Пустынная тьма, словно загадочный зверь, свернулась клубком вокруг костра. Она была давящей и почти осязаемой. Мужчины молчали. Все они чем-то походили друг на друга. Не только формой американской армии, но и глухой болью, затаившейся в глазах. Из группы физически выделялись только двое: гигант с белыми, коротко стрижеными волосами, и как будто скрывающийся в его тени мужчина в очках и с ярким платком, обмотанным вокруг шеи.
— Вот, если хотите знать моё мнение, чуваки, он это заслужил! — усатый мужчина на вид старше всех в группе приложился к фляге с водой.
— Не заслужил, — рыкнул гигант, — и мы не хотим знать твоё мнение.
— Я согласен с Болтуном, — рыжий худощавый военный щёлкнул зажигалкой, выпуская из неё трепещущий, какой-то нервозный огонёк, — он порешил большую часть группы, а мы должны его были за это по головке погладить?
— Мы шли в Белый Дом, чтобы отомстить президенту за зверство над нами. Разве мы должны были уподобиться зверью?
— Обобщая, — парень в очках грустно улыбнулся, — Вадя не в настроении.
— Я. Тоже. Мулки. Где?
Этого парня звали Герберт Моттс, и от других его отличало странное, будто окаменевшее лицо. И манера речи. Окружавшие его люди знали точно: чем короче предложения в речи Моттса, тем сильнее он раздражён. Сейчас он в шаге от бешенства.
— У него, — другой рыжий мужчина, крупнее и сильнее парня с зажигалкой, вытащил из-за голенища нож и подцепил им крышку банки с консервами, — чинит. До чёрта денег в аптеке оставил. Лично по мне, мог бы нас и не светить. Этот сукин сын крепкий, размером почти с Вадю. Всё бы зажило как на собаке. Вадя, только не убивай. Ребята правы, он, конечно, спасал дочку и хрена президента, но он нас чуть не порешил. Всех на такую месть шеф завёл, ты знаешь его тараканов. Щас этот красавчик немного отойдёт — вышвырнем в какой гостинице, и пусть уваливает к доченьке, не к ночи этот дьяволёнок будь помянут.
— А вдруг Эмил того? — Усатый провёл пальцем по своему горлу.
— Не дам, — сказал Герберт, прикладываясь к своей фляге. — Красивый. Сука. Герой. Как в комиксах. Трусов не хватает. Этих, ну, как у Супермена.
— Вот трусы ничьи не подошли, — грустно вздохнул парень в очках.
У всех почему-то его грустный и мечтательный взгляд вызвал приступ дикого хохота.
Эмил в этот момент сидел в своей палатке, растерянно слушая парней и вычерчивая какие-то узоры ножом прямо на песке. Получалось что-то, что любой другой мог бы принять за письмена на санскрите. Но Эмил знал санскрит. И совершенно точно знал, что получается у него херня на палочке. Причём не только узоры. Тяжко вздохнув, он поднялся на ноги и вывалился к костру, на ходу пряча нож в ножны на поясе.
— Где Мулкани? — он обвёл взглядом компанию и нахмурился.
— Там, — Герберт кивнул в сторону палатки.
— Ага, — Стенц протопал мимо, обо что-то запнувшись и выругавшись. И скрылся в палатке.
— Жив этот кусок говна?
Мулкани посмотрел на командира безучастно. В их отряде он совмещал две, казалось бы, взаимоисключающие функции. Он был снайпером и врачом. Сейчас он складывал в сумку инструменты.
— Для человека, пережившего стресс, побои и групповое анальное изнасилование, он неплохо держится. Бредил, в бреду отдавал приказы, как будто был комом отряда. Кунар вроде. Дал снотворное и обезболивающее, чтобы рот закрыл.
— Кунар, — Эмил рухнул на пол и уселся поудобнее. Согнул колени и сложил на них руки. — Афганистан. Ну просто прелесть. Смех будет, если ещё выяснится, что мы с ним знакомы. А хотя похеру. Ладно, ближе к сути, Ворон.
