Тепло

Всё словно песок рассыпалось прямо в руках, как бы он не пытался сжать холодные пальцы, оно исчезало во тьме, не оставалось ни следа от былого. — Ты как? Этот голос и тьма тут же рассеивается, появляются очертания мебели, светящиеся в неоне стены и обеспокоенное лицо. — Вова? В ладонях пусто, а под ногами разбитый вдребезги стакан с разлитой вокруг жидкостью из него. — Тебе плохо? Мир перестаёт кружится в глазах, и светлеет всё сильнее, но чувство полнейшего опустошения не исчезает. — Блять, Вова! Тебя тошнит? Пошли, в туалет тебя отведу. В пустой ладони появляется чужая чуть тёплая рука, но сжимает уверенно и заставляет идти за собой. Вова очухивается окончательно, когда видит в зеркале собственное лицо, бледное до ужаса, неудивительно, что из-за него такой шум поднялся. Он умывает лицо в тёплой воде, ему холодно, даже плечи заметно подрагивают. Хесус стоит рядом и опускает руку на его плечо, от него так и исходят волны беспокойства. Вова поворачивается сказать, что всё в порядке, что он просто перебрал и загнался, словил пару белок. Но тепло с плеча исчезает, и он зависает, смотря во внимательные глаза, и не может произнести ни слова, накрывает снова, ещё сильнее, так что дышать не получается. — Ну, ты чего? Ты меня уже пугаешь. Вова резко опускается на пол, обхватывает свои коленки руками и медленно раскачивается, справляясь с приступом головокружения. — Хуёво. — первое что удаётся произнести хриплым голосом. — Я вижу. Что мне сделать? Воды принести? — Хесус опускается на корты перед ним. — Нет, мне просто холодно. — Нихуясе тебя штырит от холода. Вова качает головой, дышит урывками и мёрзнет, он снова смотрит на Хесуса, который буквально источает понимание и поддержку, и это хочется впитывать, хочется этим теплом переполниться. — Может у тебя температура? Что-то болит? — допытывается Хесус, трогает его лоб и свой пытаясь сравнить. — Ты холодный какой-то. Вова тянется вперёд и в следующий момент находит себя в объятиях Хеса, но так тепло, что это уже не важно. Хесус в непонятках сидит на полу, обхватив парня одной рукой за плечи, а другой упирается в холодную плитку за спиной. — Вова? В ответ он ничего не получает, вздыхает тяжело, задевая дыханием светлые на концах волосы, усаживается удобнее и крепче прижимает к себе парня, который наконец-то перестаёт дрожать. Вова какой-то потерянный, ему явно плохо, но совершенно неясно отчего, физически или морально, и Хесус ничего не может поделать, просто не знает, как поступить. И кажется, что Братишкин уснул, проходит так много минут в тишине, Хесус неуверенно касается кончиками пальцев его волос, и Вова тут же поднимает голову, взгляд его совершенно осмысленный, хоть и такой же затравленный, как и десятью минутами ранее. — Полегчало? — интересуется Хесус, пытаясь отстраниться ещё дальше и вообще отсесть. — Хуй его знает. — отвечает Вова и трёт лицо ладонями. Дверь резко распахивается, в ванную заглядывает Макс и видит до несуразного странную картину, где два парня сидят на полу у раковины, почти прижавшись друг к другу. — Ребят? А вы чего тут? Там на полу осколки валяются, Гайка сказала тряпку и совок принести. — Я… — Вова резко вскакивает на ноги и чуть не теряет равновесие, рискуя свалиться на Хеса сверху, но вовремя хватается за раковину. — Блять, сейчас найду. Хесус всё ещё растерянный следит, как нетвёрдой походкой Братишкин идёт за Максом, попутно хватая с пола тряпку. Вова сбагривает всё девочкам, которые начинают возмущаться, потому что все уже собрались по домам. Хесус останавливает намечающийся скандал, вызываясь прибраться сам, и отпускает народ, буквально выпроваживает их из квартиры. Когда он заканчивает, Вовы на кухне уже нет, Хес думает