последний сон.

      — И значит, совсем-совсем не отступишь?       Уланс хмыкнул и лениво повёл плечами, он как будто переламывал что-то внутри себя, делая новые предложения.       Роберт очень тяжело вздохнул и закрыл глаза руками. Шёл второй час непреклонных уговоров и не менее непреклонных ответов. Ну какой же, все таки, сложный попался человек! Не верит, постоянно переспрашивает и до жути упёртый, ну как с таким жить?       — Уланс, я с места без тебя не сдвинусь. — В третий раз чеканит Платина, гипнотизируя спину стоящего возле воды Кристалла.       Тут было по-настоящему холодно, даже стойкому Роберту, который после тура по России чхал на морозы, хотелось закутаться в несколько одеял и прижаться к батарее. Мир, который волей-неволей полностью подчинялся Улансу, как будто прочитал его мысли, и на фоне общей серости, сделал свет над головой тёплым, а траву изумрудной.       Сверху грохотало, а небо предательски чернело, отпуская на самотёк взращенные когда-то оттенки фиолетово и оранжевого - небосвод после дождя. Роберт вскинул голову, оценивая общую картину и на глаз прикидывая, сколько же у него осталось времени. Закат и вправду четверть часа назад казался самым красивым в его жизни, а в памяти проносятся упоминания красивой смерти в литературных произведениях.       — Я бы рад и тебя здесь оставить, да знаешь ведь, что могу создать только твою копию... Ты в любом случае проснёшься,— Крис складывает руки на груди, подобным действием пытаясь согреться и одновременно не хотя этого. Роберт с болью в глазах смотрит, как на и без того худом теле, от холодного морского ветра колыхалась футболка на два размера больше, предавая хрупкость озябшим плечам, — Цветы поливать не забывай... и книжные полки протирать! Хотя бы два раза в месяц.       Роберт шмыгает носом и тупит взгляд на собственных кроссовках со сбитыми носами:       — Какой смысл мне это делать без тебя? — Платина пытается хвататься за ниточки, играть на самолюбии и совести нет смысла, он упустил момент, когда фантазии переросли в действия.       Уланс заходится заливистым смехом и также резко прерывается, когда на щеки начинают падать ледяные капли.       — А будто со мной ты это делал... — Оборачивается через плечо и впервые за вечер косится на застывшего Плаудиса, который на фоне какой-то через чур готической картины сознания Кристалла, выглядит как упавший из материнского гнезда воробушек, ещё не успевший повидать дивный новый мир. — Это будет твоё прошлое, Роберт. Оно будет с тобой дышать.       Платина тревожно встречается глазами с человеком напротив, наблюдая, как тот в буквальном смысле промокает до нитки, а сам задирает голову вверх - над ним светит огромное восходящие солнце, а трава под ногами приятно щекочет щиколотки.       От чего воображение Уланса настолько либерально к нему он не знает, Роберт выглядит «слишком» во всех смыслах, в отличии от хозяина сия окружающего мира, на которого, кажется, обозлились все погодные явления, заставляя семенить ногами и дрожать... дрожать мелкой дрожью.       — Оно будет звонить тебе каждый день, а ты безоговорочно будешь снимать трубку и дышать, Роберт, дышать вместе с ним! Привыкание штука страшная, это станет неотъемлемой частью твоего существования, которую ты постепенно перестанешь замечать, потому что она вросла в тебя. Ты не будешь воспринимать собственную жизнь без неё, но знаешь, в один момент прошлое устанет, — Кристалл окончательно поворачивается к Притистриту: он выглядит дико и опускает голову вниз, дабы челка спала на глаза, — С каждым звонком ты будешь замечать, как его голос становится тише, а дыхание слабеет. Ты будешь переживать, искать его там, где никогда и не было...!       Роберт вплотную подходит к Улансу и убирает у того челку с глаз, которые стремительно становились мокрыми не только от дождя.       — А потом, однажды, оно просто перестанет мне звонить, — Заканчивает Плаудис за него и повторно убирает чужие надоедливые волосы за ухо, нежно огладив скулу. — И я забуду как дышать.       Между ними воцаряется тишина, перебиваемая обезумевшими раскатами грома и шумом прибоя где-то совсем рядом. Бледное, безэмоциональное лицо Кристалла, на фоне тёмной синевы воды и чёрно-серого небо, окончательно перестало внушать надежду на хороший исход событий.       — Но если у меня есть хоть один шанс сделать так, что бы мое настоящие не стало прошлым, то мои четыре стены превратятся в четырнадцать, — Голос звучит уверенно, Роберт убирает руки от Познакса, буквально оставляя его наедине перед собственным выбором, — Ты ведь знаешь, что я перестану дышать чуть раньше, чем ты думаешь..?       