горькое лекарство

— Приманка? Савамура и Кагеяма кивают. Шоё по привычке хочет откинуться на спинку стула, но вспоминает, что на скамейках они, вообще-то, не предусмотрены, и мгновенно подаётся вперёд, вновь вчитываясь в листок, который ему дал Савамура. Хината Шоё, ЦБ. И рядом — Кагеяма Тобио, С. Центральный блокирующий. — Центральный блокирующий? — спрашивает он. — Это ж гениально, — восклицает Кагеяма с жутковатым блеском в глазах. — Команда противника глянет на тебя и решит, что ты будешь лёгкой добычей. А потом — бац! Мы сделаем нашу быструю, а они и опомниться не успеют. Шоё озадаченно моргает. — Но не могут же они вечно ей удивляться. — Тогда-то они и начнут концентрировать всё своё внимание на тебе, и ты станешь нашей приманкой. Это… довольно умно, что наталкивает Шоё на мысль - дошёл до этого Кагеяма не сам. Или же он включает мозги только тогда, когда дело касается волейбола. Шоё переводит взгляд на Савамуру, который одобрительно кивает. Да, Савамура однозначно ему помог. Шоё снова смотрит в листок. Под его именем написано другое - Цукишима Кей, ЦБ. Он вовремя сдерживается, чтобы не очертить буквы пальцем, как какой-то поехавший. Они с Цукишимой не разговаривают уже третий день. Он очень хотел к нему подойти, но Кагеяма не давал ему продыху с отработкой треклятой быстрой. Тадаши обещал поговорить с ним после субботнего матча, но Шоё знает — когда дело доходит до прямой конфронтации с Цукишимой, Тадаши часто идёт на попятную. Да и последние дни выдались необыкновенно насыщенными. Стоило им только закончить ту игру, как через пару минут в зал ворвался куратор и поспешил их обрадовать тем, что договорился с Аобаджосай о тренировочном матче. И что странно, единственное условие, которое выдвинула элитная команда, - связующим на протяжении всей игры будет стоять Кагеяма. А значит, сам Шоё тоже всю игру проведёт на поле, а не на скамье запасных. Он вот-вот из штанов выпрыгнет от предвкушения. Искренняя радость от того, что он сыграет настоящий матч против другой настоящей команды (пусть и лишь в качестве тренировки), перекрывает все его мысли. Учёба, домашние дела, даже Цукишима — всё это задвигается на задний план, уступая место ещё более частому времяпрепровождению в зале в компании Кагеямы. Только вот он больше видел себя доигровщиком. — Центральный блокирующий? — вновь переспрашивает он, уточняя. Кагеяма закатывает глаза и бормочет: — Тупица. — Я в тебе нисколько не сомневаюсь, Хината, — говорит Савамура. Он встаёт и обращается к остальной команде: — Что ж, раз с расстановкой мы определились, можно приступать к тренировкам. Когда Шоё поднимается на ноги и оглядывается через плечо, то успевает заметить, как от него отворачивается Цукишима. * — Я же вижу, с ним что-то не то, — говорит Шоё Тадаши тем вечером по пути к нему в гости. Велосипед он оставил в школе - Шоё планирует встать с утра пораньше и позаниматься пару часов с Кагеямой до начала занятий. — Мне кажется… — Тадаши вздыхает. — Мне кажется, это как-то связано с его братом. Всё-таки мы в Карасуно. Шоё безумно хочется спросить, что это значит. Он уже год ломает себе голову. Но рассказать должен сам Цукишима, не Тадаши. — Ты с ним не говорил? — интересуется Шоё. — Я пытался. — Точно пытался? — Да, он меня проигнорировал и сменил тему. Шоё пинает валяющийся на дороге камушек. — Слушай, — вдруг вспоминает он о кое-чём другом, что весь день не давало ему покоя, — а ничего… что меня сделали центральным блокирующим? — А? Конечно! — Точно всё нормально? Тадаши делает огромный шаг вперёд и разворачивается к нему лицом. — А что такого? — спрашивает он. — П-просто ты сам центральный блокирующий… и