Gasoline

Ваня немного несуразный, неловкий и смешной. По-детски искренний и солнечный. Он сам как сплошное солнышко. Медовый отблеск в глазах и кофейные пряди, чуть спадающие на лоб. Любовно перебирающий темные волосы ветер ласкает шею и уши, чуть поглаживая теплыми ладонями чувствительную кожу. Ваня любит свободу. Любит, чтобы все широким жестом и с душой нараспашку. Ему пятнадцать и он любит домики на деревьях. Маленькие или большие, целые постройки или просто пару прибитых к стволу досок — разницы нет. Ваня любит сидеть где-нибудь повыше, чтобы это самое солнышко впиталось в смуглую кожу, оседая полупрозрачной пылью на ресницах, но обязательно с золотистым отливом и запахом спелых яблок. Июнь радует глаз зелеными ветками, душным воздухом и спелым, сахарным запахом. Отовсюду слышен лай собак, разноцветный калейдоскоп эмоций проходящих людей или просто садовых трудяг, упорно стирающих со лба выступившую испарину, сетуя на духоту и испачканные руки. Все вокруг залито каким-то карамельным сиропом, тягучим и сладким, но ни в коем случае не приторным. Все какие-то размеренные и расслабленные. Солнечные зайчики мерцают в окнах и стеклах солнечных очков проходящих мимо людей, и Ване правда хочется сорвать с них эти дурацкие очки, потому что незачем прятаться от счастья, от оранжево-сочного блаженства. Ваня счастливо улыбается, нашептывая себе под нос какие-то несуразные бредни, но такие теплые, летние и обязательно с янтарными бликами. На нем большая белая футболка и широкие свободные шорты. Ваня усмехается, подумывая над тем, что футболка похожа на маленький парус и неплохо было бы уплыть куда-нибудь, далеко-далеко, чтобы солнце светило и песок под ногами стелился мягким ворсистым ковриком, а лодыжки жадно облизывали голубые волны. Но только не утром. Только не сегодня. И только не одному. У Вани медовая нега струится по венам и улыбка такая прямоугольная, счастливая и опьяненная, широкого спектра счастья и безмерной любви ко всем и всему. Но к одному особенно. Даня улыбается искренне. Светится от счастья в буквальном смысле. Болтает ногами в воздухе, хлопая по месту рядом с собой на хлипкой дощечке, глядя на парня сверху вниз, и это ему кажется таким упоительно-прекрасным, что хочется впитать в себя каждую клеточку солнечного счастья, каждый миллиметр июньского безумия, со смоляным привкусом еловых капель. У Дани умилительные щелочки-полумесяцы вместо глаз, когда он смеется, и Ваня делает все, чтобы на его лице почаще показывались эти полумесяцы. Шутит, дурачится, превращается в великого актера, разыгрывая перед рыжим сценки умирающего или, наоборот, чрезмерно счастливого безумца — инопланетного происхождения, но с родными, большими и влюбленными глазами. Он уверен, это и есть счастье.