***
Грегор стоял у заполненного фолиантами шкафа, держа в руках толстый каталог, и сверялся со списком. По весенней поре, собственной стройности и хорошему настроению выглядел он сегодня свежо, почти юношей, и на его бледном лице блуждала улыбка. Контражурный свет от окна очерчивал его резкий профиль и зажигал кругом золотые пылинки. Грегор захлопнул каталог и обернулся к вошедшему хозяину. — Заканчиваешь? — спросил Рэнделл. Внезапно в нём шевельнулось тоскливое беспокойство. — Да, — бодро ответил Грегор, окидывая взглядом собрание книг. — Глядя отстранённо, могу сказать, что вам удалось отхватить по-настоящему впечатляющую коллекцию редкостей. Жаль только, я всё это читал в своё время и чего-то новенького отыскать так и не удалось! — Ты провернул огромную работу. Спасибо тебе. — Не благодарите меня за это, вы меня в краску вгоняете. При должном старании разбор и каталогизация заняли бы вдвое меньшее время, а я много сачковал, особенно в последние месяцы. То и дело приходится отвлекаться на халтуру. — Это же хорошо! — воскликнул Рэнделл. — Да, пожалуй, — Грегор скромно улыбнулся. — Кто бы мог подумать, что мне придётся отказывать людям в услугах, только потому, что я не буду успевать везде, куда меня зовут. Он взял с письменного стола толстую связку разномастных ещё не вскрытых конвертов и потряс ей. — Поглядите! Это только с начала недели. Так странно вдруг начать получать столько корреспонденции, а ведь её становится всё больше… — Продолжая ухмыляться, он прищурился. — Откуда узнают мой адрес? — Твоя слава растёт. Но я ведь плачу больше, — ввернул Рэнделл, — чем тебе удаётся заработать, мотаясь по округе во всякие городки да сёла. — Тут не поспоришь, но… Рэнделл сел в кресло, и Грегор тоже присел на край подоконника и вытряхнул папиросу из мятой пачки. — Призраки, полтергейсты и редкие живые покойники — это как волны по воде от того массового воскрешения, что случилось под новый год. Это было действительно грандиозно и… — Грегор помолчал и затянулся. — Я всё ещё чувствую часть вины за это. Мне, конечно, приятно, что ко мне обращаются за помощью, как к профессионалу, но хочется и просто-напросто успокоить совесть. Он открыл окно и впустил весенний ветер. Свежий и тёплый — такой бывает только в апреле. Сады в Геленбурге уже начинали зацветать, и склоны холмов стояли подёрнутые прозрачным белым туманом. — Ровно год прошёл с тех пор, как я пришёл в этот город, — сказал волшебник. — Я искал своего учителя, и он был моей единственной головной болью. Искал его, и по чистой случайности нашёл Агату, ту самую Агату Бергманн, которую десять лет назад повстречал в одном спиритическом салоне и запомнил, благодаря её удивительным карим глазам. Забавное счастливое совпадение, подумал я. Она сдала мне квартиру очень выгодно, и я собирался уже осенью тронуться в дальнейший путь, но вдруг всё как-то завертелось, и, ну, вы знаете!.. Она забрала себе детей подруги, они оказались чрезвычайно проблемными, потом волк-оборотень покусал друга семьи, верховный вампир пробудился и ему до меня стало много дела, под конец года умертвия гуляют по центру Гелена, и во всех этих случаях без чародея не обойтись! Рэнделл добавил, склонив голову: — Ты забыл, что одному демону в хозяйстве очень понадобился некромант-практик. — Как я мог про вас забыть! — Я не могу не помнить, что мешаю кому-то, господин граф, — сказал Грегор, беря серьёзный тон. — Бывает, чернокнижники делят территорию, как хищные звери. Мой врождённый талант к некромагии считается редкостью, но при способностях