тебя не поставили в стартовый состав… Тадаши перестаёт идти и выпрямляется. Шоё поднимает на него взгляд. — Ты очень долго к этому стремился, — медленно и чётко произносит Тадаши. Шоё нервно переминается с ноги на ногу. — Ты три года трудился без продыху, чтобы попасть в Карасуно и встать в стартовый состав. Я очень тобой горжусь, Шоё. — Правда? — тихо спрашивает он. — Ну… — Тадаши пожимает плечами. — Отстойно, конечно, что я единственный первогодка, которого не пускают на поле, но мы только-только вступили в команду, так что… гляди в оба, если не будешь стараться, я украду твоё место! Шоё улыбается. Если бы Тадаши ответил как-то иначе, то эти слова прозвучали бы неискренне. Но обещание соперничества — не только вызов, но и истинная поддержка со стороны друга. * Первое, что бросается Шоё на глаза в Аобаджосай — невероятные размеры спортивного зала. Пройдя сквозь двустворчатые двери, Шоё останавливается и восхищённо оглядывает несколько игровых площадок, двухэтажные трибуны и высоченные потолки с прожекторами на них. Уж эта школа точно ценит свою волейбольную команду. Каждый полированный миллиметр этого огромного сияющего спортзала так и кричит: «деньги»! Мало того, так ещё и численность клуба и три (целых три!) тренера разных возрастов выставляют их собственную команду из десяти человек в не самом выгодном свете. В животе у Шоё завязывается маленький клубок зависти. Он поднимает взгляд на Кагеяму, стоящего слева от него, и пытается расшифровать значение его хмурой мины на сей раз. Как бы там ни было, а Кагеяма должен был поступить в эту школу. Это судьба большинства игроков Китагавы Даичи. Подтверждение тому - краем глаза Шоё замечает знакомый редисоголовый силуэт, направляющийся в их сторону. — Кагеяма, — окликает его редисоголовый. — Киндаичи, — спокойно отвечает Кагеяма. Шоё озадаченно вертит головой между двумя высокими парнями. В воздухе вновь повисает то липкое напряжение, царившее между ними в прошлом году на региональных. Только на сей раз он за всем наблюдает с самых первых рядов. — Давненько не виделись, — говорит Киндаичи. — Мне всё было интересно, какое правление ведёт Король у себя в Карасуно. Кагеяма напрягается, но ничего не отвечает. Шоё поражается его выдержке. Пару мгновений спустя он даже отмечает, что Кагеяма толком и не глядит на Киндаичи. Вместо этого он словно бы высматривает в зале кого-то другого. Киндаичи делает шаг назад - и впервые замечает Шоё. Он бросает на него мимолётный взгляд и незаинтересованно отворачивается. Шоё честно пытается не держать зла. — Сегодня ты наконец увидишь, как выглядит команда, в которой связующий думает не только о себе, но и о товарищах, — бросает Киндаичи Кагеяме и уходит, так и светясь от гордости за свои слова. — Твой друг? — спрашивает Савамура у Кагеямы. Тот пожимает плечами. — В средней школе мы были в одной команде. Но не дружили. — Да уж заметно, он тебя прям не переваривает, — с усмешкой подмечает Танака. И это помогает развеять мрачную атмосферу, уже начавшую завязываться вокруг их маленькой команды во главе с Такедой. Кагеяма мгновенно вспыхивает и вступает в словесную перепалку с Танакой, к которой позже подключаются и остальные второгодки, попеременно поддерживая то одного, то второго. Шоё отделяется от расшумевшихся ребят и направляется к Цукишиме с Тадаши, уже начавших раскладывать свои вещи на стульях, стоящих около одной из площадок. — …на ночёвку, — доносится до него обрывок фразы Тадаши. — Не понимаю, в чём проблема, — отвечает Цукишима. Шоё как-то внутренне напрягается. — Кхм, — аккуратно прерывает он их. Даже сейчас (даже сейчас, и его от этого просто выворачивает) Шоё чувствует