/ / /
– Блять, – ругается парень, роняя учебники посреди коридора. – Ты буквально их бросил, дружище… – с усмешкой комментирует Рустам, опускаясь вместе с неаккуратным другом, чтобы помочь собрать. – Ого, какое слово, «дружище», – Леша фыркает, поднимает одну книгу и выхватывает оставшиеся у младшего, – мерси, сударь! Хуюерси… кошмар, че за хуйня, как так можно было разговаривать? Французы сраные. Рустам поджимает губы, чтобы громко не ржать вслух, пока они двигаются к университетской библиотеке. Он больше не удивляется резким перепадам настроения и внезапной агрессии, потому что повод у таких «приступов» весьма оправданный. Это началось где-то в конце ноября, когда сказали, что ждет во время сессии. Было бы круто, как думает Рустам, если бы Леша так из-за учебы изворачивался, заебывал себя и тех, кто вокруг. Первым звоночком, что что-то не так, стало молчание. Светловолосый заглох внезапно, прямо посреди разговора, будто старый мопед. И сначала это было не так уж заметно, пока спустя две пары самые внимательные не поняли, что слишком спокойно без неуместных комментариев и неоднозначных шуток. На вопрос о том, что случилось, Леша с угрюмым взглядом ответил что-то про больной живот, по итогу молча уезжая домой. И так оправдание с животом работало ровно неделю, до вечеринки у одного из одногруппников, где накачали даже тех, кто ни капли в рот не брал. Рустам пьяных откровений от лучшего друга не слышал, ничего подобного или похожего – тоже. Просто после отходов старший появился в новой форме. Как феникс, ага. Тогда зазвенел второй звоночек. Если сначала парень молчал и игнорировал – нарочно или нет, – то теперь он просто реагировал на всё. Даже на то, что ему адресовано не было. И реакция была цикличная: Леша слышал что-то неоднозначное – Леша обесценивал – Леша выпускал агрессию и неважно, отвечали ему или нет. И так по кругу. У Рустама сложилось впечатление, что его друг так свои силы восполняет, когда выводит кого-то на негатив, когда вымещает его же на ком-то. Рустам понял, что точно что-то не так с самого начала, но думал, что оно само как-то пройдет, пока не попал под шквальный огонь разрушительного явления, название которому еще не было дано. Он тогда удивленно выпустил «о» изо рта, будто радуясь, что и ему досталось. Хотя было больше неприятно, потому что когда Леша злился, то переставал быть «Лешей». Он становился такой дурью, что Драко Малфой с вероятностью сто процентов стал бы его лучшим другом, и они вообще держали всех в ахуе со своими крылатыми фразами-язвами. Рустам в итоге получил свои законные извинения и понял, что пришло время спросить, что творится с чужой головой. На вопрос, что у них произошло с Нурланом, Леша отреагировал весьма красноречиво и предсказуемо: застыл, напрягся и побелел, сливаясь со стеной подъезда, где Рустам раскуривал свою первую за день. Тот только черной курткой отсвечивал. Рустам понял, что точно что-то не так с самого начала, и понял, почему. Только бы слепой не догадался, и это абсолютно не образное выражение. Нурлан с Лешей до этого таскались везде в одной компании, никогда не разделяясь, несмотря на то, что в разных группах. Это было временами странно, потому что расписание чаще всего не совпадало. Рустам знал, что те лучшие друзья до крови, до смерти, и, наверное, нормально ломаться до костей, когда ты ругаешься с другом. Причем, видимо, серьезно, раз и компания разделяется, и пересекаться перестают даже будучи в одном месте. Парень хоть и видел, хоть знал, но спросил только спустя три месяца. Леша по-честному благодарен, что Рустаму по большому счету похуй на все эти вещи не из-за отбитого равнодушия, а просто потому, что не любит соваться, куда не просят. И Леша, конечно же, раскаивается со скупым «пути разошлись», надеясь, что звучит не сопливо. Соплей он достаточно дома пускает, прямо за закрытой дверью, где никто не видит. Сейчас же Рустаму из-за всякого такого иногда смешно. По-доброму так. Уже ведь почти конец января, он привык. – Теть Клав, да я в душе не чаю, где ваша «Мандолина», вот верите или нет! – Леша опирается на новенькую стойку в библиотеке. – Рассказывай больше, – пожилая женщина качает головой, всем видом показывая, что не верит. – Вернешь «Мандолину капитана Корелли» и тогда отдам студенческий. – Мандолина, бл… – Клавдия бьет тонким журналом по светлой макушке, не давая закончить и получая в ответ шипение. – Там было «блин» в конце, совсем уже мнение обо мне… – Клавдия Викторовна, вы уверены, что это он брал книгу? Может по ошибке записали? – Рустам тоже перебивает друга, влезая в разговор. Они уже полчаса пытаются выклянчить у упрямой работницы документ, из-за которого у старшего каждое утро целое шоу на входе с охранником в дуэте. – Нет, – цыкает женщина, присаживаясь в кресло. – Неси книгу, и получишь свой студенческий! Леша прислоняется лбом к гладкой поверхности, устало выдыхая. Еще одного дня, который начинается с диалога с тупым и вредным, как черт, охранником – Леша просто не вынесет. Он пропускает мимо ушей дипломатическое щебетание Рустама с вредной теткой, которую всегда ласково называл «тётя». Никаких больше «тётя», как думает Леша, когда дверь в библиотеке хлопает. – Рустам, забирай своего друга и вперед искать! Можете купить новую, точно такую же, и тогда отдам, но лучше бы вы просто нашли книгу и не тратились, – Клавдия Викторовна все же вспоминает, что она не тиран, и смягчается. – Как еще раз название? – Леша поднимает голову с красным отпечатком на лбу, устало глядя на женщину и думая, что, господи, лучше потратить пять соток и закончить весь этот кошмар. – «Мандолина капитана Корелли», Луи де Берньер. – Ну и название ид… – Она у меня, – фраза звучит так легко и просто, что одному из присутствующих в библиотеке становится дурно физически и морально буквально за мгновение. Леша надеется, что это ему послышалось. Галлюцинация, может, или что похуже. В любом случае он знает, что не заслужил быть в такой ситуации. Не сейчас. – Я принесу ее завтра, Клавдия Викторовна, можете отдать что он просит? Я свой студенческий оставлю в залог, – Леша думает, что его от напряжения и волнения сейчас точно вывернет, его стошнит прямо на бедную новую стойку и попадет еще на несчастную тёть Клаву. Нурлан звучит так обычно, так спокойно, что Леша даже завидует. У него, кажется, горят уши и лицо, а еще барабанные перепонки вот-вот лопнут от услышанного. У него реакция внутри совсем дикая, потому что его накрывает чем-то, к чему он был абсолютно не готов. Работник университета улыбается высокому брюнету и щебечет что-то по-доброму, будто деньги ей за это заплатят. Всегда вот так. Всегда вот так было. Вечно он его спасает, вечно приходит на помощь, даже когда не просят, вечно оказывается там, где не просили. Вечно спасает его от чужого гнета, от чужого ворчания и берет все на себя, рыцарь, блять, двадцать первого века. В крестовые походы наверняка ходит, да и герб свой есть сто процентов. Леша молча, с задержанным дыханием выходит из библиотеки и не смотрит ни на кого. Никто даже особо внимания не обращает, будто так и надо, кроме Клавдии, которая хмурится на то, что ей не сказали «до свидания». Леше вот вообще не до приличия, его все еще тошнит от шока, и он где-то через три шага ускоряется, срываясь на бег. Ещё посреди универа он не позорился. Рустам забирает чужой документ, улыбается библиотекарше и Нурлану, пожимая тому руку с негромкой благодарностью напоследок и спокойно покидая помещение./ / /