и желании любые техники можно освоить. Кто-то не хочет делить кладбища Геленбурга со мной. — Между прочим, — заметил Рэнделл, — ты ведь так ничего не узнал о его личности… Мне тоже любопытно знать, кто же тот некромант, что способен на такие фокусы и так тщательно скрывается. Грегор мрачно ухмыльнулся. — О да, — неохотно проговорил он, глядя на тлеющий окурок. — Прежде чем того беднягу агатиного жильца похоронили совместными усилиями, я пытался колдовать над его прахом, чтобы чего-нибудь вызнать. Хрен там, призрак ничего не видел и не знает. Его мёртвым телом просто воспользовались. Тот человек, тот заклинатель… Зимой он создал это массовое воскрешение не только чтобы показать силу, он не в шутку хотел избавиться от меня и это опасно отразилось на Агате и детях… Я не могу закрывать на это глаза. С тех пор, как они связались со мной, эти несчастные детишки то и дело рискуют жизнями. — Ты хочешь уйти, чтобы продолжить поиски мастера? — Да. Пора подумать об этом. — Разве ты не обещал обучить магии племянников Агаты? — Могу ли я? Я обещал подыскать им нормального учителя и только по безалаберности с этим не торопился! — Не уходи. Рэнделл произнёс это таким глухим голосом, что Грегор, смотрящий в окно, удивлённо обернулся. — Простите?.. По глубоко лазурному небу неслись рыхлые серые облака, гонимые юго-западным ветром, отчего по холмам скользили тени и горячие солнечные пятна. И вот туча заслонила свет, на особняк пала холодная тень. — Я не способен контролировать нежить, которую создал, — проговорил Рэнделл. Он сидел, сцепив руки в замок и не поднимал глаз. — Я всего лишь понахватался некромантии по верхам, пока служил Яромиру. Ты уже видел, что некоторые эксперименты идут… далеко не по плану. Без тебя у меня в хозяйстве всё пойдёт прахом. — Как же вы справлялись раньше? На выразительном лице Рэнделла отразилась смесь смущения и смятения, и он виновато развёл руками. — Мне, чтобы жить в мире людей, конечно, постоянно нужна пища, но это не делает меня менее могущественным созданием — я, как-никак, один из маркграфов Ада, а это подразумевает мою пограничную природу, — начал он, — Я способен повелевать мириадами духов, но вот что касается воскрешённой нежити, тут всё оказалось куда сложнее, чем я планировал. Они своевольные, ведь это люди, людские души в воссозданных магией телах. Мне казалось, если я буду делиться с ними своей энергией, они… ты понимаешь, будут зависимы от меня. Полюбят меня. Рэнделл сник и угрюмо скрестил руки на груди. Потом подумал с полминуты и уставился в потолок. Грегор терпеливо ждал. — Я много не продумал, — заключил, наконец, Рэнделл. Он порывисто встал, шагнул к Грегору, вмиг оказавшись очень близко. Глубоко-синие глаза демона оказались напротив глаз некроманта. — Ты должен бросить эту навязчивую идею, — проговорил Рэнделл. — Отпусти его! Быть может, этого Велеслав и хотел, чтобы ты самостоятельно закончил обучение, стал настоящим магом в странствиях и, в конце концов, стал равным ему без того мучительного чувства, когда ему пришлось бы понять: птенец улетит из гнезда. Учитель отдаёт всё, что знает, и неизбежно наступает минута, когда он становится не нужен ученику. Это больно. Так пожалей своего мастера, прекрати преследовать. Забудь о нём. Стань полноценным, сам, для себя, а не из чувства долга. — Я не скажу, что не думал о таком варианте, — тихо сказал Грегор. — Но это идёт в разрез с традициями нашего искусства. Мастер должен инициировать меня и дать последний ключ. Это невозможно сделать самостоятельно. — И это