Abyss

Тхану всегда будто бы плыл по течению, особо не зацикливаясь на чувствах людей, не раскрывая своих в полной мере. Это помогало ему держаться на плаву, направлять свой плот из ровных досок безэмоциональности на неспокойной реке жизни с вечными резкими поворотами и внезапными препятствиями, возникающими на пути. Но, как вы знаете, стоит прогнуться один раз — уже не будет пути обратно. Сначала теряешь одну дощечку. Потом ещё одну. И ещё. Он никогда бы в своей жизни и не поверил, если бы ему сказали, что любовь как наркотик. Ведь так тяжело понимать и принимать вещи, когда лицом к лицу с ними не сталкивался. Очередная такая доза, возможно, лишняя — человека, считай нет. И будто не было. Он растворяется. И не важно в чём — любви или боли разочарования. Одинаково больно и тревожно. Его лицо, те всплывающие, будто бы буйки на воде, воспоминания. Касания рук, которые до сих пор лёгким покалыванием отдают в кончиках пальцев. Как такое может быть? Он сошёл с ума? Такого же раньше не встречалось. Вся его комната увешана портретами того мальчишки, которого он даже толком и не знает, которого видел от силы пару раз. Но его пронзительный взгляд, его взволнованность, невинность, наивность. Это глубоко засело в нём. Веревка на шее плотно завязалась. Но это только начало. Каждое утро без задней мысли Тхану стоял на балконе и задумчиво смотрел на горизонт, любуясь красно-оранжевым шаром солнца, что медленно поднимался над многоэтажными зданиями. В такие моменты он лишь грустно усмехался, вспоминая ту крышу, те касания, тот взгляд. На душе становилось как-то горестно. К верёвке привязали небольшой камень. Тхану хотел общаться со своим младшим чаще, и видеть его каждый день. Не выпускать его из своих объятий, не хотел оставаться без него. Он чувствовал особую связь с ним. Глупо, наверное. Так он думал сам. Ведь, раньше такой эмоциональной привязки не было. Камень становится тяжелее и всё сильнее тянет вниз Ему казалось, что нет вопросов, на которые бы не было ответов. Но жизнь такая непредсказуемая штука. Горькая усмешка появляется на его лице, когда он видит, как Пхай счастливо беседует с Китом, не обращая никакого внимания на него самого. Тхану хочется протянуть свою руку вперед и ухватиться, вцепиться своими пальцами в чужую ладонь. Но ему хватает сил лишь только на рассматривание своей ладони, что как при треморе тряслась. Горечь утраты? Но он ведь явно ничего не терял. Они ведь просто знакомые, которые посчитали друг друга своей судьбой. Но если просто считали, то почему их так сильно тянуло друг к другу, почему они так просто друг от друга не отдалились, откуда те искорки, та тянущая боль в груди. Всё так непонятно. Сложно. Но зачем тогда усложнять. Стрела медленно погружается под воду без возможности всплыть. Она была довольно тяжёлой, чтобы держаться на поверхности воды. Остриё вонзается в песок на дне. С него так красиво наблюдать за солнцем, что размытой дорожкой простирается почти по всей глади воды. Растрёпанное перо стрелы медленно ласкает течение. Теперь это её дом. Навсегда. Тхану открывает глаза, осматриваясь. Вокруг ничего кроме сорванных со стен портретов и одежды. — Мне приснился такой странный сон. — Он полный негодования вновь берется за голову, глаза прикрыв. На его плечо медленно опускается чья-то щека, а ладони накрывает третья. — Пи’Тхану… — Знакомый голос пробирает до мурашек, заставляя вновь трястись. — Пи'… Я рядом. Теперь навсегда. Стрела, что долго покоилась на дне, была вытащена на сушу и бережно возвращена домой. Промокшая, с уже не таким красивым и мягким пером как раньше, но дорогая сердцу. Она ещё долго пролежит на полке рядом с луком, но вряд ли из неё кто-то вновь выстрелит. Мало ли, в этот раз… её уже не получится вернуть?