Паника

Рика в народе по документам звали Роман Всеволодович Санаревский. Рик пережил хрущевский кукурузный хлеб, распад совка и хотелось бы верить, что переживет Путина. Рик ходил в плешивой дубленке поверх медицинского халата, последнего напоминания его мирной профессорской жизни в Челябинском государственном университете на кафедре физики. Останки бобра на воротнике точно собирались пережить Путина. В старом гараже под панельками Рик обосновался крепче, чем где-либо. Дочка заботливо приносила ему по утрам завтраки и уверенно игнорировала проблемы отца с... Проблемы у него были со всем, особенно с головой. – Спасибо, милая, – Рик коротко кивнул в благодарность за котлеты с макаронами, - Позови Марка, он мне нужен. Рик вышел на улицу чуть позже и высыпал макароны на комья грязи перед мордой коричнево-рыжей собаки с бледным сухим носом. Собака благодарно гавкнула, Рик скупо погладил ее по плешивой шерсти. За дверью гаража скрылась зима с пепельным снегом. Внутри было чуть теплее, старый обогреватель жужжал ржавыми листами металла. Рик мог собрать оружие из говна и палок, но не мог собрать сам себя. Рик мог сварить в условиях гаража кислоту, которая расплавит даже кости, но не мог перестать вариться в дерьме, которое покрыло его с ног до головы и в которое он целеустремленно тащил всех вокруг. Родная дочь старалась это игнорировать, но всему есть предел. Все было нормально, когда Рик приперся в ее больницу и спиздил пачку фентанила, все было нормально, когда он поливал помоями ее мужа, все было нормально, когда он заявился бухим на первый день рождения ее дочери. Но все грозило обернуться катастрофой, когда он втащил в это дерьмо ее сына. Стук в дверь прервал прекрасное лишение Рика утренней трезвости, водка осталась на столе. Закрытый всегда изнутри гараж не позволял бросить ленивое «войдите», но позволял избежать толпы недовольных клиентов с оружием. Кровь тяжело полностью смыть с бетонного пола. Рик махнул рукой в сторону дубленки, что валялась на матрасе в углу, который служил Рику кроватью. Морти подошел ближе, снял с себя коричнево-серую шапку пидорку и пуховик, бросил все это к дубленке и спустился вместе с дедом в «погреб». Два года назад, когда Марку было четырнадцать, он стал Морти подпольного мира. И стал им не по своей воле. Его воротило от нового имени, воротило от этого гаража с запахом плесени и воротило от деда, который окунул его в чан с этим отборным дерьмом. Воротило настолько сильно, что он бы никогда не ушел оттуда. Стокгольмский синдром, мать его. – Рик, папа опять ругался, что я пошел к тебе, – Морти положил отвертку в протянутую руку. – Передай ему, что он тупой еблан и может идти нахуй, – Рик не отрывался от работы над очередным прототипом пушки, во всяком случае, чертежи, развешенные над столом, говорили именно об этом. – Но Рик... Мужчина вздохнул и развернулся к Морти. – Послушай меня, пес, я не отпущу тебя, даже если на этот город упадет ядерная бомба, и мы все превратимся в радиоактивный пепел, ясно? – Да, Рик, - парень тяжело выдохнул воздух из грудной клетки, которая от чего-то резко стала по размерам, как пачка молока, то и меньше, а дышать стало почти невозможно в спертом воздухе погреба. Он знал, что на его шее ошейник, но он не знал насколько поводок короткий. Мужчина ничего не ответил, прижал Морти взглядом к полу и развернулся обратно к столу. Морти бесшумно задыхался, хватая воздух ртом, пока мир не превратился в размытую черно-белую фотографию, и парень не почувствовал, что ноги, похоже, больше не хотят его держать. Он медленно осел на ледяной пол погреба. Голос Рика отдавался в ушах полицейской сиреной. – Эй, пес, – Рик