Эмил потёр лицо ладонями и развернул требование:
— Насколько неплохо он держится? Ты же знаешь, какое орудие у Моттса. Да и мы все... и точно не башкой в тот момент думали. И я хочу знать твоё мнение в принципе.
— Ну, думаю, пару недель срать ему будет не в кайф. Делаю уколы, мази и свечи впихиваю. Если ты не намерен его убить, то через пару недель можно выкинуть у американского посольства или в гостинице, набрав службу спасения. Но, думаю, пока спецы президента не успокоятся, ему лучше посидеть у нас на шее. Это на пару месяцев.
Эмил окинул пленника взглядом. Резко оскалился, выплюнул:
— Тварь! Теперь ещё с ним возись!
Впрочем, довольно быстро он остыл. Поднялся.
— Пошли к мужикам. Решать, так всем вместе. Как бы все хуй приложили. Кроме Тайлера... на его счастье, я считаю.
Парни подвинулись, уступая место шефу на покрывале. Парень в очках по имени Скип Тайлер переместился ещё ближе к Вадиму. Беловолосый гигант подобрался, будто неосознанно переместился так, чтобы его тело закрыло палатку с пленником. Конечно, это все заметили, но сделали вид, будто идиоты.
Эмил прочистил горло:
— Итак. Задача. Дан кусок мяса. Можно сказать, отбивная. Которую мы сделали сами.
— Тогда уж шашлык, — съязвил Дерг.
— Похер. Короче, мешок с дерьмом, пыльным мешком из-за угла прибитый и нашими хуями протараненный. Нельзя сказать, что незаслуженно. Но теперь у нас проблема: куда это добро девать. Сами понимаете, после такого глобального шухера, чтоб этого Мартина Уокера черти в Аду жарили, нас будут искать. И мы будем прятаться. Долго. Эта херь будет для нас обузой. Так что...
Тут он сделал паузу, позволив парням додумать очевидное окончание фразы.
— Будет удирать. Регулярно, — сказал Герберт, — но мочить. Жалко.
— А я за то, чтобы грохнуть, — сказал рыжий с зажигалкой. Звали его Церн. — Ребят, не считайте меня совсем козлом, но именно по причине, которую Моттс озвучил. Задолбает же, мразь.
— Жалко красоту, — выступил усатый, Карл Киллик, — я за то, чтоб дать ему тачку, воды — и пусть сам гребётся. Выплывет — молодец. Сдохнет — его проблемы.
— Я за хладнокровное надёжное убийство, — сказал второй рыжий, Дерг. — Такие герои, мать его, из любого дерьма выбираются. Пожалеем — найдут по его следу.
— Ну, — Скип почесал кончик носа и заалел мордой, — я хочу оставить. Сами знаете, почему.
— А я не дам его пришить, — сказал Вадим, смотря на Эмила. — Ты знаешь, я всегда был за тебя, шеф. Но сейчас не дам по причине, которую высказал парням. В Белом Доме мы с ним превратились в зверей. Не дам вам озвереть ещё больше.
— Я бы тоже хотел оставить, — Мулкани пожал плечами. — Мы прячемся. Мне тупо скучно. Хоть им займусь.
Эмил ухмыльнулся:
— Не ожидал от вас, мужики. Пять к двум за жизнь мудака, который нас отделал в одно рыло... скажу, как есть. Всё равно один хрен, что мой голос не даст перевеса ни в ту, ни в эту сторону. С одной стороны — он грохнул Бобби. Я знаю, вы его не любили. Но тут, уж простите. Меня и моё к нему отношение... бывшее отношение вы знаете тоже. Так что с этой стороны я с рыжими. Вспороть бы глотку и в песочке прикопать. Одна хорошая буря — и экскаватором если только откопают.
Достав зажигалку и серебристую пачку сигарет, он закурил. Выдохнул дым и продолжил:
— С другой — он слишком дорого нам обошёлся. Убить — слишком просто. Вадим, я говорю сразу и откровенно: если оставим в живых, мало ему не покажется, и обеспечу это лично я, даже если все остальные по итогу отморозятся. Так что? Оставляем зверушку?
