Старец

Распутин ел, вернее, как говорят крестьяне, жрал. Жрал как самый обычный русский мужик, с причавканием, и от этого сидящие за столом морщились. Поручик Сухотин находился у самых дверей, поэтому в беседу вступать не стал, лишь слушал. — Государыня тоже хворая. Голос у старца был мужицкий, с гнусавой протяжкой. Малоприятный у господина Распутина был голос, да и фигура тоже. Таких только в конюшню — навоз убирать. Плечи широкие, борода черная, нечесаная, но глаза горят, и есть в нем "сила убеждающая, неверие ломающая". Про неверие Сухотин слышал от своего кучера. Дворцовые сплетни его, по долгу службы, конечно, интересовали, но для Британской Короны нужны были факты и нервные, неуравновешенные люди. Таких, как Феликс с любовником и экстравагантный грубиян Пуришкевич — обиженные на судьбу, винящие в этом всех, кроме себя. Юсупов был зол на Распутина еще и по очень деликатной причине, но об этом офицер британской разведки Освальд Райнер предпочитал не распространяться. По желанию самого Феликса. Принесли пирожные. Кремовые, самые любимые. Распутин съел две штуки, и Пуришкевич с Юсуповым переглянулись. Поручик Сухотин поддержки у заговорщиков искать не стал, лишь посмотрел сначала на старца, потом на часы. Мужик крепкий, пока сработает яд... Он извлек из кобуры пистолет, и это неосторожное движение было расценено Юсуповым как сигнал к действию. Вместе с ним вскочил и Распутин. Кажется, старец почувствовал неладное. Но Феликс уже выстрелил. В живот, понял Райнер, когда старец неожиданно бросился вперед. Тогда Пуришкевич, нервный до крайности, выстрелил ему в спину. Но зачем стрелять? Распутин уже почти мертв. Тяжелое ранение в живот, вторая пуля тоже, похоже, задела жизненно важные органы. Смерть предстояла мучительная, и джентльмен Освальд Райнер внутренне содрогнулся. Такого вот действительно врагу не пожалеешь! Распутин хрипел, глаза были мутные, на губах пена и кровь, но агония только начиналась. По рубахе пятно крови расползлось до самого пояса. Райнер поднял руку с пистолетом и выстрелил. В лоб, чтобы наверняка. Пуришкевич крестился, Феликс начал икать. Слова были здесь ни к чему, поэтому дальше было все, как и было обговорено. На доху, в авто и до ближайшей проруби. Потом механики в гараже обмоют мотор. Распутин больше не шевелился. Дурак Юсупов потом напишет в своем дневнике фантастический сюжет, достойный пера писателя, а не убийцы. Ноги старца в грязных сапогах скрылись под зеленовато-серой водой. Всплыла льдинка. И все. Дальше уже ехали молча, друг на друга не смотрели. Задача резидента была выполнена, теперь лжепоручику Сухотину следовало исчезнуть. Пуришкевич и Юсупов будут молчать, не в их интересах распространяться об этом деликатном деле. Авто шло медленно, чувствовалась каждая выбоина брусчатки, и Освальд Райнер легко спрыгнул на мостовую. До встречи, друзья! Британия вас не забудет.