тоже пойти домой, но, вспоминая ненормальное поведение Братишкина, решает сначала убедиться, что он в норме. И он нифига не в норме, потому что сидит на полу у кровати, с которой скинул одеяло и подушки. — Вов? Поговорим? Вова хватает одеяло и укутывается в него с головой, судя по всему разговор не из лёгких. Будь это кто-то другой, кто бы справился с этим в одиночку, Хес бы ушёл, оставив в покое, но это Вова, который будет тильтовать до второго пришествия, пока ему мозги не вправят. Поэтому он тихонько подходит к нему, садится на пол, ждёт немного и зовёт снова, на что Братишкин хватает рядом лежащую подушку и не глядя со всей дури запускает в него. — Сука! — вскрикивает Хесус, хватаясь за многострадальный нос. Вова выпутывается из одеяла и во все глаза смотрит на парня. — Прости, я не хотел. — Ты заебал, говори, что за хрень с тобой творится! — Ничего. — Вова снова пытается спрятаться под одеялом, но Хесус разозлившись сдёргивает его. — Отстань! — Да поговори ты со мной! — возмущается Хес, начиная драку за одеяло. — В кои-то веке мы с тобой вдвоём, ты игноришь мои сообщения целыми сутками. — Я просто не видел их. — Что за отмаза? А сам мне написать ты не хотел? — Хес даже прекращает возню, расстроившись. — Ну я… — Нууу~ угумк, пук, пук. Ясно. — передразнивает Хесус и встаёт. — Я всегда готов тебя выслушать, долбаёба, но раз ты намерен тонуть тут в тильте в одиночестве, я пойду, мне ещё до дома часа два добираться. — Хес. Хесус идёт к двери, но не успевает и пары шагов сделать, как его обхватывают за торс, он оборачивается в чужих руках, утыкаясь носом в висок Братишкина. Вова прячет лицо у него на плече и крепче сжимает объятия, уже не такой холодный. — Я тебя слушаю. — говорит Хесус, поглаживая его по спине. — Я не могу это объяснить. Начало года и я просто, не знаю. — Выплесни эмоции, могу даже подержать тебе подушку. — Я не собираюсь плакать в подушку! — Дурак, я про побить её. Плакать можешь на моём плече. Вова поднимает голову, с трудом сдерживая улыбку. Хесус смотрит на него вздёрнув нос в своей высокомерной манере и чуть изогнув брови, по такому его лицу текут девчонки, проносится в голове у Братишкина, но его это не волнует, он даже ухмыляется, ведь именно он может видеть его так близко и доводить своими закидонами. Хесус смущается пристального взгляда, упирается Вове в плечо рукой, отстраняя, но тот подаётся вперёд, быстро чмокает его в губы, потому что это он тоже может, и хмурится, когда сухие губы неприятно трутся друг об друга, он облизывает свои, а затем и Хеса. Влажными губами целоваться куда приятнее. Братишкин резко переключается, вздрагивает и отстраняется, Хесус смотрит на него как на идиота, но Вову уже понесло, он хватает его за самодовольное лицо и притягивает к себе снова, целует так горячо, что Хес невольно закрывает глаза и отвечает на поцелуй. Братишкин крепко сжимает руки вокруг его шеи и неловко углубляет поцелуй, стараясь не спугнуть. А Хесус на мгновение отстраняется, глотнуть воздух, бросает взгляд на дрожащие ресницы и целует сам, быстро скользнув ему в рот языком, своими руками бесцеремонно залезая в задние карманы джинс. Братишкин возмущённо фыркает и дёргается, пытаясь высвободить свою задницу из плена. Они смотрят друг на друга с улыбкой, Хес отпускает Вову и хочет отойти назад, но тот меняется в лице, не даёт и шага сделать и увлекает в новый поцелуй. Он тянет его за собой назад, плавно опускает их на кровать и так у него это уверенно получается, что Хесус не сразу понимает, насколько всё далеко зашло. Похуй. И когда Вова выгибается, чтобы потереться об него, Хес притирается теснее между его разведённых ног, чувствует, как дрожит под ним парень и стонет в поцелуй. Пиздец. Руки