Тайна, скрытая в страницах

Ли нравилось писать. Не важно что, будь это очередной совет Гай-сенсея, список дел на день или же рандомная мысль. Это все не имело значения. Простое выведение кандзи на бумаге помогало расслабиться и остудить голову. Именно поэтому в особо волнительные моменты Ли писал в своей книжке. В основном это были советы Гай-сенсея, но иногда встречались особые записи: сомнения. На первый взгляд может показаться, что такая вещь, как сомнения, совсем Ли не страшны. Но это было не так. Просто он никогда этого не показывал, ведь незачем было портить друзьям настроение всем своим негативом. Лучше он пойдёт и будет тренироваться до ноющей боли в мышцах, боли, что могла заглушить все сомнения в его голове. Но иногда боль не помогала, не могла отвлечь от страха перед собственной беспомощностью. Тогда Ли начинал писать. Он выплескивал весь негатив на бумагу. Все те сомнения, что родились из-за неудачной шутки судьбы: не способности мальчика овладеть техниками ниндзюцу и гендзюцу, хранились под невидимым замком в записной книжке Рока Ли. Там они и должны были навсегда остаться. Ли потянул руку за пазуху, доставая от туда небольшую, потрёпанную временем книжку. Нагретая теплом тела она приятно обжигала холодные пальцы подростка. Юный шиноби держал книжку в руках, и казалось будто тени сгущались вокруг неё. Или быть может это всего лишь разыгравшееся воображение. Ведь не смотря на солнечную погоду снаружи, в комнату Ли свет совсем не проникал, от чего она казалась холодной и очень тёмной. Юноша негромко вздохнул, но этого было достаточно чтобы нарушить мёртвую тишину, поселившуюся в его комнате, и открыл книжку на последней записи. Ли сделал её сегодня, когда навещал своего учителя в госпитале. Те слова, что сказал тогда Гай-сенсей, должны были вдохновлять, поэтому он и записал их. Но перечитывая запись снова и снова, Ли лишь возвращался к мысли, что после открытия восьмых врат, Майто Гай должен был умереть. Смерть - такова цена за истинную силу тайдзюцу, неоправданно большая и чертовски несправедливая. Сенсею чудом удалось избежать столь ужасной участи. Это должно было радовать больше всего на свете, ведь это было главным. И все же. Ли не отпускало это противное, тягучее чувство в груди, что медленно растекалось по всему его телу. Напряжение внутри него нарастало, свободная рука непроизвольно сжалась в кулак. Не в силах более это терпеть он направился размеренным шагом в сторону небольшого, аккуратного столика, что одиноко стоял в середине комнаты. На нем никогда не лежало ничего лишнего, все было на своих местах, как в принципе и во всей комнате Ли. Его постель всегда была аккуратно заправлена, цветы политы, а пол вычищен до блеска. Юноша любил убираться и поддерживать свою обитель в чистоте. Это давало ему те крупицы чувства контроля над собственной жизнью, за которые он так отчаянно хватался. Наверное поэтому, наперекор судьбе, он так сильно хотел доказать всему миру, что может стать первоклассным шиноби, используя лишь техники тайдзюцу. Техники, что просили так много, и так мало давали взамен. Ли бесшумно сел за стол, положив перед собой открытую книгу. Поставив сегодняшнюю дату и время, он начал аккуратно, неторопливо переносить все те мысли, что сейчас бушевали в его тяжёлой голове, на бумагу. С каждой проходящей секундой Ли нажимал на карандаш все с большей силой, а когда-то изящные иероглифы становились почти нераспознаваемыми. С каждой новой строчкой все тяжелее становилось дышать, а взгляд затуманивала пелена подступавших слёз. Ещё немного, и на щеках Ли заблестели бы мокрые солёные дорожки. Однако его нарастающее чувство горечи, что вот-вот готово было выйти наружу, грубо прервали. Раздался глухой стук в дверь, окончательно разрушающий пронзающую тишину (нарушаемую до этого лишь шероховатым звуком соприкосновения грифеля с бумагой) и смягчающий напряжение, что успело расползтись по всему дому Ли. Юноше потребовалась пара минут, чтобы унять лёгкую дрожь в руках и привести свое покрасневшее лицо в порядок, прежде чем направиться к входной двери. Беззвучно выдохнув, тем самым приводя себя в чувство, Ли повернул круглую ручку и открыл дверь. На пороге стоял последний из друзей Ли, кого он ожидал там увидеть. — Гаара-кун? — сказать, что Ли был удивлён, значило ничего не сказать. Перед ним стоял юный Казекаге, по-обычному смотря своим холодным взглядом. Пускай Ли и мог назвать младшего Сабаку но своим другом, но видеть столь высокостатусную персону у себя на пороге было как минимум неожиданно. Тем более учитывая факты только закончившейся Четвёртой Великой войны шиноби и их с Гаарой нечастое общение. Если быть честным, то первым и единственным разом, когда они смогли нормально пообщаться, стала погоня за Саске. Именно после победы Гаары над Кимиммаро им выдалась лишняя минутка узнать друг друга получше, и как следствие - стать друзьями, да, пускай они и не часто общались, но между ними никогда не было какой-либо неловкости. В тот день Гаара действительно спас ему жизнь. Кто знает, что было бы, если бы Песок не пришёл Листу на выручку. — Я могу войти? — сухой, как пустынный песок, но столь же тёплый голос вырвал Юношу из размышлений. — А, д-да, прости — немного замявшись, Ли виновато улыбнулся и все же впустил своего внезапного гостя в дом, — Я сделаю нам чай, а ты пока можешь подождать в моей комнате, хорошо? — торопливо проговорив это, он указал в сторону открытой двери, где находилась его обитель, и после одобрительного кивка поспешил уединиться на кухне. Там Ли хотел окончательно привести свой внешний вид в порядок. Ему оставалось лишь надеяться, что Гаара не заметил его покрасневшие и чуть припухшие глаза, а если и заметил, то не придал этому особого значения.

