какой напряжённой была битва с Его Высочеством. Он пытался меня остановить, хотя я просто хотел быть полезным. Это нечестно, что никто не позволял мне помочь тебе, шисюн. Разве не я хранил твоё тело и душу целый год? Прежде чем Собиратель Цветов вышел из какой-то комнаты, куда они забрали тебя, Его Высочество отбросил меня за три стены от Призрачного Города. С тех пор я больше не мог попасть внутрь. Инь Юй не понимает. Все эти люди любой ценой пытаются встать между ним и Цюань Ичжэнем. Зачем? — Я и с Собирателем Цветов сражался. А это новость для Инь Юя. — Его Высочество более сложный противник, но Собиратель Цветов хитрее. Он создавал с помощью бабочек иллюзию, будто ты зовёшь меня, и, стоило мне повернуться, он уже махал перед моим носом своей саблей с глазом. Мы обменялись парой хороших ударов. — Когда ты с ним сражался? — Вчера. Я пытался пробить барьер Призрачного Города своими духовными силами, а он мне сказал пошевелить мозгами и перестать досаждать тебе. Я не понимаю, шисюн. Мы и так практически не разговаривали. — Практически, да, — Инь Юй растерянно присаживается на колени посреди разбросанных по земле подарков. У Чэнчжу нет причин тратить время на Цюань Ичжэня, когда он может запросто вывести его из строя или вообще стереть его с лица земли. Нет причин, кроме одной. У тебя много друзей, шисюн. От этой простой фразы в груди Инь Юя шевельнулось особенное чувство. Так много много людей хочет сражаться за него. Не спасти его жизнь — это звучит слишком высокопарно. Нет, они готовы бороться за его право иметь свой уголок для размышлений, свободное пространство, место, где он может просто быть, пока решение, что делать дальше, не придёт к нему. Его собственный выбор, рождённый из самых сокровенных глубин его сердца. — Ичжэнь, сегодня я пришёл сюда сказать тебе, что собираюсь упокоиться с миром. Навсегда. Цюань Ичжэнь со свистом втягивает в ноздри воздух, готовый, вне всякого сомнения, до хрипоты убеждать его не расставаться с жизнью. Инь Юй поднимает руку, пресекая готовый обрушиться на него поток слов: — Но я больше не собираюсь умирать. У тебя много друзей, шисюн. — Спасибо. — Пожалуйста? — Цюань Ичжэнь говорит неуверенным голосом, будто его эмоции всё ещё мечутся между паническим страхом и облегчением. Он отчаянно пытается пересечь кучи подарков, чтобы подойти к Инь Юю. Но Инь Юй снова выставляет вперед ладонь, приказывая ему остаться на месте. На этот раз Цюань Ичжэнь повинуется. Впрочем, это происходит далеко не впервые. Он всегда прислушивается к тому, что говорит Инь Юй, даже если эти слова неискренние, даже если сам Инь Юй не верит им. Цюань Ичжэнь всегда в первую очередь смотрит на Инь Юя. — Но… почему? — спрашивает Цюань Ичжэнь сквозь крупные слёзы, текущие по его красному лицу. — Моя жизнь казалась мне невыносимо пустой, — отвечает Инь Юй после долгого молчания, — но это не так. Я просто обращал внимание не на те вещи. Он опускает глаза, рассматривая кучи подарков у своих ног. Под стопкой свитков торчит знакомая шкатулка из резного дерева. Его навсегда замершее сердце внезапно тяжело ударяется о грудь. У него едва не кружится голова, когда он достаёт шкатулку из кучи и слегка качает в руках. — Шисюн, — зовёт Цюань Ичжэнь мягче, чем когда-либо. — Я… помню этот подарок, Ичжэнь, — встаёт Инь Юй, погрузившись в вереницу образов из прошлого. Разве он мог забыть? — Незадолго до своего вознесения ты впервые принёс мне подарок. Мне... было очень грустно на Небесах, но тебе удалось сделать меня по-настоящему счастливым. Он с тихим обожанием оглаживает край шкатулки, будто изумляясь этому тёплому воспоминанию. Что-то в его душе наконец успокаивается. Может, он и недостаточно идеален, чтобы быть хорошим и добрым человеком, но… возможно, ещё не поздно снова попробовать им стать. Он наконец делает шаг к Цюань Ичжэню. — Ты же знаешь, я не был рождён, чтобы стать богом, в отличие от тебя. — Нет! — протестующе говорит Цюань Ичжэнь, хотя Инь Юй делает ещё один шаг в его сторону, — Шисюн — единственный бог, которого я признаю. — Я не сделал ничего, чтобы заслужить твою верность, — Инь Юй подходит достаточно близко, чтобы прикоснуться к лицу Цюань Ичжэня и мягко вытереть слёзы. — Мне так жаль, шисюн. Это всё моя вина. Цюань Ичжэнь тянется к нему, жаждет его, но Инь Юй всё ещё не позволяет ему прикоснуться к себе. Ещё не время. — Здесь нет ничьей вины. Ни твоей, ни моей, ни Цзянь Юя, — вздыхает Инь Юй, будто тяжесть трёх сотен лет покидает его грудь. — Это просто судьба. — Я всё равно хочу извиниться, — говорит Цюань Ичжэнь. Его слова искренни. — Я тоже, — отвечает Инь Юй, — но… пожалуйста, выслушай меня. С этим подарком связано кое-что важное, о чём я никогда тебе не говорил. — Что, шисюн? — послушно спрашивает Цюань Ичжэнь в некоторой растерянности. — Когда ты дал мне его, я хотел поцеловать тебя. Глаза Цюань Ичжэня широко распахиваются, и вот он уже совсем близко к Инь Юю. У Цюань Ичжэнь всё тот же запах. Они чувствуют дыхание друг друга как тогда, когда сидели на кровати Инь Юя на Небесах. Инь Юй тяжело вздыхает. — Тогда поцелуй меня сейчас, — требует Цюань Ичжэнь, — я уже очень давно хочу поцеловать шисюна. Черновод прав. Инь Юй безусловно хотел быть таким же, как Цюань Ичжэнь. Он проводил долгие мучительные ночи, не в состоянии думать ни о чём другом. Но он умер и вернулся к жизни, и теперь его единственное желание — быть с ним, возвышаясь над тремя сотнями подарков на день рождения, и чувствовать, как небьющееся сердце в груди волнуется, будто живое. — Как хочешь, — говорит Инь Юй, придерживая ладонью лицо Цюань Ичжэня. Их губы соприкасаются. Инь Юй мёртв, но с поцелуем в его тело словно вливается дыхание жизни. Этот пьянящий вкус переполняет его. Он больше не может повернуться спиной к своим чувствам.