Если бы существовала церемония награждения для тех, кто отменно занимается самобичеванием и сжиранием себя с потрохами, то Алексей Щербаков был бы главным, частым, абсолютно заслуженным и самым важным человеком на этом замечательном мероприятии. Он бы уже собрал большую кучу из статуэток и начал вести тренинги на тему: «Как эффектно облажаться и потом жалеть об этом сто лет даже после смерти». И плевать, что жалеть после смерти просто невозможно, ведь разум в теле и душе, а то и другое расходится в конце пути. Леша для любителей доебаться с таким вопросом (для Тамби) придумал шикарный ответ, что и в следующей жизни ты будешь жалеть. И так по кругу, потому что проебываться надо уметь. И Леша умеет, он уверен. И других может научить, вы только попросите. Он много раз думал, чего добился всем этим. Совесть, которая говорила что это неправильно, быть с мужиком, у которого тоже член между ног, успокоилась только на время после заветного дня расставания. На время Леша перестал убиваться мыслью, что мама не для того его родила, чтобы он трахался с парнями (о боже, только одним и единственным) и был далеко не в той роли, которая подразумевает «найти женщину – жениться – завести детей». В какой-то степени ему нравилось даже больше отдавать в чем-то, где мужчина должен получать в традиционных взглядах, и совесть, конечно, частенько об этом напоминала, мол, ты посмотри, фу, это т а к стыдно. Совесть и стыд – вот что окружало парня долгое время. Как можно принять себя, когда ты большую часть жизни жил среди тех, кто вдалбливал в твою голову абсолютно другое? Вот и парень думал, что это невозможно почти, постоянно оборачиваясь на мнение посторонних людей, которым их любовь бы не понравилась. Собственно, Леша за месяц понял, что его наебали. В первую очередь он сам себя. Оказывается, что то, за что ему было стыдно перед той же мамой, называется «личная жизнь» и не обязательно кто-то о ней должен знать, если ты сам не готов рассказать – это во-первых. Во-вторых, судить его тоже никто не имеет и не имел права, тем более, если он все же на что-то решился и что-то понял, принял. Три года, значит, он изучал и принимал свои ощущения, эмоции и чувства рядом с одним высоким брюнетом, чтобы когда все стало хорошо просто решить, что, ну, нет. Не хорошо. Надо все сломать, потому что построено как-то неправильно, людям не понравится. Леша честно думал, что так будет лучше. Ему в первую очередь, как бы эгоистично это не звучало. Думал, что найдет себе классную девочку, заживет во всех красках, а там, как и полагается, заветное «жениться – все по списку после», но, увы. Он честно пытался искать, пытался глушить в себе скребущие чувства, из-за которых всю ночь не спишь, потому что больно. Потому что стыдно, и уже не перед каким-то обществом, а перед конкретным человеком. Потому что «я надеюсь, он меня не ненавидит» утром и перед сном. И все в таких же тонах. Хуже стало только в триста раз, потому что теперь все, из-за чего было страшно до этого самобичевания – потеряло смысл, оказавшись пустышкой. Леша в такие моменты озарения всегда думал, что, ого, заебись! Надо было так обосраться, чтобы что-то понять! Если бы его оставшиеся друзья знали всю глубину проблемы, то наверняка кто-то посоветовал помириться. Леша думал об этом абстрактно, даже не рассматривая как реальный вариант действий. Что ещё за «помириться»? Это «помириться» казалось таким глупым и странным, что даже на смех пробивало. Вот пришел бы он к Нурлану с «прости, виноват, я все понял» и пошел обратно, потому что Сабуров бы сто процентов мягко улыбнулся, как он всегда улыбается глупым людям, и наверняка ответил что-то типа: «Очень рад, но мне такой ебалай не нужен, мы что, в цирке? А вот и нет, пока» и неважно, что он так не говорит. В голове у Леши возможно все. Думал он обо всем этом, думал, и так с сентября по ноябрь. Пока не увидел историю в инстаграме, пока не пересмотрел ее шестнадцать раз со всех своих фейковых аккаунтов. История была, конечно, много что говорящая и в стиле Нурлана (это ведь его страница), с присущим ему минимализмом и исключительным видением прекрасного. И очень жаль, ведь, глядя в экран, Леша увидел миловидную и стройную девушку, красиво расположившуюся в белом кресле. Ничего лишнего в ней не было, ничего отталкивающего, кроме того факта, что она, почему-то, рядом с Нурланом. Еще и улыбается, еще и имеет честь быть выставленной в его аккаунте. Замечательно. Первое, что подумал парень в тот момент – что ему плохо. Плохо настолько, что голова немеет и тошнота подкатывает, хотя такого никогда не было. Второе, о чем он подумал, так это о том, что нужно заблокировать чужой профиль со всех своих, чтобы Нурлан не дай бог не понял, что Леша знает, чтобы не понял, что тот смотрит его истории. Хотя вряд ли бы он догадался что это некий Алексей Щербаков, потому что по пустому профилю с ником «kdclkfl» вообще мало что ясно. Если бы спросили, чего блондин так шугается и что в этом такого, то он бы обязательно ответил, что никого это трогать не должно. На деле же он просто боялся быть замеченным, потому что не сомневался, что его гордость тут же окажется на мушке. Нурлан в его голове обязательно посмеется над ним, над тем, что он так по-крысиному отслеживает всё, хотя сам же ушел. Нурлан в его голове знает, что Леше слишком дерьмово. Нурлан в его голове улыбается, одним взглядом спрашивая: «Каково оно?». И Леша думает, что оно хуево – от осознания, что хочется под бок сильному и умному, до навязчивых привычек проверять все его страницы. После встречи в библиотеке Леша еще сильнее убедился в том, что оно никуда не делось. Он походил неделю в раздумьях, проанализировал свое поведение и чужое. По противному больно становилось от мысли, что Нурлан даже не пытался пойти навстречу все это время. Вообще ничего не сделал, не позвонил, не написал. Это, наверное, слишком после того, как с ним поступили, но это понимают только здравомыслящие люди, а Леша, который себя к таковым уже давно не относил, не понимает. Хуже могло быть только то, что Нурлан теперь в отношениях с той девочкой с картинки. Леша морщится как от чего-то дико противного, когда думает о ней и вспоминает лицо. Было не удивительно, что такой человек, как Нурлан Сабуров, не стал ходить в одиночестве и нашел себе подходящую пассию за самый короткий срок. Леша не хочет думать, что их отношения и впрямь были для брюнета ошибкой и тот, наконец, все понял. Не хочет, потому что это хуже происходящего, а хуже уже и быть не может. В итоге получается, что Леша не просто налажал, а совершил тотальную ошибку, так что теперь ни любви всей своей жизни, ни шанса все исправить. И парень серьезно решает сдаться, когда наступает сраное четырнадцатое ноль второе, когда вокруг пары, а в профиле одной дамочки до боли знакомое лицо с радостной улыбкой./ / /
