Первый поцелуй

             Иногда мне кажется, что я познакомился с ней в прошлой жизни или век назад. А может вовсе знал ее всю свою жизнь. Она была девушкой, которая имела свое авторитетное мнение абсолютно на любой вопрос в этом мире. Поначалу она мне казалась одной из тех недалёких людей, которые считают, что они всё знают и имеют право всех поучать и навязывать свое никому не нужное мнение другим. Это забавляло меня, словно я смотрел на трехлетнего ребенка, который со всей серьезностью на лице заявляет, что единороги существуют и они питаются блёстками. Так продолжалось до тех пор, пока я не стал вслушиваться в то, что она говорит. Тогда я понял, что к этим глупым людям она имеет самое отдаленное отношение. Высказывая свое мнение, взгляд со стороны, она никогда не пыталась меня убедить, что она права. Всегда говорила: « То, что думаю я озвучила, а дальше флаг тебе в руки.» Но самое интересное, что привлекло меня в ней больше всего так это то, что она никогда не лебезила передо мной. Она вела себя так будто ей глубоко наплевать на то, кто я. Она не стеснялась и самое главное не боялась сказать, когда я не прав, не боялась меня осадить или грубо высказываться по поводу моих умственных способностей. Ей было совершено не страшно, пускай и по-доброму, шутить надо мной. Я часто угрожал ей смертью, мучениями, болью, но она продолжала улыбаться и говорить: «Ты не сделаешь этого, потому что я единственная кто говорит тебе правду.» И она была права. Она никогда не лицемерила, а всегда говорила что думает напрямик. Утверждала, что юлить, изворачиваться и недоговаривать это ниже ее достоинства. Мол смысл врать, если запоминая ложь мы засоряем всякой гадостью и ненужной информацией свой мозг. Этим она и подкупила меня.       Я до сих пор помню нашу первую встречу. Я был разбит и подавлен. Думал, что моя жизнь разрушена и ни спасать, ни уничтожать мир во мне попросту не было сил. Мне было плевать на все и единственное чего я хотел, чтобы боль съедающая меня изнутри и разрывающая на части естество прекратилась. Я был потерян и, утопая в океане из боли и страданий, думал, что это никогда не прекратится. Словно в бреду, я тогда дошел до церкви и одна из прихожан решила, что она обязана помочь мне. Говорила, что оказать поддержку единоверцу это ее святая обязанность перед Дьяволом. Тогда я действовал словно на автопилоте, мне было все равно что делать и куда идти, а апатия играла этой женщине на руку, потому я не послал ее к черту сразу. Меделин, вроде так звали эту женщину, отвела меня в бар находящийся через пару домов от церкви. Спроси меня кто-то как выглядело то место, я ни черта не вспомню. Единственное, что я помню так это то, что там играл джаз. Хотя и в этом я не был уверен.       Мы сели за столик и я помню что Меделин что-то говорила про паству, про Черную мессу, о антихристе и как она ждёт его прихода и не догадывалась, что ее возлюбленный мессия сидит рядом с ней и выглядит как бездомный. Я даже не старался ее слушать разглядывая свои руки, когда услышал как что-то резко ударило по столешнице. От этого неожиданного звука я вздрогнул и, повернув голову, увидел перед собой девушку, которая опиралась руками о стол и с жгучей ненавистью смотрела на Меделин. Но это длилось недолго, девушка резко сменила гнев на милость и с вселенской скорбью на лице, ласково проговорила: — Милая Меделин, мне так жаль. Столь неизлечимая болезнь в столь молодом возрасте. Я в таком отчаяние, что смерть забирает лучших из нас. — она сделала вид будто вытирает слезу, а я не понимал, что происходит, а по хмурящемуся лицу Меделин стала ясно, что и она не догоняет о чем толкует эта девушка. — Ты что несёшь, полоумная? — Ну как же? Я правда забыла что именно у тебя. Альцгеймер? Паркинсон? А может что-то попроще по типу маразма или склероза? Хотя, да что это я? Должно быть просто ваше темнейшество не воспринимает человеческую речь? Ну да, куда уж нам жалким смертным на латыни изъясняться? Да и фраза «Съебала нахуй отсюда и больше здесь не появляйся и дружков своих сюда не таскай» слишком сложная. У тебя ж одна извилина и та прямая. — также ласково и слегка випячив нижнюю губу будто она жутко расстроена ответила девушка.       Ее выпад меня слегка позабавил. Не каждый человек решиться оскорблять сатаниста, скорее будет остерегаться и обходить десятой дорогой, но только не она. Не прошло и секунды, как Меделин начала оскорблять девушку и сыпать на нее проклятиями как из рога изобилия. Даже невольно прислушался к этому потоку грязи, ведь подобных выражений я до этого не слышал. Я всегда терпеть не мог бабьих склок, а потому предпочел уйти и не слушать это пускай и забавное, но кудахтанье. Это мне претило и вызывало острый приступ тошноты, но вот девушка решила иначе. Она положила ладонь на мое плечо и усадила обратно за стол, а Меделин погнала взашей пригрозив ей напоследок, что если та опять сунется в ее бар то точно прострелит сатанистке колено. В какой-то степени я был даже благодарен этой девице, ведь женщина начинала мне изрядно досаждать. — Ненавидишь сатанистов? — спросил я ее, когда женщины и след простыл, а девушка уселась напротив, сложив руки на столе, и пристально меня рассматривала. — Нет, они вправе верить в то, что посчитают нужным. Просто меня бесит, что они обрабатывают таких как ты. — скучающе проговорила она, снисходительно на меня посмотрев. Девушка подозвала официантку и показала той что-то в меню. — Таких как я? — Парень, одного взгляда на тебя хватает, чтобы понять что у тебя случилось что-то ужасное. Ты запутался, не знаешь как жить дальше и вероятнее всего одинок, а ещё вполне возможно, что близок к суициду. Немного видимости заботы, чуточку внимания и лекция о том, что только дьявол в силах тебе помочь и направить на истинный путь. Всё. Верный слуга Сатаны готов. — она ответила со смешком, а я только хлопал глазами и не понимал: как она увидела то, что у меня на душе? Она не была ведьмой и не могла этого понять, я видел, что ей откровенно наплевать на меня и мои переживания, но почему-то она не уходила, а продолжала насмешливо улыбаться и смотреть на меня как на самого несчастного человека в этом мире. Меня одолевали сомнения, ведь я не понимал, почему она не выгнала меня вместе с Меделин? Видимо, все это было красноречиво написано у меня на лице, так как она прыснув от смеха и указывая на меня пальцем проговорила. — Ты выглядишь так, будто тебя переживал горный тролль, да и щетина, потеки от слез на щеках и красные глаза никогда не являлись признаками счастливого человека. — насмешливо проговорила девушка и начала расставлять передо мной всё то, что принесла тощая официантка. Только сейчас я понял, что не ел уже три дня. Она подвинула ко мне суп, приговаривая: — Лучше начать с чего-то лёгкого, иначе твой ЖКТ спасибо нам не скажет, — она снова начала мило улыбаться и встала из-за стола и уже уходя добавила, — Не волнуйся, платить не заставлю, когда доешь, подойди к стойке. Поболтаем, а то не хочу завтра в новостях услышать о том, как какой-то парень сбросился с моста. – хмыкнув, она ушла к барной стойке и начала выполнять заказы от скопившихся там людей.       Я думал, что в этом есть какой-то подвох, но тогда на душе было так паршиво, что я не придавал этому значения. Мы говорили с ней до самого закрытия бара. Точнее говорил я, а она меня внимательно слушала и иногда отвечала на мои вопросы. Лишь изредка она высказывала свое мнение на ту или иную часть моей истории. Поначалу я не хотел открывать ей душу, как бы она не старалась меня разговорить. — Мы видим друг друга в первый и последний раз. Мы не знаем имён друг друга и даже если ты убил сотню человек, я не смогу сдать тебя в полицию, ведь что я там скажу? «Эй, у меня в баре был тип который сказал, что убил человека, но я не знаю кто он и кого конкретно пришил.» Да они с меня ржать будут как кони всем участком. Так что подбери сопли и рассказывай. — ставя передо мной стакан с дешёвым виски, насмешливо проговорила она.       И я рассказал. Про то какие я дарил «подарки» бабушке, а эта девушка в ответ называла меня котёнком. Увидев мое абсолютное непонимание на лице, девушка улыбнулась и объяснила. — Коты видят людей беспомощными котятами и часто таскают хозяевам всяких грызунов потому что думают, что человек не способен себя прокормить. Они так проявляют заботу и любовь, прямо как ты. — шутила она.       А когда я пытался опровергнуть эти ее слова, мол так начинают убийцы, чтобы потом в будущем перейти на людей, она рассмеялась и сказала, что в детстве препарировала лягушек, ящерок и грызунов потому что хотела узнать, что у них внутри и как функционирует их организм. Сказала, что не смотря на странные детские пристрастия она не является маньяком, а всего на всего хозяйка бара. А затем подтрунивала надо мной мол не опасался ли я того, что лесные жители соберутся и дадут мне ответный бой.       