сел рядом с ним на пол, – успокаивайся, пес, давай, – шершавая ладонь легла на лоб Морти. Перестрелки, которые были для них обычным делом, рисовали на его ментальном состоянии черной краской панические атаки, наркотики, в мире которых они плавали, как рыбы в море, разукрашивали все вокруг. Сначала это было похоже на детскую акварель, все яркое, незамысловатое и какое-то ненастоящее, но это быстро прошло. Морти чувствовал, что мир вокруг перестал быть даже серым, он стал черным. Морти падал со скоростью света в ебаную черную дыру. Черную дыру, которую в народе звали Риком, а по документам Романом Всеволодовичем Санаревским. Парень приложил все усилия, что были в его тощем тельце, чтобы сосредоточится не на урагане внутри, а на еле теплой сухой ладони на лбу. Падение в черную дыру неизбежно, как переизбрание Путина на (сбился какой по счету) срок, поэтому либо научиться жить в этой черной дыре, либо сдохнуть уже нахуй. – Рик, я-я… – звук прорезавшийся сквозь голосовую щель был больше похож на скрип ржавой двери гаража. – Тихо, пес, тихо, – мужчина пригладил чужие волосы, – не говори ничего пока. Морти неуверенно кивнул. Когда через неделю Рик впервые за долгое время заявился в свою квартиру на втором этаже хрущевки, катастрофа начала приобретать масштаб пожаров в Сибири. – Милая, привет, мне нужен Мор-… Марк, – Рик стоял на пороге, явно не собираясь заходить внутрь. – Пап, он сейчас за уроками, и он… – «боже, блять, я знаю, что тебя нет, но за что мне это». – Мой сын никуда не пойдет! – голос визгливой проститутки, решил для себя Рик, эта пластинка крутится уже два года, почти беспрерывно, и не то, чтобы мешает, но жутко раздражает. – А мне похуй, Денис, ясно? Если Морти мне нужен, то он будет со мной, – мужчина скривил лицо, от отвращения к зятю. – Это мой сын, Роман Всеволодович, моя жена, мой дом, и я сам буду решать, что тут происходит, – зять сорвался на истерический крик и начал раздражать еще больше. – А теперь послушай меня, тупое ты пресмыкающееся, во-первых, завали ебальник и не мешай умным людям решать вопросы, во-вторых, это, блять, моя дочь и моя, сука ты истеричная, квартира, так что если тебе что-то не нравится, то либо сиди тихо и не ори, как проститутка на оргии, либо съебывай отсюда нахуй и никогда, слышишь меня, никогда не смей сюда возвращаться, – Рик тихим хрипом закончил монолог, он не кричал, даже не повышал голос, он говорил тихо, как всегда перед студентами на лекции. – Пап… – по щекам дочери потекли тихие слезы. – Прости, милая, я не хотел, – он провел тяжелой рукой по ее волосам. – Рик, что тут происходит? – О, пес, ты мне и нужен, у меня появилось небольшое дело, – мужчина схватил Морти за запястье и потащил на себя, стянул с вешалки знакомую синюю болоньевую куртку и захлопнул за ними дверь. Он тащил парня за собой по лестнице, пока они не оказались возле двери подъезда, натянул на него куртку и выпихнул на улицу. Прямо напротив стояла черная машина Рика, идеально вписывающаяся в серый пейзаж ночного города, даже фонари горели каким-то тусклым грязно-белым светом. Один раз достаточно посмотреть на это, чтобы понять, что тут всего два выхода: либо суицид, либо наркомания. Ну, или и то и другое. Морти очнулся уже в машине, за тонированными стеклам ночью не было видно даже снега, как будто в космосе – сплошная черная пустота. – Куда мы едем? – Морти оглянулся назад, проверяя, вдвоем ли они тут. – Похуй, пес, просто едем – Рик стянул с себя дубленку и бросил на заднее сиденье, – Завтра выходной, пес. – Я учусь по субботам, Рик, – Морти пристегнулся, прекрасно зная, как водит его дед. – Да похуй, Морти, никто не ходит в