***
Ребята веселились вовсю, алкоголя было столько, что на каждого человека приходилось аж по нескольку литров. Не пил один Егор, сославшись на гастрит. Перецеловались уже все, кто мог, кроме Миши и Егора. Последний из-за того, что отказался от алкоголя, негласно стал самым скучным человеком на сегодняшней вечеринке. Миша же вёл себя как обычно, кроме того, что отказывался от поцелуев, но не недолго. После того, как ещё одна бутылка водки опустела, ребята решили использовать её для всем известной игры. Все, кроме уже отрубившейся от шаров Саши, уселись в круг, Вика даже смогла уговорить Егора, усадив его напротив Миши. Первой бутылочку крутила Лера. Бутылка указала на Вику, по ухмылке которой было видно, что это далеко не первый их поцелуй. Когда бутылочку закрутила Оля, то горлышко было направлено на Мишу. Случись это чуть раньше, Оля отдала всё что имела за одну только возможность поцеловаться с ним, но сейчас ей совершенно этого не хотелось, ведь она знала, что за каждым движением Миши исподтишка наблюдал Егор, Оля заметила это ещё в самом начале вечеринки. Но, кажется, сам Миша был не против; он бросил быстрый взгляд на Егора и впился в губы Оли, так, будто бы желал этим что-то доказать своему недопарню. Егор молча встал из круга, не желая больше наблюдать за этим соитием, надел кроссовки, снял с крючка в прихожей свою синюю куртку и ушёл. Миша тут же сорвался и, не обращая внимания на недовольные крики остальных, помчался за Егором. «Он скорее всего уехал на лифте», — подумал Миша и рванул вниз по лестнице, не разбирая ступенек. Миша выбежал из подъезда, не успев даже застегнуть куртку. Егор сидел на спинке скамейки, поставив ноги на само сидение, от тонкой сигареты в его руке исходил почти прозрачный дымок. Он всегда курил обычные сигареты, когда был зол. — Зачем ты пришёл? — спросил Егор, затягиваясь поглубже. — Ты знаешь, я волнуюсь за тебя, мало ли что ты решишь сделать на эмоциях, — ответил Миша, присаживаясь рядом. — Что-то минуту назад ты обо мне вообще не волновался, — грустно ответил Егор, выпуская из лёгких табачный дым. — Ты знаешь зачем я это сделал. — Нет. Тут Миша слез со скамейки и начал свою тираду: — Прекрасно знаешь, Егор! Как ты не можешь понять одну вещь, мы не сможем быть счастливы в таких недоотношениях! Возможно это глупо, но я и не считаю себя мегаумным, ты знаешь, я просто хочу определённости! Если уж ты меня так ревнуешь и ограничиваешь, мол, без меня никуда не ходи, никого не целуй и не трахай, то давай уже начнём нормальные отношения! Предложи мне встречаться! Я соглашусь, ты знаешь. Но пока я ни разу не слышал ничего, чтобы могло хоть как-то обозначить твои чувства! Может ты пользуешься мной, откуда я знаю?! — Ты мне нравишься, Миша, я говорил тебе это. — Этого не достаточно. Мне и Вика, и Оля, и Лёша, мне много кто нравится! Но влюблён я в тебя. Ты чувствуешь что-то ко мне? — Я не знаю! — взорвался Егор, тоже спрыгивая со скамейки, — у меня такое воспитание и прошлое, что я не могу принять свои чувства к тебе. Каждый вечер я надеюсь, что смогу как-то избавиться от этой любви, но она не проходит! — Ты не любишь меня, — уверенно прервал Егора Миша, — то, что ты делаешь неправильно. Это какой-то абьюз. Ведь тебе всё равно на меня, — с каждым шагом Миша отходил всё дальше назад, — тебе нравится, что я для тебя делаю, тебе нравится, что я люблю тебя. Да, Егор, я люблю тебя! — закричал Миша. Егор рванул с места, пытаясь исправить неизбежное. Миша так погрузился в свою речь, что не заметил, как вышел на дорогу. Егор увидел как машина на огромной скорости едет прямо на него и побежал к Мише, чтобы успеть. Только бы успеть. — Я люблю тебя, Егор! Слышишь?! — ещё раз крикнул Миша и отлетел от капота, падая и ударяясь головой об асфальт. Он не успел. Он не успел всего-то на секунду, а Миша уже летит на обочину. Егор упал на колени, кладя на них голову Миши. Он дышит. Он ещё дышит. Куртка постепенно стала окрашиваться в красный. Водитель даже не остановился, за что получил кучу отборного мата