Рассказал про то, как меня ненавидели родители, а мать пыталась меня убить, но я сделал это первым. В этот момент, девушка похлопала меня по плечу и сказала, что на моем месте поступила бы так же. Это ее поведение вводило меня в ступор. Я не понимал, почему каждой фразой доказывая, что я монстр, она убеждала меня в обратном. Думал, что она издевается или просто не верит всему тому, что я говорю. Заметив это, она поспешила объяснить мне причину ее поступков. — Плохой человек не стал бы сожалеть о своих поступках. Его грехи как личный список достижений и, если бы я стала его оправдывать он бы просто согласился и стал строить из себя невинного агнца. Твердил бы, что он ни в чем не виноват, это все окружающие, они заставили его, а сам он белый и пушистый, в то время как ты в лепешку расшибаешься, чтобы доказать, что ты опасен. Это и есть неоспоримое доказательство того, что ты обычный человек, которому свойственно ошибаться. Ты рос в ненависти, не зная родительской любви. Никто не рассказал тебе, что правильно, а что нет. Ты старался сделать что-то хорошее, но по не знанию, делал это так как умел и не твоя вина, что вместо того, чтобы указать тебе на ошибку и вместе попытаться ее исправить, твоя бабушка решила, что крики, ненависть и унижения направят тебя на путь истинный.       Рассказав ей все о своей жизни, я ждал отвращение с ее стороны или того, что угрозы брошенные в сторону Меделин эта девушка перекинет на меня. Но этого не произошло. Она легонько сжимала мою руку, будто боялась сделать мне больно, а я еле сдерживал слёзы от услышанного. Так сильно она своим пониманием и добротой напоминала мне мисс Мид. Словно женщина заменившая мне мать, воплотилась в этой девушке, которая оказалась очень низкого роста и все это время стояла на табуретке, чтобы за стойкой была видна не только ее голова. Она говорила и я словно слышал слова и голос мисс Мид. Словно рядом сидит и гладит меня по руке, успокаивает и приговаривает, что я не монстр, не незнакомка, а самый дорогой для меня человек, который погиб. Это было невыносимо и прекрасно одновременно. Не знаю, что тогда меня сподвигло на это: одиночество, боль от утраты или виски, а может все это просто наложилось друг на друга, но я позволил ей обнять себя и даже положил свою голову ей на плечо, чувствуя как она гладит мои волосы, периодически массирует затылок. Тогда мне было так плохо, что нахождение рядом человека способного меня понять было просто необходимо. И я был благодарен ей за то, что она это поняла без слов и сама сделала первый шаг. Уверен, что сам бы на это не решился никогда. Я чувствовал как она гладит меня по спине, как она положила подбородок мне на макушку и я не хотел чтобы это прекращалось. Хотел раствориться в этих невероятных ощущениях.       Я всегда мог понять как люди относятся ко мне по одному только прикосновению. От одних исходила неприязнь, от других ненависть. Тревога, опасение, зависть, похоть, брезгливость, отвращение, раболепие и фанатичное восхищение. Вот примерный список того, что я чувствовал от чужих прикосновений, потому я их ненавидел. Единственный человек, от которого всегда исходило тепло и ласка была мисс Мид и теперь я чувствовал тоже самое от этой незнакомки. Каждое ее поглаживание отдавалась дрожью в теле ведь я чётко осознавал, что она хочет понять меня, хочет успокоить и разделить, забрать боль, которую я испытываю. Это заставляло льнуть к ней, как мотыльку на огонь и тогда так не хотелось думать, что это пламя меня сожжёт дотла, а не согреет своим теплом.       В какой-то момент, я настолько расслабился, что усталость дала о себе знать. Не спавши три дня это было не удивительно и вполне ожидаемо. Глаза начали слипаться, но я не хотел уходить от нее. Не хотел снова возвращаться к той боли, пустоте и холоду, потому старательно делал вид, что я бодр и полон сил. Все же она это заметила. Положив свои тонкие пальцы на мой подбородок она подняла мою голову. — Траур вещь выматывающая , котёнок. Вставай, отвезу тебя домой. Тебе нужно как следует выспаться. – проговорила она тепло улыбаясь, а я старался запомнить до мельчайших подробностей все, что тогда чувствовал. Ее тепло, заботу, ласку, нежные прикосновения, гладкость ее кожи и запах хвои в волосах.       Все ещё находясь словно на границе яви и сна, когда она меня спросила куда ехать, я по привычке назвал адрес мисс Мид. Уже находясь у порога дома, воспоминания о моей второй матери нахлынули с новой силой. Меня не было в этом доме с того момента как я узнал что она мертва. Я застыл у двери, сжимая связку ключей и смотрел не мигая в одну точку, не представляя как жить там, где ещё недавно был слышен ее смех, шаркающие шаги и ласковый голос. Как жить там, где каждая мелочь напоминает о ней.       Опомнился, я только тогда когда заметил, что сижу на кухне, а передо мной стоит горячий чай. Вдохнув его запах, я услышал травы, которые всегда заваривала мне мисс Мид, когда я только переехал к ней. Я не мог контролировать свои силы, а постоянные кошмары обеспечивали постоянные перепады настроения. Заваривая мне чай с травами, она всегда приговаривала: — С твоим эмоциональным диапазоном тебе нужно играть в мыльных операх, мой мальчик. Пора научиться контролировать разум, Майкл, и избавиться от кошмаров преследующих тебя во снах, а этот чай тебе поможет.       Ромашка, мелисса и немного чабреца. Они угадывались безошибочно и появилась призрачная надежда, что она снова здесь. Что все это мне приснилось. Не было ведьм, сгоревшего трупа мисс Мид, Верховной, которая говорила, что я не смогу вернуть мою мать. Не было ничего этого, просто очередной кошмар. Ужасный, очень реалистичный кошмар. Я поднял голову и, к сожалению, столкнулся взглядом с девушкой из бара. Она пила что-то из своей кружки и с беспокойством поглядывала на меня. — Наконец вышел из транса? Котёнок, ты так залип перед дверью, что пришлось тебя чуть ли не за ручку сюда тащить. Кстати, никогда не видела, чтобы у кого-то так тряслись руки.       Я посмотрел на ладони и сам удивился тому какой сильный у меня был тремор. Но меня это совершенно не заботило. Меня накрывало от того, что я думал, что она скоро вернётся. Вот сейчас откроется дверь и она начнет причитать, что я привел какую-то девицу, которая даже не разделяет нашей веры. Прогонит девушку, а после будет рассказывать разные истории. — Это ведь ее дом, верно? – меня вывел из мыслей хрипловатый голос и в ответ я только кивнул, чтобы в следующую секунду почувствовать как ее ладонь аккуратно сжимает мое плечо и она тащит меня к выходу. — Пойдем, а то если ты проведешь здесь ещё хотя бы пять минут я увижу как ты лезешь в петлю.       Я слышал раздражение в ее голосе, но при этом словно через пелену до меня доходило понимание того, что оно напускное. Она делала вид, что ей плевать, но беспокойство отчётливо звенело в ее словах. Это меня пугало, но и манило к ней ещё сильнее. Должно быть в любой другой день я послал бы ее к черту, никогда бы не поделился и десятой долей того, что вывалил на нее или убил как человека, который слишком много знает, но тогда я не смог этого сделать. Словно утопающий я цеплялся за нее и только засыпая на мягкой постели и чувствуя как она заботливо поправляет пуховое одеяло и подбивает мне подушку, я задал ей вопрос , который меня так волновал. — Почему после всего, что я рассказал тебе ты не боишься меня? — Потому что человек способный так сильно кого-то любить не может быть опасным по определению. – она улыбнулась снисходительной улыбкой, будто объясняла ребенку прописные истины. Она уже собиралась выйти из комнаты, когда я понял что так и не знаю ее имени. - Меня зовут Кэтрин, но если услышу как ты меня называешь Кэтти то, молись тому, в кого веришь и надейся что он тебя услышит. – закрывая дверь ответила она, а я вскоре заснул решив отложить мысли о том, кто эта девушка и почему мне помогает на завтра.       С того дня, мы жили вместе в ее квартире, а я так и не нашел ответ на этот вопрос. Казалось, вот он, прямо передо мной, осталось только ухватить покрепче, но раз за разом ответ ускользал от меня, как песок сквозь пальцы. Это стало напоминать какую-то странную игру, придуманную кем-то с невероятно извращённой фантазией. Все куда-то бежал, стремился, пытался понять ее поступки, а она даже не думала мне подсказывать. Только в моей голове пазл начинал собираться, как Кэтрин тут же, словно издеваясь, переворачивала картинку с ног на голову и я начинал сначала. День за днём я хотел послать к черту всю эту затею, но всегда меня что-то останавливало. То ее ласковые руки, обнимающие меня, когда так плохо, что хочется умереть, то приятный голос с хрипотцой, то ее тихое «котенок», прицепившееся ко мне с нашей первой встречи.       