***

Гаара хотел встретиться с Ли ещё в госпитале, однако они разминулись. В любой другой день он бы не стал наведываться к другу в гости, ссылаясь на обязанности, которые принёс ему его статус. Но пока ситуация в мире шиноби была лучше, чем когда-либо, почему бы ему не потратить свободную минутку на товарища? Ведь так поступают друзья, разве нет? Тем более поселившееся в груди с их последней встречи чувство тревоги, что так бестактно норовило напоминать о себе каждые пять минут, окончательно вынуждало его принять именно это решение. Напряжение, затаившееся в комнате, прошлось неприятным холодом по коже Гаары, когда тот вошёл в тёмное помещение. Желая избавиться от не самых приятных ощущений, Казекаге приоткрыл жалюзи, до этого не пропускавшие и капли света. Солнечные дорожки в один миг расползлись по всей комнате, заполняя её светом и разрезая последние крупицы напряжения. Окинув преобразившуюся в солнечных лучах комнату взглядом, Гаара направился к низкому столику, за которым, по его предположениям они и будут сидеть с Ли. Устроившись поудобнее, младший Сабаку но застыл в ожидание друга. Он бы и дальше неподвижно сидел в тишине, если бы его взгляд не привлекла потрёпанная записная книжка, что лежала по другую сторону стола, выбиваясь из общей картины. Что-то странное было в этой книге. Она одна лежала как будто не на своём месте и, не смотря на расположившиеся на ней яркие полосы света, источала пробирающий до мурашек холод. Или, быть может, Гааре просто показалось? Как бы то ни было, этой книженции удалось полностью заинтересовать юного Казекаге. Лишь когда Гаара взял предмет в руки, он понял, что это была записная книжка Ли. Казекаге видел пару раз, как его друг записывал в неё советы своего наставника. Ещё немного посверлив книжонку взглядом, Гаара решил, что Ли не будет против, если он просмотрит пару страниц. Ведь там не было ничего такого, да? Лишь советы и мудрые слова, что учитель Ли озвучивал на всю улицу, а значит и они не были тайной. Ещё раз все обдумав, Гаара беззвучно выдохнул и открыл книжку на первой странице. Юноша невольно затаил дыхание, невесомо проводя по странице длинными бледными пальцами. У Ли был красивый почерк. Безумно красивый. Столь аккуратный, как будто каждый символ выводился с особым трепетом, пожалуй его даже можно было назвать каллиграфичным. Столбики кандзи были такими ровными, без единой лишней или же неправильной линии. Даже не верилось, что большинство записей было сделано наспех. Ли вёл свой дневник уже около пяти лет, если верить поставленной дате в начале страницы. Даже не читая текст, а только лишь всматриваясь в старательно выведенные знаки кандзи, Гаара чувствовал всю ту когда-то заложенную Ли энергетику. Возбуждение, волнение, радость и невероятная уверенность, именно этими чувствами были пропитаны пожелтевшие от времени странички. Гаара и не заметил, как на его обычно холодном и без эмоциональном лице появилась лёгкая, еле уловимая, улыбка. Пускай он особо и не вчитывался в написанное, ему не составляло какого-либо труда прочувствовать с каким теплом и трепетом его друг записывал каждое слово. С каждой перевернутой страницей согревающее чувство все сильнее расползалось по телу. Это могло бы длиться вечно, если бы не одна запись. Что-то в этой записи было не так. Она выглядела, на первый взгляд, как и все остальные, но всё же. Местами выбивались кривые столбцы и знаки кандзи, написанные будто дрожащей рукой. А от самой записи словно исходили волны сомнения, что ранее никогда не встречались, да и в принципе она не была похожа на другие, уверенные и воодушевляющие, записи друга. Всё это опускалось каким-то давящим чувством и просто не укладывалось в голове. Возможно Гааре стоило просто-напросто проигнорировать увиденное, но лёгкая тревожность не позволила ему этого сделать, заставляя читать выделяющуюся запись. "Сегодня я вновь бросил вызов Неджи-куну. Его называют гением, и поэтому я хочу, нет, я обязан его одолеть! Но... Я проиграл. Снова. Я уже даже и не знаю в который раз, я давно сбился со счёта. Так часто он меня выигрывал. Быть может, я просто недостаточно тренируюсь? Или же я поставил себе недостижимую цель? Нет. Нет! Мне просто надо ещё больше, ещё усерднее и ещё тщательнее тренироваться! Никакому таланту не сравниться с огромным усердием и честным трудом! Я сделаю две тысячи отжиманий, три тысячи ударов ногами и пять тысяч ударов руками!! И тогда у меня точно всё получится! Должно получиться... ...