Ненавижу любить тебя

— Босс, вы тоже грустите из-за погоды? В баре сегодня почти никого, и неудивительно. Дождь льёт не переставая, дороги затопило по самые бордюры — Кит вымок до нитки, пока добирался сюда на байке. Нестрашно. В комнате отдыха есть сменная одежда, девочки плеснут ему что-нибудь в стакан для согрева, а байк просохнет за ночь на парковке. Не из-за чего ему грустить, если подумать. Есть из-за чего, если себе признаться, но Кит ещё не готов. — Вроде того, — бросает он, всем видом показывая, что продолжать разговор не намерен. Ромелль понимает всё правильно и обновляет стакан ирландским виски. Вот за это он её и нанял, а не из-за декольте, как многие думают. Пока она наводит порядок за барной стойкой, Кит не отрывает взгляд от входной двери. Ждёт, чёрт возьми, как втрескавшийся по уши мальчишка ждёт, и его это бесит до красной пелены перед глазами. Ромелль наливает ещё — Кит молча просит удвоить. Он ненавидит это чувство. И Широ ненавидит тоже. Стакан Кит опрокидывает в себя залпом, едва не умирает от того, как обжигает горло, и слезает со стула. Надо проверить бумаги. И покурить. Очень. Ливень не прекращается; Кит прислоняется лопатками к стене и выдыхает дым в мокрую занавесь. Кончик сигареты горит крохотным огнём среди серого, светится ярче, чем вывеска на той стороне улицы. — Какой псих вообще выйдет из дома в такую погоду, — обречённо проговаривает он в воздух. — Вижу тут как минимум одного, так что вместе со мной нас уже двое. На мгновение он кажется Киту миражом. Воспалившейся фантазией, нарисовавшей желаемое на полотне дождя. Капли барабанят по плечам расстёгнутой куртки, белая футболка под ней промокла насквозь, облепила рельеф мышц и обнажила узоры тату. Кит отмирает только тогда, когда чужая рука оказывается возле лица, а острая ухмылка — напротив губ. — Угостишь? — спрашивает Широ, свободной рукой касаясь пальцев с зажатой в них сигаретой. Кит бросает её на асфальт и хватает Широ за ворот. Их всё равно никто не видит, а если и видит — плевать. Он целует и кусает, подставляется под ладони только для того, чтобы Широ заткнулся. Чтобы не говорил больше ничего, из-за чего Кит не смог бы потом выбросить его из головы. Ничего, что заставляло бы его чувствовать себя тем, кем он не является. Ничего такого, от чего его сердце начинало бы биться чаще. С мокрых волос капает на лицо и одежду; у Кита нет ещё одного запасного комплекта, и ему плевать. Губы Широ холодные и мокрые, сам он нисколько не лучше. Заболеет же. Мысль глупая. Её Кит не озвучит даже под страхом смерти. Он ненавидит себя за порыв и всё же втягивает Широ в бар. Вместе они проходят в комнату отдыха — Ромелль не говорит ни слова, почти убедительно делает вид, что пересчитывает оставшийся алкоголь. Кит обещает себе дать ей небольшой аванс и ещё, что никогда и ни с кем больше не будет вести себя так, как сейчас ведёт себя с Широ. С самим Широ особенно. — Держи, — бросает он тому полотенце и, помедлив, садится на диван рядом. — Спасибо, — очередная ухмылка замыкает что-то внутри. Это не благодарность. Объявление поражения. Поражения Кита. Как доказательство, он продолжает: — Так и знал, что будешь меня ждать. Всё не так. Точнее, не совсем. Слишком запутанно, и Кит не знает, что с этим делать. Не хочет знать. Поэтому делает то, что знает в совершенстве. Он привлекателен. Ему многие это говорили, Широ не исключение. Однако Широ действительно исключение. Личное чёртово исключение, которому Кит позволяет больше, чем кому-либо до. Больше, чем вряд ли позволит кому-либо после. Не хочет он никаких после. Пытается не думать об этом, в очередной раз седлая колени и в очередной раз запуская пальцы в эту блядскую длинную чёлку. Да, вот так. Заткнись и трахни меня. Забыться, отключить голову и отдаться инстинктам. Разрешить вести, если парень знает, что