Крис поднимает красные глаза на Роберт и легко улыбается, вокруг последнего летают красивые бабочки, а на щеках появляется румянец от прямых солнечных лучей, ему безусловно должно быть тепло. Себе он такую роскошь позволить не может, продолжая стучать зубами и следить за гусиной кожей на руках, он до сих пор пытается себе внушить, что ему это нравится.       — Может быть, поищешь мне смысл не оставаться? Ну так, для галочки, —Уланс наклоняется к берегу и поднимает оттуда парочку плоских камушков, пуская блинчики по воде, — Семнадцать, восемнадцать, девятнадцать...       У Платины горько на языке от осознания, что для друга это идеал жизни. Казалось бы, погодные явления можно сравнить с армагеддоном, только вот блинчики на бушующем океане ровные, а шнурки не развязываются.       Знаешь, что такое радость?       Роберт делает шаг вперёд и замечает, как своеобразная снисходящая к нему светлая аура, созданная в черт знает каком измерении обдолбанного создания друга, покорно следует за ним по пятам.       Хочется подбежать, силой схватить и оттащит в реальность, разбить колени на пересечении двух миров сознания и планеты Земля, но зато знать, что живой. Хочется задыхаться от холодного воздуха, но бежать, хочется ещё хоть раз показать этому глупому, но самому умному на свете человеку, что настоящий мир расположен к нему и не менее прекрасен! Черт возьми, хочется обьяснить, что без него там не смогут.       — Не знаю... Если карьера музыканта на тебя ответственностью не давит, семья и без тебя справится, а шмали у тебя полно и тут... — Роберт задумчиво закусывает губу, пересказывая ранее предложенные варианты и неожиданно замирает, — Как насчёт меня?       Пусть это и вопрос, но он произносит его уверенно, как будто очевидней этого только плохая погода.       Блинчик, кстати, не получается, камень идёт на дно.       Уланс вытягивает перед собой длинные пальцы, что бы оценить, на сколько они стали красными. Он не соврёт, если заявит, что на добрую половину их не чувствует. Вновь поднимает холодный мраморный камень с земли и запускает далеко и на долго.       — Что ж, ты сам спросил...— Шёпотом выдыхает тот, вновь скрещивая руки и поджимая голову к груди. Он пока не знал, что больше всего на свети Роберту хотелось сгрести его в охапку и утянуть домой, а там уже поить чаем, лечить его больное горло и продолжить дискуссию про их взаимоотношения. Время буквально утекало сквозь пальцы, с приходом ночи они никогда не выберутся.       — Крис, пойдём домой, а?       Голос у Платины практически молящий, он лучше других знает, что лучше бы ночей никогда не было. Лучше других знает, что со своим приходом они всегда кого-то забирают с собой.       Потому что он сам когда это придумал.       — Не перебивай меня! — Практически рычит Познакс и с громким плюхом кидает камень к самому дну, казалось бы, бесконечного моря, — Вернее, я вряд ли когда скажу тебе это там. Ну...       Кристалл пинает камни и случайно мочит мысок кроссовка в воде, тут же чувствуя, как ледяная жидкость распространяется по всему носку.       — Там, где мы видимся раз в полгода, там, где ты клеишь фанаток на концертах, там, где ты уже не знаешь ничего кроме музыки и кадыча.       Он оборачивается через плечо и контрастно смотрит на Роберта самими добрыми на свете глазами, такими глазами, от которых при других обстоятельствах он не смог бы оторваться ни за что.       А под ногами распускаются белые ромашки.       — Я клянусь что выслушаю тебя, но потом я отведу тебя домой. — Сомнительно заключает он, загрузившись прошлой речью. Нервный смех слышит практически подсознательно.       — А потом, скорее всего, ты отведёшь меня домой.       Плаудис спасительно выдыхает, он знает, что ничего не произошло, но до неожиданности уступчивый ответ даёт возможность радостно растянуть губы в подобии улыбки.       — Только вот, это твой сон. Ты всегда можешь просто проснуться, — Очень тихо проговаривает Кристалл, ожидая непонимание, но Роберт лишь досадно отвечает:       — Я отчего-то знаю, что если проснусь без тебя, то на всегда потеряю... — Ответ, как приговор, который Роберт сам себе вынес. Разумеется это не сон Кристалла, а его больное сознание играет злые шутки, только вот человек напротив него реален, а мир вокруг создан не им, но подчиняется половине его законов. Как будто пытается играть в демократию.       