ведь так?" Затаившего дыхание Гаару медленно начало охватывать понимание: он прочитал нечто очень личное. Нечто, что не должен был никогда прочесть. Ему не стоило открывать эту книгу. Почему он вообще решил, что взять чужую вещь без разрешения - хорошая идея? Это было просто неуважительно. Кто он такой, чтобы лезть в чужую личную жизнь? Ему стоило в сию же секунду закрыть, убрать и более никогда не прикасаться к этой книге. Но... ... Что это за сдавливающие чувство, что сейчас бушевало в груди Гаары, почему не давало закрыть книгу и молило о том, чтобы он продолжил читать? Неужели это... страх? Нет. Что-то похожее, но другое. Волнение? Но откуда? Это же просто старая запись, о которой Ли наверное уже и сам не помнит, его наверняка и мысли такие больше не посещают. Или же Гаара ошибается? Быть может, ему просто стоит проверить? Убедиться, что с другом сейчас все хорошо, а все то — лишь единичный случай. С этими мыслями Казекаге стал переворачивать страницу за страницей, высматривая те самые выделяющиеся записи. Ему удалось найти ещё две такие записи, с временным промежутком примерно в пару недель у каждой. По правде говоря, выглядели они ещё хуже первой. Если та запись сочилась настораживающей неуверенностью, то эти будто писались с чувством бессилия и горьким отчаянием. Бумага была так сильно продавлена под ярко-чёрными острыми знаками кандзи, словно бы проваливаясь под тяжестью излитых на неё чувств. Особенно сильно настораживала последняя запись. Как бы Гаара не пытался распознать хоть одно слово, все было бессмысленно. Вся запись была перечёркнута рваными чёрными линиями. А сам лист был в плачевном состояние: полностью измят и надорван так, будто его хотели вырвать из книги одним резким движение. Но почему-то не довели дело до конца. Гаара не мог пошевелиться, один только взгляд на эту страницу заставлял застыть в ужасе. И кажется на пару секунд он даже забыл как дышать. Эта страница была пропитана таким горьким отчаянием и выглядела как навечно застывший, запечатлённый в одном мгновение громкий истощающий крик. Внутри все сжалось, руки слабо подрагивали, а по телу прошёлся лёгкий, но вполне себе ощутимый озноб. Вся эта новая информация совсем не вязалась с образом весёлого и уверенного в себе шиноби Листа. Может они и не виделись часто, но Гаара знал своего друга. Или же нет? Он мотнул головой, прогоняя неприятные мысли. Желания размышлять на столь щепетильную тему у него не было, так же как и желания задерживаться на этой странице. Горько взглянув в последний раз на измятый лист бумаги, он начал листать книгу дальше, надеясь более не увидеть подобных зрелищ. Волнение, что поселилось у юного Казекаге в груди, начинало потихоньку отступать. За минувшие книжные полтора года, что уже успел пролистать Гаара, он не встретил ни одну настораживающую запись. Может зря он себя так накручивает? Все таки записям уже не первый год и многое в жизни Ли могло поменяться. Ведь так? Не успел Гаара как следует поразмышлять над этим вопросом, как книжка вновь подкинула ему серию нетипичных записей. Вот только нетипичными они были даже по сравнению с предыдущими "тревожными звоночками". Весь текст был таким бледным, словно карандаш еле касался бумаги при написание, а сами знаки кандзи — вялыми, и выглядели так, будто в любую секунду готовы растечься по всей странице. Обречённо вздохнув, понимая, что его может ожидать, Гаара начал читать, ни капельки не радовшую своим видом, запись. "Наруто-кун привёл в деревню Цунаде-сама. Она должна стать новым Хокаге. А ещё, по словам учителя, она прекрасный ниндзя-медик. Гай-сенсей и Наруто-кун верят, что она сможет вылечить мои раны, полученные