всё? — Нет, я думаю… Дело в том, что… Ох, слушайте, я с ним много лет провёл бок о бок, а он вдруг исчез, понимаете? — Грегор приложил пальцы к виску и закрыл глаза, пытаясь собраться с мыслями. Ему казалось, что его душу пытаются вывернуть наизнанку. — Он просто ушёл, не сказав мне ни слова. Бросил меня. Не объяснив причины. Я бы хотел увидеть его ещё хотя бы один раз. Спросить его почему. — Но почему нам всегда нужен другой, для того, чтобы стать полноценным? — В словах Рэнделла просквозила неподдельная боль. — Потому что люди так созданы, — растерянно прошептал Грегор. — Я сделаю всё для тебя, — сказал Рэнделл. — Я сделаю тебя счастливым. Только останься. И Грегор вспомнил, насколько велика его власть. Он грозен, но отчего-то сейчас казался так уязвим, что в самом деле хотелось поддержать его хоть как-то. — Вы серьёзно? — Абсолютно. Ты мне очень нужен. — Но ведь… с другими, — проговорил Грегор. — Разве с другими вашими подопечными вам удалось это сделать? Они счастливы?***
Лаириэль Майер как-то обещала Грегору пригласить всех общих знакомых в гости, но Рэнделл, конечно же, опередил её. Он пришёл в восторг, когда оказалось, что его подопечные подружились с домочадцами Грегора, и, как только выпал случай, собрал всех: и детей, и родителей, и даже друзей друзей у себя на пасхальный обед. Само собой, просто скучный церемонный обед — это было бы не в его стиле. Чтобы добропорядочные геленбургжцы успели вернуться после праздничной службы домой и переодеться, он устроил в саду пикник ближе к вечеру и очень угадал с погодой. Для середины апреля солнце уже здорово пекло, и клумбы перед главным фасадом, и укромные лужайки рощ усыпали скопления и галактики первоцветов. Рядом со строем глубоко-индиговых гиацинтов сложно было дышать, над высокими жёлтыми и чуть более скромными цвета слоновой кости нарциссами трудились шмели в полной ажитации. Агата долго стояла на каменистой дорожке, не в силах отвести глаз он трёх деревьев магнолии с голыми ветвями, огромными звёздами цветов на них и синими озёрами в изножье: голубая пролеска, печёночница благородная и мускари создавали сплошной ковёр, не говоря уж о сортовом простреле, самых разных примулах и всем привычных склонённых колокольчиках белых и фиолетовых рябчиков. Грегор несколько конфузился Агаты, мучаясь и виной перед ней, и воспоминанием о том предновогоднем вечере, когда он позволил себе слишком многое. Но Агата казалась непринуждённой. Она обернулась к нему, широко раскрыв свои тёмные глаза на молочно-бледном лице. — Ох, Гриша, дорогой, — воскликнула она, — я не удивлена, что тебя никакими средствами не вытянешь из гостей у графа! Я в жизни не видела места прекраснее! Раньше он бы сказал, опустив взгляд и глупо усмехнувшись, что у неё дома ему лучше, но теперь не смог.***
Приготовления шли своим чередом, на столе расстилались скатерти, взрослая часть приглашённых угощалась аперитивом. Рэнделл не мог устоять от того, чтобы показать всю свою территорию, где было чего поглядеть, и водил гостей по дорожкам, как экскурсовод водит любопытную кучку каких-нибудь досужих краеведов. Его в округе так любили, и положение у него было такое высокое, что все, кто приглашались, приехали, и все, кто приехали, рассматривали его хозяйство с неподдельным интересом. Пока родители развлекались таким нехитрым образом, молодые люди, чтобы поздороваться и познакомиться, сначала сгрудились на лужайке вокруг столика, где подали холодный лимонад, но потом очень скоро разбрелись кто куда. Мальчишки Агаты присоединились к