— Играй. Заиграешься — тормозну, — кивнул Вадим.
— Я могу ещё раз, того. Если борзеть. Будет, — ухмыльнулся Герберт.
— Ну и дураки вы, — Церн с недовольным видом захлопнул зажигалку. — Я спать пошёл.
Остальные тоже молча разошлись по палаткам. Скип попытался сунуться в палатку пленника, но Мулки молча схватил его за плечо.
— Рано. И для тебя небезопасно.
Он осторожно, намекающе поцеловал Тайлера в щёку. Тот улыбнулся. Он любил этих мужчин во всех смыслах этого слова.
— Переночую у тебя, а то, знаешь, холодно. А парни мой командный центр только завтра соберут. Мне без компов в этой ситуации... ну, ты понимаешь...
Мулкани нежно обнял его, и они ушли вместе.
***
Джон тихо застонал сквозь сжатые зубы. Боль. Она была везде. Она полосовала рикошетом от зада в руки, плечи, спину и грудь. Хотелось пить. Было невыносимо жарко. Где он? Последнее, что помнил Джон — это звуки винтов вертолёта в темноте. Его волокли куда-то с наволочкой на голове. Потом хорошо приложили кулаком в морду — и всё. Джон облизал пересохшие губы, с трудом сосредоточившись на силуэте перед собой. Силуэт превратился в проклятого главаря этой банды. Эмил сидел рядом с пленником. Не трогал, ничего не делал. Но разглядывал очень внимательно и недобро. Усмехнулся:
— Очнулся, герой с дырой?
— Дыра не в груди и не в башке. Это хорошо, — прошептал Джон и попытался встать с лежанки.
Что-то загремело, и Джон с тоской понял, что он на цепи, как собака.
— Мне поссать прямо тут, при тебе, ублюдок?
Джон не думал, что выживет, поэтому на благодарности решил не размениваться. Эмил прищурился, глядя на него и улыбнулся ещё шире, демонстрируя свои огромные зубы:
— Могу выгулять. Если сможешь подняться.
Джон всё же встал. Правильно так встал. Рванувшись вперёд, он вынес корпусом террориста из палатки и рухнул на песок, когда длина цепи кончилась. Прямо под ноги другим террористам, разбирающим лагерь в пустыне. Пустыне?!
— Поссать сильно хочет? Не терпится? — дружок Эмила, который тогда его чуть не прикончил, воззрился на Джона и своего босса, рухнувшего под ноги.
— Эй, не обоссы мои штаны, красавчик, — парень с рыжими волосами и бандитской мордой бросил ящик на кучу других вещей у большой палатки, которую они разбирали.
Конечно же, вся компашка бросила дела и собралась посмотреть шоу. Эмил с лающим хохотом откатился и встал:
— Борзая псина, кидается. Так ты ссать хочешь или получить хер в разодранную задницу, а, говно?
Джон поднялся, демонстративно трясущимися руками стянул штаны и полил песок у них под ногами. Хакер смотрел на него как заворожённый. Другие молчали.
— Твоя крутость тут никого не ебёт. А спесь легко сбивается. Пей.
Русский бросил Джону флягу, тот с трудом, но поймал. Хоть жажда была невыносима, он выпил всего пару глотков. Остальное нужно оставить. Когда ещё дадут воды? Поймав взгляд каждого и пообещав прикончить на месте, Джон ушёл обратно в свою, по факту, клетку и рухнул на матрас.
— Надо бы осмотреть, — сказал Мулкани. — Герберт, Эмил, вы со мной?
Церн хохотнул. Они знали: такой вот задумчивый и отрешённый взгляд снайпера означает, что у него на уме какая-то особая пакость. Эмил хрустнул шеей и размял плечи:
— Я в деле. Моттси?
— Подержать надо. Глаз врачу выбьет точно, — кивнул Герб.
— Тогда я за инструментами, — Мулкани повеселел. — Нет, Скип. Тебе нельзя. Зверюга не приручена.