на экзамене на тюнина. И я тоже верил. Вот только... ... Цунаде-сама сказала, что маленькие кусочки костей разлетелись по всему моему телу. Что исправить это очень сложно. Что шанс на успех операции очень, очень низкий. Она сказала... ... что мой путь как ниндзя окончен. Было так больно, когда я один не прошёл промежуточный этап, когда из-за травм, что причиняли жуткую боль даже при малейшем движение, не мог сделать и сотни отжиманий. Но также я был очень рад, когда Гай-сенсей рассказал о Цунаде-сама и о том, что она сможет поставить меня на ноги! Так почему же... ... почему все должно закончиться именно так?!" Дрожащие холодные пальцы задели участки бумаги, деформированные от, когда-то упавших на них, капель. Из-за понимания, от каких капель деформировалась бумага, начинало темнеть в глазах и неприятно скручивать живот. Кажется сердце пропустило удар, а после начало колотиться с бешеной скоростью, оглушая беспорядочным стуком о ребра Гаару. Пытаясь восстановить сердцебиение, он невольно поджал сухие губы и постарался сосредоточиться на своём рваном дыхание. Не вышло. Как бы он не пытался — в голову лезли совсем не те мысли, которые он хотел бы. Гаара знал. Он знал, что Ли пришлось непросто, понимал, что раны от песчаной ловушки не заживут за пару дней. Гаара знал, но даже и не думал, что в итоге все окажется настолько серьёзно. Почему он об этом не думал? Потому что думать о своей очередной ошибке прошлого, что нельзя изменить — пустая трата времени? Пустая или же нет — это уже неважно, итог один — он виноват. Виноват, что Ли так пострадал, и что ему пришлось так тяжело. Он виноват в том, что его друг испытал так много физической и душевной боли. Как Ли вообще его простил? Как можно было так просто простить кого-то, кто чуть не отнял всё, чем ты жил и так дорожил? Гаара и не догадывался насколько ответ был простым: тебе не составит труда простить того, кого ты даже не винишь. Если подумать, то ни в этой, ни в последующих записях ни разу не упоминается Гаара, и уж тем более ни разу не выставляется в негативном свете, ведь Ли никогда не злился на него. Какой смысл злится на соперника, что просто оказался сильнее тебя? Это глупо. Пожалуй единственное, на что злился Ли, была его собственная беспомощность в тот момент, эта унизительная не способность хоть как-то повлиять на ситуацию, эта безжалостная потеря контроля, что заставляла сжимать руки в кулак до побеления костяшек. Эта дурацкая неудачная шутка судьбы. Не в состояние унять ни свои мысли, ни собственное сердцебиение; и даже ответить на свой же вопрос, Гаара продолжил читать записи. "Я рассказал обо всём, о чем думал, Гай-сенсею. О том, что я боюсь операции. Боюсь, что не выживу. Но и жизни без возможности стать великим ниндзя я тоже боюсь. Все так верят в то, что всё будет хорошо. Но. Мне так страшно. Когда я рассказал Гай-сенсею, об этом, он сказал, что если операция пройдёт неуспешно, то он разделит этот путь со мной. Тогда, мне стало легче, я был рад, что не один, и я все ещё благодарен сенсею за этот сложный выбор! Но... ... Я не хочу, чтобы из-за меня Гай-сенсей умер. Пожалуйста, пусть все пройдёт хорошо. Пожалуйста!" Гаара уставился пустым взглядом на последнее слово. На слово, что сейчас громким эхом раздавалось в его голове, заглушая любые мысли и не давая сделать не единого вдоха. Дрожь прошлась по всему телу, начиная от заледеневших пальцев и заканчивая где-то в ногах. Если бы он сейчас не сидел на собственных коленях, то наверняка бы осел на них, более не в силах подняться. Ему не хотелось читать дальше. Он и так прочёл слишком много. А ведь он просто хотел убедиться хорошо ли все с его другом сейчас. Так почему он тратит время, так нагло капаясь в прошлом Ли? Пора с этим заканчивать. Нахмурившись, Гаара начал быстро перелистывать с громким шелестом бумаги страницу за страницей в поисках настораживающих недавних записей. Он был так сильно сосредоточен на перелистывание страниц и столь сильно погружен в свои мысли, что когда отыскав нужную запись, совсем не услышал звука приближающихся шагов.