Я до сих пор смутно помню как начиналось наше совместное проживание. Лишь в общих чертах. Помню, что Кэтрин первые пару дней откровенно побаивалась выпускать меня из квартиры или надолго оставлять наедине с колюще-режущими предметами. Она искренне верила, что я решу свести счёты с жизнью, а потому уходя на работу звонила мне чуть ли не каждые 10 минут. Это забавляло, ведь она звонила под нелепыми и абсурдными предлогами, пытаясь скрыть своё беспокойство. К счастью, это быстро прекратилось, потому что до нее дошло, что я находился в таком состоянии, что даже с кровати вставать не было ни сил, ни желания.       Пришел в себя я только на четвертый день, но будто по привычке остался у нее, а потом мы просто привыкли к обществу друг друга. Это было таким нормальным и правильным, чем-то обыденным, само собой разумеющимся, что никто из нас не стал спорить с положением вещей. Для меня стало нормальным просыпаться от ее тихого голоса, нежиться в кровати и вскоре слышать насмешливое: — Котенок, если сейчас не встанешь – кину в тебя тапкам.       Затем идти на кухню, где вся такая домашняя и уютная Кэтрин в коротких шортах, безразмерной футболке, в теплых махровых носках и с пучком на голове, стоит у плиты и делает завтрак. Мне нравилось как она готовит. Она словно колдовала на кухне и стоило мне однажды об этом заикнуться, как к шпилькам в мою сторону в качестве кота добавились и шутки про ведьм и колдунов. К сожалению, фантазия Кэтрин по части подколок была безгранична, а потому я хотел ее задушить и при этом был восхищён тем, что за все время она ни разу не повторилась. Это было достойно похвалы, хотя и бесило.       Кэтрин подкупала своим дружелюбием и в какой-то момент мне захотелось узнать о ней всё. К счастью, я был внимательным и умел наблюдать. Пока мы жили вместе я успел выучить все ее привычки и как приятно было узнать, что она делала тоже самое. Я запомнил, что она любит мандарины, пирожные с уймой крема и гранатовый сок, поэтому возвращаясь домой всегда покупал ей что-нибудь вкусное. В ответ она с радостным визгом и счастливым «Спасибо», вешалась мне на шею, а затем с ногами садилась на стул в кухне и уминала вкусности, при этом улыбаясь и рассказывая какие-то забавные истории. Кэтрин в свою очередь заметила, что мне очень нравиться то, как она готовит и начала каждый день стараться побаловать меня чем-то этаким. Однажды она попыталась сделать лазанью и получилось весьма вкусно, но вот с соусом бешамель она промучилась долго. Каждый день я просыпался в мягкой постели, одевал одежду, которую она гладила утюгом, чтобы я мог надеть теплое. Ел вкусный завтрак под забавные рассказы или вопросы о том, как я собираюсь провести день, какие сны мне снились, хорошо ли я себя чувствую и тому подобное. И, что самое главное, видел, что она это спрашивает не просто так, а потому что ей действительно интересно. Эта ее забота заставляла меня буквально плавиться. Было странно, интригующе и волнительно осознавать, что она так старается не потому, что ей что-то от меня нужно, а потому что хочет сделать мне приятно. Кэтрин просто была такой сама по себе. Дружелюбной, ласковой, обходительной и заботливой. Правда, меня иногда выбивало из колеи то, что проявляя заботу она делала вид что ей плевать и изображала крайнюю степень раздражения. Уходя утром в бар, Кэтрин всегда оставляла мне поесть на весь день, при этом недовольно бурчала: — Я там все приготовила, тебе осталось только подогреть, а то сдохнешь тут от голода, а мне потом думай куда труп девать.       Я просто не знал как отплатить ей за хорошее отношение, а потому помогал ей по дому. Она бы полдня потратила, а у меня на это уходило минут 10. Мне даже это было в радость, ведь приходя в чистый дом она целовала меня в макушку и довольно улыбалась. А сколько радости было в глазах Кэтрин, когда я вернул к жизни ее орхидею. Я даже не думал, что люди способны так широко улыбаться.       Мне нравились наши совместные вечера. Часто мы ужинали прямо на диване в гостиной и смотрели фильмы. У нас случались прямо-таки военные баталии за то, что мы будем смотреть сегодня. Кэтрин любила посмотреть всякие триллеры, детективы, а иногда комедии и это меня полностью устраивало. Реже мы смотрели фильмы ужасов, но с этим у нас возникали проблемы. Мы с ней были очень переборчевы и предвзяты: Кэтрин училась на медика, а потому критиковала все подряд, а мне приходилось уже убивать, потому я поддерживал все ее негативные отзывы. Я был даже рад тому, что наши вкусы совпадают. Но не все так радужно в Датском королевстве. Бывало такое, что ей приспичит посмотреть какую-то слезливую мелодраму. Как итог, через час я заворачивал девушку в плед, протягивал ей салфетки и что-нибудь сладкое и искренне не понимал причину ее надрывного плача. Но, к счастью, это случалось примерно раз в неделю, поэтому я не сильно возмущался. Оказалось, что мы относились к тем ужасным людям, которые любят обсудить фильм при его просмотре. Чаще всего, мы забивали на картину уже к середине и начинали до ночи болтать, иногда засыпая на том же диване, чтобы потом сквозь сон почувствовать то, как она меня укрывает одеялом, а ее нежные руки обнимают меня. Когда она спала то, всегда обнимала подушку, но в такие мгновение я был даже рад стать, в некотором роде, ее заменителем.       Бывало наши киносеансы отменялись из-за того, что Кэтрин находила интересную книгу и надолго выпадала из реальности. В такие моменты, мне не хватало ее, ведь она абсолютно не замечала ничего вокруг и я просто слонялся по дому или уходил по делам. Сейчас я даже не вспомню, когда Кэтрин начала читать мне в слух и почему вообще пришла к этому решению, но тогда мне было все равно. Я клал свою голову ей на колени, чувствовал как она перебирает мои волосы или зарывается в них пальцами и просто слушал ее приятный голос. Я даже особо не вслушивался в сюжет, ведь книги она всегда выбирала по какой-то странной, подвластной только ей логике. В один день она читала беллетристику, а на следующий Шекспира. Стивен Кинг сменялся Терри Пратчеттом, а Нил Гейман и Говард Лавкрафт – Рейчал Мид и Джоан Роулинг. Примерно через две недели я решил соединить приятное с полезным и подсунул ей книгу о магии. Соглашусь, казалась что она скоро рассыплется от старости, но Кэтрин наоборот заинтересовалась, потому что ей нравился антиквариат и чем старше вещь, тем больше счастливого визга в квартире. Она с восторгом и трясущимися руками читала о разных ритуалах, заклинаниях и обрядах. Да, с одной стороны я схитрил и поступил нечестно сыграв на ее любви к книгам, фантастике и всяким древностям, но с другой все были в плюсе: я узнавал нужную и полезную мне информацию, а Кэтрин с упоением зачитывалась трактатами. Это был тот редкий случай, когда компромисс перестал быть идиотизмом лишающим обоих участником спора желаемого, а наоборот позволил получить даже больше, чем рассчитывали. Ведь тогда Кэтрин обрела возможность заполучить в свое пользование книги, на которые ей и смотреть не позволили бы, а я был вознаграждён крепкими объятиями, поцелуем в щеку и счастливым: «Майкл, ты самый хороший, заботливый и внимательный парень в этом мире. Самый-самый лучший!» Я никогда и ни от кого не слышал такого. Вероятнее всего, Кэтрин сказала это на радостях и забыла о своих словах уже через минуту, но я ещё долго сидел в гостиной и не мог пошевелиться, как громом пораженный. Попроси она у меня тогда что-нибудь я бы горы свернул, но сделал бы это. Все что угодно, лишь бы ещё раз услышать эти слова и почувствовать как ее ладошки сжимаются на моих плечах.       