— Что-то изменилось. — Стало лучше или хуже? — Если что-то изменилось, это уже хорошо.
Когда-то давно, до того как мир еще не сошел с ума. Один мужчина попал в пренеприятнейшую ситуацию, то и дело просыпаясь в один и тот же день, второго февраля. Кажется, был такой фильм, «День… как там его» крутилось в голове у Миллера. Думал ли он, что через 40 лет каждый его день будет этим вторым февраля. Но ко всему привыкаешь, со всем смиряешься. И Джоэл смирился. Но одна просьба изменила все… И вдруг, на осажденном ветром и засухой поле, стали появляться первые лепестки — упрямо вселяя жизнь туда, где казалось бы время застыло, оставляя только одинокое, безжизненное поле. Едва слышимый храп, который переходил то в сопение, то в неразборчивое бормотание доносился из небольшой комнаты. Джоэл не был привередлив, поэтому и весь ее уют состоял из скрипучей кровати, тумбочки, служившей оружейным складом и пыли, которая отражалась в утренних лучах солнца на поверхности окон и даже сам всевышний не сказал бы, сколько рассветов и ливней пытались пробиться в эти стекла. Бог мертв — и в этом Ницше не ошибся. — Элли, я тебя слышу. Мужчина лениво потянулся в кровати и по привычке посмотрел на часы, однако вспомнив, что те не идут уже добрый десяток лет перевел взгляд на девушку. Половицы тихо заскрипели — одна, другая и Элли уже внимательно изучала лицо Миллера. — Так, а теперь в профиль, — Джоэл повернулся. Он привык, что каждый день девушка придумывала что-то этакое, а поспорить хоть и хотелось, но та все равно бы стояла на своем. — Новых морщин не вижу. — Даже не буду спрашивать, зачем тебе это. — Вчера ты сказал, что уже стар. Так вот, черта с два ты еще раз это скажешь, Джоэл, — тот было уже хотел возразить, но Элли продолжала. — Не, не, не, давай без этих твоих. Ты не старый и точка. — Ага, и это ты мне про дипломатию еще говорила. — Миллер снова посмотрел на часы. — Знаешь, мне тут недавно Томми рассказал одну шутку, хочешь услышать? Уильямс кивнула. Несмотря на то, что шутки младшего Миллера могли рассмешить лишь его самого, Элли всегда с интересом ждала, чтобы услышать их от Джоэла. Шутка, конечно, от этого смешнее не становилась, да и не в ней было дело, а в улыбке, которая мелькала на лице, реже, чем тепляки на вылазке. Бывало Элли называла Миллера «старый зануда», хотя в голове, то и дело осекала себя. Старый? Да нет. Зануда? А вот здесь возможно. — Почему от скуки хочется разбить часы? — Почему? — Чтобы убить время. — Глупость какая. — ответила Элли, но уже через секунду залилась громким смехом. Он смотрел на счастливую мордашку девушки, любуясь ее улыбкой и невольно улыбаясь сам, а потом тут же одергивал себя, потому что не может быть так просто все хорошо, не в этом мире — и так прошли полгода, но он все еще не верил. Элли же, наоборот, все время повторяла, что ничего красивого в ней нет и в этих пятнах на лице тоже. Джоэл не спорил, все равно бесполезно. — Так Томми и передам, кое-кому как раз с ним завтра в патруль идти, — не дожидаясь, пока до Элли дойдет, кем именно является этот кое-кто, Джоэл направился к двери. Не успев и шага сделать из комнаты, он почувствовал как длинные тонкие пальцы девушки схватили его за руку. — А ну-ка постой, Джоэл. — Потребовала девушка, скользя по полу и пытаясь остановить мужчину. — В смысле с Томми! Ты что, меня бросаешь? Ее голос был настолько жалостливый, что сердце мужчины сжалось. Ведь и вправду, они почти не расставались, даже после заселения в Джексон. Томми не раз говорил Джоэлу, что здесь безопасно и его, вот именно, что его Элли нечего бояться. И Мария объясняла упрямому мужчине, что девушка должна больше общаться со сверстниками, потому что та уже не маленькая и ее привязанность может перерасти в нежелательные для мужчины последствия. Но Джоэл лишь отнекивался, каждый раз утверждая, что она ему как дочь и он лишь заботится о ней. — Мария попросила достать некоторые лекарства, будет слишком опасно. Лучше побудь с Томми. — Джоэл буквально тащил девушку на кухню, потому что та категорически отказывалась его отпускать. — Элли, если ты меня сейчас же не отпустишь, то я не только старым буду, но и безруким. — А может я на это и рассчитываю? Не будешь без меня на вылазки ходить. — буквально кинув руку