вдогонку от Егора. — Я тоже люблю тебя, Миша, больше всех на свете люблю, — прошептал Егор, склоняясь к телу парня. — Ег…гоогх, — прохрипел Миша, поворачивая к нему голову и приоткрывая глаза. — Я сейчас вызову скорую, милый, только держись, этот мудак сядет за то, что сделал с тобой, я обещаю. Только не отключайся, прошу тебя, — дрожащими пальцами Егор набрал номер скорой, называя адрес и моля о том, чтобы приехали побыстрее. Осторожно стёр кровь с лица Миши, — держись, они сказали, что скоро будут, не двигайся сильно, у тебя не один перелом, наверное. Как твоя голова? Хотя нет, не отвечай, лучше просто дыши и не напрягайся лишний раз. Вдалеке послышались звуки сирены. Егор поднял на машину скорой помощи уже мокрые от слёз глаза, Миша дрожащей рукой стёр солёную каплю, размазывая по щеке парня свою кровь. Врачи аккуратно положили Мишу на носилки, подключая его к капельнице. Егор требовал, чтобы его пустили внутрь, но медсестра закрыла двери машины прямо перед его носом, из-за того, что он не является Мише родственником. Сначала Егор думал бежать за «скорой помощью», но понял, что это плохая идея и вызвал такси. В больнице Егора послали куда подальше, но он точно не тот человек, который бы стал сдаваться. В конце коридора он увидел, как в зал реанимации везут кого-то на железной каталке. Егор, не обращая внимания на крики девушки — администраторки, бросился туда, ее думая ни о чём, кроме как о Мише. Из головы никак не мог вылететь его образ с кровью, медленно стекающей с виска на лицо. Только бы не он… Только бы не он… не он! — облегчение. На каталке лежала девушка лет тридцати с кислородной маской на лице. Тут Егора догнал рослый охранник, который гнался за ним ещё со стойки регистратуры. Он тряс парня и кричал, пытаясь вывести из шокового состояния, но когда понял, что это нереально, то решил вывести Егора из здания больницы, пока он не сопротивляется. Егор послушно шёл за охранником, даже не замечая этого, поэтому что в голове главствовало лишь одно воспоминание — Миша с окровавленной головой, медленно закрывающий глаза на выдохе. Давно голова Егора не работала так активно, предлагая тысячи идей найти Мишу, но девяносто процентов этих идей были невыполнимы сейчас, с такими условиями. Лишнего времени не было, нужно было срочно действовать, так как бы Егор не пытался не думать о худших вариантах развития событий, мысли о смерти Миши не покидали черепную коробку. Из транса Егора вывел крик медсестры, сначала парню даже показалось, что у него глюки, но нет, медсестра действительно кричала фамилию Миши. Егор вырвался из рук охранника, не ожидавшего такой реакции у нарушителя, и побежал к лестнице. Судя по акустике, докторка была на лестничной площадке, а так как звук был не очень далёким, то Егор бежал на второй этаж. Его встретил пустой коридор с белыми стенами, одинаковыми дверями и потёртым кафелем на полу, как в школьном туалете. Егор дёрнул ручку ближайшей палаты — закрыто. Следующая дверь — пусто. В третьей комнате спала девочка лет десяти, а на другой кровати мальчик играл в лего на подоконнике. Егор вышел из палаты, уже направляясь к следующей, как услышал шум и топот ног, доносящиеся снизу. Конечно, глупо было считать, что его поведение останется безнаказанным. Егор оглядел коридор — он не был ещё в трёх палатах. Сейчас к нему в голову пришла мысль о том, что он ошибся, и Миша лежит этажом или двумя выше, но думать об этом было сродни техническому поражению. Перед Егором сейчас находилось три двери, наврядли он успеет зайти во все до прихода разъярённых врачей. — Была не была, — выдохнул парень и раскрыл перед собой предпоследнюю дверь. На ближайших двух койках никого не было, и Егор уже хотел было уйти, но, следуя какому-то предчувствию, зашёл чуть вглубь комнаты с белыми стенами. На самой последней кровати кто-то лежал, издалека было не понять ни пол, ни возраст пострадавшего. Егор медленно подошёл к койке, с надеждой всматриваясь в лицо бледного парня, почти сливавшегося с накрахмаленным больничным бельём. — Миша, — прошептал