себя третьим лишним. Словно он вечно вмешивается туда, куда не просят. Тадаши резко оборачивается и натягивает улыбку. — О… — произносит он, — привет. Цукишима насмешливо фыркает. Для Шоё это словно пощёчина. Он делает шаг назад, и впервые за целую неделю Цукишима встречает его взгляд. Лицо его совершенно непроницаемо. — Я пригласил Ямагучи на ночёвку, — говорит Цукишима. — Тебя бы я тоже позвал, но ты, наверное, всё равно потом пойдёшь гулять со своим новым дружком. — Цукки, не надо, — одёргивает его Тадаши. Цукишима уходит к Савамуре и Такеде, которые о чём-то разговаривают с двумя тренерами Аобаджосай. Шоё переводит взгляд на Тадаши, и тот беспомощно разводит руками. — Не знаю, что на него нашло, — непонятно зачем говорит он, ведь по его виду и так всё ясно. — Временами он просто ужасен, — бормочет Шоё и всеми силами пытается стряхнуть неприятное тяжёлое чувство, поселившееся в груди. * Они побеждают в матче, взяв все сеты подряд, хотя Аобаджосай и отстаёт от них всего на два очка. В это даже верится с трудом. Их тактика - застать Сейджо врасплох его ростом и супер быстрой - целиком оправдывает себя, и Шоё, как порядочная приманка, не один раз разрезает рукой пустоту. Поначалу он чувствует себя унизительно, но, когда Танака забивает мяч в совершенно незащищённое место благодаря этому приёму, Шоё испытывает совершенно новый прилив адреналина и потихоньку начинает привыкать. Однако несмотря на победу, особо довольным Кагеяма не выглядит. Он по-прежнему тщательно высматривает кого-то в зале. Шоё уже хочет подойти к нему и спросить, как Кагеяма вдруг срывается и хватает Киндаичи за грудки. — Где Ойкава-сан? — требовательно выплёвывает он. У Кандаичи такой взгляд, будто он вот-вот кинется на него с кулаками. — Потянул лодыжку, — процеживает он сквозь зубы и вырывается из хватки Кагеямы. — Только не зазнавайтесь, Ваше Величество. На отборочных мы вас в порошок сотрём. Шоё это имя кажется смутно знакомым. Ему приходится изрядно напрячь извилины, но он всё же вспоминает, что как-то оно связано с Ушиджимой Вакатоши… точно. Миура пару раз его упоминал, когда рассказывал про Аобаджосай. Ещё, вроде как, они с Ушиджимой соперничают. Ойкава что, какой-то идол для связующих? Сначала Миура о нём говорит, теперь, вот, Кагеяма. Может, Шоё стоит его загуглить? Однако через пару минут такая необходимость отпадает сама по себе. Когда команда возвращается в автобус, на котором их привёз Такеда, он замечает у школьных ворот долговязую фигуру в форме Сейджо. Фигура приветственно машет им с какой-то неестественной улыбочкой. — Слышал, вы сегодня победили, — выпрямляясь, говорит этот парень. Очень высокий. Шоё идёт рядом с Тадаши, и, когда вся команда останавливается (за исключением Такеды, который продолжает свой путь к автобусу), Шоё оказывается на полшага позади друга. — Ойкава-сан, — доносится до него голос Кагеямы. Звучит он не сказать, чтобы радостно, но для него это обычное дело. — При-ве-тик, Тобио-чан, — отзывается он. И Шоё сразу становятся ясны три вещи. Первое - Ойкава общается в дебильной тягучей манере и, наверняка, делает это чтобы позлить окружающих. Второе - он несправедливо красивый, и Шоё ничего не может с собой поделать, но во рту у него пересыхает. И, наконец, третье - под стать Кагеяме, он тот ещё козёл. — Ойкава, — вклинивается Савамура, как бы невзначай вставая между двумя связующими. — Очень жаль, что мы не встретились сегодня на поле. Ойкава широко улыбается. — Ну что вы, так на отборочных нам будет ещё интереснее. Тем более, я бы хотел разгромить своего кохая на глазах у большой публики. Что и требовалось доказать, козёл. Вполне ожидаемо, Кагеяма