Нурлан никогда не считал себя однолюбом и тем, кто будет волосы на голове рвать, лишь бы добиться любимого человека. В первую очередь потому, что гордость играла важнейшую роль всю сознательную жизнь, а во вторую – еще чего? Он считал, что нет незаменимых людей, каждый, кроме семьи, приходит и либо остается, либо уходит. И если уж этот кто-то выбирает последний вариант, то в добрый путь. Никаких вам слез и сожалений, ну, разве что, немного скорби по потраченному впустую времени, но на этом точно все. Нурлан редко вспоминал друзей, которыми когда-то дорожил, а в итоге их дружба заканчивалась не самым лучшим образом; Нурлан редко вспоминал о людях, к которым когда-либо испытывал теплые и нежные чувства, что обычно называют «влюбленность», и как потом их лица стирались из памяти. Нурлан отпускал всех с мыслью, что так и должно быть, после двадцати делая это с завидной легкостью, чем часто поражал знакомых и просто окружающих. Как там говорится? Твое никогда от тебя не уйдет, а если ушло, то обязательно вернется? Нурлан предпочитал верить только в первую часть, потому что вторую явно додумали маразматичные романтики, которые везде впихнут исключения во имя любви и всего трогательно-тошного. Но, именно сейчас, всё те же маразматики с ехидным оскалом на лице забили бы его табличками, где выведено «а мы же говорили», потому что Нурлан сидит на лавочке возле подъезда и думает, что, видимо, иногда кто-то уходит… случайно. По ошибке. Это как не в тот трамвай запрыгнуть, когда спешишь очень сильно. Ну а вернуться не может потому, что потерялся и не знает путь обратно. И Нурлан понимает, что это наверняка звучит гораздо хуже, чем все девчачьи цитаты о чувствах, потому что он буквально необоснованно оправдывает то, что не заслуживает никакого оправдания априори. Он думает, что еще три года назад врезал бы сам себе, если узнал, что будет происходить в будущем. А сейчас, сидя под чужими окнами на старенькой лавочке в семь вечера и в минус три по Цельсию, Нурлан совсем не чувствует себя униженным и оскорбленным. Может все потому, что он ничего, собственно, не делает. Как и до этого тоже. Он просто приходит почти каждый день под окна чужого дома, где живет Леша, и сидит пару часов на лавочке. Иногда курит, когда в голове снова всплывают назойливые вопросы. Нурлан так и не понял, в чем было дело. Он долго анализировал все, что происходило в их отношениях, долго вспоминал начало и абсолютно избегал конец. Вспоминал чужое лицо, чужое поведение, привычки, реакции, что нравится, что заставляет злиться. Он знал и помнил абсолютно все, так что в какой-то момент даже задался вопросом: а не помешательство ли это? Не слишком ли странно настолько хорошо знать человека и всё о нем? Нурлан думает, что нет, потому что это нормально, тем более, если ты этого человека любишь. И в этом была вся сложность. Он его знал, но это не помогало получить ответ на главный вопрос. Какого, мать его, хуя? В такие моменты он все сильнее хотел вмазать по чужому лицу. И когда приходило это желание, Нурлан как по сигналу понимал, что время идти домой. Сегодня сигареты кончаются как раз некстати, и парень сдержанно поджимает губы, засовывая руки в карманы куртки. Он решает прогуляться до круглосуточного магазинчика, что буквально в нескольких метрах от чужого дома и купить новую пачку, потому что если не втянет никотин в ближайшие десять минут, то точно сорвется, найдет виновника происходящего где бы тот ни был и оставит на чужой коже пару красочных отметин. Внутри помещения тепло и пахнет самым странным сочетанием запахов, которое немного о детстве напоминает. И воспоминания почти приятные. Продавщица быстро находит нужную марку и с улыбкой отдаёт сдачу, желая всего доброго и получая то же самое в ответ. Нурлан думает, что женщина заслуживает уважения, потому что быть улыбчивой в конце рабочего дня – похвально и сильно. Хотя у нее это, может, только и начало. Нурлан затягивается неспешно, смотря на темное февральское небо. Вечером снег обещали, но им даже близко не пахнет. Оно может и к лучшему, что синоптики так часто ошибаются. Леша, наверное, тоже синоптик. – А-а-а-э-эм… Извините, – Нурлан поворачивается на голос, встречаясь глазами с девушкой лет восемнадцати. – Можно сигаретку, пожалуйста? – Конечно, – Нурлан достает пачку и протягивает её, отводя взгляд в сторону выхода из двора, который ведет к главной улице. – Спасибо, – девушка закрывает коробок и отдает обратно, пока парень молча кивает в ответ и думает, что тело напротив очень знакомое. Тело идет быстрым шагом и светится в своей красной толстовке, как фонарь. И вместо того, чтобы смотреть под ноги, оно как всегда пялится в телефон. У Нурлана вдруг острое желание встать перед чужим носом, чтобы врезались прямо в грудь. Чтобы заметили, уставились своими голубыми глазами в шоке и снова убежали, как это было в библиотеке. Нурлан знал, что человек, которого он любит, никогда не бежал от того, что ему противно. Или от того, от чего он когда-то отказался. Человек, которого он любит, всегда до смешного упрямо сталкивался с такими явлениями прямо лоб в лоб, не желая ускользать, ведь он не какая-то трусливая и брезгливая барышня. Его человек бежал только от того, что не понимал: от нудных разговоров о большом взрыве и от копаний в детских комплексах. И Нурлан не понимал, почему тогда от него так упорно сбегают. Уже почти полгода. Леша, все же, за пару метров до входа в магазин голову-то поднимает, будто чувствует. И видит. Нурлана вообще сложно не заметить. – Это ты? – чужое лицо отлично подсвечивается смартфоном, выдавая, насколько сильно его обладатель не верит собственным глазам. – Я, – Нурлан смотрит так, что Леше моментально становится стыдно за свой тупой вопрос. – Что ты тут делаешь? – Курю. – Ты же бросил, неужели твоей девушке так сложно заботиться о тебе? Нурлан хочет сказать, что это не он бросил курить, а Леша, вообще-то, блять, его бросил. По-ебаному внезапно, как снег летом, по-ебаному не к месту, по-ебаному непонятно-зачем-ты-это-сделал. Нурлан хочет сказать, но все слова застывают где-то внутри, когда до него доходит смысл сказанного в конце. Парень молчит, а потом вдруг злится, потому что как смеет этот человек, стоящий напротив, говорить что-то про заботу, когда бросил его с самой ничтожной и ненормальной формулировкой. Где его беспокойство и забота были в тот момент? Там же, где и мозги? Нурлан вдруг вспоминает чужие слова, сказанные в последний