colliding

Выпускной прошел хорошо, как Илай и ожидал: так же гладко, как аварийная посадка дредноута класса «Провидение» на Корусант. Церемония была роскошной, кадеты в своем высокомерии уступали только собственным родителям из высшего общества, а сам Илай был готов провалиться под землю от смущения, вызванного его родителями. Илай полагал, что он не сильно помогал тем, что заставлял их нервничать еще больше из-за Трауна, но это не давало им права говорить такие откровенные вещи тому в лицо. Траун принял их слова со всем присущим ему достоинством и умудрился остался со своим простым выражением лица. Однако, как только они скрылись из вида, Траун снова стал менее сдержанной и более сложной версией самого себя, задавая вопросы о культуре, делая выводы о родителях Илая… Илай честно задавался вопросом, уловил ли Траун их очевидное презрение к нему за то, что он мог потенциально разрушить карьеру их сына. Либо он понял это и не хотел привлекать внимание к проблеме, либо он пребывал в блаженном неведении. В последнем Илай очень сомневался. Скорее всего, это было первое, смешанное с безразличием. Но эта возможная апатия не отразилась на поведении Трауна после их последнего посещения музея. Он по-прежнему оставался общительным и любознательным, принимая во внимание слова Илая и делился своими мыслями так же, как раньше. Во всех отношениях Траун был таким же: он не форсировал события, но и не замолкал насовсем. Илай не был уверен, благодарен ли он ему за это или смущен. Что за игру вел Траун? Замешательство от действий Трауна внезапно превратилось в ярость в считанные секунды. Адъютант лейтенанта Трауна, второго помощника офицера-артиллериста, крейсер типа «Гозанти» - «Багровый ворон». Честно говоря, мысль Трауна о наличии на борту двух офицеров, говорящих на Сай-Бисти, была логичной, но это не означало, что Илай был готов простить маленькое вмешательство Трауна. Разве он не понимал, что с таким выдающимся образованием к его словам обязательно прислушаются? Особенно с поддержкой Императора на всякий случай. Теперь пути назад не было. Он навсегда сошел с избранного им жизненного пути, и изменить это было невозможно. Только если у него не было должного ранга, адмиральского, например. И криффов чисс имел наглость претендовать на этот ранг с целью освобождения Илая. Смеялся тот над ним или нет, но Илай уже смирился с тем, что до конца своей карьеры он будет адъютантом. Трауну придется не только соответствовать человеческим стандартам совершенства, но и быть еще на шаг впереди, чтобы его вообще рассматривали в качестве кандидата на повышение из-за предубеждений против инородцев.. Внезапно в его голове промелькнула вывеска из музея: «Только для людей. Инородцам вход запрещен», и Илай почувствовал, как его желудок перевернулся, скручиваясь в неудобном акробатическом трюке. — Энсин, с вами все в порядке? — спросил Траун, положив руку ему на плечо. Илай чуть не отпрыгнул в сторону от прикосновения, но вместо этого просто вздрогнул. Движение гораздо менее говорящее. — Я… я в порядке, — соврал он. — Просто задумался. — Ты никогда не умел лгать. — отметил Траун, обходя Илая, чтобы окинуть его долгим изучающим взглядом. Илай только покачал головой. — Я в порядке, правда. Думаю, мне просто нужно немного отдохнуть. Неподвижный взгляд Трауна говорил о том, что ответ его не убедил, но спорить он не стал. Илай мог свободно пройти через их смежные комнаты и войти в свою спальню. Одна из привилегий, которые он получил, заключалась в том, что, поскольку он был адъютантом, он мог жить один. В некоторой степени. Ни одному лейтенанту никогда не полагался адъютант, но с тех пор, как у Трауна он появился, ему предоставили каюту, больше подходящую капитану низкого ранга, с кухней, гостиной и двумя спальнями. Илаю посчастливилось занять вторую спальню, его роль переводчика требовала, чтобы он всегда был как можно ближе к Трауну. С одной стороны, то, что он был заранее ознакомлен с этим новым заданием, было благословением. Он привык к присутствию Трауна и, соответственно, к тому, как его ум работал при спонтанном переводе слов, относящихся к совершенно разным сферам. Но казалось, что чисс были абсолютно слеп к любым негативным намекам, которые Илай демонстрировал с момента их прибытия на «Багрового ворона». Он не хотел злиться из за того, что произошло, но остатки его гнева еще не утихли, и Илай знал, что ему нужно будет рано или поздно разобраться с этим. Чем скорее, тем