Миллера, девушка уселась за стол, уткнувшись в книгу. Ей было не столько обидно, что Джоэл решил идти один, сколько от мысли, что тот хочет просто-напросто избавиться от нее. Еще и перед ее днем рождением. — Днем рождением, — промычала девушка. — Если ты думаешь, что я настолько хорошо слышу, то ты слишком хорошего мнения обо мне. Найдя все возможные продукты, оставшиеся от недельных запасов, Джоэл принялся за готовку, хотя предпочел бы засесть в мастерской, но оставить Элли голодной он не мог, та ведь скорее дом сожжет, чем приготовит что-то. В доме пахло крыжовником и сиренью с примесью горьких нот коньяка и множества лечебных трав. И Элли любила этот запах. Ни в одном из тех домов Джексона, где она бывала, войдя, она не ощущала, что у запаха есть уют. А если еще до этого она заставала Джоэла за работой в мастерской, то вся эта композиция дополнялась шлейфом древесно-ореховых аккордов, создавая такой комфорт, что та была готова часами наблюдать за его работой, лишь бы ощущать этот уют, особенно, после всего, что ей пришлось пережить — подобное казалось сном. Только в очень редкие моменты весь уют прятался за серым дымом и запахом гари, после тщетных попыток Уильямс приготовить сносное блюдо. Она часто удивлялась, почему Джоэл умеет все, и где он так научился готовить. Даже сейчас только от одного запаха сочного бекона, который шкварчал на старой, ржавой сковородке у Элли просыпался неистовый аппетит. — Знаешь, Джоэл… — но тот был настолько занят процессом готовки, что даже не заметил как девушка уже протягивает руку, пытаясь незаметно ухватить лакомый кусочек. Однако, тут же получив легкую щелчок, отпрянула. — Он еще и дерется. Вот, знаешь, знаешь… — Удиви. — Миллер даже заинтересовался, что еще такого нового придумает девушка. — А я вот возьму и уеду, и все, живи один. Толкнув того в бок и откинув книгу куда-то примерно в сторону дивана, Элли начала аккуратно расставлять тарелки. Демонстративно поставив одну из них на другой конец стола. — Ага, а уедешь ты, дай угадаю… В сарай? — усмехнулся Миллер. — Да ну тебя, Джоэл. — махнула Уильямс и направляясь в ванную, напоследок крикнула. — Зануда! Как мужчина и ожидал, весь завтрак Элли не просто задавала, она заваливала его вопросами. — Знаю! Ты готовишь мне подарок и не говори, что нет. Я не верю, что ты вот так просто без меня пойдешь на вылазку. Цепляя очередной ломтик бекона Элли довольно чавкала уже не раз получая замечания от Джоэла, но все равно продолжая это делать, то ли по привычке, то ли подействовать тому на нервы, раз он таким некрасивым образом решил куда-то слинять от нее. — Ага, подарю тебе банку консерв, как раз заслуживаешь. Детям… И тут мужчина замолк. Действительно, какой из нее ребенок. Сейчас перед ним сидела красивая девушка, причем, почти уже совершеннолетняя. Конечно, иногда она позволяла себе творить глупости или дурачиться, но это была скорее попытка понять, что такое детство, прыгнуть в уходящий вагон, хоть и выходить уже на следующей станции. Фактически, на его глазах за считанные годы девочка стала девушкой и в такие моменты Миллер вспоминал Сару, которая так и осталась маленькой, беззащитной малышкой. — Девушкам, — продолжил он, — которые плохо себя вели дарили кусок угля, а тебе будут консервы, как раз еще и ананасовые. — Если так, то когда придем к Томми с Марией, скажу, что тебя не знаю. Перееду в сарай, лишь бы подальше от такого динозавра. До сих пор не понимаю, зачем мы тогда смотрели «Парк юрского периода», если у нас и так уже есть экспонат, который еще и лыбиться умеет. — Кстати о Томми с Марией. Если сейчас снова будешь собираться весь Юрский период — уйду без тебя.***