раз, вспоминает «не моё» и его будто накрывает озарение. Почему он раньше до этого не додумался? Почему он раньше не подумал о самом простом? – Что ты здесь вообще делаешь? – не выдерживая чужого молчания, нетерпеливо спрашивает светловолосый: он от привычного внутричерепного давления сейчас точно разлетится к чертям собачьим. Нурлан игнорирует, складывая прошлое «не моё» плюс нынешнее «твоей девушке» и медленно вдыхает, вспомнив, что людям дышать жизненно необходимо. Он решает подумать немного позже о том, с чего бы вдруг Щербаков решил, что у него кто-то есть. Брюнет хватает старшего за несчастную толстовку и тянет назад, когда тот ворчит что-то про чужую реакцию и уже поднимается ко входу в магазин. – Блять, что ты делаешь? – парень голову вскидывает и нервно стряхивает чужую руку со своей одежды, но его хватают снова. – Напомни, почему мы расстались? «Потому что я – идиот, который испугался чужого мнения. Я до сих пор надеюсь, что мы как-то снова сойдемся, потому что без тебя вообще полное дерьмо! И раз уж ты какого-то черта здесь, то забери меня, пожалуйста, назад» – Леша думает, что он должен сказать это именно в таком виде прямо сейчас, потому что ему надоело то, что происходит вокруг. Без одного очень важного человека всё как-то в конец потерялось, он не живет нормально уже достаточно долго. Самое время все вернуть, иначе до поехавшей кукушки точно недалеко, буквально пару остановочек. Леша так думает, но говорит: – Потому что неправильно. Видишь, как охуенно, у тебя даже девушка появилась! Значит, не зря и расстались. Нурлан молчит, переваривая услышанное слишком долго, а потом вдруг щурится и брови сводит. – То есть пока мы трахались, ты всегда думал о том, как это неправильно? Леша решает, что так хлестать словами – незаконно. Он даже рот открывает от возмущения, намереваясь поскорее защититься, но где-то в глубине души понимает, что это бессмысленно, потому что Нурлан, вроде как, прав. – Я… – Ты всерьез посчитал адекватным просто взять, в одиночку решить в своей ущемленной голове что-то, поставить меня перед фактом и съебаться? Положив на все ебаные старания? Хотя зачем я спрашиваю, ты ведь реально так и сделал, а твоя адекватность давно в твоей заднице, которую я, напоминаю, неоднократно имел, – Нурлан усмехается от сказанного и от того, насколько беззащитен человек в его руках, которого вдруг стало так классно поливать всем, что копилось целые двадцать четыре недели. Что-то странное тихо просит остановиться, но от внезапного ответа на вопрос, который Нурлан сам же и нашел, это кажется нереальным. – Просто о-ху-еть, – выдавливает ядовито брюнет. – Не поверишь, но я только сейчас понял какая ты ссыкливая, глупая, бесхребетная дрянь. Нурлан брезгливо отпускает рукав красной толстовки, осматривает насупившегося, глядящего исподлобья парня и морщится, как от лимона, поспешно разворачиваясь и желая поскорее свалить из этого района, подальше от голубых глаз и желания опустить одного придурка гораздо ниже дна. Леша не двигается с места ни на сантиметр, смотрит в чужую спину и дышит через раз, пытаясь вспомнить, почему он тогда не сказал о причине расставания. На самом деле отчасти потому, что знал, какая реакция последует в ответ. Он уже тогда знал, что Нурлан ощетинится, выпустит свои когти и превратится в настоящего монстра, который забьет его насмешками и своим отвращением. Отвращение. Старший больше всего боялся увидеть лицо, искаженное от этого чувства. Наверное странно так бояться реакции близкого человека, бояться открыться ему до конца со всеми своими мыслями и по-настоящему отвратительными страхами, которые подбрасывал мозг слишком часто, чтобы не обращать на них внимания. Парень боялся, и, как выяснилось, абсолютно не зря, потому что чужое поведение все подтвердило минуты три назад. Леша скрипит зубами от злости и обиды, прокручивая последние слова. «Ссыкливая дрянь» – вот уж действительно, ага. Ему внезапно хочется догнать, врезать и наорать, что ничего подобного, что не надо так говорить, если ничего не знаешь. Но парень наперед может сказать, что получит в ответ. Нурлан никогда не боялся. Никогда не забивал себя в угол тем, что угнетает его голову. Он позволял себе быть слабым лишь на момент, позже прорабатывая и принимая все слабости, которые хватали его липкими пиявками, а потом обращались послушными пёсиками. Леша фыркает, думая, что, ну конечно, рыцарь же. Сильный, мудрый, вы только посмотрите, он ничего не боится! Не боялся осуждения, когда они только начали встречаться, потому что давно перерос этот страх, потому что «всем плевать на это, Леш, а кому нет – не наши проблемы». Не боялся мыслей о том, что их ждет в будущем, потому что знал, что жить круче в настоящем, да и смысл тратить нервы на что-то, чего точно не знаешь? Ничего не боялся, взрослый же, умный, достойный человек. Но несмотря на всю эту прекрасную картину, Леша знал, что там, на обратной стороне. На обратной стороне те самые усмешки, которые появляются у старшего брата, когда младший делает идиотскую ошибку; на обратной стороне злость от того, что кто-то не может понять элементарных вещей, потому что слишком слабый. Леша видел, как Нурлан устало и нервно смотрел на своих близких друзей, когда те в очередной раз жаловались на что-то, о чем говорилось сотню раз; он видел, как Нурлан беспощадно обрывал связи с людьми, которые виделись ему дотошными в своих слабостях. И это казалось правильным. Потому что будешь тратиться и повторять всем одно и то же по сто раз, как великомученик, то сам закончишься со скоростью света. Так что Леша решил никого даже не утруждать. Потому что с ним пришлось бы возиться, причем долго, причем наверняка это было бы ужасно, нудно и тяжело. О чем говорить, если Щербаков сам себя успел заебать за две недели борьбы с табу и заплесневевшими стереотипами. Он же во всем этом как маленький ребенок, который: – Почему небо голубое? – Потому что воздух рассеивает свет с короткой длиной волны сильнее длинноволнового излучения света. – Сложно. Так почему небо голубое? И так по кругу, пока либо не дойдет, либо… Леша чувствует, как руки, уже посиневшие от холода, начинают неприятно колоть. Он раздраженно думает, что забыл, что нужно было ему в чертовом магазине и, проматерившись, поспешно направился к дому. И уже открывая непослушными пальцами дверь своей съемной квартиры он понимает, что надо было все-таки объяснить. Чтобы, получив целую тонну обвинений в трусости, оказаться несчастной жертвой. Было бы удобнее злиться и говорить, мол, вот, я всю душу открыл, а со мной так поступили! Парень устало садится на небольшой диван, игнорируя мысли, что он зря так. Зря выставляет каким-то зверем, может, все не так было бы? И от этого «было бы» в груди тянет противно. Леша же не был абы кем. У него всегда, даже в самом начале их знакомства, были какие-то привилегии. А уж тем более их прибавилось, когда все зашло дальше. Нурлан позволял ему ошибаться, делать то, из-за чего обычно стыдно за других, а из-за Леши – смешно по-доброму. И с его страхами они бы наверняка разобрались на ура, у них же вообще все получалось замечательно, если они это делали вместе... – Нахуй, – заключает парень вслух, закрывая глаза и планируя не вставать целую вечность./ / /