Братишкина соскальзывают по спине вниз на его ягодицы, слегка сжимая. Хесус резко разрывает поцелуй и утыкается лбом ему в плечо, тяжело дыша. — Даже потрогать не за что. — хрипит Вова с улыбкой и хлопает его по заднице. — А да? Может мне тогда уйти? — фыркает Хесус, приподнимаясь. — И тебе всё равно сиськи больше жоп нравятся. — Так у тебя ни того, ни другого. — Зато ты подо мной. — Шутки за двести, блять! — возмущается Вова, толкает Хеса, заваливая его набок, и наваливается сверху. Хесус улыбается и гладит его по покрасневшим губам. Они целуются медленно, вдумчиво и долго, пока хватает дыхания. Вова переходит поцелуями вниз, слюнявит влажными губами шею и щекочет кожу горячим дыханием. — Вов… Вова запускает руку под его кофту, ведёт холодными пальцами по тёплой коже, сжимает сосок и внимательно наблюдает, как Хес прячет лицо в ладони, ёрзает, нервно сглатывая, и тянет его за толстовку. — Всё-таки тебе это нравится. — хмыкает Братишкин и мягко прихватывает зубами мочку уха. — Это тебе нравится трогать мои соски! — Ты бы видел своё лицо. — Как будто твоё лучше. — фыркает Хесус и трёт покрасневшие щёки, пока Вова тонет в его глазах. — У тебя такое лицо во время секса? Хес невольно скользит языком по губам, отводя взгляд, по телу пробегает дрожь. Вова ухмыляется, выпрямляясь, и усаживается удобнее на его бёдрах. Дышать всё тяжелее и напряжение растёт. Хесус смотрит Вове прямо в глаза, когда неуверенно касается руками края его толстовки, залезает обеими ладонями под неё, ведёт по мягкой коже и касается сосков. Братишкин подаётся навстречу его рукам, кусая губы, которые от этого становятся ещё пухлее, и нервно сжимает в руках простынь, глаза у него совсем пьяные. — Блять, как ты это делаешь? — спрашивает Вова, хватая его за запястья. — Я сейчас кончу. — Заткнись, блять. И кому теперь нравится, когда его за соски теребят? — Да ты руками что-то невероятное делаешь. Хес выдёргивает свои руки из захвата, но тут же Братишкин наклоняется к нему и целует. Языки влажно скользят друг об друга, а руки снова проникают в задние карманы джинс, только теперь Хесус быстро проводит ладонями ниже, притягивает парня к себе ближе, подхватывая под коленками, а потом гладит по мягким волосам. И это хорошо до безумия. Вове становится жарко, он наскоро скидывает толстовку и снова припадает к его губам, тянет за край кофты, но Хес не даёт её задрать и уж тем более снять. Братишкин уже готов съязвить, но придумывает пытку получше, он щекочет поцелуями шею, слушая рваные вздохи, и легко просовывает руку под неплотную резинку штанов, поглаживает уже ощутимый бугорок через плотную ткань боксеров. — Вов. — получается с таким придыханием, что Хесу становится стыдно от самого себя. — Да, сладкий? — Сука. — ему даже не нужно видеть, чтобы понять какой тот довольный своими выходками. — Хочешь большего? — Иди в жопу! — Это предложение? — Блять, Вова, прекрати. — просит Хесус, теряя остатки самообладания, зажмуривается, когда перед глазами уже вертолёты. — Скажи ещё раз. — Братишкин неожиданно сползает с него, ложится рядом и тыкается носом в щёку. — Что тебе сказать? — Мне нравится, как ты произносишь моё имя. — Неужели? — губы дёргаются в улыбке, Хес поворачивает голову, а Вова так доверчиво смотрит, что так и хочется чмокнуть его в нос, это он и делает, и гладит кончиками пальцев по щеке. — Вова, Вовка, Вовочка. — Блять, такой кринж, дядь. — смеётся Братишкин и затыкает его поцелуем. В Хесусе разгорается небывалая смелость и нетерпение, он прижимает Братишкина к постели, неловко расстёгивает пуговицу на его джинсах и стягивает их с него. Пока Вова гладит его по спине, постепенно задирая кофту всё выше, поощрительно целует до куда