Правда, я всегда находился в смешанных чувствах, когда возвращаясь от сатанистов, где строил планы по уничтожению мира и мысленно прикидывал сколько теперь крови на моих руках, я переступал порог квартиры Кэтрин и утопал в положительных эмоциях. Словно из грязной, алчной, утопающей в грехе реальности, я попадал в свой маленький безмятежный мирок, где все просто, прекрасно и никогда не бывает боли и разочарования. К такому я не мог привыкнуть, слишком все напоминало вымысел. Это раз за разом выбивало воздух из лёгких и всегда действовало без сбоев. В церкви я буквально кожей ощущал чувства людей, от них спирало воздух. С каждым вдохом я мог разобрать витающий в помещении запах страха, опасения, похоти, фанатичного восхищения, желания стать мне верным слугой. Но с Кэтрин этого не было. Вся квартира была заполнена запахом фиалок и хвои и щедро приправлена ласкающим душу чувством полного спокойствия и умиротворения. Кэтрин была так добра ко мне и заботлива, что вскоре во мне проснулась совесть, о существовании которой я раньше и не подозревал. Я был уверен, что Кэтрин просто не поверила всему, что я наговорил ей в нашу первую встречу и только поэтому она ещё не попыталась убить меня во сне, как моя мать. Я выдержал чуть больше месяца молчания прежде чем решил открыть ей глаза на правду. Кэтрин собиралась в бар, поэтому я терпеливо ждал, когда она закончит краситься, ведь как показывала практика если я мешал ей это делать то, она начинала злиться и после этого в меня летело что-то увесистое. Однажды мне пришлось полчаса вымывать из волос крем и кусочки бисквита из-за того, что я задел ее локоть, когда она красила губы из-за чего у нее остался красный след от помады на полщеки. Еле дождавшись, когда она закончит, я сразу утащил ее в гостиную для разговора. К счастью, там было меньше острых предметов. Она села в кресло и сразу спросила. — Ты второй день весь на нервах и от меня как от прокаженной шарахаешься. Опять накрывает?       Я до сих пор не понимаю, как она умудрялась без слов понимать мое состояние, но тогда мне это было только на руку. Приготовившись к тому, что вскоре ее забота и доброта сменяться ненавистью и отвращением я снова рассказал, что из себя представляю. Увидев в ее глазах скепсис, я решил продемонстрировать ей свою силу. Пары перемещений в пространстве по комнате, смены погоды в помещении и мысленной указке разбить одно из ее любимых комнатных растений оказалось достаточно, чтобы она поверила. Закрепив эффект демонстрацией моего настоящего лица, я стал ждать ее реакции. Но вот проклятий, попыток убийства, отвращения, ненависти или страха я так и не увидел. Кэтрин просто сидела в кресле и примерно минуту смотрела на меня не моргая, а затем она резко встала и начала собирать то, что осталось от фиалки. За время проведенное с ней я уже успел запомнить, что она не отличается особой ловкостью, да и стресс не способствовал чудесам эквилибристики, а потому тогда она пыталась все это собрать минут 10 пока я не исправил это с помощью магии. Один взмах рукой и горшок с цветком снова стал целым и вернулся на свое законное место на полке, а Кэтрин раздражённо на меня посмотрела. — Я шокированная, а не немощная. – ответила она и уселась обратно в кресло скрестив руки на груди. — Может что-нибудь тогда скажешь? – меня выводила из себя неизвестность и, видимо, эти слова я сказал более грубо и раздраженно, чем хотел.       Она вела себя так, словно я раскритиковал ее жаркое, а не признался ей в том, что я антихрист. И это сбивало меня столку, а понимание того, что она пытается понять весь ужас ситуации никак не успокаивало. Я не хотел тешить себя надеждой на то, что она меня поймет. Знал, что это невозможно и желал поскорее закончить этот разговор, а она словно специально тянула резину, изводя меня свои молчанием. Лучше бы она кричала, злилась, кидала в меня предметами интерьера, проклинал, да что угодно, лишь бы не натыкаться на эту холодную глыбу тишины. — Майкл, ты хоть представляешь в какой степени ахуевания я нахожусь? Что я сейчас могу тебе сказать, кроме: «Это пиздец!» Мне нужно время чтобы переварить все это и мне определенно не хватает пары минут! – прокричала она, впервые назвав меня по имени.       Как всегда бывало когда она волнуется, Кэтрин начала много жестикулировать и неотрывно крутить вращающееся арабское кольцо. В моих ушах все ещё слышался ее голос вперемешку с противным звоном металла серебреного кольца на ее большом пальце левой руки. Этот звук всегда меня раздражал, ведь Кэтрин почему-то постоянно так делала. Когда готовила, убирала, читала, делала отчёт в налоговую. Этот звук словно преследовал меня и казалось, что я его могу услышать как только Кэтрин появляется в подъезде и поднимается домой на 4 этаж. Но сейчас я был рад его слышать, ведь этот звук доказывал, что время не застыло. Что я не нахожусь в своем личном аду, где единственный после мисс Мид человек, который проявил ко мне доброту, снова и снова будет посылать меня к черту.       Это продолжалось с минуту. Она смотрела словно сквозь меня, так будто уже сейчас я перестал для нее существовать. Стал пустым местом недостойным ее внимания. Казалось, что она уже искренне жалеет, что позволила мне жить с ней. Жалеет, что встретила меня и самое ужасное поверила мне. Я видел всю гамму ее чувств, знал что ее одолевали сомнения, страх, любопытство, неверие, но бесстрастное выражение лица и равнодушие в глазах сбивало столку. Я не знал чему верить и совершенно не понимал чего ждать от нее. Пока я с замиранием сердца ждал ее реакции она резко встала с кресла, потирая переносицу. — Мне нужно немного побыть одной. Подожди меня здесь. – махнув рукой она закрылась на кухне. За дверью слышалось как она открывает холодильник и что-то оттуда достаёт. Слышал как она шуршала пакетами или пачками с чипсами, как она поливает что-то взбитыми сливками, как разворачивает конфеты. На секунду все прекратилось, чтобы потом смениться шумом воды. Видимо, поняла, что я ее слышу.       Первые минут 10 я вправду ее ждал, надеясь, что она сможет меня простить за все, что я успел наворотить. Надеялся, что она не возненавидит и поймет меня, выйдет из кухни и снова обнимет, начнет гладить по спине и приговаривать: « Все хорошо, я рядом. Я никуда не уйду, Майкл». А потом решил, что раз такого никогда не было раньше, с чего вдруг это должно случиться теперь? Я не хочу увидеть на ее вечно улыбчивом лице отвращение к своей персоне. Хочу запомнить ее и навечно запечатлеть в своей памяти образ заботливой, ласковой и понимающей девушки, которая была добра и внимательна ко мне, а не той, кто отвернулся от меня, как и все остальные, узнав кто я на самом деле. Я вышел из квартиры, тихо прикрыв входную дверь и отправился туда, где я когда-то был счастлив. Зайдя в дом мисс Мид я попытался игнорировать все, что напоминало о ней. Получалось из рук вон плохо. Боль и одиночество накрывали меня и я снова вернулся к истокам. Снова, как впрочем и всегда, меня все ненавидели и я никому не был нужен. Не как антихрист, который должен сотворить апокалипсис. Не как первый мужчина Верховный, который вознесет колдунов к вершине иерархии. Я хотел быть просто Майклом. Парнем, который нужен не из-за того, что обязан из кожи вон лезть, чтобы удовлетворить заскоки колдунов или сатанистов, а просто так. Просто потому что человеку хочется быть рядом со мной. Я мечтал об этом, но чудес не случается. Особенно если ты воплощение зла. Люди подсознательно всегда сторонились того, что может представлять для них угрозу и я не виню их за это. Возможно, на их месте я бы поступил точно также, но одно дела рассуждать на эту тему, а совсем другое чувствовать это на себе.       Я лежал на кровати, а апатия и боль потихоньку возвращались ко мне. Оплетали меня как змеи не давая дышать и сковывая мои движения. Казалось, они станут моими вечными спутниками. Я не знал сколько пролежал не шевелясь и сжимая кулаками подушку, да и не хотел знать, но звонок в дверь несколько мешал мне продолжать заниматься самокопанием. Я уже думал просто свернуть шею тому, кто будет за этой чертовой дверью, ведь звон стал почти беспрерывным. Было ощущение будто я сейчас оглохну от этого противного звона, но вскоре это прекратилось. Словно человек прислушивался к чему-то, а затем я услышал ее голос. Я впервые слышал, чтобы Кэтрин так злилась, а это значило, что ждать хорошего отношения к себе я не смею. Скорее она пришла, чтобы высказать как меня ненавидит в лицо. Это вполне в духе своенравного правдоруба в лице Кэтрин. — Майкл, я слышу твои шаги, немедленно открой эту ебаную дверь! – тишину сменил настойчивый стук в дверь. Она так сильно в нее тарабанила, что казалось будто весь дом трясётся, но вскоре Кэтрин перестала это делать. Я слышал ее тяжёлый вздох, после чего послышался глухой стук, будто она ударилась головой об дверь. - Котенок, открывай. Ну или хотя бы отойди, что бы я могла вышибить эту долбаную дверь. – послышался ее усталый тихий голос.       