экскурсии, Александра и её младшая подруга Бекка — дочка пасечника — помогали Симоне собирать цветы для украшения стола, хотя Бекку профессиональный интерес увлёк к ульям и тем укрытиям, что садоводы устраивают для диких видов пчёл. Новорождённые осмии нерешительно высовывали седые мордочки из трубок тростника. Бекка, в своём солнечно-жёлтом платье, стояла среди ульев, простерев руки к диким осмиям и домашним пчёлам, делающим уже не просто первые облёты, а несущим домой взяток пыльцы, и повелительно говорила: — Просыпайтесь, пчёлы! Её маленькую душу переполняла такая глубокая радость, что нужно было кому-то об этом сообщить. Пришла настоящая весна. Всё, что казалось мёртвым, воскресло.***
Бриджит наперекор всем уговорам родителей даже в Светлое Христово Воскресенье не стала надевать платье. Она пришла в спортивном костюме для занятий фехтованием и теперь слонялась вместе со своим снаряжением в безуспешном поиске противника. Рэнделлу сегодня было недосуг, а от мальчишек не было никакого толку: один был мал, другой только усмехнулся ей в лицо и сказал о себе что-то про никудышного спортсмена. Она, издав страдальческий вздох, плюхнулась на стул и уложила рапиры на коленях. На столе кроме нескольких графинов с прохладительным лежало расписное печенье в форме яиц. На Пасху всегда дарят шоколадные и раскрашенные яйца вроде как в подтверждение того, что Иисус и правда воскрес. Интересно, можно ли на самом деле вернуться к жизни, если уж умер? Не так, как нежить и призраки, а по-настоящему. Почему же нет? — подумала Бриджит. — Сэр Пигвиггин же вернулся. Она так глубоко верила в магию и чудеса, что возвращение коня восприняла без лишних вопросов. По правде говоря, она сперва даже не вполне была уверена, что Сэр Пигвиггин вообще пострадал, просто заметила, что поведение его изменилось со времён того ужасного пожара. Удивительно, что он уцелел. Потом она начала подозревать, что, нет, не уцелел, но неведомое волшебство этих двоих — графа и хозяйки — вернуло его. Так и должно быть. Интересно, а раз с животными так можно, значит, можно и с людьми? Бриджит поглядела на свою руку, на свои ногти. С раннего детства она страдала от дурной привычки отрывать заусеницы возле ногтей, и руки были вечно израненные. Она не заметила, когда перестала это делать. Ногти — идеально чистые — отливали голубоватым перламутром. Ни ранки, ни царапины. Так просто не бывает. Внезапно её накрыл страх. Даже не страх, а какой-то животный ужас, с которым непонятно что следовало делать, неясно, как его унять. Она была здесь, посреди солнечной лужайки на зелёной траве, но не понимала, кто она такая, и что здесь делает. Она была где-то ещё… Одновременно она была где-то ещё. Смысл жизни вернулся вместе с угрозой со стороны спины. Бриджит очнулась от жуткого оцепенения и вся напряглась. У неё даже дыхание участилось от привычного, но несносного чувства обжигающей ненависти. Она узнавала его по звуку шагов. Он шёл неспешно и уверенно, ступал по траве мягко, как кошка. Тихо срезонировал корпус гитары, слегка стукнувшись о кромку стола. Демьян отодвинул стул и сел.***