делает, или просто смазливый. Попрощаться и не вспомнить о нём уже через пару часов. Так всегда было и, казалось, что всегда будет. Киту нравилось, его всё более чем устраивало. А потом появился Широ и перевернул его мир с ног на голову. Большие ладони скользят по бокам, давят на поясницу, заставляя прогнуться — под таким углом ощущения острее, охренительнее, и Киту кажется, что он может кончить не притронувшись к себе. Нечестно. У него тоже есть пара трюков. Он сцепляет руки за шеей Широ, отклоняется назад полностью и двигает бёдрами сам. Глаза напротив распахиваются, хватка становится жёстче — давай, справишься с этим? Кит сам не уверен, что справляется. Проклинает день, когда с месяц назад стал свидетелем разборок Широ с какими-то пьяными парнями, проклинает своё любопытство, из-за которого познакомился с Широ ближе, проклинает самого себя за то, что дал ему свой номер. Это должно было стать очередной ничего не значащей интрижкой. Это должно было закончиться одной ночью, может, чуточку лучшей, чем остальные. Это вообще не должно было начинаться, но где они теперь. — Я боялся, что не застану тебя здесь, — шепчет Широ, перебирая волосы Кита, пока тот лежит на его груди. — Где ещё мне быть. Матушка мне голову открутит, если узнает, что я отлыниваю от работы. — Разве ты не отлыниваешь от неё прямо сейчас? — Я на рабочем месте, так что не считается. Широ смеётся, хрипло и восхитительно. Кит не может ничего с этим поделать и смеётся за компанию. Как много осталось таких моментов до того, как всё закончится? Погрязнув в мыслях, Кит практически не моргая наблюдает за тем, как Широ одевается. Он не слушает. Не хочет слушать очередное «мне пора», не хочет знать, куда именно ему пора или к кому. У него таких Китов, наверное, целая очередь, и плевать. Должно быть плевать. Ведь сам Кит такой же. — До скорого, — бросает через плечо Широ, остановившись возле двери, — не жди меня больше под дождём, я лучше тебе напишу. Он не пишет ни через день, ни через два, ни даже через пять. К вечеру шестого Кит осознаёт, что за эти дни выкурил втрое больше привычного. Это он обычно бросает, а не его. Оказаться на той стороне паршиво — Кит пожалел бы всех своих бывших, если бы не был так зол на нынешнего. Не должен он злиться. Сам ведь сказал, что заинтересован только в сексе, что происходящее между ними ничего для него не значит и что всё прекратится, когда Широ ему надоест. Может, Кит надоел ему первым? На часах давно за полночь, на языке — горький вкус алкоголя. Кит не настолько пьян, но настолько зол. Он набирает сообщение, в котором высказывает Широ всё, что о нём думает. Надеется, что тому хватит смелости заглянуть в бар и расстаться как следует, а не трусливо игнорировать его и дальше, будто им обоим не было хорошо друг с другом. Кит знает, что было. Чувствует, вот же глупость. Прежний Кит плюнул бы себе в лицо, если бы мог. «Прежний», как же. Люди не меняются. Кит всё тот же. Так что он бросает телефон на диван и возвращается в зал, собираясь снять себе нового парня на ночь. Утро Кит встречает один. Мобильный с развёрнутым диалоговым окном лежит рядом, его последнее сообщение не значится даже прочитанным. Он кажется себе жалким. Необъяснимая тоска сдавливает грудь, едва позволяет ему дышать. Блядский Широ со своей блядской улыбочкой, и тату с пирсингом у него тоже блядские. От сигарет уже тошнит, или, может, так ощущается отчаяние. Засветившийся экран телефона пугает Кита неожиданностью, а номер, с которого приходит сообщение — неотвратимостью. В ответ на гневную тираду он получает адрес. Ни больше, ни меньше. Пошёл бы Широ куда подальше. Хоть Кит говорит себе это, на душе неспокойно. Осталось всего ничего — опустить палец, подтвердив удаление номера, сообщений и самого Широ из его жизни, но Кит не может. Выругавшись, он блокирует экран, суёт