Был февраль, но время, казалось, решило пропустить с десяток месяцев, иначе как объяснить тот факт, что заснеженные улицы все больше походили на предрождественскую пору, нежели на скоро приходящую весну. Никто не был против, наоборот, на домах еще сверкали самодельные гирлянды, а центральную улицу украшала елка, усыпанная всевозможными игрушками и конвертами, которые символизировали для одних — желание на предстоящий год, для других же — память. Каждый из тех, кто решался остаться в Джексоне нес с собой груз потяжелее, чем пару дырявых вещей и иногда, ложась в кровать, в месте, ставшим для них домом, думал, как бы было хорошо, не будь всего этого, но у природы были совсем другие планы. В их первую встречу Томми говорил о 20-ти семьях, сейчас же Джексон можно по праву считать небольшим городком для всех, кто устал от вечных погонь и бессонных ночей. Здесь, как и в любом другом поселении, если те, конечно, смогли выжить, были свои правила, но ни один из жителей даже не пытался нарушить их. Прогуливаясь поздним вечером и переводя взгляд то на небо, то на горящий свет в окнах, Элли каждый раз удивлялась нависшей над Джексоном тишине, будто жители боялись спугнуть удачу, которая оберегала их от нападений банд и недавно появившихся фанатиков, которых, кажется, звали то ли шрамы, то ли серафиты. Девушка бродила от дома к дому в одиночестве, вырисовывая подошвами кед замысловатые линии, которые почти сразу же заметало снегом. У нее не было друзей, да и как-то не особо хотелось, ведь у нее был Джоэл — друг и напарник, не отец, уж точно не для нее. Она думала о цикадах, почему они вдруг решили вот так взять и бросить надежду о вакцине и почему те неожиданно бесследно пропали. Но Джоэл молчал, а Томми только и мог, что переводить тему. Руки мерзли, ноги больше походили на деревянные, прям как у Пиноккио, но девушка продолжала идти, думая, как же сильно ей снова достанется от Джоэла, который сразу же примется обогревать руки девушки своим теплым дыханием не нарочно касаясь щетиной ее нежных рук, отчего у Элли мурашки заводили хороводы по всему телу, а кровь приливала к щекам. До определенного момента девушка не обращала внимание на реакцию организма — просто тепло, просто приятно, просто хотелось сбежать. Она частенько любила вспоминать их первый день в Джексоне, когда Томми притащил гитару и еще час уговаривал упрямого брата сыграть на ней. И когда прозвучали первые аккорды, девушке вдруг стало страшно, неужели все может быть так хорошо? Зажмурив глаза та была уже готова проснуться снова на холодном полу где-то в заброшенном хлеву по соседству с роем крыс, но не было, ни хлева, ни крыс, только Томми и Мария кружащие какой-то танец под звуки гитары и Джоэла, который, мать его, улыбался. Густаво, как обычно, играл на своем чаранго, пока дети завороженно слушали мелодию, окружив пожилого мужчину и его собаку, которая только завидев Миллера радостно залаяла. Никто не понимал, почему именно Джоэла так любил этот пес. Стоило ему только хотя бы учуять мужчину как тот сразу же бежал к нему. Да и сам он не понимал, чем заслужил такое расположение, он ведь черствый как сухарь, но вот пес так не считал. — Мишка! — прокричала Элли, но увидев как в очередной раз пес не замечает никого кроме Миллера, притихла. — Ну привет, приятель. — одной рукой поглаживая большого пса, а другой пытаясь сдержать натиск, Джоэл посмотрел на Густаво. — Добрый день, как поживаете, как Ваша жена? Но неожиданно для всех пес громко заскулил, наклонив голову набок и с интересом уставился на стоящую рядом Элли. Та же не обращая внимание смотрела куда-то вдаль. Она не хотела, чтобы Джоэл видел, что ей обидно, потому что мужчина заслужил эту любовь и раз уж она Мишке не нравилась, то так тому и быть. Однако, в эту же секунду четвероногий со всего разбега кинулся на Уильямс и виляя хвостом принялся облизывать лицо. — Джоэл, смотри, смотри! — радостно вопила девушка. — Надо же, — удивился Густаво. — Еще немного и я начну подумывать о новых хозяевах для Мишки, вы двое ему уж очень нравитесь. Кстати, моя жена просила передать печенье, ты нам очень помог, Джоэл. — Да ладно, за ее печенье готов помогать хоть каждый день. Седоволосый старик громко засмеялся, — Ох смотри, я ей обязательно передам твои слова. А вы, я так понимаю, к брату? — Да, Томми с Марией пригласили на ужин. — помогая Элли подняться, Джоэл еще раз потрепал по шерстке довольного Мишку. — Эх, я бы все сейчас отдал за семейный ужин. Ты очень счастливый человек, Джоэл, береги свою семью и передавай привет Томми с Марией. Старик одобрительно похлопал Миллера по плечу и продолжил наигрывать мелодию на своем чаранго. Если бы он только знал, что и Джоэл когда-то не смог уберечь. Но сейчас, когда в его жизни появился новый лепесток, посреди засушливого поля — он все отдаст, чтобы этот лепесток расцвел в прекрасный цветок.