— Привет, Лаириэль, — сказал он дежурным тоном, так равнодушно, как здоровался со всеми, кто не был ему интересен — с большинством людей. — Здравствуй, — сказала Лаириэль, слегка обескураженная таким неформальным приветствием. Она мгновенно вспомнила, как в их последнюю встречу он обозвал её грязным непечатным словом, и покраснела, но уже достаточно времени провела в светских кругах, чтобы суметь не выдать смущения. — Как твои успехи? Ты, я смотрю, всё не расстаёшься с инструментом. — Да неплохо. Играю помаленьку. — Демьян поднял на неё глаза из-под полей чёрной фетровой шляпы и выглядел при этом вполне добродушно. Обычный открытый взгляд. Едва ли он и помнил, каких гадостей они наговорили друг другу, когда сцепились в тот раз. У Лаириэль отлегло от сердца. Люди искусства обычно хорошие! Почувствовав себя более расковано, Лаириэль обернулась через плечо, пытаясь рассмотреть, что происходит за деревьями. — Кстати говоря, — сказала она, — его светлость граф не представил гостям хозяйку. Я, признаться, очень надеялась увидеть-таки леди Розалинду собственными глазами. Как же выглядит та, о которой только и разговоров?.. — Каких разговоров? — проговорила Бриджит, почуяв в себе укол раздражения. Она смотрела в стакан с лимонадом, где плавал листик мяты и крошечный жучок. — Да таких! — отвечала Лаириэль, безукоризненно точно угадав её неудовольствие. Она не смогла не подколоть, пользуясь дружеской привилегией говорить дерзости, и уточнила: — Говорят, вы оба к ней неровно дышите. — Говорят, что кур доят, — спокойно ответил грубый Демьян. Бриджит же вся вспыхнула: — Кто тебе такую чушь ляпнул?! Ничего я не дышу… — Что ж ты таскаешься за ней хвостом, если не дышишь? — возразил Демьян. До этого он задумчиво двигал пальцы по ладам, но не трогал струн, но тут провёл по ним. Созвучие получилось красивым, но странно тревожным. — Ох, можно не шуметь?! Демьян опустил руки и внимательно и спокойно поглядел на Бриджит. Проницательная Лаириэль же, сама не желая, уловила, каким тяжёлым вдруг стал его взгляд, и сердце у неё похолодело. Она поразилась контрасту. Перед ней словно предстал совершенно другой человек. — Ты не заметила, но больше всего шума издаёшь именно ты, — сказал Демьян. — Ты никогда не задумывалась, а зачем ты вообще здесь находишься? — Что? — прошипела Бриджит, пытаясь скрыть беспомощность. — Видишь, маленькая свинка бегает, — сказал Демьян, показав на Зефира, который мирно ел клевер. — Так вот это ты. Понимаешь? Тебя держат просто для красоты, как комнатную собачонку. Ты и злобная такая же, вечно лаешь от беспомощности. — Боже, снова? Неужели ты не можешь хоть секунду не быть таким мудаком! — проговорила Лаириэль с досадой. Она уже понахваталась от новых друзей новых слов и ощутила явное удовольствие от того, как точно и к месту прозвучало это ёмкое слово. Демьян улыбнулся ей. Лаириэль вновь внутренне вздрогнула. Эта живая искренняя усмешка сделала его и без того правильное и яркое лицо почти болезненно красивым. Отчего только такая красота досталась такому злому человеку? Бриджит порывисто встала и резким движением натянула на руку кожаную крагу. — Хватит! — сдавленно проговорила она. — Я наслушалась от тебя грязи! Бери оружие и сражайся, если ты мужчина! — Сейчас, только штаны подтяну. — Что? — зло кривя губы в усмешке, прошептала Бриджит, не в силах говорить в полный голос. Горло ей будто сжимали. — Ты отказываешься от поединка? Это же всего лишь спарринг, тут нечего бояться. — Я не умею фехтовать, — равнодушно ответил Демьян, снова берясь за гриф гитары. — А как ты будешь защищать себя и свою даму сердца, если ты оружием не владеешь? — От чего? От странных малолеток? — Если разбойники, например, ворвутся в твой дом? — Если кто-то вломится на мой огород, я возьму первый попавшийся дрын и им их отхуярю. Лаириэль прыснула со смеху, не выдержав нервозности обстановки. — Тебе бы рот с мылом помыть, господин хороший! — сказала она. Тут все услышали странную, на несколько мгновений воцарившуюся тишину, словно полянка погрузилась в воду. Даже Зефир замер и, придя в себя, обеспокоенно хрюкнул. Миг, и это прошло. Птицы вновь защебетали в едва зелёных кронах, ветерок подул. — Что это?.. — тихо начала Лаириэль. И замолчала. Кто-то шёл к ним от вязовой рощи.***