достаёт, потом заставляет сесть и стаскивает с него кофту уже окончательно. Хес прикрывается руками, а потом прижимает Вову к себе, стараясь отвлечь его поцелуями. Надолго этого не хватает, Братишкина с ума сводят торчащие тазобедренные косточки, как, впрочем, и ключицы, поэтому он сначала расцеловывает их, а потом приподнимает парня, опускает нежно на спину и спускается вниз, смачно прикусывает кожу у самого края штанов, оставляя засос. — Чего ты кусаешься? — бурчит Хес, едва заметно выгибаясь, и треплет его по волосам. — Тебя так и хочется съесть. — Ты такой идиот, я в ахуе. — Было бы куда интереснее оставить тебе засос где-нибудь тут… — говорит Вова, для наглядности ласково целуя в шею. — Только попробуй, это одноразовая акция. — Или наоставлять засосов по всему телу, чтобы ты не смог носить ничего, кроме водолазок? — Ты где этой херни набрался, фанфиков перечитал? — Хес… — Вова проникновенно смотрит ему в глаза. — М? — Какого хуя мы творим? — Я надеялся, ты не спросишь. — Ёбанное приключение, как школьники сосёмся уже полчаса. — И вот-вот мамка вернётся с работы. — И пора бы поторопиться. Они и правда ускоряются, снимают остатки одежды и неловко трогают друг друга, целуются и прижимаются теснее. — Чёрт, Хес. Хесус крепче обхватывает их члены вместе и начинает медленно двигать ладонью, с удивлением наблюдая, насколько Вову быстро уносит, он негромко постанывает ему на ухо, резко запускает ладонь в уже давно неидеальную укладку и увлекает в очередной поцелуй. Сука, блять. Хес уже не знает, может Братишкин пьян на самом деле до такой степени, что не вспомнит на утро ничего, может он сам перепил и пожалеет обо всём этом. А сейчас он почему-то дрочит им двоим, вдыхает запах ёбанного олд спайса с волос Вовы и кончает, заглушая стон в его виске.

***

Братишкин дремлет рядом с ним, растрёпанная чёлка прикрывает лоб, а губы он по-детски складывает трубочкой во сне. Хесус наблюдает за этим ещё пару минут и встаёт, накрывает его одеялом, приводит себя в порядок. Раздумывает, стоит ли ему просто уехать домой? Что будет более странное, остаться или уйти, пока он мечется, не зная, что предпринять, Вова открывает глаза и сонно смотрит на него. И тогда Хес решает никуда не уходить, ныряет к нему под одеяло, прижимает к себе, и тот тут же засыпает обратно. Это и правда странно. Похуй. И на утро так похуй на то, как всё болит, особенно голова, как жарко от спящего на его плече Хесуса. Вова трёт глаза и зевает, ужасно хочется найти электронку или воды хотя бы, но не охота будить парня резкими движениями, когда он так сладко спит. Поэтому он продолжает лежать, гладит его по щеке, проводит пальцами по длинной шее, скользит по ключице. Хес у него в руках потягивается, дёргает скулами, даже во сне выглядит таким серьёзным, его ладонь трётся об обнажённую кожу Вовы, когда он сдвигает её, чтобы почесать нос, вздыхает, вызывая волну мурашек, и поворачивается на спину, продолжая использовать руку Вовы как подушку. В голове мелькают какие-то картинки, Братишкин не совсем разбирает, что из этого случилось на самом деле, но и того, что было, точно хватает, чтобы оценить весь пиздец ситуации. Он несильно хлопает себя по лбу и расчёсывает пальцами волосы, от себя он такого точно не ожидал. Хес словно чувствует его напряжение и открывает глаза, быстро сдвигается в сторону, освобождая его руку. — С добрым утром. — наигранно бодро говорит Вова, садится и ищет взглядом хоть что-нибудь из своей одежды, но всё где-то валяется. — Ага. — отвечает Хесус, натягивая одеяло до носа, и стараясь не пялиться на голого Братишкина, что отправляется искать себе одежду в шкафу. Вова всё ещё хочет уйти за водой, но не хочет оставлять Хеса одного в комнате