Вся бирюза и драгоценности

Олег несет в руках плетеную корзину. По какой-то причине они должны сушить свои прекрасные новые простыни только на улице — Лера считает, что просто потому что Сергею нравится, как белый хлопок смотрится на солнце, но он что-то говорит про влажность в доме. Она думала, что такие места бывают только в фильмах про бесконечное итальянское лето, но теперь её дом — картина Бертолуччи. Трава под её ногами мягче даже шерсти шиншиллы, она гладила такую однажды, это было давно, когда — Их руки сталкиваются на бельевой веревке. Олег мгновенно загорел на южном солнце, смуглым он сам на себя не похож — Лера видит только его глаза поверх ослепительно белого, растопленный темный мед в солнечных лучах. Кажется, что даже воздух пропитан солнцем, потому что когда она делает вдох, легкие обжигает изнутри — не теплом, бесконечным простором, который она никогда не чувствовала. Небо спускается с бесконечной высоты на её кожу, укрывает прохладой, и Лера сама не замечает, как мягчайшая трава оплетает её шею и ноги, прорастает сквозь пальцы. Её сердце — ком земли, из которого прорастают цветы зла. Шаги Сергея такие же легкие, как и её собственные. Лера знает это, потому что в их кристально прозрачных стеклянных чашках был один и тот же терпкий чай. Он обещал, что перестанет быть так тяжело. Выпили до дна, он поцеловал её в губы — все эти жесты доверия имеют мало смысла. У неё нет выбора, кроме как доверять. Слившиеся в поцелуе профили её любимых расплываются, как акварель, на которую капнули воды — и Лера видит только акварельные цветы. Сергей ложится рядом с ней, и их длинные волосы, медь и золото, разливаются по траве. Темнота не может достать её. Лера чувствует спиной, как к ней тянутся острые ледяные когти её демонов, её прошлого, её воспоминаний, но она стремится к свету — глубокому лазурному небу, воздуху, наполненному всеми запахами лета, нежной тишине их убежища, — — Не смотри в упор на солнце, — Сергей берет её за подбородок и поворачивает лицом к себе. Лера послушно закрывает глаза.