Егор, не веря своим глазам. Притащив стул от другой койки, Егор сел радом с Мишей и взял в свою руку его похолодевшую кисть, — я нашёл тебя, — хриплым голосом выдавил из себя Егор, пытаясь сдержать глупую улыбку. Ресницы закрытых до этого глаз дрогнули. Миша приоткрыл глаза. На его розовых губах появилась лёгкая полуулыбка, после чего рот скривился от внутренней боли. — Я здесь, слышишь, Миша, я здесь, я рядом, всё будет хорошо, я тебе обещаю. Ты только держись, пожалуйста, — протораторил Егор. Миша не закрывал глаза, хотя ему очень хотелось это сделать. Внутри парня поселилась мысль о том, что он видит Егора в последний раз, и он не хотел тратить время на сон и отдых. — Я… — говорить было сложно, в горле пересохло, а язык казался куском теста, не способным на полноценную работу, но Миша не сдавался, — я гхпм… люб. гх. лю… тебгхя… — кашляя смог прошептать Миша, всё же закрывая глаза от неимоверной усталости, будто бы эти три слова забрали все силы. По щеке Егора скатилась слеза и упала на белое одеяло, оставшись на нём мокрым пятном. — Я тоже люблю тебя, Миша, я люблю тебя больше всех, слышишь? Ты только поправляйся и мы будем вместе, Миша, хочешь, можем даже переехать в твою любимую Германию, помнишь, ты говорил, что хотел там жить? Будем жить вместе, хочешь свадьбу сыграем, Миш? — Егор не замечал, как его голос срывался, продолжая говорить только чтобы видеть, как в глазах лежащего в постели парня зажигаются огоньки. Сейчас Егор не осознавал, что это слёзы. — Я… гхм… соглхасен, — прошептал Миша, и лёгкая улыбка легла на его губы. Егор наклонился к таким родным губам, стараясь закинуть мысль о том, что это, возможно, их последний поцелуй, далеко и надолго. Егор разорвал поцелуй, нежно стирая пальцем мокрую дорожку с щёки Миши. Тут двери палаты распахнулись, и в комнату ворвались врачи с железной каталкой. Егора вывели за дверь, а Мишу положили на каталку и увезли прочь. — Молодой человек, лучше уходите! Вы же не родственник, так что приходите утром, сейчас уже поздно, — грубо ответил главврач на вопрос Егора куда везут его друга. — Срочная операция будет проводиться в пятой операционной, — улыбнулась медсестра, закрывающая палату на ключ, — но вам действительно лучше пойти домой, вас наверняка ждут родители. Всё-таки уже ночь, одиннадцатый час. — Спасибо, но я останусь, — искренне поблагодарил девушку Егор, тут же убегая в операционный отдел.***
Ночь выдалась на редкость холодной. Единственным тёплым предметом в коридоре был железный стул, на котором Егор сидел уже четвертый час. Почти весь первый час парень сидел и неотрываясь смотрел на металлическую дверь, за которой оперировали Мишу, но это было слишком тяжело и долго, поэтому Егор пытался отвлечься от ситуации с помощью бессмысленных игр на телефоне и музыки, но они не помогали. Так что пришлось отложить эту идею, к тому же зарядка айфона на холоде нещадно садилась, хорошо ещё, что Егору пришло в голову зарядить телефон на тусовке. Тусовка… она была всего часов восемь назад, но казалось, прошло несколько недель. И вот, кутаясь в короткую куртку, Егор снова считал до тысячи, это занятие неплохо убивало время. — Двести тридцать пять, двести тридцать шесть, двести тридцать семь… — вслух проговаривал Егор. На телефоне уже было пять пропущеных от мамы, Егор даже не собрался на них отвечать, пусть она лучше думает, что он бухает где-то и припрётся домой часам к восьми утра, пьяный в стельку, — двести тридцать восемь, двести тридцать девять, — пальцы заледенели, и Егор их больше не чувствовал, — двести сорок. Тут послышались чьи-то быстрые легкие шаги. Егор от неожиданности даже поднял глаза. В конце коридора показалась чья-то фигура в длинном чёрном пуховике. — Господи, Егор, ты же совсем замёрз! — воскликнула Оля, подбегая к другу, — хорошо, что я взяла плед! Иди сюда, согревайся! — Ол… Оля? — заикаясь, прошептал Егор, не понимая как подруга смогла его найти. — Оля, Оля! Не Маша же, — ворчливо ответила девушка, закутывая одноклассника в большой розовый