За окном цветет и пахнет. Весну не портит хлюпающий снег и грязь на тротуарах, которую разносят неаккуратные пешеходы, вечно сворачивающие на короткий путь и марая обувь в земле. За окном середина марта, а зима подозрительно быстро собрала свои дары и великодушно вручила бразды правления другому времени, отступая назад. Все произошло как по будильнику: снег начал стремительно таять, пока солнце заботливо обнимало замерзшие растения, наконец пробуждая их. Не многие замечали откровенную благодать. Некоторых она и вовсе раздражала, потому что слишком уж вся эта премилая картина во внешнем мире отличалась от внутреннего состояния. Всё, собственно, как и всегда. Солнце – светит, птички – поют, Леша – аномалия. Он, будучи полностью в своих проблемах, предсказуемо пропустил все природные преображения и прочие радости. Он еле закрыл сессию, потому что времени учиться у него явно стало меньше: все вытеснялось вопросами глобальными и делами более важными, как считал сам Щербаков. Прошло больше месяца после их стычки, и если казалось, что раньше было по-дурацки и совсем плохо, то выяснилось, что нет. Это был не предел. Леша сразу заметил, как часто стал мелькать перед его глазами только один человек. Можно подумать, будто он сам выискивает теперь в два раза чаще знакомый силуэт среди людей, и это не будет ложью, но! Леша уверен, что чертов казах нарочно носится перед его носом, да еще и со своей замечательной девчонкой, чтобы показать лишний раз, что было упущено. Типа, смотри, какой ты тупой. Блондин чувствовал, как к привычной обиде, тоске и злости прибавилось явное желание отомстить. Поставить прямо перед собой, расплеваться негативом и ткнуть носом в тот факт, что у него были все права на слабость и тупость. И на трусость. И вообще на всё, что может оправдать его в чужих глазах. От одного только представления такой красочной картины возмездия у парня сбивалось дыхание из-за жара в теле и дикого предвкушения, что придавало храбрости с азартом. Это как пойти в квест сыграть с самым жестким уровнем, где тебе могут законно ебануть дубинкой. Только вместо квеста человек, а вместо дубинки – страх. Леша не понимает, как начал когда-то отношения с человеком, чей реакции он так боится. Дело наверняка в том, что ему было абсолютно плевать на чужое скорченное лицо от неприязни или колкое «пф» в свой адрес, раньше он мог с легкостью сказать в ответ что-то по-простому грубое, так что Нурлан растягивал губы в улыбке и смягчался. Вот спрашивается, в какой момент старший превратился в эту кисейную барышню, которая боится своего благоверного? В конце концов, если бы Нурлан не понял его откровений – ну и плевать, наоборот же, тогда было бы легче. А с другой стороны, Леша даже и не хотел размениваться на эти фифти-фифти в игре «угадайка: реакция Нурлана Сабурова», а просто поставил точку – с кайфом, с чувством, с толком и расстановкой. Наверное. Светловолосый подпирает голову рукой, в очередной раз запутывая собственные мысли в безумный клубок. – Вот заебали! – рычит Рустам, бросая неаккуратно свой телефон на стол. – Сколько можно менять эти всратые карточки, я в душе не ебу, полезные они или нет. Нужны они мне или еще подождать… Он снова задумчиво смотрит в экран, наклоняясь к нему все ближе. – Плюсов больше, чем в прошлых? – спрашивает Тамби, оборачиваясь. – Больше. – А еще такие будут? – Я откуда знаю?! Леша думает, что тоже не знает. Он тоскливо мажет взглядом по студенческому двору, думая, а будут еще такие? Может, он зря столько времени себя винит и убивается, если лучше уже отпустить и забить. Вот, например, как сделал брюнет – таскается со своей пассией и даже не думал, походу, что оно не надо, что надо поубиваться и подождать. – Сука, – ругается вслух Щербаков, опуская голову на открытую тетрадку, в которой исписана всего половина листов. Он конспекты терпеть не может примерно так же сильно, как и тот факт, что Нурлан раскрывал его со своим «я люблю тебя», а теперь… – Ты куда? – Рустам недоверчиво хмурится, когда видит, как резво подрывается его друг. – Я… – Леша думает сказать, что у него опять живот и он пойдет в аптеку, но понимает, что врать бесполезно. – А, я… там. Парень устало вздыхает и отмахивается от вопроса, не планируя внятно заканчивать мысль. Он на верную погибель. Терять-то уже нечего. Леша думает, что это все похоже на дешевую драму и какой-нибудь идиотский подростковый ситком. Он бы и рад успокоиться, не вести себя странно, но что-то внутри нервно крутится, пинает в живот и сердце, душит временами так сильно, что невозможно. Он бы подумал, что это гордость и чувство собственности, потому что, о да, Нурлан не зря сказал про что-то ущемленное в голове. Это «что-то» прослеживается от страха быть обсмеянным кем-то, потому что как же так, он крутой, веселый, весь из себя и просто чудо, а тут вдруг в него плюнут «пидор» и вот, вся крутость коту под хвост; это прослеживается вплоть до удушающей злости и мысли, что у Нурлана не было права начинать с кем-то отношения, потому они были вместе, потому что Нурлан говорил, что любит, и он не смеет любить кого-то еще. – Сабуров? – серьезным голосом спрашивает парень, когда заглядывает в аудиторию. Нурлан поднимает глаза от распечаток в руках и удивляется на мгновение, но вскоре понимающе хмыкает, поднимаясь с места. Он не обращает внимания на чужие взгляды и смотрит только в голубые глаза, а потом захлопывает дверь, когда они оба выходят. – Пошли, – бросает старший, вскоре устремляясь куда-то вперед: он надеется, что Нурлан послушно идет за ним; он почти уверен, что ему не нужно оборачиваться, чтобы удостовериться в этом. Парень на секунду осекается в своей уверенности и действиях, потому что черепную коробку пробивает мысль, что после их крайней перепалки его на все сто процентов ненавидят и перемывают кости. Может зря он так внезапно подорвался? Леша оборачивается лишь на мгновение и облегченно выдыхает, замечая младшего позади. Нурлан действительно терпеть его не мог первую неделю после случившегося, но, к удивлению, чужая задница снова каким-то образом была спасена от собственной агрессии. Это было чем-то до жути странным, осознавать, что человек, который променял его на страх и самые глупые попытки бегства, был снова оправдан в его же голове. Нурлан давно понял, что Леша как маленький мальчик, которого бесполезно ругать. Он ведь даже никогда не пытался его изменить или подстроить под себя, потому что тот и сам замечательно справлялся со сглаживанием углов. Леша был человеком, на которого было невозможно злиться долго, даже если он это заслуживал. Нурлан в какой-то момент