субботу в школу. Морти кивнул, но Рик не заметил. Спорить с Риком, когда он уже что-то для себя решил, было сродни взятию штурмом крепости в одиночестве голыми руками. То есть верная смерть. Морти понял для себя это уже достаточно давно, поэтому никогда не спорил. Тем более в этот раз его не тащили на очередную разборку, и вроде как планировали привезти домой живым. Прошлый раз все закончилось подозрением на черепно-мозговую травму, потому что кто-то из бандюганов приложил Морти калашом и он еще два дня отлеживался у Рика в гараже и блевал даже от воды. Морти даже вспоминать не хотел сколько раз он был на краю благодаря Рику и благодаря ему же сохранял баланс с пропастью. Парень старался не думать вообще ни о чем, потому что захлебнуться в мыслях это ему раз плюнуть, он смотрел в одну точку старательно игнорируя нарастающий внутри шторм. Рик вел машину на удивление аккуратно и будто бы гладил руль, длинные пальцы обхватывали его, отпускали, толкали. Загляденье. Мысль о том, что Морти чувствует себя этим самым рулем, утащила его в самый центр шторма, он захлебнулся и тихо сполз по сиденью, чувствуя, как все вокруг начинает плыть, по щекам потекло. Парень всхлипнул тихо и почти не слышно, продолжая смотреть на руки Рика и осознавая, что не может перестать. Мир, и так ограниченный этой машиной и Риком, сузился до тонких фаланг и выпирающих костей запястья, чистых, без единой татуировки, в отличие от его привычного окружения. – Ри-ик, – Морти вытащил из себе одно единственное слово. – Блять, пес, че с тобой, тебя укачало? – Рик съехал на обочину почти сразу, – Эй, Морти, опять? Еле-еле кивнул, но Рику этого хватило, он вышел из машины. Дорога почти пустовала. Морти испугался еще сильнее, на грудь будто упал мешок с камнями, он боялся Рика и его выходок, но еще больше он боялся остаться один, он боялся, что рано или поздно просто наскучит Рику своей тривиальностью и простотой и он его бросит. Выйдет из машины и уйдет, оставит его одного задыхаться на пустой дороге. Дверь ласково щелкнула, поддалась. Рик развернул подростка к себе лицом, ближе к относительно-свежему-воздуху, наклонился к его лицу, сказал: – Морти, – он произнес это одними губами, почти без звука, но мальчик услышал, поднял щенячьи карие глаза и смотрел почти умоляюще, – тихо, тихо, дыши, дыши носом, ясно? – мужчина взял его лицо в ладони, – ты понял меня? – Морти только моргнул, пока его грудная клетка ходила ходуном. Рик был близко, стоял между коленей мальчишки, согнувшись почти вдвое из-за разницы в росте, смотрел глаза в глаза. Одна рука со щеки сползла на рот, крепко его сжала. – Носом дыши, пес. Носом, – Рик выразительно на него посмотрел, – давай, успокаивайся. По ощущениям Морти прошло минут пять, или может час, он не знал, сколько они так стояли, на седые волосы Рика налип снег, и на плечи тоже, когда парень начал дышать нормально, мужчина вернулся в машину и бросил халат к дубленке. – Знаешь, Морти, – Рик закурил косяк, глубоко вдохнул, и выдохнул дым одновременно ртом и носом, Морти решил, что сейчас он похож на дракона из древнекитайской мифологии, – с этим дерьмом нужно что-то делать, пес, – Рик снова выдохнул дым и протянул Морти косяк. В этой машине Морти ехал за город в лес закапывать с дедом трупы, а потом обратно, оттирать бетон в гараже от крови, получилось тогда из рук вон плохо. В этой же машине он ездил в бесконечное количество баров и клубов на «переговоры» с клиентами, которые в девяноста процентов случаев заканчивались пулями, свистящими у висков. Гараж был олицетворением безумия Рика, но безумием Морти была черная тонированная машина с фальшивыми номерами. Морти