Молодой человек в тёмном костюме для верховой езды и ботфортах высотой до середины бедра подошёл к столику, снял шляпу, украшенную длинным фазаньим пером, и учтиво, но дежурно поклонился. Сегодня у Лаириэль Майер был день потрясений, потому что незнакомец был куда более красив, чем Демьян с его правильными, но тяжеловатыми чертами. У молодого человека глаза были зелёными, как чистые хризолиты, лицо казалось ангельским, и всё это, в купе с длинными светлыми волосами, забранными в хвост, и властной осанкой, производило почти жуткое впечатление нереальности. На боку на кожаной перевязи висела шпага в чёрных изысканно украшенных ножнах. — Хозяин дома? — спросил пришелец, обращаясь к Демьяну. — Дома, — отвечал тот, не поднявшись со стула. — А вы на праздник приглашены? — Нет, — ответил молодой человек, слегка вздёрнув брови. — А хозяйка, — продолжал он, — дома ли? — А кто спрашивает? — воскликнула Бриджит, преступая пришельцу дорогу. Он долгим взглядом посмотрел на тренировочную рапиру в её руке. — Моё имя Иден. Я здесь, чтобы увидеть леди Розалинду. У меня к ней письмо. Он положил на свободный стул свою шляпу, скинул сюртук и повесил его на спинку, оставшись в коротком жакете, что довольно плотно схватывал его тонкую талию. — Я её увижу? — спросил Иден. — Может быть, — ответила Бриджит. — Если она сама захочет видеть того, кто является без приглашения. Иден внезапно рассмеялся. — Она точно живёт здесь! — проговорил он и обвёл взглядом присутствующих. — Какая странная компания! Вы извините меня, — он прижал руку к сердцу, — я не хотел показаться неучтивым, хотя, несомненно, это у меня получилось. Моя фамилия и происхождение едва ли что-то скажут вам, господин и дамы, — он снова чуть поклонился помалкивающей Лаириэль. — Я пришёл из далека, и… это была нелёгкая дорога. Розалинда была за меня просватана, но, думаю, я давно уж потерял статус её жениха! Теперь мне довольно знать, что она в добром здравии. Бриджит посмотрела на небо. Солнце склонялось к западу, на большую площадку перед домом скоро должна была упасть тень. Розалинда не выходила на солнечный свет, всё ещё насквозь прозрачная. С наступлением тепла ей стало получше, но, похоже, зима взяла своё. — Леди выйдет к гостям как раз к обеду, — сказала Бриджит. — Вы вовремя. Вас проводить к графу Рэнделлу? — Не мог не заметить ваш воинственный настрой, — сказал Иден, кивнув на оружие. — Ищите партнёра? — А вы, что же, не прочь сразиться? — Отчего же нет? — холодно проговорил Иден. — Разве вы не устали с дороги? Иден расстегнул перевязь и снял шпагу. Бриджит бросила ему одну из рапир, и он ловко её поймал и с гулом взмахнул лёгким упругим клинком. — Защита, — Бриджит кивнула на сетчатую маску. — Ты умереть боишься? Зачем тогда брать в руки оружие? — Дело ваше. Не жалуйтесь, если останетесь без глаза или без зубов. Уколы стальным наконечником довольно болезненные. — Ан гард! — Иден вышел в центр лужайки. — И разминаться перед поединком не будем? Связки тоже не дороги? — У меня другая… как это по-вашему? …физиология, — сказал Иден. — Как, впрочем, и у тебя. — Вот как! — скептически воскликнула Бриджит. И подумала: «А он прав». Не так давно Рэнделл нанёс ей болезненный укол, но синяка на теле не осталось. На ней вообще