Букеты

Джен
G
Завершён
22
автор
Пэйринг и персонажи:
Размер:
3 страницы, 1 часть
Описание:
Посвящение:
Публикация на других ресурсах:
Уточнять у автора/переводчика
Награды от читателей:
22 Нравится 4 Отзывы 5 В сборник Скачать

Часть 1

Настройки текста
      Он ставит вазу в угол, тщетно пытается убедить себя, что цветы смотрятся достойно. Разворачивает всю композицию то одной стороной, то другой, критически прищуривается, смотрит искоса, мотает головой, стараясь скользящим взглядом уловить красоту букета.       Уродливо. Как есть уродливо. В голове всё почему-то выглядело гораздо лучше.       Разочарованный Юмичика выбрасывает ирисы и сухую ветку орешника прочь, выплёскивает воду прямо с порога, а вазу прячет подальше, чтобы и мысли не было вернуться к попыткам собрать скромное подобие икебаны. Юмичика знает о красоте всё, но по какой-то причине сейчас она и не думает покориться ему.       Над Готеем как обычно ясное небо — красиво. Деревья стоят во всём цвету, как на параде — красиво. Улицы чисты, нигде ни единого пятнышка грязи — красиво. Юмичика крепко зажмуривается и снова окидывает взглядом сияющий чистотой и пахнущий весной Готей. Это город смерти, но нет в нём и намёка на разложение и гниль, он всё так же прекрасен, как и вчера, неделю, месяц, столетия назад. Это успокаивает Юмичику, его глаза не лгут.       Украдкой он бросает взгляд на Кенпачи, шагающего рядом Иккаку, других сослуживцев из одиннадцатого отряда. Все как на подбор мужланы, в изяществе не смыслят ровным счётом ничего: у Кепачи на голове чёрт знает что, а Иккаку порой такие рожи корчит, что Юмичика не знает, завидовать его подвижной мимике или посочувствовать. Но самое главное — их стиль боя, визитная карточка всего отряда — дуболомные атаки в лоб, без хитростей, выдумки и планирования хотя бы на пару ходов вперёд. Они грубы, как неаккуратно зазубренный клинок самого Кенпачи, а каждый боец как выбоина на лезвии. Любой другой меч, имей такой ужасный вид, был бы совершенно никуда не годным, но на этом лезвии все дефекты на своих местах, удивительно хорошо сочетаются друг с другом, собраны в смертоносный ансамбль, со свистом и одинаковой лёгкостью рассекающий и воздух, и плоть.       Когда Юмичика смотрит на свой отряд, полный неотесанных прямолинейных баранов, у него к себе возникает только два вопроса: почему весь этот балаган не кажется ему цирком уродств, и есть ли ему в этом балагане место.       Всё же Юмичика упорствует, пробует заполнить вазу другими цветами. Пышные георгины с острыми лепестками, немного аляповатые и нелепые, шапочкой торчат из тонкогорлой вазы цветного стекла. К ним он добавляет веточку глицинии. Всего одну. Безуспешно Юмичика старается удержать её в центре, но проскальзывая между крепышами-георгинами она всё равно оказывается у края.       Вновь и вновь он вертит вазу, упорно желая достичь идеала, за чем его и застаёт Иккаку. Некоторое время он молча смотрит за этим, как ему кажется, колдовством, а затем спрашивает:       — Ты чего делаешь?       Его тон кажется Юмичике намеренно простецким, будто за простотой этой кроется издёвка, но вовремя останавливает себя от ответной едкой колкости. Если бы хотел Иккаку поехидничать, сделал бы это не скрываясь.       — Красоту навожу.       По лицу друга Юмичика понимает, что всё равно ответил неожиданно резко.       — Тогда пойду, мешать не буду, — говорит Иккаку и шлёпает к выходу, но тут же останавливается, когда Юмичика его окликает.       — Что скажешь? — он указывает на свои труды, на шумно-яркие георгины, прижавшие к краю поникшую веточку глицинии. — Как по-твоему, красиво?       — Ты же знаешь, я в таких вещах не разбираюсь.       — Это не важно. Просто скажи, нравится или нет.       Иккаку сдаётся на удивление быстро, а ведь Юмичика приготовился его по крайней мере полдня разбалтывать, чтобы вытянуть хоть слово. Ещё больше Юмичику удивляет то, что Иккаку думает, прежде чем ответить.       — Вроде всё то, но что-то не то, — наконец выдаёт он.       — Ну и что это за ответ? Давай конкретнее.       — Да зачем так сложно-то? — страдальчески выдыхает Иккаку, но возвращает взгляд к букету. — Наверное, из-за вот этой штуки, — он указывает на глицинию, — всё выглядит странно.       — Не вписывается? — Юмичика смотрит на нежные лиловые гроздья, полные смертоносного яда — смотрит внутрь себя. — Весь вид портит, да?       — Ну, не то чтобы совсем не к месту, но ты глянь — такая ветка тут одна, ещё и унылая как висельник. Смотришь, и самому вздёрнутся охота.       — В этом и смысл.       Во взгляде сиреневых глаз, как из тончайшей щели, сквозит грусть. Иккаку замечает это сразу, слишком долго он знаком и с Юмичикой, и с его лёгким холодком, который, едва уловишь, проморозит до костей.       В выбранных цветах Юмичика видит ответы на свои вопросы, но на душе легче от этого не становится. Георгины в вазе смотрятся как влитые — яркий каждый по отдельности, а вместе — идеально сложенная причудливая мозаика. Но и выбросить только один этот несчастный побег глицинии рука не поднимается.       Иккаку прав, смотреть тошно. Весь букет с глаз долой.       На следующий день ваза стоит пустая, от горлышка отбит кусок. На его месте выбоина, косая, зубастая, опасная, совсем как на клинке Кенпачи. Глядя на неё и на красную отметину на руке Юмичики, Иккаку старается понять, что пошло не так, из-за его ли слов Юмичика ходит теперь весь серый. Эта серость не даёт ему покоя до самого вечера.       Наконец Юмичика принимает очевидную мысль: крупные круглоголовые цветы просто очень хорошо подходят тонкой и стройной вазе, дополняют её строгость своей буйной громкой красотой. Они на своём месте.       Природное упрямство заставляет его вновь возвратиться к цветам, чтобы собрать последний простенький букет и забыть об этом занятии навсегда. Пальцем он проводит по сколу, стараясь не пораниться снова, затем в горлышко вазы падает крепкий стебель. Это пион — отчаянный бесстрашный воин, задорно топорщащий махровые лепестки. Красные отметины на белом цветке — брызги крови на коже. Один за другим они заполняют вазу, которая, несмотря на грубый скол, теперь кажется только краше.       Юмичика отставляет вазу в сторону, убеждает себя, что удовлетворён незамысловатой красотой композиции, что в её простоте скрывается шарм, и что больше ничего добавлять не нужно.       Вся эта уверенность тут же рассеивается в пыль, когда приходит Иккаку. У него в руках веточка с одним-единственным пышным соцветием лиловой гортензии. Её цветы настолько малы, и так близко теснятся друг к другу, что кажутся единым целым.       — Воткни там, где-нибудь, — Иккаку машет в сторону братьев-пионов. — Может, впишется получше.       Юмичика вертит в тонких пальцах веточку, готовый рассмеяться от внезапно нахлынувшей лёгкости. Сладкий запах и горький яд, совсем как у глицинии, громкая пышность, как у пионов или георгин, и своя собственная красота, собранная из плеяды мельчайших деталей-цветочков. В сколотой вазе среди пионов гортензия выглядит своей, но всё ещё остаётся собой, сохраняет особенное очарование, которое, стоит только заметить, тут же поражает до самого сердца.       — А говорил, что не разбираешься, — с наигранным укором произносит Юмичика. Печаль из его взгляда ускользает.       Иккаку в ответ только улыбается и руками разводит, мол, бывают и у чурбанов иногда озарения. Единственное, что его волнует, так то, что не похож Юмичика больше на грустно поникшую веточку глицинии, какой бы красивой она ни была.       Ответы всегда были на поверхности. Что Кенпачи, что Иккаку, что любой другой маньяк из одиннадцатого, от боя получают удовольствие. Раззадоренные, азартные, выпачканные в пыли и крови, своей и чужой, они наполняются непонятным для остальных счастьем, и одно это делает их удивительно прекрасными. Они на своём месте, торчат ярким букетом в треснувшем стекле жестокой жизни, готовой ранить в любое мгновение. Но ведь рядом с ними должен быть кто-то, кто внесёт хоть немного холодного расчёта и утончённости в первозданный хаос. Кто-то настолько же безумный, но, ради разнообразия, идущий другими путями. Кто-то, кто не сольётся с массой, но и не будет чужим. Кто-то, цветущий так же, но совершенно по-другому.       Юмичика обнажает меч вслед за своими товарищами, которые пёстро, громко и ярко несутся в бой. Есть ли ему место среди них? Это даже не вопрос.
Отношение автора к критике
Приветствую критику в любой форме, укажите все недостатки моих работ.
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.