мобильный в карман и спускается в гараж за байком. Кит едет… чтобы что? Чтобы переспать с ним? Чтобы Широ сказал ему в лицо «всё кончено»? Чтобы посмотреть, на кого его променяли? За мыслями об этом он едва не проезжает на красный, а затем чуть не пропускает нужный поворот. Если именно так выглядит влюблённость, то она сосёт. Когда он стучится в дверь, то ничего уже не ожидает. Кит собирается бросить его первым — послать Широ к чёрту как только тот откроет дверь, вернуться в бар и сильно, очень сильно надраться, пусть за это ему потом прилетит от матушки. План отличный. И он терпит крах. — Кит, — выдыхает Широ, будто правда не ожидал его увидеть, — ты… — Кто тебя так? Широ скулит от боли, когда Кит подныривает под руку, чтобы довести того до потрёпанного дивана. Повязка на боку пропиталась кровью; её бы сменить, но Широ ловит Кита за руку, заставляя сесть рядом. — Извини, что дёрнул, — говорит он вместо ответа на вопрос, — я в порядке, просто болит немного. Нет, так не пойдёт. Кит участвовал в драках достаточно, чтобы понимать, когда именно нужно обратиться в больницу, и сейчас именно тот случай. Широ уходит в отказ, однако позволяет Киту сменить повязку. Бок рассечён дюйма на четыре, заштопан через край нитью и выглядит крайне дерьмово. Кит в ужасе. Нет, он в ярости, самой настоящей. В висках стучит, только мышечная память помогает ему набрать номер Пидж и процедить сквозь зубы адрес. После он оборачивается к Широ, повторяя вопрос: — Кто? — Те парни, которых я из бара вышвырнул. Когда с тобой познакомился, помнишь? — Широ улыбается, будто это что-то забавное. — Подкараулили, когда от тебя возвращался. У одного нож был, ну и зацепило немного. Бывало и похуже. — Я их по стенке размажу. Кит не слышит собственного голоса, но знает, что говорит правду. Что злости в нём хватит, чтобы убить сучёнышей на месте. Отмирает он только тогда, когда Широ перехватывает его руку. До сих пор Кит не понимает, как Широ вкладывает в прикосновения столько нежности. — Тише, детка, не нужно. Я уже размазал их достаточно, они всё поняли и больше не будут. В сравнении с ними я легко отделался, поверь мне. Любому другому на его месте сразу же прилетело бы в челюсть за «детку». Наверное, Широ и впрямь везунчик, или же Кит влюблён в него слишком сильно. Какое-то время они сидят молча, переплетя пальцы и слушая дыхание друг друга. Кит гладит заживающие костяшки пока Широ утыкается носом в его волосы. — Я не надеялся, что ты придёшь, — шепчет он на ухо, и у Кита горят щёки от стыда. — А я думал, что ты меня бросил. — Разве можно бросить кого-то настолько хорошенького? Кит не пинает Широ только потому, что ему и так досталось. Может, позже. — Придурок. — Знаю, — тяжёлый выдох обжигает шею, — надо было сразу тебе написать, но я думал, что сам справлюсь. — Вдвойне придурок. Надо было не мне писать, а в больницу идти. — У меня страховка кончилась. — Значит, втройне. — Видимо. — Происходящее не повод для смеха, но Широ смеётся, и Кит тоже, больше от накатившего облегчения. — Кто этот «Пидж», которому ты звонил? — Эта. Моя подруга. Она меня после драк штопает, чтобы матушка не узнала. — Ого, персональный доктор? Прямо чувствую себя супер-вип-пациентом, осталось только, чтобы я лежал, а ты в костюме секси-медсестры кормил меня с рук виноградом. — Обойдёшься. — Помечтать-то можно. Одна моя мечта уже сбылась, вдруг и с другой получится. — Это какая ещё? — Ты у меня дома. Кит прячет лицо в свободной руке, чтобы не выдать себя, чуть позже понимая, что так только выдаёт себя сильнее. Широ продолжает улыбаться, будто и правда счастлив. Заправляет прядь волос Кита за ухо, окликает. Его голос необъяснимо тёплый и ласковый. — Я скучал. Он не признается. Никогда и ни за что. Кит обещал себе. Обещал, однако проговаривает одними губами «я тоже». Кажется, Широ слышит.