со всеми этими мыслями, он натягивает свежие трусы и футболку, возвращается к кровати и садится с краю рядом с парнем. Остатки алкоголя давно выветрились и остаётся только неясное беспокойство в груди. Братишкин мотает головой, посылает всё к чёрту, перелезает на свою половину кровати и ложится поближе к парню. Хесус поворачивает голову, пересекаясь взглядами, они несколько секунд просто молча смотрят друг на друга, Вова протягивает руку и трогает растрёпанные тёмные волосы, гладит мягкие прядки кончиками пальцев. — Твоя башня сломалась из-за секса со мной. — шепчет Братишкин и улыбается. — Заткнись. — Хес, я… — Вова не знает, что хочет сказать, вместо слов он подаётся вперёд, прижимается к его губам едва ощутимым поцелуем, а когда Хесус отвечает и поворачивается, закидывая на него руку, они быстро углубляют поцелуй. Мешается дурацкое одеяло, Вова стаскивает его с Хеса, с удивлением обнаружив что на парне весь его комплект одежды. — Блять. — Хесус откатывается обратно на спину. — Нужно хотя бы умыться и зубы почистить, во рту будто кто-то сдох. — Похуй. — отвечает Вова, укладывая голову ему на грудь, от кофты Хеса пахнет дорогим парфюмом, от которого девки должны течь, а течёт почему-то он. — Блять, Хес, так похуй. — А мне нет, пойду лучше в ванную схожу. — А потом мы можем дальше целоваться? — интересуется Братишкин, разваливаясь на освободившейся кровати, на которой только одеяло осталось. Хесус замирает на пороге, кидает на Вову быстрый взгляд, подвисает, заглядываясь на задравшуюся футболку, и качает головой. — Если только почистишь зубы. Через минуту уже они вдвоём толпятся у раковины, у Вовы тёмные пятна на белой футболке от воды и всё лицо в зубной пасте, в это же время Хес с совершено серьёзным лицом поправляет волосы, сжимая зубами на удачу найденную новую зубную щётку. Братишкин виснет на его шее, едва они споласкивают рты, скользят на мокром полу, чудом удерживаясь на ногах, Хесус тянет Вову обратно в комнату, но до кровати они не добираются, он прижимает его к стене где-то возле. Рука Хеса идеально ложится на изгиб спины, чтобы придерживать Братишкина на месте, когда он в очередной раз пытается скатиться по стене, пока трётся об его бедро. Хесус переходит поцелуями на шею, ласкает чувствительную кожу, сам пропихивает коленку ему между ног и подсовывает руки под свободную футболку. — Блять, ну блять, Хес. — хмычет Вова, он сжимает руками кофту на его плечах до скрипа ткани, ударяется затылком об стену и выгибается потеревшись об него всем телом. Хес горячо выдыхает ему в ухо, высвобождает его член, крепко сжимая его в ладони, и слушает при этом восхитительные сдавленные стоны Вовы. — Можешь не сдерживаться, у тебя так хорошо выходит стонать. — шепчет Хесус, ведёт дорожку поцелуев от уха до подбородка и заглядывает в глаза, потемневшие от возбуждения. — Сучёнок. — Вова извивается, пытаясь уйти хоть от каких-то прикосновений, но это невозможно, он стоит всё ещё, только потому что Хес посадил его на своё бедро, заткнуть себе рот так же не выходит, и он ахает, когда тёплые пальцы начинают шарить у него под футболкой и оглаживать грудную клетку. — Вов… Для Братишкина это последняя капля, он развратно стонет и спускает в чужую ладонь. Хес удовлетворённо улыбается, хоть его немного расстраивает, что теперь его рука и любимые штаны в чужой сперме, он разворачивается, прижимаясь спиной к стене, грудную клетку разрывает бешенное сердцебиение, а выпущенный из захвата Вова сползает на пол и быстро и тяжело дышит. — Сука ты, Хес. — жалуется Вова, задирает голову и с прищуром смотрит на него. — С чего бы? Это ты тут смачно кончил, а не я. — Высосал из меня все силы. — Я ещё ничего у тебя не сосал, еблан. — вздыхает