затянулся, подавил рефлекторное желание прокашляться, застыл секунд на десять, чтобы, как выражался Рик, не переводить добро на говно, и очень медленно выдохнул. – Я без понятия, что с этим делать, Рик, – мужчина откинулся на спинку и прикрыл сухие красные глаза. – Кури траву и не напрягайся, Морти, – посмеялся Рик и забрал косяк из рук мальчишки, машина быстро наполнилась вязким смогом марихуаны, – реально, пес, не воспринимай все это дерьмо единственной реальностью, я тебе обещаю, пес, ты свалишь отсюда, – Рик смотрел на него красно-серыми глазами дракона, выдыхал дым, завораживал, – обещаю. – Я… Я не хочу Рик, не хочу жить один, не хочу ходить в офис и платить ипотеку, я не хочу все это дерьмо, не хочу детей и жену, всю эту душнину. – Не накручивай себя, реально Морти, будь спокойнее, и пошевели остатками мозга в своей голове, – Рик протянул ему косяк, – затянись это неебической дурью и осознай, что с таким дедом у тебя не может быть такой жизни, – он хищно улыбнулся, – к тому же я тебя никуда не отпущу, пес, вдолби уже это себе в голову. – Ты прав, Рик, – Морти нахмурился, «ты меня не отпустишь». От дракона не убежать. А вот накуриться с ним вариант. Эту машину Рик может вести с закрытыми глазами и завязанными руками. Они поехали быстро, очень быстро, спидометр показывал за сотку точно, Рику было весело, он ехал, где хотел, игнорировал двойную сплошную и все возможные правила дорожного движения. Рик открыл окно и высунулся в него чуть ли не полностью, оставляя ну руле только пальцы одной руки, заорал на всю ивановскую и хлопнул по крыше проехавшую мимо машину. Морти схватили за плечо, вытащили из потока школьников, покидающих кабинет математики. – Р-рик, – Морти испуганно раскрыл глаза. – Что… Что ты тут делаешь, у меня уроки, если папа узнает, он будет ругаться. – Ты же знаешь, Морти, – мужчина зло улыбнулся, – мне искренне похуй на твоего отца. Послушай, пес, есть одно неотложное дело, ты пропустишь всего один урок. – Нет, Рик, ты же говорил с мамой, она против, чтобы я пропускал школу. – Не ссы, пес, никто не узнает. Рик потащил подростка на улицу, перед тем как сесть в машину он сказал: – Давай, Морти, вошли и вышли, приключение на двадцать минут. Шесть дней спустя. – Где мы? – Беларусь? Рик схватился мутным взглядом на прямоугольник, повествующий о закате над болотом, устало вздохнул и попытался встать хотя бы на локти. Суставы выворачивало, как после каждого… – Вот же блять ебаный ты сука в рот пиздец нахуй, – Рик подробно изъяснил, что ситуация сложилась не в их пользу. … после каждого ебаного бэдтрипа он обещал себе, что это больше не повторится. После каждого. – Ты живой, Морти? Блять, скажи, что живой, твоя мать меня ебнет голыми руками, – Рик схватился за голову, его голос звучал как колокольный звон прямо внутри черепушки. – Вроде живой… – Морти осмотрел свою одежду. – На мне кровь, но вроде бы не моя. Мы… Мы кого-то убили, Рик? – парень панически повысил голос, Рик дернулся, как от удара током. – Пес, говори тише, я тебя прошу, – Рик сел, закрыл глаза, медленно их открыл, попытался идентифицировать помещение, где они находились. – Мы че? В школе? Портрет Лукашенко над доской смотрел укоризненно. – Какое число, Рик? – Морти уже стоял на ногах, Рик мысленно восхитился, – Какой город? – мальчик панически начал вглядываться в окна так, будто знает архитектуру Беларуси наизусть. – Тихо, пес, не задавай таких сложных вопросов, – Рик сел на парту и постарался запустить мозговые процессы, огляделся еще раз, вцепился взглядом в учительский стол. Тетрадь Мыколы Лыбэрского ответила на один из вопросов Морти – корявый мальчишеский почерк вывел на последней