подумал, что у старшего замечательная сверхспособность – оставаться таким человеком, которого не сложно принимать и не тяжело прощать, потому что кто из людей не совершает ошибки хотя бы раз? Леша лавирует между студентами и спускается по лестнице, которая ведет к запасному выходу из учебного учреждения. Нурлан с любопытством смотрит в чужой затылок и думает, что эта белобрысая голова так и останется загадкой. Или нет. Он до конца не разобрался. Леша вроде и простой как пять копеек, а вроде и нет, после таких внезапных выходок еще больше подтверждая свой статус человека-загадки. – Ты… – начинает Леша, резко оборачиваясь, когда они оказываются на заднем дворе университета, совсем рядом со спортивным полем. – Я, – кивает Нурлан, просто смотря на парня напротив. – Притащил меня повторять местоимения? Нурлан честно не злится, но вот быть спокойным и покладистым он точно не намерен. – Блять, конечно, с тобой же надо на твоем языке, я забыл, – Леша мысленно считает до десяти, пытаясь продержаться. У него был большой план на этот разговор, но если младший будет продолжать в том же духе, то придется перейти к плану «Б». – Я пришел поговорить с тобой, так что закрой свой рот и послушай меня, – начинает Щербаков, но понимая, что это слишком резко, на выдохе добавляет: – Пожалуйста. Брюнет согласно кивает, складывая руки. – Начинай. – Я хотел сказать, что не трусливая дрянь, – Леша серьезно смотрит в глаза и, видя замешательство на чужом лице, становится бодрее. – Да, блять, я не тупая и ссыкливая дрянь, как ты думаешь. Ты вообще с какого хуя решил, что можешь со своей колокольни мне что-то предъявлять? Чтоб ты знал: не все на свете такие охуенно-умные и бесстрашные, что можно положить на чужое мнение, как ты! Так что завязывай расхаживать с колпаком «я всех могу учить, а вы сосите», понял? – Я хоть раз тебе такое сказал? – Нет, но разговор сейчас совсем не об этом, а о том… – Ты просто охуевший черт, Щербаков. Притащил меня сюда, чтобы поливать грязью за то, в чем обосрался? Долго придумывал речь, чтобы все так красиво сказать? – Почему ты даже сейчас не можешь завалиться и немного потерпеть? – Потому что ты открыто поливаешь меня дерьмом. – Нет, я просто хочу, чтобы ты посмотрел на себя со стороны, – Щербаков несдержанно усмехается, надеясь не заржать, когда у парня напротив вытягивается лицо от удивления. – Ты, блять, такой смешной. Вечно говоришь все правильно, вечно думаешь правильно, даже телку нашел так быстро и тоже, наверное, чтобы было «правильно»? Уеба- Нурлан бьет его с правой. Кулак прилетает в скулу, заставляя светловолосого по инерции отшатнуться назад. Леша шокировано распахивает глаза и, не успев как-то отреагировать и что-то сказать, получает ещё удар. А потом ещё и ещё, пока собственная ярость не накрывает голову оглушительной волной. Он тянет за чужую толстовку и бьет в ответ с ноги, желая выбить чужие органы, пока его не хватают удушающим. В нескольких метрах от черного выхода расхаживают опаздывающие студенты, даже не подозревая о происходящем, и Нурлан думает, что их обоих это раззадоривает еще сильнее. Он с рассеченной бровью и кровоточащей губой позволяет повалить себя на мокрую землю, получая смазанный удар куда-то в щеку, но уже совсем скоро награждает Лешу ответной порцией разбитых губ и синяков на ребрах. Светловолосый серьезно проникается идеей, что он готов убить человека над ним. Сомкнуть пальцы на чужой шее и сжать посильнее, потому что довёл. Леша уверен, что Нурлан чувствует сейчас то же самое, и от этого становится по-больному хорошо, становится до изврата легко – стартовый пак чувств, который прилагается к каждой их драке. Они за все три года дрались ровно пять раз. Этот будет шестым. – Успокойся ты уже, сука, – Нурлан почти рычит, когда парень после небольшой одышки начинает снова возиться. Сабуров сует ему за шиворот снег с нетронутых ступенек и потом тянет к себе же, чтобы вытряхнуть его из-под одежды. Леша шипит, пихает локтями в бок и матерится, отпихивая от себя подальше. Он весь мокрый, как щенок, в снегу, крови и грязи. Видок тот еще. Нурлан уверен, что он сам выглядит не лучше, только ему еще умудрились порвать толстовку. – Сам сука, – выплевывает старший, щурясь от боли, когда пытается встать. – Я всё это вел к тому, чтобы сказать, что жалею. Ебануться как. Что не сказал, а просто повел себя, как мудак. – Я знаю, – Нурлан смотрит и думает, что сейчас самое время откровенничать. – Я знаю, что ты жалеешь. Он не позволяет парню снова додумать себе целые теории заговора о том, что над ним смеются и издеваются, потому что поднимается на ноги и делает шаг навстречу, пока Леша устало опирается рукой на кирпичную стену. Тот решает, что будет внезапно, если его снова отпинают, хотя тогда, может, из него наконец и выйдет вся дурь. Но ничего такого не происходит. Вместо этого парень чувствует руки на лице и почти не ощущает боли, когда чужие губы касаются его собственных. Леша отталкивается от стены с облегченным выдохом, цепляется пальцами за порванную одежду, чтобы не шататься, и та жалобно хрустит рвущимися нитками. Он соврет, если скажет, что не хотел такого исхода. Если скажет, что он на это и не надеялся. В конце концов, сколько бы раз им не приходилось когда-то ругаться, итог всегда был один. И пусть в этот раз Лёша точно знал, что ему может перепасть конец похуже, он всё равно прыгнул в импровизированную пропасть. И если бы его не поймали, то разбиться в лепешку было бы даже не жалко. Нурлан прижимает несопротивляющегося парня ближе к себе и целует осторожно, проникая языком. Они целуются медленно, и после всего это почти терпимо, но Леша быстро сдается, болезненно морщится и почти скулит от дикого соединения боли и удовольствия, когда его рану на губе задевают в очередной раз. Нурлан смещается на чужую шею, когда парень мягко отстраняется и отворачивает голову в сторону. – Ха, – выдыхает блондин, чувствуя, как длинные пальцы сжимают его волосы на затылке, а кожу немного ниже подбородка втягивают. – Мы делаем это прямо здесь? – Нет, – Нурлан смеется, оставляя парня в своих руках в покое. – У меня вся задница мокрая, нужно сваливать домой. Леша агакает и опускает голову, когда его берут за руку и тянут за собой в теплое помещение. Университетские стены внутри встречают их тишиной, потому что очередная пара в самом разгаре, что играет очень сильно на руку. Было бы явно много вопросов, заметь их кто в таком виде. – Э, – Щербаков останавливается внезапно, – давай сразу проясним, что мы решили. – А надо? – Ну, у тебя же девушка… – Да. Тебя я буду любить и заниматься с тобой сексом, а ее выгуливать по выходным и показывать маме. Леша выдергивает свою руку и таращится в ужасе, замирая. – Пиздец, ты сейчас серьезно? Давай сходим к семейному психологу. У тебя явно проблемы с доверием, странно, что я раньше этого не заметил, – Нурлан смотрит на вмиг посеревшего парня и нервно хмыкает: – Щербаков, у