закипает, но Савамура вовремя вмешивается. — Что ж, тогда ждём нашей встречи с нетерпением, — со всей вежливостью отвечает он Ойкаве. * Вернувшись тем вечером домой, Шоё несколько часов затем ворочается в постели, закипая от раздражения и беспомощности, и совершенно не понимает, почему. Наконец, когда простыни под ним нагреваются до невозможности от беспрестанного шебуршения, он встаёт и направляется в кухню, прихватив с собой телефон. После двух стаканов воды ему становится уже не так жарко, но колкая обида по-прежнему никуда не уходит. Он кладёт телефон на кухонную тумбу и, прищурившись, меряет его взглядом. На небе полная луна. Она светит так ярко, что Шоё даже не стал включать свет. Так он никого не разбудит. Нацу уже доросла до того, что может беспрепятственно выражать Шоё своё недовольство, а он, в свою очередь, устал выслушивать бесконечные крики милой младшей сестрёнки с требованиями вести себя потише, не один же живёшь. Он тяжело, но тихо вздыхает. Шоё снова, не успев даже об этом подумать, берёт в руки телефон и открывает крышку. С горящего слепящего экрана на него смотрит список контактов. Он резко закрывает крышку, открывает её снова, закрывает ещё резче прежнего - и недовольно топает к задней двери. Выйдя наружу и захлопнув её за собой, он опускается на краешек крыльца и смотрит на лесную опушку, представляющую собой «задний двор». Он снова открывает крышку телефона и нажимает на имя, в котором так долго прожигал дыру взглядом. Три гудка спустя в трубке раздаётся хриплое «алло?» — Тадаши с тобой? — вдруг спрашивает он. — ...а? Да, он спит, — отвечает Цукишима. Затем чуть тише добавляет: — Я, вообще-то, спал тоже. — Гад ты, Цукишима, — совершенно искренне говорит он. — Самый настоящий гад. Скотина. Полнейший тупой... тупица, — произнеся последнее слово, он недовольно морщится, мысленно проклиная Кагеяму за дурное влияние на его словарный запас. Ничего другого в голову ему больше не приходит. — Чего? — Ненавижу тебя, — продолжает Шоё, не зная, как это остановить. — Очень, всей душой тебя ненавижу. Ты злобный, мелочный, и... злобный, ты смеёшься над чужим горем, а ещё всех от себя отталкиваешь, и... и... — Ты с дубу рухнул? — требовательно спрашивает Цукишима. Судя по голосу, он уже проснулся. Где-то на заднем фоне по ту сторону провода доносится щелчок двери. — Ты скотина, — повторяет Шоё. — И ты звонишь в полвторого ночи, чтобы сказать это? Шоё опускает мобильник. В углу экрана горят цифры: "01:32". Он краснеет и снова прижимает телефон к уху. — Да, — слегка отчаянно отвечает он. — Что-то не устраивает? — Да. Я спал. — Ты скотина, поэтому мне пофиг на то, что я тебя разбудил. — Господи, да в чём дело, скажешь ты, наконец, или нет? — Почему ты не позвал меня с вами? — выпаливает Шоё, и на сердце у него вдруг становится легче. В глазах начинает щипать, но он старается не обращать на это внимания. — Ты что, больше не хочешь со мной дружить? Снова меня ненавидишь? — Что? — Гад! — Стой, что, прости? — шипит Цукишима. — И это ты у меня спрашиваешь? А кто просил держаться от тебя подальше? — его резкие слова иголками впиваются Шоё в ухо. — Я такого не просил! — Ещё как просил! Ты сказал оставить тебя и твоего ненаглядного Кагеяму в покое. — Я не это имел в виду! — восклицает Шоё и осекается, вспомнив о спящих родных. — Я просил лишь временно, пока пытался наладить с ним контакт, — поясняет он уже намного тише. Цукишима шумно выдыхает. — Допустим. — Но ты всё равно скотина. — Чт... почему? — Потому что ты прекрасно знаешь, что я вечно чувствую себя третьим лишним с тобой и Тадаши! — Шоё вытирает влажные ресницы. — Я знаю, что ты знаешь! Раньше ты