Пускай мне было любопытно как девушка еле дотягивающаяся ростом до моего плеча, кулачками размером с теннисный мячик и 37 размером ноги это сделает, я всё-таки открыл ей. Как я и думал Кэтрин оперлась головой о дверь, а потому не удержалась на ногах и упала прямо мне в руки. Она не любила показываться слабой и всегда, когда я ей пытался помочь она отбрыкивалась и упрямо повторяла: «Я сама!» Так и тогда она быстро вывернулась из моих рук и сразу налетела на меня с претензиями. — Вы сатанисты все тугодумы и человеческой речи не понимаете или это у вас такой прикол понимать людей как вам вздумается? Я же попросила тебя подождать меня в гостиной, а не съебывать за блядский горизонт, как только я отвернусь! Думаешь, мне нравиться разъезжать по этому ебанному кварталу и спрашивать у всех, где живёт мисс Мид? Или ты подумал, что мне станет скучно и решил подкинуть мне квест «Найди антихриста»? – пока говорила, Кэтрин уже успела пройти в дом, найти на кухне бутылку виску и налить его в первую попавшуюся кружку. Попутно она пошарила по холодильнику и заметив мороженное принялась его уминать столовой ложкой прямо из пачки. Пока она кричала на меня, я никак не мог перестать думать почему она здесь? — Ты искала меня? – я даже не узнал свой голос, таким сиплым он был. В ответ она выпила залпом содержимое кружки и, с резким стуком поставив ее на стол, начала кричать ещё сильнее. Ну насколько это было можно сделать с набитым ртом. А я не смог отделаться от ощущения, что сейчас в меня полетит бутылка. — Искала?! Я полчаса провтыкала на кухне, пытаясь прийти в себя, ведь я такая дохуя умная и приняла весь тот пиздец, который ты тогда говорил как метафору! А когда вышла, весь снег наметенный тобой в комнате растаял образуя Тихий океан, а долбанного Посейдона, который учудил всю эту хуебору, что-то не наблюдала. Я не знала где тебя искать, но потом подумала про этот дом, но сука адреса не могла вспомнить! Ты хоть представляешь как трудно было описывать людям дом, который я видела один раз, мельком и к тому же ночью? Да на меня смотрели как на сумасшедшую! Хорошо что я ещё вспомнила, как зовут твою мать. Я блядь два часа потратила на то, чтобы найти это место! Я за это время мысленно испытала на тебе все пытки, которые знала, а я между прочим увлекалась историей пыток и казни! Знай, когда приедем домой, ты будешь убирать последствия своего цирка без всякой магии! Дам швабру в зубы и будешь ебашить. Заставлю тебя сволочь адским трудом заглаживать вину за то, что истрепал мне все нервы!       Она стояла и уже трижды налила себе виски в кружку и ополовинила пачку мороженного, а я не мог поверить, что это и вправду происходит. Зная Кэтрин не было бы удивительно, если бы она приехала просто для того, чтобы высказать какой я монстр мне в лицо и показать мне своей знаменитый поставленный удар. Но она приехала забрать меня. Искала, переживала и злилась не потому что я антихрист, а потому что решил уйти. Я начинал думать, что у меня галлюцинации, что мой воспалённый мозг решил надо мной так подшутить подкидывая видения счастливой развязки ситуации, которая бывает только в сказках, но которую я так сильно желал увидеть. Я застыл изваянием посреди кухни , боясь что она испариться и я снова останусь в этом огромном доме один, наедине со своей болью. Не особо понимая, что делаю я обнял ее. Прижимая ее хрупкое тельце к своей груди я вдыхал запах ее волос и только после этого начал осознавать, что она и вправду здесь и мне это не мерещиться. Мне было плевать на все вокруг. Пускай дальше кричит, ругается, бьёт меня своими маленькими кулачками и говорит какая я сволочь, решившая вывалить на нее такую информацию и исчезнуть. Мне было все равно, лишь бы она не уходила. Я чувствовал, что ее отношение ко мне не изменилось и что злиться она только потому что волновалась за меня. В этот момент, я хотел только одного: больше никогда не отпускать ее из своих рук. Но у Кэтрин и здесь были свои планы. Она аккуратно вывернулась из объятий, буркнув что-то про мою эмоциональную нестабильность и излишние сантименты. — Ну и какого хера ты застыл? Отмирай давай и поехали. Пока будешь проходить трудотерапию, готовься отвечать на мои вопросы. Чтоб ты знал, у меня их скопилось вагон и малая телега. – она кинула в меня курткой и потащила меня к выходу, а я поплелся за ней улыбаясь как сумасшедший, все ещё не в силах поверить, что от меня не отвернулись. Что меня любили несмотря на то, что я сын Дьявола и обязан устроить апокалипсис.       По дороге она молчала, а я не решался начать разговор. Боялся ляпнуть чего-то лишнего и нарушить образовавшийся между нами хрупкий мирок. Как Кэтрин и обещала, приехав в квартиру она сразу вручила мне швабру и ведро. Мы переругивались по этому поводу ещё минут 15, но в итоге она победила в споре. Теперь она может хвастаться тем, что у нее дома в качестве прислуги антихрист.       Пока я убирал воду с пола, она умостилась на диване в позе лотоса, завернулись в плед и попивая какао начала терроризировать меня вопросами. Когда она говорила, что у нее их много она явно приуменьшила их число. В какой-то момент я стал серьезно задумываться как можно так много говорить и при этом съедать уже третью пачку чипсов. Через час мне надоело горбатиться и убрав все магией под ее недовольный взгляд и ворчание о том, что я совсем ошалел, сел рядом с девушкой. Допрос продолжался ещё пару часов, пока она не притихла. — Надеюсь, вопросы закончились? — вымученно простонал я тогда. — Нет, я уверена, что хотела спросить что-то ещё. – минут 10 молчания с ее стороны окончились тем, что она посмотрела на меня так будто я только что с Луны свалился. Как правило, если она так смотрела значит в ее голове появилась какая-то идея фикс и мне точно не понравится то, что я услышу. С моей буйной фантазией я по всем законам жанра должен был быть готовым ко всему, но с Кэтрин эта схема не работала. Никогда не знаешь чего от нее ожидать и со временем это не изменилось. — Так, я знаю этот взгляд. Что ты уже придумала? — Ты сказал, что единственным близким тебе человеком была мисс Мид, но ни разу не заикнулся, что у тебя была девушка. — И к чему ты клонишь? — Ты девственник?       И так каждый раз. Ее извращённый разум иногда выдавал такие странные логические цепочки, что мне приходилось тратить ещё с полчаса чтобы понять, как она вообще до этого додумалась. Иногда это просто на просто выбивала почву из под ног. И тогда было тоже самое. — Такие как ты лишний раз доказывают, что человечество уже не спасти. Невозможно быть настолько пошлой. — Ты и вправду девственник! Как такое вообще возможно?! – она резко сменила позу и теперь сидела на своих ногах и уставилась на меня ошарашенными глазами. — Что тебя так смущает? — То, что с твоей внешностью любая баба станет перед тобой на колени и будет умолять отсосать тебе! Да, блядь, антихрист-девственник это все равно что Иисус-проститут. Неправдоподобно и абсурдно! – не унимались она. Я начинал искренне жалеть, что вообще ей признался во всем. Я никогда не думал, что способен так краснеть и сейчас был в миллиметре от того, чтобы задушить Кэтрин собственными руками. Кажется, я погорячился со словами о том, что не хочу ее отпускать. — Давай просто закроем эту тему, иначе я за себя не ручаюсь. Ты же помнишь, что я могу убить тебя щелчком пальцев, а потому искренне недоумеваю: ты бесстрашная, бессмертная или просто сумасшедшая? — Фу, какой ты скучный. Кстати, насчёт уничтожение мира. Уже решил как это сделать?       Быстрые скачки с темы на тему бесили меня в ней больше всего. Но ещё сильнее раздражало то, что темы эти были одна другой хуже. Словно специально пыталась меня позлить. Она мне нравилась своей прямолинейностью и честностью. Да и плюсом в ее карму стало то, что она не боялась и не убегала от меня с визгом, но сейчас я как никогда мечтал, чтобы она это сделала. К моему глубочайшему сожалению, Кэтрин и инстинкт самосохранения несопоставимые вещи, которые никогда не встретятся в одном предложении. Откинувшись на спинку дивана я покачал головой. — Я пытался этого достичь получив власть среди ведьм и колдунов, но ничего не вышло и сейчас я не знаю что делать. – мои слова прозвучали как-то вымученно, а после я чуть не поперхнулся воздухом из-за того, что Кэтрин умостилась у меня под боком, накрыла нас одеялом и для пущего эффекта положила мою руку на себя. Она зачем-то стала разглядывать мою ладонь. Я не особо понимал, что она делает, но ее прикосновения были приятными, а тепло исходящее от ее тела дарило какое-то необъяснимое удовлетворение, что я не стал возражать. — Котенок, вот ты вроде уже большой мальчик, но тупишь жутко. Не смотря на масштаб, человечество можно уничтожить таким огромным количеством вариантов, что даже становится не понятно как мы вообще дожили до наших времён. Озоновые дыры, глобальное потепление, экологическая катастрофа, одновременное извержение вулканов, биологическое и химическое оружие, радиация, ядерные и водородные бомбы, мировые войны, подрыв экономики, Автомат фон Неймана, голод, всемирная пандемия. И это только первое что приходит мне на ум. Та даже если уничтожить пчел как вид, человечество погибнет в течении 10-15 лет. Соглашусь, способ не быстрый, зато верный. – вещала она пока я впадал в лёгкий ступор. К своему стыду я не догадался ни об одном из этих способов и не знал: восхищаться ее уму и изобретательности или начинать опасаться ее больного разума. Вдруг, Кэтрин резко встрепенулись и откинула от себя мою руку. — Боже, я предатель всего сущего. Обнимаюсь с антихристом и подкидываю ему идеи как уничтожить мир. — Видимо, я бракованный и чертовски хреновый антихрист. Все хотят чтобы я уничтожил мир, каждый знает как это сделать, но никто не удосужился приложить к этому ебаную инструкцию. — ответил я ей, потирая переносицу. — Зато тебе повезло с милой моськой. – она улыбнулась и потрепав меня по волосам, пошла готовить ужин.       