меня нет никакой девушки. С чего ты вообще это взял? Ты думаешь, что если бы она у меня была, то всё это сейчас произошло? – Правда никого? – Правда. Теперь, может, обнимемся и поплачем? – Леша думает, что он бы не отказался, а потому кривит губы, кивает согласно и возводит глаза к потолку, когда его обнимают одной рукой и ведут, наконец, вдоль коридора. – Такой ты глупый, Лёх. Может, ты уже заболел и поэтому такой дурной? С тебя вон, капает, чудо моё. Леша обязательно бы возмутился в ответ и сказал, что Нурлан сам как мокрая тряпка, если бы у него были на это силы. Он думает, что сейчас единственный раз в его жизни, когда он реально с огромным желанием обнялся бы и поплакал, но откладывает это на неопределённое «потом», когда его заботливо усаживают в такси и просят сказать друзьям, чтобы те забрали оставленные вещи. Уже через час Леша думает, что его должны обязательно отправить в Азкабан на пару лет, потому что это жесть. Он бы сам выходил к дементорам и кормил их на завтрак, обед и ужин, по-другому просто никак. После их долгого разговора, пока промывались мозги с двух сторон, стало ясно, что Леша немного любит загонять и загоняться. Он слушал, совестливо поджимал губы и шипел, когда подсохшая рана, которую обработали первым делом, снова начинала ныть, за что получал заботливое «аккуратнее, а». Нурлан объяснял ему сначала неохотно, будто с опаской, все еще помня сказанные слова, пока Леша не попросил прекратить подбирать выражения и говорить все прямо, как обычно. И помогло, хотя ничего особенно не изменилось. Вообще брюнет не думал, что ему много есть что сказать, но видел, как старшему важно всё узнать в деталях. Он терпеливо рассказал, что делал после чужого ухода и почему не проявлял себя. На словах про гордость и «я же не восьмиклассница, чтобы постить в честь тебя сопливые песенки и таскаться за тобой везде» Леша довольно посмеялся и сказал, что так и думал, что даже почти не ждал. И Нурлан решил, что про вечерние-почти-ежедневные походы под чужое окно лучше ничего не говорить, может, немного позже. А потом настала чужая очередь говорить всё, как есть. Леша изворачивался, шутил, ёрничал, но в итоге всё-таки сдался, смотря, как его костяшки мажут заживляющей мазью и даже не поднимают глаз, не давят и дают время собраться. И парень наконец начал со всех мерзких страхов, сразу со всего того, что привело его к странному и резкому решению бросить. И он искренне обрадовался, когда не увидел на чужом лице ровно никаких эмоций – его всё так же внимательно слушали, по его ранкам все так же аккуратно водили прохладными чистыми пальцами. Леша говорил долго. Сначала сдержанно, позже разгоняясь больше и больше, как и всегда. И под конец стало так стремно, что было бы кстати получить хотя бы подзатыльник. – Только не делай такое лицо, – Нурлан слегка щипает его за шею и уходит, чтобы положить аптечку на место. – Ага, – парень недоверчиво косится на дверь, прислушиваясь к чужим шагам. – Как только перестану себя чувствовать дебилом. Ты простишь меня? – Если я скажу, что прощаю и это всё почти ничего страшного, тебе полегчает? – спрашивает Нурлан из кухни, гремя бокалами. – Не знаю, – честно отвечает парень, откидываясь на мягкую спинку дивана. Нурлан громко усмехается на предсказуемый ответ и совсем скоро снова оказывается возле старшего, которому точно ментально лет десять, присаживаясь рядом. – Окей, слушай. Я реально не виню тебя, потому что, как ты сказал, я очень умный и самый замечательный, – Щербаков довольно хмыкает, заставляя улыбаться в ответ, – так оно и есть. Ты всегда был как шпана малолетняя, которая нашкодит, а потом огребает и извиняется годами. И это в тебе мне когда-то понравилось. Может, я садист, и мне нравится смотреть, как ты огребаешь и исправляешься. Леша облегченно выдыхает, понимая, что в каждом слове парня есть смысл. Он снова улыбается, когда встречается с чужим взглядом, а его колено слегка сжимают длинные пальцы. – Только не думай, что на этом всё. Ты обязательно отработаешь все мои полгода самокопаний, – Нурлан внимательно осматривает лицо напротив, спокойно добавляя: – Если ты еще раз, Щербаков, вытворишь такую хуету, будешь решать что-то в одиночку и оставишь меня, то пиздец. Я просто убью тебя. Понимаешь? И блондин кивает утвердительно головой, прекрасно зная, что сомневаться в сказанном бесполезно. Нурлан ласково улыбается и слегка целует в шею, прежде чем снова уйти на кухню к закипающему чайнику./ / /
Весна кончается с наступлением изнурительной жары и началом невыносимой сессии. Леша думает, что он давно бы бросил всю эту сраную нудятину еще в середине первого курса, если бы у него не было потрясающего мотиватора под боком. Мотиватора, который терпеливо объяснял, почему высшее образование не такое уж и бесполезное; который заботливо искал нужную литературу для написания всех курсовых и рефератов, помогая из раза в раз в неинтересной учебе. Светловолосый думает, что из-за этого мотиватора он готов даже полюбить учиться, пока его лопатки врезаются в пол, а на шее оставляют влажные поцелуи. Вокруг разбросаны распечатанные листы с кучей информации и кривыми пометками прямо посреди текста, учебники и пару тетрадок, выпрошенных у однокурсников. Нурлан несдержанно улыбается, когда парень под ним нервно пихает смятые бумажки в сторону, говоря им что-то грозное и укладываясь на полу удобнее. Душный ветер лениво заползает с улицы через открытую балконную дверь, не спасает никак от нагревшегося воздуха внутри квартиры. Леша тянет чужую футболку вверх, нетерпеливо снимая ее и отбрасывая куда-то к несчастным тетрадкам, чтобы ощутить горячую кожу на собственной. У него вдруг терпение скатывается к нулю, как бывает всякий раз, когда Нурлан начинает нарочно медлить. Леша планирует умереть сегодня от палящего жаркого солнца и не менее жаркого секса, считая, что такая смерть будет лучшей из тех, какую вообще можно представить. – Только из душа же вышли, – снисходительно замечает брюнет, посильнее сжимая рукой чужое бедро, когда его кусают ниже плеча. – Заебись, как знали, – Леша самодовольно хмыкает, смотря в глаза напротив и облегченно выдыхает, чувствуя, как его шорты тянут, наконец, вниз. – Аргумент принят. Нурлан почти смеется из-за неугомонности своего парня, когда тот раздевает его до конца, а потом хватает Лешу под коленками, заглядывая в глаза. – Как хочешь? – Как угодно, блять, только быстрее, – он сжимает чужие предплечья, – если опять будешь болтать, я тебя тогда… – Ага, ты тогда. Переворачивайся, – перебивает Нурлан и шлепает своего парня по заднице, с улыбкой наблюдая, как быстро и послушно меняется чужое положение. Блондин вдыхает сквозь стиснутые зубы, когда на его коже оставляют пару красных следов и приятно проводят смазанными пальцами перед тем, как проникнуть без лишних прелюдий. Подготовки ему хватило ровно полтора часа назад, когда они проснулись и решили начать день с ленивого, нежного