***

Ли тянул время как мог. Кроме своего припухшего лица, в порядок он хотел привести ещё и собственные мысли, а на это нужно было время, особенно учитывая тот факт, что его прервали в процессе "выпускания пара". Как же не вовремя пришёл Гаара. Ли нервно помешивал чай и, наблюдая за образовавшимся мини-водоворотом, думал о сложившейся ситуации. Обессилено вздохнув, юноша взял нагретые горячим напитком чашки в руки. Быть может, непринуждённый разговор ни о чем с другом, это как раз то, что ему сейчас нужно? Как никак, это могло отвлечь его от всех тех глупостей, которыми была забита голова. С этими мыслями Ли неторопливо вышел из кухни и направился в сторону своей комнаты, где его наверняка уже заждался Гаара. Ли тихо зашёл в укутанную шарфом солнечных линий комнату. Казекаге, сидевший в этот момент за чайным столиком, кажется даже не заметил его появления, будучи полностью погруженным в чтение какой-то потрепанной книжки... ... Стоп. О нет. От внезапно накрывшего осознания, Ли застыл на месте и смотрел на последнюю из картин, что он хотел бы сейчас видеть: Гаара сидел за невысоким столом и держал в руках открытую записную книжку Ли. Похоже, обескураженный тогда неожиданным приходом Гаары, юноша совсем забыл убрать книжку подальше от чужих глаз, оставив её прямо на столе. Сердце начало биться как бешеное, а дрожь, от которой Ли только недавно избавился, вновь решила вернуться в его тело. Как? Просто как он мог так сильно облажаться? Мало того, что он оставил книжку на самом видном месте, так ещё и Гаару пригласил именно в ту комнату, где она лежала! Ну что за абсурд? Ли оставалось лишь надеяться, что его друг только-только взял книжку в руки и не успел ещё ничего прочитать. — Гаара-кун, вообще-то невежливо, брать чужие вещи без разрешения. — Ли пришлось приложить максимум своих усилий, чтобы не звучать, как загнанная в угол крохотная серая мышка. И все равно его голос предательски дрогнул в конце. Казекаге, привлечённый звуком звонкого голоса друга, наконец-то обратил внимание на Ли, отчаянно пытавшегося в этот момент не поддаваться панике и выглядеть максимально естественно. Неимоверно долгую секунду они просто молча смотрели друг на друга, не моргая, как будто играя в гляделки. Гаара, видимо наконец осознав все происходящее, быстро отвёл взгляд, — Прости — с лёгкой отстранённостью извинился он, закрывая и кладя книжку на стол. — Ничего — улыбнувшись, Ли мысленно выдохнул: похоже его опасения были напрасны. Подойдя к столу, юноша поставил на него две горячие чашки, что уже неприятно начинали жечь кончики пальцев. Пододвинув одну из них к своему гостю, а другую поставив перед собой, Ли потянулся за книжкой, дабы убрать злосчастный предмет подальше от собственных глаз. — Я прочитал записи. Рука Ли застыла, зависнув над книжкой, так до неё и не добравшись. Гаара, до этого сидевший крайне тихо и отстранённо, словно бы погруженный в свои мысли, одной только фразой заставил шиноби Листа замереть и затаить дыхание, как при попытке скрыться от грозного хищника. Его загнали в угол. Неужели это все происходит на самом деле? Быть может это просто сон? Точно, ужасный кошмар, что вот-вот закончится, а когда Ли проснётся, то просто посмеётся над всем этим, как над глупой шуткой! Вот только он не просыпался. Сердце вновь начало набирать темп, оглушая все сильнее с каждым ударом, Ли невольно поджал губы и свёл свои густые брови к переносице, а на виске выступили первые капельки пота. С каждой секундой он все больше жалел о том, что просто не сжёг эту дурацкую книжку. Если бы её не было, Ли не пришлось бы сейчас судорожно придумывать ответ, уставившись дрожащим взглядом на предмет, что принёс такую большую проблему. Он не знал, что ему делать. Гробовое молчание так сильно накалило воздух, что казалось, будто каждый сделанный вдох болезненно обжигал лёгкие. Так продолжаться не