Ещё пару дней после этого я видел как она постоянно что-то жуёт, ходит за мной хвостиком и постоянно просит сделать что-то с помощью магии. Это ее непосредственность и буквально детское любопытство было невероятно милым. Поначалу мне было все равно и даже чуточку нравилось. Уж лучше так, чем ненависть и неприязнь. Но со временем это начало сильно раздражать и надоедать. К счастью, ее интерес пропал так же стремительно как и появился. Она перестала смотреть на меня так, будто у меня вырос рог и начала воспринимать все как должное.       С тех пор, у нас не было друг от друга никаких секретов. Тайны и недомолвки стали для нас чем-то призрачным и далёким. У Кэтрин правда не удалось меня чем-то шокировать, как никак переплюнуть рассказ о моем настоящем отце весьма сложно. Но кажется расскажи она что является маньяком-убийцей и на завтрак предпочитает младенцев мне было бы плевать. С ней было просто, легко и свободно. Казалось, что рядом с Кэтрин даже дышится легче. Я уже и не вспомню, когда и почему начал считать ее квартиру домом. Местом, где меня ценят и ждут просто так, а не за какие-то сомнительные заслуги. Местом, где мне всегда рады и готовы выслушать, даже если сам я в дурном настроении и плююсь ядом. Мы оба этого не заметили и не придали этому значения, словно так было всегда и это совершенно нормально. Просто в какой-то момент, она позвонила с бара и спросила где я, а я не задумываясь ответил: — В пекарне, покупаю эклеры, а то ты мне уже все уши ими прожужжала. Скоро буду дома.       Вот и всё. Ничего не обычного или стоящего внимания. Только сейчас я понимаю как это выглядело со стороны и почему так умилительно улыбалась пожилая продавщица. Это было так идеалистически правильно, тепло, уютно и по-домашнему. Словно мы старые супруги, которые вечно чем-то недовольны, ругаются и ворчат, но продолжают заботиться друг о друге.       Мне так это нравилось, что было все сложнее и сложнее возвращаться к ней. На душе постоянно скребли кошки от осознания того, что убив человека и находясь по локоть в крови, я шел к ней и пользовался ее благорасположением. Даже такой сволочи как я это виделось свинством. Из-за этого, я начал стараться ее избегать, потому что уйти и не видеть ее вообще было вовсе выше моих сил. Впрочем, как и рассказать ей правду. Возвращаясь домой, я мог простоять под дверью два часа, надеясь, что когда я зайду она уже будет спать и ничего не заметит, а на следующий день я снова уйду с самого утра. И по большей части мне везло, но не в тот день. Тогда Кэтрин оказалась в гостиной. Сидела на диване и, обнимая большого плюшевого медведя, смотрела какую-то дурацкую комедию. — Ещё не ложилась? — Нет, тебя ждала.       Кэтрин не смотрела на меня, а продолжала наблюдать за тем, что происходило на экране. Я сел рядом с ней и сразу же почувствовал как она устраивается у меня под боком. Минут 10 мы сидели в тишине нарушаемом только телевизором. Я наслаждался спокойной безмятежностью момента и аккуратно прижимал ее к себе. Тогда от нее почему-то пахло ежевикой и я зарылся носом в ее волосы, а она принялась гладить меня по руке. Я мог так просидеть хоть вечность, пока Кэтрин не выдала: — Что происходит, Майкл? – ее голос был таким тихим и обиженным, что у меня аж сердце ёкнуло. Даже когда я рассказал кем являюсь на самом деле в ее голосе не было столько горечи. Да, негодование, скепсис и возмущение угадывались безошибочно. Было все что угодно, но не обида. И снова по имени. — О чем ты? – спросил я тогда осторожно и как можно спокойнее, боясь выдать волнение и нарастающее напряжение. — Не делай из меня дуру. Ты уже который раз специально приходишь поздно, а потом втыкаешь у двери ещё пару часов. А на следующий день не разговариваешь со мной и постоянно отводишь взгляд. Та даже в одной комнате со мной стараешься не находиться. Так ведут себя изменники, но мы с тобой не пара и поэтому я вообще в тупике. Повторюсь, что происходит? И не смей говорить, что все в порядке. Я знаю, что это не так и если бы захотела послушать пиздеж то сходила бы в налоговую. – она не отстранилась от меня. Все так же лежала рядом, поглаживая мою руку и не отрывала взгляда от телевизора. Но вот говорила Кэтрин отстранено и даже равнодушно и это пугало больше всего. Ее голос пробирал до мурашек своей мрачной безжизненностью.       Тогда я уже успел запомнить, что лучше пускай она кричит и фонтанирует эмоциями, чем это шикарное исполнение роли ледяной глыбы. Когда она ругалась было понятно, что ей не все ровно и она хочет дать это понять, но это… Это всегда значило, что все ужасно и хуже быть не может. Как всегда, стараясь сделать как лучше, я все испортил, поэтому уже не видел смысла отмалчиваться. Отсев от нее чуть дальше и оперившись локтями о колени, начал говорить. — Помнишь, ты говорила, что я хороший человек? Что ты не боишься меня и не осуждаешь? Утверждала, что я заложник обстоятельств и сложись моя судьба иначе то, ничего этого не было бы. Ты оказалась не права. Я доказал это убив множество людей и ни капли не сожалению ни об одной смерти. Я убивал и мне это нравилось. Чувствовал власть над человеческими жизнями и испытывал извращённое удовольствие от их смертей. Не стоило искать во мне каких-нибудь хороших качеств. У сына дьявола их нет по определению. Что ты теперь обо мне думаешь? Каково это знать, что защищала и оправдывала монстра, Кэтрин? – считается, что лучшая защита это нападение. Видимо, именно так я рассуждал в тот момент, когда говорил весь этот бред. Она молчала и тихо перебирала пальцами бахрому на пледе. Я же встал, чтобы уйти, осознавая то, что теперь ее осуждение мне гарантированно. Она когда-то рассказывала, что считает любую жизнь ценной и убийства как-то не вписываются в картину ее мировоззрения. Но как обычно, Кэтрин умела и не переставала удивлять. Как в первую нашу встречу она потянула меня обратно на диван. Она переместилась ко мне поближе обнимая сзади за плечи. — Блядь, ты действительно полудурок, котёнок. У тебя в башке пони совокупляются, отвечаю. Как можно было думать, что я поверю в то, что ты милый ангелочек, который и мухи не обидит? Я не тупая и понимаю, что после фразы: «Я – антихрист» убийство людей становятся само собой разумеющемся. Давай в следующий раз, когда тебе в голову придёт подобная дебильная мысль ты хотя бы оповестишь?       Услышав это, я испытал сильнейшее потрясение. Она не просто удивила меня или заинтересовала. Она поразила меня до глубины души. Я еле сдерживался, чтобы не ущипнуть себя, настолько вся эта ситуация казалась невероятной и неправдоподобной. Не может существовать человека, который может так спокойно мириться с тем, что живёт с убийцей. Тогда я не мог в толк взять, что в голове этой девушки? Что ей движет и заставляет прощать мне все на свете? Откуда в ней столько доброты, понимания и смирения? Чем я мог заслужить все это? Как так могло случиться? Я не находил ответы к этим вопросам и стал ловить себя на мысли, что и не хочу. Не видел в этом никакого смысла. Зачем это вообще делать, если все так хорошо? Рядом со мной человек, который решил, что я достоин любви и прощения. Человек, который хочет чтобы я был рядом и готов принять все мои недостатки. Кто-то кому я нужен и это было немыслимо. Столь пленительно, что единственное что я смог сделать тогда это расслабиться в ее объятиях и наклонить голову на ее плечо. — Откуда ты такая взялась? — Если верить свидетельству о рождении – из Бостона. – я еле сдержался, чтобы не засмеяться. Я отстранился от нее, чтобы в следующую секунду развернуться и обнимая ее, чувствовать как она прижимается снова к моему боку. — Какая ты всё-таки глупая и наивная девочка. Живёшь в какой-то своей идеальной реальности, где все праведники. И совершенно не осознаешь, что совершаешь самую ужасную ошибку в своей жизни. Оказавшись в клетке с тигром вместо того, чтобы бежать – ты суешь голову ему в пасть. Как ты не понимаешь, что таким как я нельзя доверять, Кэтрин. А тем более так настойчиво отторгать факт, что я зло и это уже не исправить. – не унимался я, утыкаясь ей в макушку. — Никто не рождается злым или хорошим. Злодеями становятся , Майкл. У этого есть разные причины: проблемы с семьёй, унижения, психологические травмы. Возможно, в детстве ты был таким хорошим, таким добрым и милым бутузом, но потом ты вырос. Вырос и захотел, чтобы люди страдали так же, как и страдал ты. Чтобы они поняли каково это жить в одиночестве и страхе, когда тебя ненавидят. Но даже сам дьявол, когда-то был ангелом. — Как обычно, слишком пафосно, дорогая. – усмехнулся я. — Не пизди, что тебе это не нравится, котенок.       