строчке «г. Мінск». – Мы в Минске, пес, не паникуй, Птич нас заберет. – Ты про Павла Ивановича? – Да, Морти, я про этого птицееба, – Рик бросил зеленую тетрадку на пол, – а пока, давай выбираться отсюда. Под косой взгляд охранника и скрежет недовольных суставов Рика,они достаточно быстро покинули холл учебного заведения. Рик сплюнул, переступив порог, огляделся. – Усё добра, дзяўчына, усё добра, не крычы, – Рик схватил мирно идущую девушку за плечо, выхватил из ее рук телефон. – Мне на секунду трэба, зараз вярну, – корявый белорусский в исполнении мужчины явно не первой свежести привел даму почти в состояние обморока. Рик показал указательный палец и отошел на два шага. – Ало, Птич, ты меня слышишь? – из динамика нокии раздалось нечто похожее на согласие, – Птич, будь другом забери нас из Минска, я в душе не ебу как мы тут оказались, но уехать мы отсюда должны так же, как и приехали. Птич, ты же знаешь, что мне запрещен въезд в эту страну. – Блять, Рик, с тобой не соскучишься, – мужчина тяжело вздохнул, – Ладно, я отправлю за тобой людей. Серьезных людей, Рик, они заберут вас через четыре часа в холле гостиницы «Спутник». Будь добр выглядеть хотя бы более-менее, а еще лучше прилично. – Птич, буду должен, – Рик сбросил, очистил историю звонков, отметил про себя сегодняшнюю дату и вернул телефон девушке, которая из состояния испуга переходила в состояние разъяренной бестии. – Дзякуй, – Рик протянул девушке зеленую тысячу русских рублей, – у мяне іншых няма. Не кажы нікому, добра? – Рик подмигнул, схватил Морти за плечо и потащил в сторону проспекта. – Рик, как мы вернемся домой? Какое сегодня число? Мама, наверное, с ума сошла, боже, – Морти нервно теребил край потрепанной футболки. – Успокойся, пес, нас не было шесть дней, уверен, что с твоей мамой все хорошо, мы будем дома уже завтра, ясно? – Рик успокаивающе погладил его по щеке, сунул в рот таблетку, накрыл губы широкой ладонью. – Глотай, пес, станешь тише, – Морти в ответ показательно сглотнул, – Хорошо, а теперь пошли, у нас мало времени. – Вот же срань, Рик, что ты мне дал? – MDMA, Морти, экстази, отличная вещь для твоего состояния сейчас: повышает настроение, временно избавляет от тревоги. То, что тебе сейчас нужно. И, пес, – они перешли дорогу, Рик наклонился, смотрел прямо в глаза, – не пытайся вспомнить эти шесть дней. Сквонч походу поделился с нами льдом, так что вряд ли у тебя получится. Рик проглотил такую же серую таблетку с выгравированной снежинкой. Час прошел как по расписанному сценарию, никаких проблем, никаких нервов. Рик удовлетворительно изъяснялся на языке, таксист принял русскую валюту, а девчонка на ресепшене не обратила внимание на подделанный паспорт. Если бы не все говно за последнюю неделю, что вылилось на них, Морти бы даже радовался, это было похоже на семейный отдых. Как Рик и обещал, в голове не всплыло ни одного воспоминания, но организм все прекрасно помнил. – Ебаный в рот, Морти, мы точно жрали лед, я даже смотреть на эту дурь не могу, – мужчина извлек из подкладки дубленки остатки мелких кристаллов. Морти посмотрел. Посмотрел и пошел выблевывать завтрак. – Эй, пес, обещаю, больше ничего такого, – Рик держал ему волосы и гладил по спине. – Только водка и трава, пес, все как ты любишь. Я сам уже слишком стар для всего этого дерьма, – Морти с одобряющим звуком сплюнул в унитаз. – Ну все, пес, умывайся и доедай свою картоху. Радуйся, Морти, мы же в Беларуси, тут самая лучшая картоха, – Рик прожевал картошку фри, – Хоть в чем-то дед Саша знает толк. Я бы захватил эту страну только ради картохи. Когда Морти вышел из ванны, окно было открыто, а Рик снова походил на