больше не появлялось синяков. Она стала в самом деле хороша в фехтовании, даже выносливость увеличилась, будто тело изменилось. А ещё невероятно легко двигаться, когда на затылке больше не болтается эта длинная и тяжёлая коса! Густые длинные волосы были мучением, но мама ни в какую не позволяла их стричь, до тех пор, пока часть с правой стороны головы не подпалилась в пожаре. Теперь Бриджит щеголяла короткими, едва ниже мочки уха, светлыми кудрями. Очень необычно было видеть свою косу отдельно от тела. Длины и количества волос хватило, чтобы мастер-ювелир сплёл из них плотный шнур, а из шнура изготовил браслет со сложным узором. Бриджит высокомерно усмехнулась. Браслет она решила подарить леди Розалинде, и та носила его. Она носила на своём теле такую личную памятную вещь именно от неё, а эти парни мнят, будто смогут добиться её признания. В чём-то она уже была впереди! Бриджит отшвырнула маску и встала в стойку. Кровь кипела, но не от дурного возбуждения, как когда она предлагала дуэль, а от предвкушения хорошего поединка. Странно… Этот Иден только что заявил такие вещи о своей близости к леди, но, оттого что Бриджит чувствовала превосходство в этом, к нему не возникло ни злости, ни ревности. К тому же он не смотрел свысока, предлагая сразиться, он счёл её равной, и это не могло не подкупить. Бриджит бросилась в атаку. По началу он оборонялся, приноравливаясь к незнакомому для него стилю боя, будто вообще не приходилось раньше держать спортивной рапиры. Сам атаковать он начал так быстро и так ловко, что Бриджит, уже опьянённая чувством преимущества, слегка смутилась. Голову кружила ещё и опасность — впервые приходилось сражаться без защиты. Вот это — настоящий бой! И в каждом движении Идена была сила, серьёзность и уверенность. Он не думал жалеть её. Держаться против настолько опытного противника было тяжко, но от этого особенно острой казалась близкая и зыбкая победа — только сделай рывок, и схватишь её за горло!.. Бриджит — маленькая, но быстрая, — смело сократила расстояние и нанесла прямой укол в корпус. Успев только отклониться, но не парировать, Иден неловко отвёл оружие в сторону, и следующим движением Бриджит выбила рапиру у него из руки. Лаириэль разделила с ней эту радость аплодисментами. — Хороший бой, — сказал Иден, сдёрнув перчатку и пожав Бриджит руку. — Ах!.. Спасибо! Это было не просто, вы очень сильный боец! — Редко практикуюсь, но давно живу на свете. Иден, такой же свежий и спокойный, как до поединка, с самым непринуждённым видом стоял на лужайке и смотрел куда-то вдаль. У Бриджид драло горло от интенсивного дыхания. Она, сложив инвентарь, налила себе лимонада в высокий стакан тонкого стекла, и тут, оттого, что рука от долгого напряжения дрожала, стакан выскользнул из хватки, ударился дном о стол и раскололся. Бриджит в первый миг сделала движение подхватить его и напоролась пальцем на острый осколок. — Ай! Вот я растяпа! — ругнулась она и машинально сунула палец в рот. — Ты порезалась? — обеспокоенно спросила Лаириэль, тут же начавшая искать в сумочке носовой платок. — Нет, я… — Бриджит уставилась на свой палец и осеклась. — Нет. Всё в порядке. Улыбнувшись, Бриджит, небрежно махнула рукой. На самом деле порез был и был глубокий, вот только кровь из него не текла. Под разошедшейся кожей было что-то похожее на тёмные ткани, на шевелящиеся тёмные ткани. Чёрная ножка какого-то насекомого блеснула на свету и пропала, закопавшись под кожей. Бриджит украдкой глянула на палец через несколько минут. Порез по краям уже схватывался.