В этом и была вся Кэтрин. Не девушка, а игра контрастов. В один момент она могла изъясняться как взбалмошной подросток, я а в другой уже выдавать высокопарные речи. Это напоминало американские горки. Вот она материться и большая часть из всего, что она говорит подлежит цензуре, а через минуту у меня появляется стойкое ощущение, что я нахожусь на приеме у английской королевы. Но даже несмотря на эту её особенность разговаривать с ней было одно удовольствие. Уже тогда я начинал понимать, что больше не смогу без этого. Если Кэтрин исчезнет из моей жизни для меня это будет также больно и невыносимо как и гибель Мириам. Тогда от одной только мысли о смерти Кэтрин я неосознанно начал сильнее прижимать ее к себе, желая почувствовать тепло ее тела и мерное биение сердца. Я хотел, чтобы это не прекращалось. Чтобы утро начиналось с ее ласковых рук, которые треплют меня по макушке из-за чего волосы начинают торчать в разные стороны. Чтобы когда-то раздражающее меня пение, всегда звучало в квартире. Когда она убирает, принимает ванну, готовит или красится. Чтобы когда я гладил рубашку, она как обычно выхватывала ее у меня из рук и начинала это делать сама, со словами: — Лучше я сама, чем ты мне квартиру сожжёшь к хуям.       Хотел слушать недовольное ворчание Кэтрин, когда я пытаюсь ей помочь, а потом подмечать ее улыбку, которую она так старательно пыталась спрятать. Хотел удивляться тому, что сломанный ноготь приводит ее в большее состояние паники и истерики, нежили серьезная рана или ожог. Хотел, чтобы когда я поранюсь она бросалась за аптечкой и начинала обрабатывать порез, а я бы сидел, чувствовал ее аккуратные, ласковые прикосновения, морщился от антисептика и улыбался как идиот, совершенно забыв, что можно исцелиться заклинанием. Хотел слушать ее лекции о том, что я колдун, а не инвалид и что должен справляться с бытовыми обязанностями сам, а не постоянно прибегать к помощи магии. Хотел гулять с ней по улицам города не зная конечной цели. Хотел продолжать традицию пару раз в неделю пробовать что-то новое, будь то еда, напитки, книги, хобби или заведения. Хотел попасть под дождь и снова и снова смотреть как Кэтрин радостно подставляет лицо каплям воды, снимает босоножки и, ступая босыми ногами по лужам, танцует. А я незаметно слегка повышаю температуру воздуха, чтобы она не замёрзла, но после все рано закидываю брыкающуюся Кэтрин себе на плечо и тащу домой.       Я осознавал, что даже мелкие ссоры и разногласия стали неотъемлемой и в какой-то степени приятной частью нашей жизни. Каждый день мы узнавали различные стороны друг друга и не всегда это было что-то хорошее. Не раз мы спорили из-за ее привычки курить и оставлять пепельницы, пачки сигарет и зажигалки в самых неожиданных местах. Однажды я нашел ёжика, так она называла заполненные под завязку пепельницы, в холодильнике и тогда я был мягко говоря в шоке. Я не буду отрицать, что это раздражало в основном из-за сходства Кэтрин с Констанс и я честно пытался не обращать внимание, но это было выше моих сил. Кэтрин же в свою очередь бесило то, что я превратил свою комнату в «Алтарь поклонения Сатане», как она любила говорить, и моя особенность иногда приходить домой с пятнами крови на одежде. Первое время она добросовестно пыталась спасти мои рубашки и брюки, но через пару недель Кэтрин поняла, что это бессмысленно и просто выкидывала испорченную одежду. А вот в комнату она пыталась вообще не заходить, потому что после этого мы могли провести несколько часов в религиозных спорах. Но из-за чего у нас было больше всего споров так это из-за ее любви просиживать в ванной по 3-4 часа и устраивать там потоп и моей привычке поддерживать дома температуру в 21°. К сожалению, мы так и не смогли прийти к компромиссу в этом вопросе, поэтому я постоянно поскальзывался в ванной, а она курсировала по дому в виде огромного махрового комка одеял ибо холодно.       Жить с Кэтрин было чем-то таким правильным и уютным и сначала меня это пугало, но вскоре я сроднился с этим. У меня никогда и мысли не проскальзывало уйти. Она стала частью моей жизни, от которой уже никогда я не смог бы отказаться. Словно бальзам на душу стало осознание того, что и Кэтрин так думала. Она принимала меня любым: злым, весёлым, расстроенным, нервным и даже мою магию. Меня приводило прямо таки в детский восторг ее принятие моих способностей. Она стала воспринимать их как часть меня, нечто обыденное и совершенно нормальное. Вот только с трансмутацией она смириться не могла. Поначалу ее пугали мои неожиданные появления, а потом это стало досадным раздражающим фактом. Кэтрин только фыркала на это и говорила, что я лентяй не способный пройти полметра.       С каждым днём проведенным с Кэтрин я все больше привязывался к ней. Дом стал не просто названием места жительства, а уютным мирком, в котором я так любил находится. Местом, где мне рады и, в которое я с радостью готов был возвращаться вновь и вновь. Забота приняла совершенно другой вид, в ней больше не был виден шлейф раболепия и желания выслужиться. Как с мисс Мид, с Кэтрин я познал, что забота может быть искренней и идти от чистого сердца. У меня появилось желание угодить важному для меня человеку. Когда она улыбалась, на душе становилось тепло и я улыбался вместе с ней. Когда она огорчалась, мне хотелось взвыть от ее печали. Я хотел каждый день видеть ее настоящую и постоянно ловил себя на мысли, что больше всего на свете мне претит мысль, что она может быть такой с кем-то другим. Это чувство было для меня новым и неизведанным, но благодаря просмотренным с Кэтрин так раздражающих меня мелодрам, я понял как называется это гаденькое чувство. Ревность. Она обжигала каждую клеточку моего организма, когда Кэтрин уходила на работу. Тогда я начинал думать, что ее улыбки, нежные руки, сладкий голос, добрый взгляд, все то, что так важно для меня и воспоминания о чем я бережно собираю, боясь упустить хоть крупицу и храню в памяти как зеницу ока будет щедро подарена тем, кто этого не достоин. Меня разрывало между желанием закрыть Кэтрин в квартире, прижать к себе и никуда не отпускать и голосом рассудка, который твердил, что нужно уважать личное пространство и свободу этой девушки так же, как она уважает мои. Я не понимал своих чувств к ней и терялся в догадках, ведь банальная привязанность, привычка или чувства собственника не могли быть такими удушающе сильными и такими тёплыми и светлыми.       У меня ушло не так уж много времени, чтобы понять что именно я к ней испытываю. Все выяснилось довольно просто. Мы с ней завтракали. Она сидела на стуле, залезши на него с ногами, читала новостную ленту в интернете и при этом уминала булочку с корицей. До сих пор не понимаю откуда у нее такой сильный сдвиг по фазе на корице, которую Кэтрин кидает почти во все, что ест. Я смотрел на нее… Нет, не так. Я любовался ею. Она была красива как королевна, когда наряжалась в платья, делала макияж и шикарные прически, обувала туфли на каблуке, но это было все не то. Почему-то она была по-своему прекрасна именно когда была одета по-домашнему. Именно тогда я не мог оторвать от нее взгляда. Запоминал каждую ее чёрточку, получал удовольствие от одного вида этой красивой девушки рядом, а затем получал шутку в стиле: «Если хочешь меня убить то, придумай что-то более действенное, чем испепеление взглядом». Тогда я даже не заметил как спросил её: — Как понять, что ты любишь человека? — стоило словам вырваться из моих уст, как я опустил голову в пол, надеясь, что она не услышала, проигнорирует или сведёт это в шутку. Но, как я уже сказал, Кэтрин совсем не тот человек, действия которого можно предугадать хоть на йоту. — Тут так просто и не ответишь… Думаю, если ты готов принять его со всеми недостатками и достоинствами, абсолютно любым и так же просто отпустить жертвуя своими интересами ради счастья этого человека то, ты любишь. — посерьёзнев ответила девушка. — Но что эта за любовь, если от нее можно так просто отказаться? Везде только и кричат, что за нее нужно бороться. — Это тоже правильно, котенок. Только вот смысл игры в одни ворота, если человек тебя уже не любит? Борьба имеет смысл только покуда в ней двое, дальше идёт онанизм. — она была столь серьезной, что не оставалось сомнений в правильности ее слов.       