Роман, что оказался повестью

Первый раз я его увидел в баре. Обычном, затрапезном, где по вечерам собираются работяги, потягивают пиво или водочку, курят, делятся своими мелкими проблемками... Увидел и почти сразу выкинул из головы. Только в уме, на профессиональном уровне, отметил необычность внешности, броский макияж и странную одежду. Вообще-то таких я называл пи*овками, но как раз этот парень чем-то отличался. Я даже сначала не понял чем. Во всяком случае, вел он себя вполне по-мужски. Это я уже потом отметил. Никто в баре к нему не подходил, не пытался клеиться или бить морду... Ну сидит себе человек, и пусть сидит. Один раз, второй, третий... И я начал присматриваться. Что-то выделяло его из толпы обычных рабочих с завода. Может то, что он приходил, молча выпивал бокал-второй пива, курил, не снимая наушники, даже когда рассчитывался, и так же уходил. И всегда в одном и том же: широкий ошейник, футболка-сетка, кожаные штаны, кожаный плащ, куча серебряных безделушек, притом – ни одного видимого пирсинга и черный макияж. Да он весь был черным, как вороненок. Одежда черных цветов, волосы крашеные... Даже ногти, и то черным лаком покрыты. Сам тощий или, точнее – худой, но движется как танцор. Если сначала я принял его просто за местного гея, то потом изменил свое мнение, решив, что он просто из готов, коих в нашем районе развелось достаточно, и больше не обращал внимания. Ну, почти не обращал. Парень был достаточно красив, чтобы его не заметить. И слишком эпатажен. Словно бросал вызов всему миру и мог отстоять свое мнение. Этим, наверное, и зацепил. Поэтому я, спустя месяц наших ежедневных встреч в баре, однажды просто подошел. - Не занято? Парень снял наушники, усмехнулся и кивнул на соседний стул. - Других мест нет, так?.. – и это в полупустом баре. - Есть, но я хочу присесть за этот столик. Пива? - Если это намек на дальнейшее знакомство – нет. - Даже если это просто чистейшее любопытство? – приходилось строить из себя идиота и делать вид, что я не понимаю, что меня уже отшили. Так мы и сидели. Я цедил свое пиво, он свое, наушники вновь заняли исконное место, и на этом все закончилось, если не считать того, что уходя, он кивнул мне в знак прощания. Я кивнул в ответ. Эти игры в молчанку продолжались еще долго. Да мне и некуда было спешить. Было интересно, на сколько времени его хватит. Хватило надолго. Недели три, а то и больше, мы просто кивали друг другу и сидели за одним столиком. Без слов. А потом он уходил. Растворялся в ночи, как тать, и исчезал. Потом я начал приходить чуть раньше, и теперь его на столе всегда ждала кружка пива. Мне было несложно, да и ломать его барьеры нравилось исподволь, потихоньку. В один из дней его броня дала трещину: он весь вечер просидел, не втыкая в музыку, а уходя - протянул руку: - Джон. - Виктор. Вот и познакомились. А рука у него крепкая и прохладная. И улыбка красивая. На какое-то время я исчез. По делам. Не очень хорошо все закончилось, но терпимо. Так что домой вернуться я мог. Что и сделал сразу же, как только приехал. А вечером пошел в бар. Этот вороненок все так же сидел за своим любимым столиком, пил пиво и закрывался ото всех глухой стеной музыки, но когда увидел меня – чуть улыбнулся и кивнул. - Долго тебя не было, - произнес он, когда я подошел со своим заказом и протянул руку в ответ. - Я был занят. - Ясно. И опять ничего. Разве что только наушники не одел. Да и уходя улыбнулся. Наши молчаливые вечера продолжились еще на неопределенное время. А потом он как-то задержался, а увидев, что я готов уходить, предложил первым: - Прогуляемся?.. Мы и прогулялись. До его дома. Он даже не спрашивал, хочу ли я войти или нет, просто распахнул дверь в ожидании, когда я войду в подъезд, а потом и в квартиру, оставив закрытие двери на меня. Словно сразу говоря: «привыкай». Я и начал привыкать. Целовал его до боли, до одурения, до синих чертиков перед глазами, ласкал с таким остервенением и яростью, что ласки больше были похожи на мучение. А он слабо стонал мне в губы, вжимаясь всем своим тонким и жилистым телом, подставляясь под руки. Душ мы оставили на потом. Сначала был