могло. Громко сглатывая образовавшийся в горле ком, Ли начал говорить, надеясь, что в процессе как-нибудь сориентируется. — я-Я могу всё объяснить. Эт-то всё... всё п-просто... я.. — каждое слово давалось с огромным трудом, а ответ на вопрос "что же ему делать" так и не находился. Собрав последние силы, он зажмурился, после чего, открыв глаза, поднял взгляд на Гаару, тут же пожалев об этом. Бледные мятные глаза прожигали насквозь, болезненно осуждая за столь нелепые попытки Ли оправдаться. Ощущая этот неприятный пристальный взгляд, что смотрел прямо в душу, Ли лишь хотелось поскорее сбежать и спрятаться в каком-нибудь укромной местечке. В мгновение стало тошно от собственных мыслей. Бежать и прятаться? Серьёзно? Разве таков его путь ниндзя? Да как он вообще может носить гордое звание шиноби, после таких-то мыслей?! Не в его это стиле - отступать. Собрав последние капли своей воли, он отвёл взгляд и, опустив голову (поддерживать зрительный контакт он был уже не в силах), тихо начал: — Прости, это было глупо. — он невесело усмехнулся, после чего замолчал. Слова всё ещё давались ему с трудом. — Гаара-кун, тебе знакомо это чувство, когда все идёт не так? Будто земля уходит из под ног, и все что тебе остаётся, это поддаться потоку, не в силах что-либо предпринять. Это чувство, когда ты теряешь контроль. Контроль, которого по сути то никогда у тебя и не было. Чувство, когда понимаешь насколько ты слаб и что от тебя никогда ничего не зависело, не зависит и не будет зависеть, как бы ты не старался доказать обратное! Ты ведь понимаешь о чём я, да? Ты же и сам все видел тогда своими глазами. Гай-сенсей выложился на полную, он был готов стольким пожертвовать, а в итоге? Мадаре лишь руку оторвало, да и ту он с такой лёгкостью отрастил в одну секунду! Если бы не вовремя пришедший Наруто, он бы просто рассыпался... Если даже такой великий шиноби, как Гай-сенсей, чуть за зря не превратился в прах, то что могу предложить я? Что может тот, кто даже собственную судьбу контролировать не в силах? Что может тот, кто боится даже завтрашнего дня, потому что не знает, чего ожидать? Что может кто-то столь слабый и беспомощный?! ЧТО МОГУ Я?! — громкое звучание собственного голоса заставило запнуться, медленно проясняя затуманенный разум. В какой-то момент Ли как будто выпал из собственного тела, продолжая говорить не думая. Как долго он говорил? А главное - что он говорил?! Когда он только успел подняться и перейти с еле слышного шёпота на раздирающий горло крик? Как он это допустил? Зачем вообще начал говорить?! Тело охватила крупная дрожь, а воздуха стало категорически не хватать. Осознание собственных действий внезапно свалилось на голову, раздаваясь резкой болью по всему телу. Руки трясло, а ноги подкашивались так сильно, что только сам факт его стоячего положения был удивителен. Только сейчас Ли понял, что по его щекам безостановочно текут слёзы, а сам он уже давно поддался истерике. Образ сильного человека, что Ли так отчаянно поддерживал всё это время, окончательно раскололся, рассыпаясь на мелкие кусочки. — ч-чёрт — дрожащим от паники голосом процедил сквозь зубы Ли, безуспешно пытаясь вытереть, не прекращающие свой поток, слёзы. Ну почему Гааре приспичило прийти именно сейчас? Придя он парой часов позже, ему бы не пришлось наблюдать столь жалкое зрелище. А ведь Гаара просто хотел попить с ним чай и наконец, за долгое время, нормально пообщаться. Но Ли всё испортил: втянул его в свои проблемы, ещё и накричал без причины. Как он вообще теперь мог называть себя другом? После такого, Юноша бы совсем не обиделся, если бы Гаара сейчас просто ушёл, не желая смотреть на всё это. Даже наоборот: Ли мог только надеяться, что младший Сабаку но уйдёт, навсегда забыв о том, что он здесь увидел и кто вообще такой Рок Ли. Да, определённо, это было бы лучшим исходом, вот только... Гаара почему-то не уходил.