Будучи ребёнком, Кристалл предложил ему вариант, как избежать кошмаров и неконтролируемых снов — всегда посыпаться до наступления заката. Естественно, в мире снов. Так Роберт всю сознательную жизнь учился контролировать этот самый закат, иногда оттягивая его наступление или наоборот, не позволяя синему небосводу вплетать сиреневые краски.       Своеобразная коллаборация с сознанием Уланса выглядела паршиво. Сон был реален на столько, что он мог буквально рассмотреть линии на чужих ладонях. Все вокруг было темным и серым, иногда практически чёрным, но зато такое живое и пахло свежестью. Все, чего касался Крис, как будто говорило: «Смотри, я тоже тут есть! Я существую»! Почему-то начинает корить себя за это и хочет пообещать, что если Уланс вернётся с ним, он постарается сделать все возможное, чтобы...       — Что ж поделать, тогда... — Уланс набирает полную грудь воздуха и вновь поворачивается к Платине. Он как в последний раз окидывает его лицо тёплым взглядом, а мокрые брови болезненно надламываются. Аккуратными шажочками подходит практически в плотную, но не пересекая линию исходящего от Роберта света. Бурчит что-то невнятное под нос, им же шмыгает и с выдохом выпаливает... — Я люблю тебя.       Дождь перерастает в ливень.       Три слова, выглядящие в этой картине как неотъемлемое составляющие, как будто без них все бы рухнуло, не удержалось. Ромашки вокруг форсов Роберта выглядят слишком реальными и он наклоняется, что бы сорвать одну. Когда на пальцы осыпается желтая пальца, понимает, что Улансу было вовсе не обязательно говорить об этом вслух.       Весь его маленький мир по отношению к Роберту буквально кричал об этом.       Он думает, как же после этого посмотреть ему в глаза и задумчиво крутит цветок между пальцев. Роберту бы поторопится, времени совсем не осталось. Хочется сорваться, выйти из этой солнечной оболочки к нему, в некрасивую и паршивую погоду, но зато греться от одной мысли, что он сейчас с ним. Неожиданно понимает, что в реальности они ни чем не отличаются. У него все «более чем», во всем старается видеть хорошее и делится этим хорошим со всеми, а Крис... ему сложно. И если у него получится затащить его обратно, он клянётся разделить все трудности вместе с ним. Их же двое.       Их всегда было двое.       Роберт практически не может в темноте увидеть силуэт Уланса, но подойдя ближе, тут же притягивает к себе и шипит от того, на сколько же он замёрзший. Объятие выходит слишком резким, Притистрит пытается вложить туда все невысказанное, но ему приходится быстро отстраниться.       Уланса начинает трясти от мысли, что его просто пытаются утешить, и он отталкивает Плаудису в грудь.       — Нет, постой! Не то, что бы прям люблю, но... скорее всего, это больше всего похоже именно на это. Странно, да? Наверное ширево все таки покалечило мозги. Типо, мне легко жилось с этим чувством, но раз уж это просто сон, почему бы не сказать? Роберт, я тебя люблю! Люблю, люблю, люб...       Платина с горечью в глазах закрывает тому рот рукой, привлекая внимание на себя. Ночь практически дышит в спину.       — Уланс, я так сильно виноват! Твоё право меня ненавидеть, потому что ты попал сюда только из-за меня, — Голос Роберта ломается, он держится за чужие плечи дабы не свалиться на землю, — Но если ты разрешишь мне спасти тебя, Крис, я буду самым счастливым человеком на земле.       Аура Платины плавно перетекает на Кристалла, буквально затягивая внутрь. Вокруг уже ничего не видно, все потеряло смысл под матовой темнотой. Осталось секунд десять, не больше, а Роберт дрожит и нервно кусает губы, «ну!»       В самый последний момент чувствует, как ладони касаются ледяные мокрые пальцы.

***

      Самое приятное пробуждение за последние лет пять точно. Роберт в шоке хватается за стоящий возле койки комод и нервно дышит. По нему струит холодной потом, а губы растягиваются в дурной, но зато счастливой улыбке и он откинувшись обратно на подушки, расслабленно смеётся. Он живой, он, черт побери, живой!       Платина косится на экран телефона и мониторит время. Пять утра в зимнюю пору, приятно считать глубокой ночью, но этому индивидууму ничего не помешает сделать важный, самый необходимый в такой короткой жизни звонок. Не помешают даже мысли о том, что это просто мог быть бред после крэка с сиропом.       Трубку сняли слишком быстро, его абонент явно сейчас не смотрел «десятый сон».       — Роберт, не ахуел ли ты названивать в столь позднее время суток, или у тебя опять сбилось время и ты хочешь его уточнить? — Ответил по привычке звонкий голос, но тут же зашёлся кашлем и параллельно шмыгнул носом.       — И я тебя тоже.