пытался как-то это сгладить, а теперь... теперь ты так некрасиво ткнул меня в это лицом... Как самая настоящая скотина! — О, это ты-то чувствуешь себя лишним? — заводится Цукишима в ответ. — Да ты с первого года средней школы зовёшь Ямагучи по имени, а не фамилии! Вы почти каждую неделю устраиваете у него ночёвки! Но лишний всё равно ты? — Тебе никто не запрещает называть его по имени! И меня тоже! Ты сам этого не хочешь. — Я говорил, что ты можешь называть меня по имени, но ты как-то странно на это отреагировал и отказался, так что чья бы корова мычала! — отвечает Цукишима. — Я не... я нормально отреагировал! Не выдумывай! — Нет, ничего не нормально! Шоё ложится на крыльцо и накрывает лицо свободной рукой. Боже. Сколько ещё всего Цукишима помнит со средней школы? Та маленькая крошечная частичка его души, которая ещё не до конца избавилась от влюблённости, сейчас рвёт и мечет от стыда. А то, что ему сейчас очень жарко и стыдно, делает его ещё более раздражительным. — Мы сейчас вообще не про то говорим, — отмахивается он. — Сегодня ты повёл себя по-скотски. — Я думал, ты будешь с Кагеямой, — отвечает Цукишима, — в последнее время ты только с ним и тусуешь. — Это не... — Ты получил, что хотел. Зачем и дальше притворяться, будто мы тебе нужны? Валяй, возьмись за ручки со своим связующим, и воспевайте оды волейболу вместе, мне-то что? Шоё хочет огрызнуться, привести очередной контр-аргумент, но в последнюю секунду прикусывает язык. Почему-то он совсем позабыл, что Цукишима в вопросах дружбы полный профан. В его голосе сквозит такая обида, что Шоё мысленно даёт себе подзатыльника и пытается остыть, тщательно обдумывая свои следующие слова. — Ты мой лучший друг, — говорит он. — Ты и Тадаши. Так что. Кагеяма ничего не меняет. В ответ - тишина. Шоё прочищает горло. — Мы уже об этом говорили, — добавляет он. — Ты мне не веришь? — Разве ты не был влюблён в него в средней школе? — Я не был влюблён в него, дубина, — вновь разозлившись, отвечает Шоё. — Я хотел сыграть с ним в волейбол. Это другое. — Для тебя это одно и то же. — Это не так! Кроме того, я его тогда даже не знал. — Значит, теперь ты в него влюблён? — Нет, я... — Шоё выдыхает волну горячего воздуха. Клубок, начавший завязываться у него в груди перед тренировочным матчем, теперь запутывается ещё сильнее в нечто более сложное. Честно говоря, он даже не знает, что испытывает к Кагеяме. По крайней мере, физического притяжения там точно нет - он видел его без футболки и совсем ничего не почувствовал. Даже разглядывать его не хотелось, как было с Цукишимой. Но в то же время, когда он с Кагеямой, внутри него бушует какое-то новое чувство, которого он еще никогда не испытывал. Он снова проводит рукой по лицу. — Ты спрашиваешь, потому что не хочешь дружить с тем, кому нравятся парни? — тихо произносит он. Снова тишина. Клубок затягивается, растёт в размерах. — Не будь идиотом. Шоё выдыхает с облегчением. Он и не заметил, как задержал дыхание. Трясущимися руками он снова вытирает глаза. — Ладно, — отвечает он. — Извини, что не позвал тебя сегодня. — Извини, что позвонил в полвторого ночи. — Тебе ведь совсем не жаль. — Нет, — соглашается Шоё. — Не жаль. Дубина. — Придурок. * Следующая неделя для мужской волейбольной команды Карасуно оказывается богатой на события. В понедельник Шоё знакомится с ранее отсутствовавшим либеро. То, что в Карасуно таковой всё же имеется, само по себе уже приятный сюрприз (Савамура рассказал об этом первогодкам после матча с Сейджо), но, увидев его воочию, он вообще от радости чуть с ума не сходит, потому что им оказывается тот самый либеро из средней Чидориямы. Нишиноя (или Ноя-сан, как