Кэтрин ушла на работу, я ещё долго сидел за столом, пялясь в одну точку. Ушло не так уж много времени, чтобы я понял что конкретно чувствую к этой девушке. Сын Дьявола смог полюбить — таков был мой вердикт. Смог полюбить искренне и всей душой. Сама того не зная, Кэтрин стала носительницей и хранительницей моего сердца, ведь оно с того дня и поныне целиком и полностью принадлежало ей. И что самое удивительное, я был счастлив от того, что кто-то имеет надо мной такую власть. Это опьяняло. Было невероятно приятно знать, что я способен любить и что мне осталось только признаться в чувствах, чтобы моя жизнь стала полностью идеальной, но вместе с тем было ужасно страшно сделать человека центром своего мира, чтобы вновь его потерять. Было страшно снова почувствовать ту боль потери только в этот раз не из-за смерти человека, а из-за его ухода конкретно из моей жизни. Поэтому с признанием все как-то не выходило. Время шло, а я держал в себе свои чувства и отдергивал руки от Кэтрин боясь, что забудусь и перейду грань. Боясь отпугнуть ту, чьего общества я желал всем своим естеством. — Ты жалеешь, что встретила меня? – спросил я ее однажды в один из наших совместных вечеров. Она сначала задумалась и я уже было решил, что услышу положительный ответ. Ведь, сколько времени бы не прошло, я все ещё не мог поверить, что она рядом. Тогда я только понял природу своих чувств и эта мысль съедала меня ещё сильнее. — Нет, скорее мне жаль, что этого не случилось раньше, — немного помолчав, она продолжила, — Знаешь, моя бабушка всегда говорила, что ничего не случается просто так и что все в этом мире уже предрешено и записано в великую книгу Судьбы, которая прикована к его руке цепями. Мы должны были встретиться и помочь друг другу. Я вытянула тебя из предсуицидального состояния, а ты научил меня снова верить людям. Конкретно тебе. — до этого она сидела и вязала и сделала небольшой перерыв только для того, чтобы ответить на мой вопрос. — «Научить доверять людям»? Я ничего подобного от тебя не слышал. — я не сразу обратил внимание на последнюю реплику, но когда она всё-таки дошла до моего мозга, что-то в ней меня смутило. — Значит это было не столь важно раз до сих пор не всплыло в наших беседах. — улыбнулась она беспечно, чтобы в следующую секунду с усердием делать вид, что все в порядке. Я сразу распознал ложь и, аккуратно сжав ее плечи, поднял ее голову за подбородок. — Расскажи мне. — Майкл, я… — Я жду, Кэтрин. — я впервые видел, чтобы она опускала взгляд в пол, а не смотрела с вызовом прямо в глаза. Впервые видел ее мнущейся и это меня пугало. — Ты ведь не отстанешь… — я кивнул. Она потеряла переносицу , тяжело вздохнула и продолжила, — Хрен с тобой, 5 минут мучений стоят свободного и тихого вечера, — она прикрыла глаза ладонями, чтобы вскоре продолжить говорить, — Шесть лет назад я встречалась с парнем, мы были вместе около полугода. Однажды он предложил познакомить меня со своими друзьями. Эти придурки напились, накурились и вот один из них посчитал, что будет забавно трахнуть девушку друга. Собственно, что он и сделал, ведь я была гораздо слабее него. А когда нас увидел мой парень, он даже не попытался помочь как бы я не умоляла. Только сказал, что он следующий на очереди. К счастью, это длилось не долго потому что соседи вызвали полицию. Вот как-то так. Меня изнасиловали, а уже через два дня я как ни в чем не бывало пришла на работу. Большинство не смогло бы это пережить, но мне проще было притвориться, что ничего не было, чем утопать в своей боли.       Я видел ее напускное спокойствие и равнодушие к ситуации, но понимал, что это всего на всего защитный механизм. Так она старалась отгородиться от той бури эмоций, что бушевала у нее внутри от воспоминаний шестилетней давности. Я сжимал кулаки в бессилии понимая, что никак не смогу облегчить ее боль, умирал внутри от одной только мысли, что кто-то смел навредить самому дорогому мне человеку. Я хотел найти их и уничтожить, но понимал, что сейчас они ничто по сравнению с той, которая сидит рядом со мной вяжет что-то непонятное и еле сдерживает подрагивающие руки. Сердце разрывалось на куски, чтобы вновь собраться и сжаться в маленькую точку, причиняя нестерпимую боль. Я взял из ее рук спицы и убрал их в сторону, чтобы уже в следующую секунду обнимать ее. Прижимая к себе ее хрупкое тело, словно пытаясь слиться с ней в одно целое, я гладил ее по густым темным волосам. Я отчаянно желал избавить Кэтрин от боли, разделить ее с ней, избавить от травмирующих воспоминаний, исцелить ее душу также как когда-то это сделала она. Я взял ее лицо в ладони и стал целовать каждый сантиметр гладкой, нежной кожи. — Никто больше не посмеет тебе навредить. Я уничтожу каждого кто посмеет хоть пальцем к тебе притронуться. Как дракон из твоих сказок буду охранять свое сокровище. — она улыбалась и мило краснела, а я видел ее эмоции, которые дали толчок к моему признанию. — Кэтрин, ты нужна мне. Больше всего на свете и видеть твою боль для меня физически невыносимо. Только скажи, хотя бы намекни, что хочешь чтобы я был рядом и я навеки стану твоим стражем, другом и мужем. Кем угодно лишь бы быть с тобой рядом.       Кэтрин смотрела на меня с шоком, в глазах цвета горячего шоколада и я не мог понять, что она испытывает в этот момент. Она терпеть не могла, когда я применял магию по отношению к ней, но сейчас мне было просто жизненно необходимо узнать её истинные эмоции. Всего секунда и я утонул в ее чувствах, чтобы уже в следующую еле сдерживать себя от желания начать хватать ртом воздух. Настолько сильная буря происходила в ее сердце, казалось, что люди не способны испытывать столько всего сразу. Она улыбнулась той самой своей обезоруживающей улыбкой, от которой я плавился и готов был сделать для нее все на свете. — Это предложение? — Кэтрин, не отвечай сразу. Взвесь все за и против, может твое решение измениться. Не стоит принимать скоропалительных решений. — сказал я. Внешне можно было сказать, что мне абсолютно все равно на то, что я услышу в ответ, но это было в корне не так. Молчание затягивалось и мне становилось очень страшно, что именно тогда, когда я ей полностью открылся, признавая свою слабость перед ней, Кэтрин отвергнет меня. Ее лукавая улыбка, только сильнее наталкивала на эту мысль. — Да. — Что?... — не понял я ответа, находясь в лёгком шоке. — Я люблю тебя, Майкл, и хочу быть твоей. Отныне и до тех пор пока буду тебе нужна.       Она улыбалась, а в уголках ее глаз были слёзы. Кэтрин медленно приблизилась к моему лицу, глядя то на губы, то в глаза и поцеловала меня. Осторожно, будто спрашивая разрешения, она сминала мои губы, проводила по ним языком и я утопал в этой нежности и ласке. Я испытывал подобные ощущение впервые. Оказалось, что целовать любимого человека, который любит тебя так же сильно, как и ты его намного лучше. Это было... Нет слов чтобы описать насколько я был счастлив в тот момент. Меня хватило от силы на минуту, чтобы держаться от того, чтобы прижать ее к себе сильнее и углубить поцелуй, желая получить все и без остатка. Ходить на грани животной страсти и щемящей нежности было невероятно и будоражаще. Я не мог насытиться чувствами и эмоциями и желал все больше и больше. Казалось, будто я путник, который провел недели в пустыне и вот набрёл на источник. С Кэтрин, для меня открылась невероятная в своих абсолютно разнообразных расцветках палитра ощущений, которая наполняет меня силами к жизни до сих пор и до конца моих дней.       Дальше у нас будет ещё очень много моментов один прекраснее другого. Будут моменты счастья, страсти, нежности, домашнего уюта или сумасшествия. В один день у нас будет жёсткий секс на грани боли и эйфории, а в другой занятие любовью, в котором мы сольемся в одно целое. Сегодня мы будем целоваться словно пытаясь забрать власть друг у друга, кусая губы до крови, но испытывая от этого свое извращённое удовольствие. Завтра же мы будем стараться влить в поцелуй все, что находиться в наших сердцах, показывая как сильно любим друг друга.       Все это было, есть и будет, но я никогда не забуду то, что стало началом моей счастливой жизни: встреча с незнакомкой в баре и наш с ней первый поцелуй...