Достойный противник

Звонок телефона. Бет приходится оторваться от готовки. Кто там в такую рань? — Алло, Бет? — Да, — отвечает она. Бенни… Опять будет доставать беспокойством. Но в этот раз её не за что ругать, после разгрома Боргова никакого алкоголя и таблеток. Хотя иногда хотелось сорваться, но она выдержит, не позволит себе. — Чего тебе, Бенни? — Просто хотел узнать, как ты? — Неплохо, готовлю завтрак. Не пью, если ты про это. — Молодец, — раздается смешок в трубке, как же она соскучилась по этому. — Что планируешь теперь? — Да ничего особенного. Подыщу ближайшие турниры, обустрою, наконец, дом. Когда-нибудь появится достойный противник. — Может быть прямо сейчас? — Что? — теряется Бет. — Что сейчас? — Достойный противник. Разыграем полноценную партию. Или думаешь я тебе уже не соперник? — Что? Но как? Ты приедешь из Нью Йорка? — Уже приехал. Полчаса как думаю вежливо напроситься в гости. Кстати нашёл несколько интересных книг по стратегии. Пустишь? — Ладно, — улыбается Бет, — книги были решающим аргументом. Адрес знаешь? — Конечно. В трубке раздаются гудки. Что ж Бенни и его бесцеремонность как всегда неразлучны. Бет улыбается и незаметно подпрыгивает, но тут же себя одергивает. С чего так радоваться? Пусть Бенни и помог перед турниром, но до этого они попрощались очень даже холодно. «Больше не звони мне, — бьет в ушах, словно приютским колоколом, — не звони, не звони». Значит между ними всё снова по-старому? И кстати, как это, по-старому? Тоже надо уточнить. Черт, завтрак! Через полчаса к дому подъезжает такси. Из него выходит довольный, будто отыграл обратно ту сотню баксов, Бенни и направляется прямо к дому. С ним один небольшой чемоданчик. Что ж, как всегда аскетично. — Приятно увидеть тебя снова, — улыбается Бенни, а у Бет учащается пульс, прямо как во время сложных матчей. — Мне тоже, — ярко накрашенные губы поневоле разъезжаются в улыбке (а ведь еще полчаса назад Бет была в пижаме, собраться за такое время — рекордная скорость). Бенни проходит в дом, по пути удивленно оглядываясь. Да уж по сравнению с его — целые хоромы. На кухне, только увидев стол, начинает раскладывать шахматы, торопится. Только куда? Не к турниру же готовимся. — Давай! Опробуем партию. — Я еще не завтракала. Неожиданно Бенни замирает и соглашается. Бет накладывает себе слегка пригоревшую яичницу и приглашающе протягивает вторую порцию. Едят в полной тишине, пока Бенни, наконец, не начинает: — Прости, что не помог тебе тогда, перед турниром. Я сильно злился и был неправ. — Ладно, — хитро прищуривается Бет. — В следующий раз буду знать, у кого в кармане ветер гуляет. От этого шутливого упрека Бенни вздрагивает и смотрит на неё, прямо, твердо и одновременно жутко виновато. От такого взгляда не по себе. — Ну, что ж, я поела. Разыграем партию? Несколько минут напряженной мыслительной деятельности и Бет выходит победительницей. Но уже спустя минуту понимает, что допустила несколько ошибок, которые могли повернуть дело не в её сторону. Удивительно, но удивляет больше, что Бенни их пропустил. Он никогда не дает противникам шанс, особенно ей. Что же в этот раз? Они отыгрывают ещё пару партий. Затем Бенни достает из сумки те самые «решающие» книги по стратегии. И правда, интересные. По крайней мере, Бет ни одну не читала. Остаток дня проходит за разбором книжек. Бет почти уверена, что чувствует себя счастливой. Просто так, без оглушающей победы на матче и транквилизаторов. А вот Бенни по-прежнему ведет себя необычно. Необычно даже для себя. Когда становится совсем поздно, Бет решает, что пора идти спать, говорит, что Бенни может остаться, спален в доме более чем достаточно. На втором этаже он вдруг берет её за руку. Отпускает. Бет останавливается в недоумении. После мгновений нерешительности Бенни бросает сумку, прижимает её к себе и целует. Подкашиваются ноги, сердце отстукивает четче часов, и Бет отвечает со всей страстью, что копилась в ней все это время. Со всей болью, через которую она прошла, когда его не было рядом. Со всей радостью после безумных партий, не менее безумных звонков и поступков Бенни. Со всем страхом, который опутывает её, словно кокон бабочку, страхом снова потерять, остаться одной. И он будто понимает это, обнимает руками её плечи, гладит волосы, улыбается сквозь поцелуй. Когда волшебство замирает, и Бенни отстраняется, Бет видит себя в его расширенных зрачках. Они снова набрасываются друг на друга, словно это решающая в их жизни партия. И снова повторяется лучшая ночь в её жизни. А потом в постели, крепко прижавшись друг к другу, словно так и надо, словно так и всегда должно быть: — Знаешь, Бет, я тут подумал… — Только не снова о шахматах… — Нет. Я… больше не хочу оставлять тебя одну.