***

Гаара был в смятении. Решив тогда признаться в своём не самом вежливом поступке, — чтение личных записей Ли — он, пускай и понимал, что его может ожидать, но всё равно не был в итоге готов. Наверное к такому просто нельзя было подготовиться. Ли стоял по середине комнаты, весь сжавшись, и, еле державшись на ногах, изо всех сил старался успокоиться. Гаара не знал, что ему делать. Неофициальное общение и так давалось юному Казекаге нелегко: казалось, будто он звучал слишком сухо и отстранённо, а вечно холодный уставший взгляд делу уж точно никак не помогал; что уж говорить про столь нестандартную ситуацию. Но и молчать он не мог. Ведь столь подавленное (мягко говоря) состояние Ли — его вина. Всё сейчас происходящее — следствие его поступков в прошлом, следствие очередной его ошибки. Блуждая во тьме и ненависти ко всему живому с раннего возраста, Гаара успел совершить кучу ужасных, непростительных вещей, за которые до сих пор корил себя, из-за которых порой не мог спокойно спать. И если быть честным, то один, потерявший уверенность в себе, шиноби — далеко не самая ужасная, из них. Но даже если и так, разве Гаара не поклялся себе, что искупит свои грехи? Что сделает жизни тех людей, которым причинил так много боли, лучше? Да, он не мог повернуть время вспять, или же воскресить мёртвых, но, как минимум Ли, это не было нужно. Ведь этот человек был жив, жив и нуждался в помощи своего друга. Поэтому Гаара был просто обязан помочь ему, по крайней мере попытаться. Гаара аккуратно ухватился за плотно перебинтованное запястье Ли, который будучи сейчас дезориентирован собственным состоянием, совсем не сопротивлялся, и медленно потянул друга вниз, вынуждая того, осесть рядом с собой. Шиноби Песка бегло окинул своего друга изучающим взглядом. Ничего не найдя в спрятанных за чёрными прядями волос глазах, Казекаге неуверенно сжал холодную ладонь в своей, желая поделиться собственным теплом. Гаара медлил, он не был уверен в правильности своих действий, но ничего иного предложить он просто не мог. Казекаге обхватил тело Ли свободной рукой, нежно прижимая его к себе. Крупная дрожь чужого тела отозвалась ноющей болью в груди Гаары, отчего он на мгновение невольно зажмурился. В этот момент захотелось ещё крепче сжать друга в объятьях — навсегда прогнать всю ту боль, что бушевала в душе и теле Ли. Но боясь резким, неосторожным движением усугубить ситуацию, он лишь мягко и неторопливо начал поглаживать юношу по спине, стараясь успокоить встревоженный разум шиноби Листа. В детстве, когда Гааре было по-особому грустно, его дядя сажал младшего Сабаку но к себе на колени и начинал нежно поглаживать ребенка по спине, мягко шепча что-то на ушко. И тогда Гааре действительно становилось легче, и он надеялся, что это поможет и Ли. Под звуки обрывистых всхлипов и сбитого дыхания Гаара собирался с мыслями, обдумывая всё то, что он сейчас хотел сказать. Неосознанно проведя большим пальцем по тыльной стороне перебинтованной ладони, он, стараясь изо всех сил звучать мягко (строгий тон правителя тут уж точно был бы не к месту), по спокойному неторопливо начал: — Ли, я не понаслышке знаю, насколько ты силён. И я хочу быть честен с тобой. Тогда на экзамене, во время нашего боя, я успел испытать множество противоречивых чувств: скука, азарт, предвкушение, страх... — он сделал небольшую паузу, давая другу передохнуть от потока новой информации, а себе — возможность правильно сформулировать мысль. — ... А когда ты, после своего поражения, встал в боевую стойку, меня охватили ярость и гнев. Получив столько ранений, в бессознательном состояние, на одной лишь силе воли, ты поднялся, готовый продолжать бой. Тогда это лишь злило, но сейчас... — Гаара вновь ненадолго остановился, обдумывая свои слова. Прислушавшись, он понял, что чужое дыхание стало чуть тише, похоже Ли был сосредоточен лишь на его словах. — ... я восхищён. Ты действительно очень сильный, Ли. — он говорил это искренне, пускай рвение в бой со столькими ранениями и было безрассудно, но всё равно по своему завораживающе и вдохновляюще. Пожалуй, каждый шиноби Листа восхищал по своему, но лишь двое, смогли оставить яркий след в памяти Гаары, и Ли был одним из них. — Но ты ведь понимаешь, что даже ты не обязан нести всю эту ношу один? — здесь голос предательски дрогнул, выдавая всё то волнение, которое выжидаючи сидело внутри Гаары всё это время. Их общее молчание давило, но прервать его Казекаге не смел. Он ждал реакции друга всего пару секунд, но уже начинал нервничать, пускай выражение его лица было все так же спокойно. Кажется Ли хотел чо-то сказать, но похоже язык совсем его не слушался и юноша, оставив эту затею, перешёл к другой. Он вяло начал вытягивать из цепких длинных пальцев свою руку, которую все это время держал Гаара. Казекаге напрягся от не самых приятных мыслей, что породило действие друга, но препятствовать ему не стал — если Ли более не хотел находиться рядом с ним, то он не в праве ему перечить. Освободившись от крепкой хватки, Ли медленно потянул руки за спину Гаара, рефлекторно сжимая пальцами ткань, и, уткнувшись головой в плечо друга, прижался к нему, тем самым наконец отвечая на чужие объятья. Пару секунд Гаара прибывал в ступоре, переваривая происходящее. Наконец, осмыслив действия Ли, Казекаге перевёл руку со спины к голове юноши, легонько запуская острые кончики пальцев в мягкие волосы, что сейчас блестели в ярких лучах солнца. Свободной же рукой он продолжил медленно гладить тяжело дышащего в плечо Ли по спине. Гаара все ещё не был уверен в своих действиях, но медленно утихающая дрожь и восстанавливающееся дыхание друга заставляли продолжать. То, что он делает — работало, а все остальное — просто неважно. Он готов просидеть на коленях, обнимая Ли, хоть до самого вечера. Пока Гаара не убедится, что его друг не захлебывается собственными слезами — он никуда не уйдёт. Будет рядом до последнего всхлипа.