Хесус, чешет затылок и отлепляется от стены, в его штанах всё ещё стояк, хотя дотерпел бы Вова ещё хоть минуту, и он бы вообще, как позорище кончил в штаны. — А может я? — Что? — Ну… — Да говори уж. — просит Хес и плюхается на кровать, с ещё большим наслаждением разглядывая растекшегося по полу Вову. Братишкин кое-как пытается встать, что у него не выходит, он подползает к его ногам и опускает ладони на коленки, взгляд у него получается очень горячий исподлобья. — Ты чего удумал? — спрашивает Хесус, сводя коленки. — Нечестно что только я кончил, так? — Это не значит, что ты должен мне сосать. — Так я и не должен. — соглашается Вова, без особых усилий разводит его ноги в стороны и проскальзывает между ними. — Ты хочешь? — Хес нервно сглатывает и ёрзает на месте. — Кто сказал, что хочу? Я попробую… Может у меня получится. — А может я лучше в душ просто схожу? — Ты не доверяешь мне? — Одно дело дрочить друг другу, а это… Но Вова его не слушает, тянет за резинку штанов и трусов, обхватывает ладонью член, наклоняется и… Не может, просто не может этого сделать, казалось так просто, но нихуя. Он виновато поднимает на него глаза, вдруг обнаруживает какой Хес красивый с румяными щеками, с этими светящимися голубыми глазами. — Прости. — Бля, Вов. — фыркает Хесус, тащит его вверх, сажая к себе на колени, и придерживает за подбородок, пока целует. Вова снова сжимает в руке его член, Хесу тут же перестаёт хватать воздуха, он утыкается ему в плечо лбом и сжимает до красных пятен бёдра. — Я тебе тоже разрешаю не сдерживаться. — Хуй тебе. — отвечает Хесус и закусывает нижнюю губу, когда по телу дрожь проходит. — Ага, попизди. Хес себя чувствует ужасно странно с сидящем на нём Вовой, который дрочит ему, мурлычет что-то на ухо и оставляет влажные следы на лице и шее. — Бля, штаны уже засрал, сейчас и кофту ещё. — сетует вдруг Хес, кидая взгляд вниз. — Снимай. — предлагает Вова, облизываясь, не останавливается, только чуть замедляет движение рукой. Хесус быстро стаскивает свою кофту, и Братишкин тут же пользуется этим, чтобы облизать его соски и почти успевает оставить засос на ключицах, только Хес тянет его за волосы, увлекая в поцелуй, потому что его судорожные вздохи уже переходят в откровенные стоны. Вова ухмыляется, ускоряет движение и довольно разглядывает покрасневшее лицо Хеса. — Вова… — Хесус сжимает его крепче в объятиях и кончает. Они так и сидят в прострации, слушая сбившееся дыхание друг друга. Братишкин прижимается щекой к шее Хеса, поднимает руку, разглядывая поблескивающую в свете люстры сперму на своих пальцах. — Ладно, ты меня переиграл, кончать с моим именем это имба. — заявляет Вова, отстраняется и вытирает ладонь об свою же футболку. — Забудь, что слышал это. — смущённо просит Хесус, смотря в потолок. — Никогда не забуду, буду дрочить на это. — Сука. Вова довольно лыбится, оглаживает большим пальцем ореолы сосков, которые от этого сразу твердеют, и спускается руками вниз, проверяя оставленный накануне засос. — Смотри-ка, мне это не приснилось. — Ага, пытался кусок меня сожрать. — Тебе такое по кайфу же. — Считаешь меня каким-то извращенцем. — Хочешь сказать, что не возбудишься, пока я буду целовать твоё суперобритое тело? — с ухмылкой спрашивает Вова и гладит его по позвоночнику. — А ты собираешься меня целовать? — парирует Хес, невольно изгибая спину и крепко сжимая длинные пальцы на его плечах. Братишкин тянется к нему, скользит языком по губам, и когда кончики языков встречаются и медленно трутся друг об друга, он углубляет поцелуй, зарываясь ладонью в мягкие волосы. Странное вышло утро, Вову так накрыло вчера, хорошо Хесус его не бросил и не оттолкнул. И сейчас рядом. И будет рядом всегда.