жесткий отчаянный трах, в котором было все. Я его чуть не насиловал (или он меня?..), врывался в его тело, слыша глухие, сдавленные стоны, ласкал прогибающуюся спину в капельках пота и медленно сходил с ума от его податливости и желания. Потом был душ. Сигарета на кухне. И я ушел. Даже не поцеловав на прощание. А вечером следующего дня мы встретились в баре, как всегда. Теперь к ежевечернему пиву присоединился и еженощный трах... А вскоре я нашел в своем кармане лишний ключ. Ненавязчивое такое предложение приходить, когда захочу. Вновь заказ - и я уехал. А вернулся – сразу к нему. И словно не было недель разлуки, если только не считать того, что любил я его гораздо яростнее и ненасытнее. А он отвечал еще ярче. Нет, мы не общались именно так, чтобы сесть, поболтать, соорудить совместный ужин, пойти куда-то... У нас был только один путь: бар, его дом, койка – мой дом. Я не оставался ночевать и не приходил к нему сам. Это казалось чем-то лишним и ненужным. У каждого была своя жизнь. Личная. В которой не было места другому. Я не знал, где он работает, на что живет, с кем общается, и меня это не интересовало. Благо, как и его: чем именно занимаюсь я. Лгать бы не хотелось, а правду говорить – тем более. Я просто каждый раз из поездок возвращался к нему. Год, два... В другое время я бы уже поменял место обитания, но этот вороненок привязал меня к себе настолько, что покидать его не хотелось. Неправильно это, знаю, но сделать с собой ничего не мог. Не хотел. Наоборот, подумывал о том, чтобы сменить профессию. Слишком рисковая она у меня. Расстались мы тоже легко. Просто в один из дней я понял, что и так задержался слишком надолго и, начиная привязываться к парню настолько, что уже подумывал о совместной жизни. Поэтому просто сказал, что ухожу. Увидел его кивок и ушел, чтобы больше никогда не увидеть. Стер его черный готический образ из памяти и постарался забыть все то, что знал о нем. Запах его сигарет, вкус его кожи, привычку прикрывать глаза, когда слушает музыку или улыбаться невпопад... Грациозную кошачью стать... Именно не котеночью, умильную, а сильную, яркую... А я ведь так и не спросил: откуда это... Как и то, нуждался ли этот парень в чем-то?.. Хотел ли чего-то большего?.. Просто ушел. А потом – заказы, заказы, заказы... И я брался. Сначала – чтобы занять мозг, потом – чтобы накопить достаточно денег и исчезнуть, а потом... просто от скуки. Мне нравилось то, что я делаю. Не маньячное счастье кровожадного монстра, а удовлетворение... Следующий раз я увидел его на фотографии, которую мне протянул клиент. Заказ почему-то был достаточно жесток. Интересно, чем же мой вороненок не угодил этому... извращенцу? На ум приходило только одно: отказал. И теперь свою слабость он старается прикрыть жестокостью?.. - Я берусь, - произнес спокойно. И получил аванс... У меня есть только одно жизненное кредо: как бы ни был виновен или невиновен человек, которого мне заказали, он умрет. И именно так, как приказал клиент. В своем деле я был в чем-то художником, рисующим на заказ. Я создавал полотна смерти художественно и со вкусом, расчерчивая жизнь человека изысканной кистью, оставляя узор крови или муки в совершенном великолепии. Я коллекционировал их образы в своей памяти... И нет. Я не жалел тех, кто стал моим заказом. Никогда не жалел. До этого дня. Я пришел в бар. Ровно в семь тридцать вечера. Сел за пустующий столик и уставился на дверь. В семь сорок пять пришел Джон. Улыбнулся мне, словно и не было трех лет разлуки, подошел и сел рядом. Пиво уже стояло, ожидая его. - Долго тебя не было. - Я был занят, - а что еще говорить?.. Как скучал?.. Как видел его во снах?.. Или что занимался сексом с другими, вспоминая его манеру это делать, и сравнивал всех своих любовников только с ним?.. Я подождал, пока он выпьет свои два бокала пива, выкурит пару сигарет, и поднялся. - Ко мне?.. - К тебе. Говорить больше было не о чем. Я расплатился и вышел. Холодно. Поздняя осень, а вороненок идет в распахнутом плаще и словно совсем не мерзнет. Мы пришли, и все повторилось как и сотни раз перед этим: быстрый жесткий трах, от которого аж скулы