зовёт его Танака) невероятно энергичный и крутой. Шоё буквально теряет дар речи, когда он влетает в спортзал и идеально отбивает подачу Кагеямы в прыжке. Но ещё больше счастья ему приносит неожиданное открытие - оказавшись с Нишиноей лицом к лицу, он понимает, что выше. Держит себя Нишиноя гордо, широко расправив плечи, и старается говорить как можно громче, на случай, если у кого-то в друг ещё не звенит в ушах от его голоса. Волосы у него зачёсаны назад, и одна прядь ярко-выкрашена, прямо как у Зейна из Ван Дирекшн. Когда Шоё припоминает ему турнир из средней школы, он широко улыбается. Словно околдованный, он ухлёстывает за Шимидзу и каждую её пощёчину принимает, как почётный трофей. Но стоит только Нишиное услышать, что некто по имени Асахи больше не в клубе, как его приподнятый настрой за долю секунды сменяется бушующей яростью. Он пулей вылетает из спортзала, и в его отсутствие Шоё выведывает у Савамуры, что Асахи - бывший ас команды. Он так же выясняет (больше из жестов капитана, нежели из его уст), что между Нишиноей и Асахи произошёл некий разлад. Следующие несколько дней Шоё насильно таскает Кагеяму по всей школе, пытаясь самолично разобраться в этой проблеме. Он знакомится с Асахи (к своему большому стыду узнав, что фамилия-то у него, на самом деле, Азуманэ), и буквально умоляет здоровенного третьегодку вернуться в команду. Та же участь постигает и Нишиною. Он три года мечтал оказаться в Карасуно, и ни за что теперь не позволит двум важнейшим игрокам просто взять и уйти из клуба, разрушив его мечту. — И почему ты всегда лезешь не в своё дело? — спрашивает его Цукишима на второй день после тренировки. Не зная, что на это сказать, Шоё только пожимает плечами и стягивает промокшую футболку. Он ощущает на себе выжидающий взгляд Цукишимы, но правда не знает, как передать это чувство словами. К счастью, хотя бы с Кагеямой слова ему не нужны. Тот просто его понимает. Даже проведя кучу времени в окружении таких волейбольных шизиков, как Миура и Терада, Шоё ни в ком ещё не видел столь сильной страсти к волейболу, как у себя самого и теперь Кагеямы. И в добавок ко всей этой суматохе, Такеда приходит с объявлением, что устроил им тренировочный матч с командой старшей Нэкомы из Токио, которая, как оказалось, является давней соперницей их клуба. Он состоится в последний день тренировочного лагеря на Золотой неделе. У Шоё в голове не укладывается, как они целых шесть дней собираются выживать вдали от дома, столько всего происходит! Но и это ещё не всё - позже Такеда приводит блондинчика из магазина "Саканошита" и заявляет, что тот будет их тренером на время дружеской игры. И по счастливой случайности, он оказывается не кем иным, как внуком самого тренера Укая, что некогда вывел Карасуно в национальный этап. — Вот это насыщенная выдалась неделька, — говорит Шоё Кагеяме после матча с местной командой Укая. — У нас за всю среднюю школу столько не происходило. Кагеяма хмурится. — Ага. В конце концов, Азуманэ и Нишиноя возвращаются в клуб и как ни в чём ни бывало занимают свои прежние места в стартовом составе, так как временный тренер ещё не придумал расстановку для матча с Некомой. * В преддверии тренировочного лагеря Шоё вдруг поражает неожиданное откровение: он - часть команды. Всё теперь совсем не так, как в средней школе, где он всё время болтался на задворках. Сейчас он в самой гуще событий. Он полноценно участвует в тренировках, понимает шутки "для своих" и вникает в тактики. Его больше не отбрасывают с глаз долой. Он занимает полноценное место. Это откровение не отпускает его вплоть до самого дома, до самой кровати, где он лежит и, невольно расплывшись