Первый
Из тысячи вариантов Ши Цинсюань выбрал именно этот ночной клуб. Минимальное количество освещения, терпкий запах пота и алкоголя, и огромное количество людей. Движение — это жизнь, что ж, но почему же так хочется загнуться? Риторический вопрос. Цинсюань знает, что в определенный день, раз в году, ему хочется умереть. Не из-за проблем на учебе, не из-за разбитого сердца или очередного спора с братом. У него нет причины. Каждый год удушающее чувство приводит его в шумные места, лишь бы не оставаться одному. Оно въедается в него сотнями ядовитых игл, заставляя корчиться в фантомных болях. Ши Цинсюань хочет умереть, просто потому что терпеть это невыносимо. Он знает, что уже завтра все снова будет нормально, как раньше, но перекручивающая внутренности тоска заставляет выть в дерево барной стойки и давиться воздухом. Метафорически. Хотя ему иногда кажется, что чувства давно стали воплощаться физически в его теле, раскрываясь то приятными покалываниями, то тревожными судорогами. Уже всё равно.
К Ши Цинсюаню никто не подсаживается, потому что выглядит он хуже побитой дворовой собаки. Его стакан наполовину полон и он в нём пытается рассмотреть собственное отражение. Бесформенная жидкость омывает края стакана, не давая чётко рассмотреть что-либо. Гипнотизирующее занятие. Ши Цинсюань думает, что ещё чуть-чуть и его накроет очередная паническая атака. Сам себе говорит: «Завтра будет лучше». Только бы продержаться до завтра, хотя бы до первых спокойных шести утра. А там дальше он обязательно разберётся с выедающим кислотой чувством собственной беспомощности.
Ши Цинсюань оставляет стакан на стойке и медленно бредёт в туалет. Его ужасно тошнит и паника уже не подкрадывается, а по кусочку заглатывает его. Стены кажутся острыми скалами, дверь в ванную комнату — свинцовой. Ноги еле держат, когда Ши Цинсюань впечатывается в незнакомого парня прямо на пороге туалета. Он весь тёмный: от цвета волос, до подошвы тяжёлых ботинок, и странное ощущение дежавю перекрывает спазм в горле. Серые глаза провожают цепким взглядом согнувшегося пополам Ши Цинсюаня. Ему всего лишь нужно отдышаться, возможно умыться.
— Эй, ты меня хоть слышишь?
Новая волна тошноты стремительно отступала. Цинсюань надеялся, что если его вывернет, то определенно станет легче, и он даже доберётся домой, но новый знакомый своим присутствием рушил все его планы. Тело просто отказывалось показывать свою отвратительную сторону при этом человеке.
— Слышу, — вымученно ответил парень, прижимаясь любом к прохладной плитке клубного туалета.
— Не знаешь меры — не пей.
Ши Цинсюань усмехнулся про себя. От алкоголя его так ещё никогда не развозило. Было бы гораздо проще, будь это из-за чрезмерного количества спирта. Додумать и высказаться у него просто не получилось — чужие руки с силой оттащили его от стены и за волосы окунули под струю ледяной воды в раковину. Маленькие капли в одном потоке, как острые иглы, впивались в нежную кожу на затылке. Легче не становилось. Морально. Физическая слабость отступала под напором костлявых пальцев незнакомца, как будто так надо. Как будто так было всегда.
Из цепочки размышлений Цинсюаня вырывают сильным движением. В зеркале напротив два отражения и пакостное чувство правильности происходящего прошивает позвоночник неудавшегося самоубийцы.
— Я тебя знаю? — хрипло спрашивает Ши Цинсюань, хотя знает ответ.
— Нет, — коротко бросает парень, держащий его за волосы.
Отрицательный ответ как спусковой крючок — Цинсюаня выворачивает. На чистые до блеска раковины, на гладкую поверхность тёмного холодного камня. Всё, что может предложить его желудок — отвратительно яркая желчь, и Ши кажется, что вместе с ней уходит его мерзкое желание удавиться в этот невыносимый день. Что эти руки, холодные и твёрдые, были созданы чтобы вот так держать его на плаву и не давать захлебнуться в собственной мерзости. Чтобы в конце концов жить.
Незнакомец не уходит и даже не отворачивается, давая Ши Цинсюаню время разобраться со своей внутренней помойной ямой. Молчит. Комкает собой режущую тишину в фольгированный мячик и преподносит её новому знакомому — сувенир на память.
— Я увижу тебя ещё когда-нибудь?
Ши Цинсюаню никто не отвечает. Раздаётся тяжёлый звук шагов, затем оглушительно, как взрывчатка, хлопает дверь. Возможно, стоило бы поплакать, но приятное опустошение глушит знакомое разочарование. Ведь это всё когда-то уже было.
Ши Цинсюань трогает собственное горло. Комок ненависти к себе исчез, растворившись в глухом принятии под взглядом цепких глаз.
Сегодня Цинсюань пойдёт домой, а потом будет завтра. Приятное. Точно будет. Даже если в нём не окажется такого знакомого незнакомого.