сводит, бурный конец и душ. Только в этот раз я остался подольше. Требовалось выполнить заказ. Хотя... я его уже выполнять начал. Первым мне предстояло его изнасиловать. Потом – избить и утопить в собственной крови. Именно так. «Утопить в крови», - шипел мне клиент, брызжа слюной. Мы лежали на кровати, и голова парня покоилась на моем плече. А я начал рассказ: - Ты никогда не спрашивал, кем я работаю, Жень, - я ерошил его волосы, думая обо всем том, что нас связало. – Да я бы и не рассказал... тогда. - А сейчас? - А сейчас я просто хочу решить для себя дилемму: как поступить. Могу – как приказали, а могу – по-своему. Ты в курсе, есть ли у тебя враги? - Есть, - чуть помедлив, произнес вороненок, так же спокойно лежа на моем плече. - Тебя заказали. Мне. А я устраняю неугодных людей. И делаю это так, как требуют клиенты. - И зачем ты мне это рассказываешь? – он просто пожал плечами и повернулся на спину, закинув руки за голову. – Или то, что было между нами, останавливает тебя? - А тебя – нет? – я навис над ним, смотря в угольно-черные линзы, скрывающие его истинный цвет глаз. – Ты сейчас спокойно рассуждаешь о том, что тот, кто был рядом с тобой два с чем-то года, легко может прервать твою жизнь. И что?.. Ничего не шелохнется? - У меня философское отношение к жизни. Зачем что-то усложнять? Каждый идет своим путем, и если внезапно дороги людей пересекаются, когда они по разные стороны барьера – значит, так и суждено. Не думай, что я не буду сопротивляться... Если, конечно, ты попытаешься это сделать. «Если, конечно, ты попытаешься это сделать...» Вот и весь ответ. Не «когда», а «если»... Что это: безграничное доверие или глупость и фатализм? - И тебя не смущает то, что я рассказал? - Ничуть. Каждый ищет себя, и если тебе нравится заниматься этим, то почему бы и нет? - Если бы я не знал тебя, у нас бы этого разговора не было. - Знаю. Можешь попытаться сделать это так, как будто у нас ничего и не было. - А если не сделаю? - Это твой выбор. - Что ж... Тогда я его сделал. Эпилог Фотографии я положил на стол. Спокойно и аккуратно. Все было именно так, как и требовал клиент: избитое тело, покрытое кровавыми разводами, лежащее навзничь в прихожей. Ничто даже не шевельнулось в душе, когда я смотрел на ехидную улыбочку, с которой этот человек разглядывал мое произведение искусства. К фотографиям приложил заметку о том, что в квартире такой-то по такому-то адресу было совершено убийство. Тело убитого до сих пор не найдено. Отдельно, в полиэтиленовом пакетике, лежали вещественные доказательства сделанного заказа. Деньги мне были переведены тут же. И я попрощался с клиентом, чтобы вернуться на следующую ночь. Только уже не для того, чтобы показывать фотографии, а завершить то, что хотел. Точнее – то, что он приказал. Только изнасилование я упустил. Как-то брезгливо было прикасаться к этому телу. Так тщательно я не рисовал ни единую свою картину. Она поистине была моим идеальным произведением. А потом уехал. Больше в этом городе меня ничего не держало. Да и никто. С одних счетов деньги были переведены на другие. Небольшая сумма была перечислена одному моему знакомому, работавшему в крематории... За его небольшой вклад в полиэтиленовый пакетик. А потом я просто надел наушники и ушел. Прочь. Уехал из города, из страны... Больше мне не хотелось работать. Да и нужды не было. До старости средств хватит. Дом у меня был прикуплен в Аргентине, в Буэнос-Айресе. Хороший трехэтажный дом, в котором я и собирался жить. Вот туда и направлялся. Такси подвезло меня к самому подъезду, и я вышел, еще раз полюбовавшись своей покупкой. Идеально. А потом – вошел. Вкусно пахло чем-то мясным, на весь дом рычали колонки, в которых звучали такие знакомые ритмы, а возле плиты – стоял он, в такт музыке взмахивая своим блондинистым хвостом. Я подошел сзади, вдыхая знакомый и родной запах, легко позволив развернуться в своих руках, чтобы поймать на губы такую уместную - на этот раз - улыбку. - Долго тебя не было... - Я был занят... А потом просто поднять и унести своего белоснежного вороненка наверх, чтобы заняться тем, чем мы занимались сотни раз до этого.