Эмил кивнул, подтверждая:
— Потерпи, малыш. Пока придумай, чем будешь приманивать псину, чтобы ничего не отгрызла. Да, цепь надо сделать покороче. Или колоду передвинуть, чтоб из палатки часовой кукушкой не вылетал.
И снова полез в палатку. Джон сжался на матрасе, смотря на этих козлов. Что они задумали?! Темноволосый зашёл чуть позже и поставил на землю большую кожаную сумку, от которой пахло лекарствами.
— Раздевайся. На четвереньки.
— Что?! Да пошли вы!
— Закрой пасть. Я врач. И я как бы не особо хочу лапать использованный кусок сортирной бумаги. Но, если хочешь посрать без воплей, а я уверен, посрать ты уже хочешь, советую раздеться и не бесить меня. Я и без кулаков могу сделать тебе чертовски больно.
— А я добавлю, — Эмил шмыгнул носом. — Уймись, герой, пока не сдох от заражения крови или ещё какой поебени. Знаешь, что будет, если подохнешь, не подпустив к себе доктора? Просветить?
Джон разделся и встал на четвереньки, трясясь от отвращения. Мужчина закончил осмотр быстро, но пальцы в холодных перчатках едва не заставили Джона блевануть. Вот только желудок был пуст: ничего не жрал с вечера перед проклятым днём, когда эти твари решили захватить Белый Дом.
— Неплохо. Но при посещении песочка сегодня я бы не хотел быть на твоём месте, — их врач погладил Джона по бедру и, неожиданно наклонившись, лизнул ягодицу.
— Какого хрена?! — Джон попытался вырваться.
Моттс тут же переместился и крепко схватил его за руки.
— Ты жив, пока мы этого хотим, — сказал врач, — не советую выёживаться. Эмил, ему надо что-то дать пожрать.
Эмил хмыкнул, наслаждаясь шоу:
— Пожрать? Ему ж срать больно. Кашкой деточку накормить надо?
— Консерву кипятком разбавьте. Продрыщится — его беда. Всё. На выход.
Когда они вышли, Джон сжался на матрасе в клубок. Физическая боль и правда немного отступила. Но он был в ужасе от своего будущего.
***
Мулкани отодвинул полог палатки, смотря на скрючившегося в углу пленника. Конечно, он мог бы сказать, что наказание Эмила Стенца было крутым, но парень и правда борзел и огрызался. И ему нужны были врачи, располагающие лучшим техническим ресурсом. То, что было потом… хм, Мулкани хотелось бы посмотреть видео. Джону Кейлу явно хотелось подохнуть. Мулки любил такие моменты и людей в эти моменты. Они были мягкими, как глина. Страх и боль разрушали все условности. Поэтому он змеёй скользнул к матрасу и, достав изо рта сигарету, сунул её в рот Кейлу. Тот вдохнул дым и только потом открыл глаза. В них стояли слёзы. Мулкани больше всего на свете хотелось покрыть поцелуями его ресницы. Сигарета в пальцах плясала. От пережатых наручников на запястьях явно останутся следы.
— За что? Господи, я, да, понимаю, я хотел вас убить. Но я же защищался…
— А тут кто наглел? Вёл себя вызывающе? Лез в драку? Не благодарил за лечение? — Мулки нежно улыбнулся, погладив Кейла по волосам.
— Не умею благодарить убийц, — Кейл выбросил сигарету в песок, спрятал лицо в сгибе руки.
— Непокорный. Непокорённый, — Мулки погладил его по волосам. — Ничего, всё впереди. Эмил давно играет с тобой. Сегодня продолжит.
Эмил отодвинул полог резко, тот хлопнул, как парус на ветру. Встал рядом с матрасом, нависая над Кейлом:
— Откис, дерьма кусок? Готов к серьёзному разговору?
Мулкани усмехнулся и пошёл к ребятам. Услышав «да» вслед. Это был скорее рык сквозь зубы, но Мулки знал Эмила. Скоро Кейл это «да» будет выстанывать, выкрикивать и вымаливать. Конечно, у них много работы, но скоро эта прекрасная добыча станет послушной в их руках.