в улыбке, пялится в потолок, хотя должен бы спать. Никогда ещё он не чувствовал себя таким счастливым. Он начинает стучать ногами по кровати, пока под скрип пружин в его комнату не врывается Нацу и, как ответственная семилетняя сестра, кричит, чтобы он угомонился, не один ведь живёт. * Но каким бы фантастическим ни был этот месяц, который Шоё целиком и полностью посвятил волейболу, от результатов первой контрольной (едва ли тянущей на троечку) его бросает в ледяной пот. Первая мысль, погрузившая его в ужас, - если он снова начнёт получать неуды, мама его прикончит. Вторая же мысль - Цукишима, вероятно, прикончит его быстрее. В тот день во время обеденного перерыва он не идёт в спортзал тренироваться с Кагеямой. Он идёт в класс Цукишимы. Шоё совсем бы не удивился, если бы застал его в компании Тадаши. Но такой картины он не наблюдает - Цукишима сидит в одиночестве, закрывшись массивными наушниками, и методично уплетает своё бенто. На мгновение у Шоё перехватывает дыхание. За последние несколько месяцев он успел позабыть, какой же он красивый. Может, прежних чувств в нём и не осталось, но та парочка тлеющих угольков его влюблённости время от времени всё же даёт о себе знать. Эти точёные пальцы, розоватые губы... господи. Незаконно быть таким привлекательным. И лишь одного взгляда на группку девушек, собравшихся в уголке кабинета, достаточно, чтобы понять - Шоё не одинок в своём суждении. Хоть и разговаривают о своём, время от времени они всё же бросают на его друга косые взгляды и тихонько хихикают. Одна девушка даже краснеет. Точно, пока не познают всю глубину его дурного нрава, люди им, как правило, восхищаются. Он напускает на себя непринуждённый вид и проходит в класс. Усаживается на стул перед Цукишимой, спинкой вперёд, и стягивает с него наушники. И вмиг встречается с гневным взглядом, спрятанным за стёклами очков. — Привет, — здоровается Шоё. Цукишима аккуратно спускает наушники на шею. — Не делай так, — отвечает он вместо приветствия. Шоё показывает пальцем на овощной ролл. — Можно? — Тебя что, дома не кормят? Шоё сводит брови и пытается состроить милую несчастную рожицу, и Цукишима, вздохнув, подбирает палочками ролл и подаёт ему. В какой-то момент ему хочется не брать его в руки, а прям так и откусить, но это, пожалуй, было бы... чересчур. Тем более, он только недавно открылся Цукишиме по поводу своей ориентации. Не прямо с плеча, но иначе его слова интерпретировать было просто нельзя. Он не хочет отпугнуть друга, не хочет, чтобы тот начал чувствовать себя какой-то мишенью. Шоё не такой, как Итагаки. Так что он хватает ролл пальцами, неряшливо запихивает в рот и, всё ещё жуя, широко улыбается. — Меня сейчас стошнит, — говорит Цукишима. Шоё проглатывает. — Я уже говорил, что ты мой лучший друг? — Ты так спасибо говоришь, или тебе что-то нужно? — И то, и то. Цукишима недовольно цокает языком и протягивает раскрытую ладонь. — Давай сюда. — Я её с собой не взял! — То есть ты завалил контрольную, приполз ко мне за помощью и даже не принёс её? Шоё виновато улыбается. — Слов нет... — Цукишима устало протирает лоб и вздыхает. — Ладно. После тренировки идём к Ямагучи. Он всё равно просил помочь ему с английским. — Ты самый лучший лучший друг. — Ой, вот только не надо. Шоё выуживает из кармана упаковку клубничного молока, которую прикупил заранее, и ставит перед Цукишимой. Кончики его ушей слегка розовеют. Шоё принимает это за благодарность и уходит. На выходе его взгляд вновь цепляется за группку девушек - та из них, что ранее краснела, уже не скрывая не сводит с Цукишимы глаз. Внутри разливается едкое чувство, но Шоё спешит поскорее его отбросить.