секса. Сейчас настроение располагало на что-то абсолютно противоположное. Парень облегченно стонет, упираясь лбом в слегка прохладный пол, стоит Нурлану почти выйти из него, а потом резко толкнуться до упора. Чужое желание сделать все быстрее исполняется, и уже через минуту Леша почти задыхается, думая, что реально откинется, когда его в бешеном темпе буквально вколачивают в пол. Он цепляется за чужую руку и мычит, когда чужие зубы больно смыкаются у него на шее, а собственное тело сводит от наслаждения. Двое увлекаются друг другом настолько, что становится плевать на беспощадное солнце и спертый воздух в квартире, который тяжело втягивать даже с открытым ртом. Мир сужается до стонов и пошлых громких шлепков, затягивая в вязкую воронку из всепоглощающего экстаза и не пропуская ничего кроме. Звук мелодии телефона раздается совсем внезапно. Нурлан замедляется, желая выкинуть смартфон с его нудным бульканьем куда подальше, пока Леша под ним, кажется, совсем ничего не слышит. – Ответь, – командует брюнет, отстраняясь от желанного тела и дотягиваясь до источника шума, скоро пихая чужой телефон прямо под нос: он не может его игнорировать, мелодия настолько громкая, что отвлекает от звуков поинтереснее. Он запускает пальцы в золотые волосы, снова делая глубокий толчок и останавливаясь. Нурлан смотрит, как Леша скользит расфокусированным взглядом по квартире, и не выдерживает этого зрелища, сжимая мягкие волосы и наклоняя чужую голову назад, чтобы поцеловать покорного парня. Тот сжимает телефон пальцами, который, наконец, затыкается, и толкается бедрами. – Я уже скоро, – предупреждает Лёша, пытаясь отдышаться, пока в нем снова не начинают медленно двигаться. Нурлан сжимает крепко чужие бока, жадно скользя взглядом по влажной спине и пояснице. Он не набирает темпа, с безграничным удовольствием наблюдая за движениями парня под ним, который скулит что-то неразборчивое и сжимает пальцами собственный мобильный, уже более отчетливо обещая прикончить за все свои муки. Телефон снова начинает издавать настойчивый звук. Нурлан оставляет на подтянутых ягодицах следы ладоней, когда смачно шлепает пару раз, и наваливается сверху, самостоятельно принимая вызов. Он настойчиво подносит мобильный к раскрасневшемуся парню, усмехаясь, когда тот выдыхает: – Алло? – Какое нахуй «алло», ты почему трубку не берешь сразу? Рустам на том конце звучит раздраженно, потому что не нанимался он в секретарши. В конце концов, если он староста, это не значит, что лучший друг может игнорировать его экстренные сообщения и звонки. А Леша, видимо, совсем расслабился, потому что даже на красноречивое «сос, блять» в телеграме и в обычной смс-ке не соизволил отреагировать. – Я… занят, – парень отвечает и больно поджимает губы, планируя провалиться под землю. Потому что Нурлан снова начинает двигаться, и это уже совсем пиздец. Чужие пальцы ерошат волосы на макушке будто с издевкой, и Леша напрягается всем телом, когда слышит смешок со спины, а толчки становятся быстрее. – Интересно, чем? – Рустам язвит, вслушиваясь в непонятную возню из динамиков и даже не догадываясь, что его лучший друг почти на грани смерти от попыток сдерживать любые звуки. Леша упирается ладонью в чужой живот, пихает Нурлана и надеется, что тот образумится и остановится хотя бы на секунду от своего увлекательного занятия, суть которого заключается в вытрахивании из него души, но. Брюнет давит на поясницу, заставляя прогнуться, и снова безошибочно попадает по нужным точкам, пока парень под ним впивается зубами в несчастную руку и, все-таки не сдерживаясь, жалобно мычит. – Э, – Рустам думает, что это звук… отчаяния; он сжаливается над другом, цыкая: – Похуй, потом расскажешь и обязательно отчитаешься. Ты должен приехать в универ через полчаса. Леша сбрасывает, неаккуратно роняет на пол уже потухший смартфон и приподнимается на локтях, чувствуя, что от пережитого сочетания адреналина он вот-вот словит один из самых ярких оргазмов. Нурлан понимает это по чужим хаотичным просьбам вперемешку с предупреждениями, и тогда резко хватает его за руки, тянет к себе и заставляет прижаться спиной к своей горячей груди. Блондин кончает, когда слышит низкие стоны и чувствует впившиеся в кожу зубы. Он теряется в эйфории и головокружительных ярких пятнах перед глазами, пока его осторожно отпускают обратно на пол. Чужие горячие капли попадают на поясницу и бедра совсем скоро, когда Леша еще не успевает отдышаться. Нурлан ложится на него сверху, несмотря на жару, собственное семя на влажной коже и тот факт, что Леше, скорее всего, будет тяжело. – Мне надо в универ, – жалобно произносит старший, но довольно прикрывает глаза, чувствуя мягкие губы. – Поедешь со мной? – Нет, – Нурлан смеется, и под шумок оставляет ещё один небольшой след на чужой коже перед тем, как подняться. Он осматривает своего парня и с улыбкой реагирует на уставшее бурчание. Брюнет заботливо впихивает старшего в ванную и позже убирает с пола разведенный беспорядок, думая, что, если его хорошо попросят, то ему будет несложно съездить в уже поднадоевшее за год учреждение. Он тянет губы в несдержанной улыбке, когда слышит возмущенный крик из ванной. Леша орет про засосы и что-то типа «как я поеду», но Нурлан никак не отвечает, укладывая стопку листов на подоконник. В конце концов, его парень заслужил пожизненно ходить таким образом: с засосами на шее и в не совсем приличном виде./ / /
– Привет, – кивает Рустам в коридоре, смотря на Нурлана и протягивая тому руку. – Вас тоже вызвали? – Привет, – брюнет пожимает протянутую ладонь, – да. Рустам понимающе кивает головой и говорит что-то про охуевший деканат, пока Нурлан, прекрасно делая увлеченный вид, слушает его. Он, по окончанию чужой пылкой речи, ненавязчиво наклоняется в сторону Леши, который еще ни слова не проронил, и шепчет что-то на ухо, пока Рустама пробивает неожиданный факт. Леша кивает головой и неотрывно смотрит на Нурлана, пока тот с улыбкой и простым «до встречи» прощается с Рустамом, который, как только парень скрывается за поворотом, смеряет друга проницательным взглядом. – Вы помирились? – А? – Леша хмурится, не понимая сути вопроса. Он как-то совсем забыл сказать Рустаму о произошедшем. Они с Нурланом так увлеклись идеей не показываться на виду у всех, отлынивая от университета липовыми больничными и редкими появлениями на парах в разное время, что забыли даже о друзьях, которым наверняка было бы полезно знать, что всё наладилось. Хотя Леша был свято убежден, что никому нет до этого дела. – Да, помирились, – неловко тянет блондин под чужим пристальным взглядом. – Наконец-то, – хмыкает Рустам, улыбаясь совсем немного. Он смотрит на чужую шею, на глупую улыбку, когда мобильный его друга пищит, уведомляя о новом сообщении, и качает головой, понимая всё с ходу. Рустам думает, что нельзя быть такими очевидными, но молчит об этом, оставляя для себя целое поле с двусмысленными подколами на будущее.