***

Солнце медленно, но уверено двигалось в сторону горизонта, заливая комнату Ли тёплым рыжим светом, игриво слепя и заставляя глупо щуриться, обмякшего в чужих руках юношу. Время неумолимо близилось к раннему вечеру. Всеми забытый чай неторопливо достывал в маленьких чашках, что все так же мирно покоились на деревянном столе. Как много уже прошло времени? Час? Может два? Имей Ли настенные или наручные часы — ответить на этот вопрос было бы в разы проще. Единственное, что было ясно — сидели они так уже долго, иначе как ещё объяснить затёкшую ногу шиноби? Глухая боль онемевшей конечности негромко отзывалась во всём теле, пробуждая притупившиеся ещё во время "излияния души" чувства, открывая Ли весь спектр ощущений, глушенных до этого момента сильными эмоциями. Вслушиваясь в тишину, Ли различил множество невесомых звуков, все это время окружавших его: он слышал, как хватал воздух ртом и изредка шмыгал носом, что был неизбежно заложен; слышал своё восстановленное дыхание и чужое — монотонное, никогда не сбивавшееся. Он чувствовал, как вздымалась при глубоком вдохе и опускалась на тихом выдохе грудная клетка, на которой сейчас так уютно устроилась голова Ли; чувствовал как чья-то изящная ладонь мягко гладила по спине, снимая всё волнение и тревогу; чувствовал, как длинные пальцы столь осторожно и трепетно перебирали чёрные прядки волос, словно любящая мать убаюкивала ребёнка. И Ли поддался бы соблазну: свернулся бы калачиком, закрыл бы глаза и погрузился бы в столь сладкий и желанный сон, прогоняя все сомнения, освобождая разум; вот только сознание решило напомнить юноше, что ютился он далеко не в материнских объятьях, а в руках одного из пяти Каге. Накатившую сонливость как рукой сняло. Мысленно пробежавшись по последним событиям дня, Ли почувствовал себя ужасно виноватым перед Гаарой: чаем не напоил, в проблемы свои втянул, накричал, разрыдался, заставил волноваться и сидеть Бог знает сколько часов, успокаивая его. В двух словах —облажался по полной. По мнению юноши, его друг сделал больше чем должен был, и задерживать Гаару даже на какие-то пять минут Ли был не в праве. — Тебе пора идти — тебя ждут дела. — прошептал Ли осипшим голосом — неприятное последствие громкого раздирающего крика и продолжительного молчания. Он хотел было отстраниться, вот только ватное тело совсем не слушалось — истерика выматывала посильнее любой изнуряющей тренировки. — Подождут. — сказал, как отрезал. И не поспоришь. И не хотелось. По правде говоря, Ли начал этот разговор вовсе не для того, чтобы прогнать засидевшегося гостя, нет. Он лишь хотел убедиться, что Гаара здесь по своей воле, и одного ёмкого, возможно немного резкого, слова хватило с головой. В комнате вновь воцарилось молчание. Оно не было неловким, но и уютным его не назовёшь. Словно до этого самого уюта ему не хватало всего одной крохотной детали, в поисках которой лениво заметался взгляд Ли. Глаз зацепился за потрёпанную записную книжку, лежавшую на столе рядом с остывшим чаем. Ли так и не убрал её, сраженный тогда наповал заявлением Гаары. Да, этот парень действительно умел поражать: своими способностями, своими словами и своими действиями. Ли усмехнулся (хотя это было больше похоже на обычный выдох) своим мыслям и, не отрывая взгляд от книжки, начал: — Выходит, ты опять меня спас. А я ведь тогда поклялся себе, что больше такого не повторится. — звучал он куда более отстранённо, чем хотелось бы. Вернее, он вообще не планировал так звучать, но похоже его эмоциональный лимит был давно уже привышен. Гаара молчал, ожидая продолжения. — Спасибо. — одними лишь губами, расплывающимися в глупой улыбке, прошептал Ли, прикрывая глаза и зарываясь носом в ключицу другу. Без всяких сомнений — всё будет хорошо.