плед, — надень-ка мою шапку и перчатки, блять, Егор! Ты уже просто закоченел тут! Пиздец какой-то! Оля заботливо одевала Егора, а тот мысленно благодарил всех богов за то, что у него есть такая подруга. — Спасибо, — выдавил из себя Егор, дыханием согревая ладони. — Ты ел? Спал? Хотя глупые вопросы, конечно же нет! Прости, из еды у меня только яблоко и мятная жвачка. Ну хоть яблоко съешь. Егор не сопротивлялся, по правде говоря, его живот урчал уже несколько часов, так что чуть помятое, но очень вкусное зелёное яблоко было съедено за минуту. — Так, а теперь поспи, хоть часик, ложись давай, головой ко мне на колени, давай, та-ак, а пледом закрывайся, молодец, ложись… — Как ты нашла нас… меня? — По геолокации. Ты же не отвечал на мои звонки. — Я думал, всем было всё равно, когда мы с Мишей ушли… — Да так и было, ну все веселились, бухали, потом отрубились. Многие решили, что вы совсем ушли, но я заметила, что Миша оставил рюкзак, поэтому решила ему позвонить, но он не отвечал, тогда я позвонила тебе, ты тоже не ответил. Алина проверила ваши геолокации, оказалось, что вы в больнице. Вот так я здесь и оказалась. Алина тоже хотела прийти, но её начало тошнить, так что она дала плед и попросила писать ей, если что случится. О том, что с Мишей произошло, я уже на регистратуре узнала, представившись сестрой, пришлось, конечно, поплакать, но сработало. Я только одного не поняла, как Миша вообще оказался в такой ситуации? Он вроде знает пдд и всегда с осторожностью относился к дорогам и подобному… Как он под машиной оказался? Ответа не последовало — Егор уже тихо посапывал, обнимая тёплую руку Оли. Двери операционной наконец-то открылись, и откуда вошёл доктор, на ходу снимая перчатки. Удивлённым взглядом он прошёлся по спящим на скамейке Оле и Егору, но ничего не сказал и ушёл, вытаскивая из кармана пачку сигарет. Оля проснулась от звука удаляющихся шагов, сначала не понимая где находится, но холод и белые стены тут же освежили в памяти последние ужасные воспоминания. Из операционной вышла медсестра. Она заметила подростков и присела рядом. — Мы сделали всё, что могли, — прошептала она и закрыла лицо, пряча слёзы. Звуки заглушённых рыданий разбудили Егора, который всё это время дремал неспокойным сном. — Где он? — ещё хриплым от долгого отдыха голосом спросил Егор. Оля вместо ответа опустила лицо на плечо друга, которое тут же намокло. — Мне очень жаль, — прошептала в который раз медсестра, размазывая по щекам тушь. Нет. Нет, чёрт возьми, нет. Это не могло быть реальностью. Миша просто не мог умереть, просто так взять и умереть в свои неполные семнадцать. Это настолько глупо и неправильно, что кажется, невозможно вовсе. Но прокушенная до крови губа говорила об обратном — о полной реальности происходящего. Это не сон, это жизнь. И сейчас не получится проснуться, чтобы всё исправить. Ничего уже не исправить. Сейчас именно он, Егор, сидит на коленях в холодном больничном кафеле в пять утра и плачет. Сейчас именно родители Миши пробежали, задыхаясь от таких же горячих и горьких слёз. — Там мой сын! Это мой мальчик, — истеричным голосом ревела мать Миши. Её крики боли и отчаяния, казалось, разорвали сердца каждого, кто находился в стенах районной больницы. Оля с красными, мокрыми глазами, даже не пыталась остановить поток солёных капель, как дождь лившихся из них. Хотелось только лечь на пол, свернуться калачиком и плакать, долго, без остановки. Но, пересилив себя, она встала, чтобы поднять Егора. Ему намного хуже, — повторяла у себя в голове Оля. Егор был похож на сломанную куклу, на марионетку, которой обрезали ниточки и сказали двигаться дальше самой, вот только есть одна проблема — это невозможно. Руки, как тряпичные верёвочки, беспомощно лежали около коленей. — Вставай, Егор, нужно вставать, — просила Оля, поднимая одну руку друга, — ты должен быть сильным. Пойдём отсюда. Можем пойти ко мне домой, тут недалеко. Ты только вставай… А смысл? Какой смысл вставать? Какой вообще сейчас смысл жить? Миши нет. Он умер. А с ним умер и Егор.