дракона. Халат не пережил их очередное приключение и был выкинут вместе с остальной одеждой. Морти впервые в жизни увидел на лице Рика настоящую скорбь, казалось еще немного и тот пустит скупую мужскую слезу. С чистыми мокрыми волосами, зачесанными назад, в новой черной одежде Рик помолодел лет на двадцать. Морти бы назвал Рика красивым, но не стал, его эго и так раздулось больше территории бывшего СССР. – Нам нужен отдых, Морти, от всего этого дерьма, понимаешь? – мужчина протянул ему косяк и художественно выдохнул весь дым через нос. – Нормальный отдых, типа санаторий или еще какая-нибудь хуйня с кислородными коктейлями и гидромассажем. – Рик, ты нажрешься там в первые же полчаса, – укор в мальчишеском голосе не позволил все свести в шутку. – И что с того, пес? Нажрусь, тебе ли не похуй? – Рик вскинул удивленные седые брови. – Будто ты сам упускаешь момент это сделать? Или чего ты хочешь, Морти? – мужчина встал с кресла, задавил разницей в росте. – Я просто хочу, чтобы все это дерьмо закончилось, Рик! Я, блять, устал. – Хорошо, Морти, хочешь я съебусь? Прям щас, Морти? – глаза подростка заблестели, он не это имел в виду, не это, но Рика было уже не остановить. – Ты хоть раз видел мои документы, Морти, хоть раз видел? Не эту гору подделок, которые я таскаю с собой, а настоящий паспорт, где было бы написано «Роман Всеволодович Санаревский»? Нет, Морти, не видел. И не потому что я ебаный параноик, Морти, а потому что меня блять не существует, понял? Я могу уйти, и никто никогда не сможет меня найти. Никто и никогда, – Рик вырвал косяк из трясущихся рук мальчишки, затянулся и показательно выдохнул ему в лицо. – Я… – Морти задохнулся. – Хочешь этого? Ну, тогда, блять, можем устроить, пес, – Рик не смотрел на него. В горло залили расплавленный свинец. Морти грохнулся на пол, коленки обожгло током. Мир потемнел, зашумел дрелью, превратился во все возможные ночные кошмары, что он видел. Поводок то натягивали до упора, душили, то отпускали. И второе было страшнее, ощущение брошенности, ненужности, бессилия. Он не чувствовал зависимости от дури, но чувствовал постоянную потребность в душащем ошейнике на шее. Рик ломал все, к чему прикасался. Рик сломал и Морти. – Ебаный в рот, пес, – Рик бросил окурок, оставшийся от косяка, на тарелку с едой, сел на пол рядом с парнем. – Я солгал, Морти, я говорил неправду. Я не хочу так делать, Морти, – Рик взял его лицо в ладони, смотрел льдистыми глазами. Парень смог услышать, как захлопнулся капкан. Глупый кролик сам пришел к дракону на обед. – Я не хочу так делать, Морти… – Рик сжал тонкие губы, – не хочу без тебя, Морти. Правда сладкая, как ложь. Ложь горькая, как правда. Сейчас это было уже не важно. Морти посмотрел мокрыми глазами, заглянул в грязно-серый лед, снял курок. На секунду, не более, опустил взгляд на бледные губы, выстрелил. Рик вцепился в чужие губы соленые от слез. Жадно, словно голодал годами, целовал, кусал. Ладонь вплелась в каштановые волосы, больно дернула, надавила. Рик прижимал губы Морти к своим, будто это самое ценное, что у него есть, неожиданно нежно обнимал за талию. Подросток всем телом чувствовал вкус дыма в чужом рту, запах дешевого гостиничного шампуня, обжигающее тепло чужих рук на теле. Из головы мигом вылетели абсолютно все мысли, ощущения перебивали всю работу мозга настолько, что он даже не понимал свои эмоции, он понимал только чужой жадный язык в своем рту, пытался ответить, как умел. Когда Рик отстранился, окинул его мутным взглядом серых глаз, Морти уже превратился в оголенный нерв, принимающий все, что ему давали. – Тебе… – Рик самодовольно усмехнулся, – тебе нужно дышать носом, Морти.