***
Второй
Хэ Сюань не знает какого черта он согласился подрабатывать в этом клубе.
Всего лишь по наводке знакомого? Слишком простая причина. Скорее интерес и какое-то странное предчувствие. Оно трещит бенгальскими огнями и петардами каждый раз, когда парень протирает стаканы, расставляет бутылки и вытирает стойку. Прожигает внутри маленькие дыры скрупулёзное ожидание. Когда же?
И ждать приходится не так уж долго. Спустя месяц взрывающееся чувство достигает пика и медленно затухает. Хэ Сюань надеется, что ему кажется. До рези в глазах и судорожно сжимающейся грудной клетки. Ему кажется, что когда-то всё уже это было.
В десятый раз протирая стойку, он чувствует последний всполох, непринуждённый звоночек интуиции, ясно звучащий в голове. Сегодня, здесь и сейчас. Именно в этот момент Хэ Сюань встречается глазами с незнакомцем. В первые секунды он даже не видит его лица, приклеенный к завораживающей зелёной радужке. Как будто есть в этих глазах что-то гораздо важнее всего происходящего вокруг. Медленное, тягучее. В них мерным потоком ведёт отсчёт Вселенная, рождаются солнца и гаснут звёзды. В этих зелёных глазах есть ответы на все вопросы, но их невозможно прочитать. Хэ Сюаню кажется, будто он чувствует как лёгкий ветерок касается его щеки.
— Один джин-тоник, пожалуйста, — говорит незнакомец, прекрасно чувствуя себя на барном стуле и обворожительно улыбаясь.
Хэ Сюань думает, что его выгонят с работы. Пока руки на автоматизме мешают все необходимое для коктейля, бармен не может перестать смотреть на незнакомца. Вместо ожидаемого облегчения, внутри клубится отчаяние, страх, вина, и боль. Такое непривычное, но знакомое. Это его коктейль на сегодня.
— Эй, с тобой всё в порядке? Или что-то на моём лице?
Хэ Сюань хмыкает, заставляя себя отвести взгляд. Он смотрит вниз, на колотый лёд перед собой, яркий свет, падающий на стеллаж с алкоголем, на что угодно, кроме ждущего клиента. Лучше не становится и это хреново.
Хэ Сюань ставит на стойку стакан с готовым напитком и собирается отойти в подсобку и больше не выходить оттуда сегодня. Но все идёт не так. Абсолютно всё. Незнакомец перехватывает его руку в самый последний момент.
— Эй.
Его голос с легкой ноткой беспокойства и озадаченности. Хэ Сюань не слышит, почти не слышит, что у него спрашивают. Все слова дня него становятся отдельными непонятными звуками, которые не собираются в общее предложение. Бармен чувствует чужое тепло на своём запястье, прошивающее кожу легким покалыванием. Как когда-то давно. В глазах напротив плещется космический океан, манящий к себе, и все эти секунды Хэ Сюань боится дышать. Боится так сильно, что не даёт себе глотнуть спертого от алкоголя и пота воздуха. На какую-то секунду. Которая становится его смертью и одновременно его рождением.
— Ты странный, но мне кажется знакомым твой взгляд…
Закончить незнакомцу не даёт ещё один парень, уверенно снимающий его с барного стула под громкие биты музыки и хохот. Секунды схлопываются до размера точки и Хэ Сюань чувствует себя так, будто его облили ледяной водой. Холод забирается под кожу и бармен знает, что он останется там навсегда. Почему-то знает.
Ведь когда-то это уже случалось.
***
Третий
В ту ночь двое людей столкнулись, даже толком не заметив друг друга. В толпе ночного клуба, среди двигающихся тел, они проигнорировали удушающее желание остаться в этом эфемерном мгновении близости навсегда.
***
Четвёртый
В тот вечер всё пошло не так.
Ши Цинсюань, после очередного расставания, танцующий в блестящем топе в самом центре клуба с блестящими тонкими дорожками слёз на щеках. Хэ Сюань, мечтающий просто забыться из-за проблем с учебой. Они не сталкиваются физически в толпе танцующих. Не встречаются взглядом, как в самом романтичном кино. И, конечно, не застревают в клубном туалете. Просто в какой-то момент Ши Цинсюань решает вытереть свои слёзы и подсесть к угрюмому незнакомцу за барной стойкой.
Между ними нет электрических разрядов и вспышек сверхновых, которые заставляют задыхаться. Между ними не происходит ничего потрясающе космического. Они сидят рядом как старые знакомые и это ощущение ностальгии тупой болью разливается по телу.
Ши Цинсюань смотрит в глаза Хэ Сюаня и не может не думать о том, насколько знаком ему цвет этой радужки. Насколько ему знакомы эти черты лица. Цинсюань думает, что волосы Хэ Сюаня на ощупь будут такими же мягкими. Как тогда.
— Мне кажется, я тебя знаю.
Хэ Сюань берет руку заплаканного молодого человека в свою, заставляя выйти на свежий воздух из душного бара, и в этот момент всё идёт как надо.
Колесо разбито, и больше им не придётся искать друг друга в бесконечном течении времени.