лучше, пока его личные конфликты не обрели публичность. Совершенно рассеянный, он решил вздремнуть час-другой. Возможно, после этого он был бы более спокойным и мог прямо сказать Трауну, что именно он чувствовал, кроме простого «не выйдет, теперь уже ничего не изменишь». Оказалось, что его гнев решил принять форму крайт-дракона, который воет, плюется и рычит, как зверь в клетке. Илай было чуть не вернуться ко сну, чтобы приручить его. Чуть было. Вместо этого, заново воодушевленный своей целью, он вышел из спальни в гостиную, где Траун сидел на сером диване, листая что-то в своем датападе, даже не взглянув на Илая. «Отлично, теперь на меня даже смотреть не стоит», — с горечью подумал Илай. — Я волновался, что вы заболели, энсин Вэнто, — сказал Траун, что-то напечатав. — Но так вы здоровы, я предлагаю пообедать в седьмой столовой. Он находится ближе всего к нашей каюте, кроме того, рядом находится офис капитана Вергилио, где мы можем запросить брифинг на завтрашнее утро. — Почему бы и нет? — Илай пожал плечами, крайт-дракон ухмыльнулся, вновь контролируя ситуацию. — Не то, чтобы ты вообще прислушивался моему мнению. Траун сделал паузу, выключив свой датапад, чтобы внимательно посмотреть на Илая. — Но я прислушиваюсь, энсин Вэнто. Ты мой друг. Друг. Самое оскорбительное слово… — Да, но с чего бы тебе это делать? — передразнил его Илай. — Ты ведь, очевидно, видишь меня насквозь и даже знаешь, что для меня лучше, так что не бери в голову мои планы. Выражение лица Трауна не изменилось от внезапного жара в голосе Илая, хотя Илай почти мог видеть, как его разум работает в усиленном режиме из-за резкого изменения атмосферы. — Ты все еще злишься на меня. — Это было сказано не как вопрос или предположение, это было утверждение. Илай стиснул зубы. — И как это ты догадался. — пробормотал Илай, не оборачиваясь. — Это было не сложно. — ответил Траун, игнорируя сарказм. — Я уже заверил тебя, что я никогда хотел… — Ага, есть много вещей, которые ты не собирался делать, но все равно сделал! — рявкнул Илай, перебивая его. Наконец он повернулся к Трауну с перекошенным лицом. — Ты не хотел, чтобы меня приставили к тебе! Ты не хотел, чтобы я подвергался такой же дискриминации за то, что был твоим другом! Ты не хотел, чтобы мое будущее от меня не зависело! Ха, ты даже не думал о том, что я тебе понравлюсь, не так ли?! — Ты не собирался делать ничего из этого! Но все же мы здесь! Илай вскинул руки вверх, больше не сдерживая себя. — Я позволил всему этому случиться, потому что не хотел поднимать слишком много шума, и посмотрите, к чему это меня привело! Мое образование, мои друзья, моя репутация, мой намеченный карьерный путь - все это пропало! — он указал пальцем на Трауна. — Из-за тебя! Илай теперь тяжело дышал, его голова гудела от всех сказанных им слов. Он хотел сказать еще больше. Он хотел кричать. Он хотел сказать каждому репортеру новостей и обозревателю сплетен на Корусанте, что он больше не позволит Трауну определять его судьбу, и тем более никому другому. Он хотел транслировать это повсюду, чтобы все знали, что он сам по себе, и он способен исполнять свои желания и прихоти. В эту секунду Илай почувствовал себя сильным. Пока Траун не коснулся его протянутой руки, которая указывала на него, взяв ее в свою нежно-лазурную ладонь, Илай ощутил твердое прикосновение подушечек его элегантных пальцев на своей загорелой, покрытой веснушками коже. — Ты дрожишь. — Траун пробормотал почти беззвучно, перейдя на Сай-Бисти, но все еще будучи в состоянии удержать дрожащую ладонь в своих двух крепких руках. Илай понял, что Траун был прав. Его трясло. И он почувствовал, как что-то жгло его глаза, и его лицо начало краснеть, напрягаясь. Илай качнул головой, прерывисто вздохнув, и отдернул руку, внезапно испугавшись прикосновения Трауна и тревожного утешения, которое оно принесло. — Я… я имею право злиться на тебя… — заявил Илай, хотя и неубедительно. Его прежняя уверенность, вызванная эмоциями, исчезла, и все, что осталось, - это сожаление и чувство вины. Где был этот гнев, когда он был ему нужен? Он хотел злиться на Трауна. Ему нужно было оставаться вне себя. Было единственно правильным злиться на него. — Имеешь, Илай. — Траун согласился более твердым голосом, переключившись на общегалактический. — Я причинил тебе боль. — Ты не можешь просто… контролировать жизни других людей, Траун. — Илай запнулся, но не прервался. — Ты не можешь. Даже если ты думаешь, что это сделает их лучше… — Илай проглотил ком в горле и снова остановился. — Просто это… это… — Тебе кажется, что я отнял твои права как разумного существа. — заключил Траун. Он опустил глаза и задумался. Его обычно идеальная осанка из горделивой превратилась в скромную и неуверенную. Он казался значительно слабее, чем Илай когда-либо его видел. — Да… я слышал от других, что это результат моего… вмешательства. — Он говорил почти сам с собой, возвращаясь к Сай-Бисти. Илай вздрогнул. От других? От каких еще других? Вопрос испарился, когда взгляд Трауна встретился с его. — Мне очень жаль, Илай. Илай чуть было не открыл рот. Выражение его шока могло сравниться только с дрожью недоверия. Траун? Извиняется? Он заявлял об «огорчении» своими действиями, но ни разу не извинялся за них. Он всегда говорил о них как о необходимых, независимо от того, сколько разрушения они причиняли другим или даже ему самому. Единственный раз, когда Илай слышал, как Траун извинился, был… Это произошло, когда Илай был оскорблен вопросами Трауна на борту «Быстрого удара» и заставил его задуматься о том, что его вопросы о детстве и воспитании могут означать для Илая. Однажды. Однажды Траун извинился перед ним. Но ни перед кем другим. Так же, как он излагал свои намерения, желания, свои убеждения, планы, предпочтения и запросы. Все это слышал только Илай. Никто. Никто, который решил оставаться рядом с Трауном столько, сколько ему было велено, несмотря на весь дискомфорт и боль, которые следовали за этим решением. Никто, который предпочел остаться в хороших отношениях с Трауном, зная результат. Никто, который рискнул всем в академии для того, чтобы просто провести время с Трауном ночью в музее, предназначенном только для людей. Никто, который впервые в жизни вкусил нечто прекрасное и отбросил его в сторону, потому что боялся. Он знал, почему он не мог оставаться злым. Он не мог, потому что был рад. Рад, что остался, но не мог признаться в этом. Даже самому себе. Илай рванулся вперед и бесцеремонно столкнулся с лицом Трауна, накрывая его губы своими. Страх кипел в нем и переливался через край в виде волн эмоций, заставляя Илая закрыть глаза от смущения и унижения из-за своей слабости. Его руки хватали переднюю часть униформы Трауна, отчаянно нуждаясь в поддержке, пока чисс замер на одном месте. Илай заставил себя отпрянуть от Трауна, прежде чем он смог смутить себя еще больше, отшатываясь назад, словно обжегшись, и избегая зрительного контакта. Тишина в комнате, за исключением дальнего гула корабельных двигателей, была оглушительной. Илай решил перестать давить на самого себя и положить конец своему несчастному состоянию. — Я-я должен просто… Один шаг - все, что требовалось Трауну, чтобы возвыситься над ним и возобновить то, что начал Илай. Его зубы случайно задели губу Илая, но тому было все равно. Он прижался к телу Трауна и схватился за его спину, обтянутую униформой, отчаянно желая контакта. Траун казался более чем готовым подчиниться. Исчезли экспериментальные жесты как в музее. Здесь и сейчас была неукротимая и незадействованная сила, которая вырвалась из подсознания и которая отрицалась так долго. Илай не знал, когда он стал относиться к Трауну так, но в данный момент ему было все равно, что думать об этом. Ему было нужно больше. Намного больше. Чувство падения вернулось, но на этот раз оно слилось с полетом, одновременно освобождающим и устрашающим. Илай чувствовал приближение приземления, но оттолкнул его, притягивая Трауна ближе к себе. В ответ Траун оторвался от губ Илая и в третий раз прижал их лбы друг к другу, их дыхание соединялось в смесь густого невысказанного желания, эгоистичной потребности большего. Только большего. Не было четкого конца. Не было начала. Это было просто… бесконечно. — Я знаю, что винил тебя… — выдавил Илай. — Но это и моя заслуга тоже… Траун покачал головой. — Я оскорбил твое достоинство, лишив тебя… — сказал Траун, тяжело дыша. — И все же ты меня прощаешь… — Я знаю, что извинение - это еще один способ показать смирение, то, что делают чиссы, когда ухаживают за кем-то, как ты говорил мне. И ты извинялся только передо мной. Я знаю, что ты говоришь правду, и это не собирался этого делать. — Илай слегка усмехнулся. — Точно так же, как ты не собирался оказывать мне знаки внимания, а я не собирался делать то же самое в ответ. Траун глубоко вздохнул, напряжение покидало его тело с единственным выдохом. — Ты растешь, Илай. Как я и надеялся.