В темноте всё становится ярче

— Ты точно уверен? — с сомнением переспрашивает Дрим, неуверенно перебирая в пальцах чёрный и длинный прямоугольник ткани. — Да, точно, — нетерпеливо отзывается Сапнап, ёрзая на кровати от предвкушения. — Скажи, если… уже не хочешь, — хмурится Джордж и мнёт пальцы с таким видом, будто бы ему приходится решать вопрос о судьбе человечества. Ник на это закатывает глаза и выхватывает у Клэя повязку одним движением, достаточно быстрым, чтобы никто из тех двоих не смог перехватить. — Господи, успокойтесь, — фыркает тот и расправляет ткань, готовясь обмотать её вокруг своей головы, раз уж никто это делать, похоже, не собирается. — Если бы я не хотел, я бы вам об этом сказал. — Мы просто хотим удостовериться, понимаешь? — с мягко-нерешительной интонацией тянет Клэй. Понимает, конечно. С одной стороны приятно, что они заботятся и действительно не хотят заставлять делать нежелаемое или приносить дискомфорт, а с другой — господи, зачем так печься-то? Как будто в первый раз сексом занимаются и понятия не имеют, что Ник реже их всех вместе взятых в последний момент переключается на задний ход. — А пару часов назад вы звучали вообще по-другому, когда я вам это предложил, — снова фыркает Сапнап и прикладывает ткань к лицу, обвязывая вокруг головы. — Говорить и думать об этом одно, а делать в жизни — другое, — с тяжелым вздохом поясняет Джордж и тут же придвигается ближе, помогая завязать повязку. — Не туго? Ник молчит пару секунд, анализируя степень сжатия, мотает для пробы головой, притрагивается к ткани и отвечает: — Не, нужно потуже. Слетит в любой момент. Джордж аккуратно перевязывает, и становится намного комфортнее, даже мотать головой не нужно, чтобы это понять; Ник чуть сдвигает повязку на лоб, чтобы в последний раз — буквально — посмотреть на своих парней, но вместо ожидаемого предвкушения на их лицах натыкается лишь на обеспокоенные взгляды и закусанные губы. Брови сами ползут вниз, как и уголки рта, а энтузиазм от этого зрелища знатно притупляется. — Мне кажется, это мне надо спрашивать, хотите ли вы. — Мы хотим! — тут же вскакивает Дрим с громким возгласом и переводит взгляд на Джорджа, словно убеждается в своих словах. — Мы правда хотим, но… вдруг это будет для тебя слишком? И в его голосе столько беспокойства, что у Сапнапа невольно теплеет сердце. Ладно, они оба — Клэй и Джордж — нерешительные придурки, когда дело касается странно-новых идей в любовных утехах, но это всё из-за нежелания причинять боль любимым людям, а не чего-то другого. Это даже мило, если честно, хотя Ник поначалу был удивлён тому, с каким энтузиазмом и горящими глазами те реагировали на предложения и озвученные фантазии, а потом, когда всё доходило до непосредственной реализации, сразу превращались в сплошную кучу вопросов «а точно? а правда? а ты не передумал?». Иногда это бесит, конечно, но что поделать. Им обоим почему-то важно тысячу раз услышать «да», как будто они ещё не поняли, что Ник готов согласиться на всё с ними, потому что полностью им доверяет. Сапнап тяжело вздыхает, прикрывая глаза, а после тянется к Дриму и коротко целует, вкладывая в этот жест всё то, что невозможно высказать словами. — Я скажу, если мне что-то не понравится, ладно? — тихо, но уверенно проговаривает Ник и отодвигается, касаясь повязки на лбу. — Сразу скажу. Даже пну, если потребуется. Их смешки и полуулыбки — последнее, что видит Сапнап перед тем, как опустить повязку на глаза. Ткань плотная, чёрная, сложенная в три слоя, отчего никакой свет не пробивается, и полная темнота тут же поглощает всё вокруг. Пока отсутствие зрения не ощущается никак; Ник пытается сосредоточиться на слухе, обонянии и ощущении, но не добивается в этом особых успехов: вокруг тишина (почти дискомфортная), пахнет кондиционером для белья и жареной курицей, которую Клэй приготовил сегодня утром, а под коленями ощущается мягкая простыня. Можно ещё добавить ткань тонкой футболки на плечах (они пока решили не снимать одежду) и тёплый воздух вокруг, но это совсем мелочи. Проходит с десяток секунд, прежде чем организм осознаёт пропажу одного из органов чувств, а потому начинает выкручивать на максимум все остальные: слух становится острее, а кожа практически может почувствовать наэлектризованную атмосферу вокруг. Это сладкое предвкушение предстоящего снова возвращается, заставляя сердце быстрее биться о рёбра, и Сапнап практически чувствует вибрацию всего тела, даже может услышать этот стук в грудной клетке. Почему-то без зрения начинает расти чувство потерянности, дезориентации вместе с желанием вернуть способность видеть, но Ник успешно игнорирует его и запихивает на самую дальнюю полку сознания. Клэй и Джордж сидят на расстоянии пары футов, но не издают ни звука; Ник никогда не обладал способностью понимать, обращены ли на него взгляды или нет, а потому постепенно теряет факт присутствия двух людей. Они всё ещё здесь, сидят совсем рядышком, стоит лишь руку протянуть, но без зрительного подтверждения мозг начинает сомневаться, переставать верить в этот факт, и от такого ощущения уже становится некомфортно. Сапнап знает, что они тут, но… — Ну как? — осторожно спрашивает Дрим, будто бы читает чужие мысли, и голос у него кажется сахарной пудрой, такой же сладкой и рассыпчатой. — Пока никак, — Ник пожимает плечами и вкладывает нотки недовольства, — что вообще я могу сказать, вы же меня никак не к… Фраза обрывается от прохладных пальцев на подбородке — голос застревает где-то в глотке из-за неожиданности, а после и вовсе уходит обратно, когда Сапнапа наклоняют вперед и втягивают в тягуче-медленный поцелуй. Кажется, это губы Джорджа, судя по неторопливому, истомному темпу с аккуратными, но требовательными движениями. Касание кажется более ярким и особенным то ли от внезапности, то ли от невозможности видеть, то ли всё сразу — движение чужих губ чётко отпечатывается в голове, будто мозг пытается получить от этого поцелуя всё возможное, повышая привычный уровень чувствительности. Сапнап ощущает чёткое недовольство, когда Джордж отстраняется, но не успевает даже высказать что-либо, потому что на затылок ложится тёплая ладонь, а пальцы зарываются в волосы. Ник ничего не может поделать с тем, как неконтролируемо льнёт к прикосновению, пытаясь получить больше, и откидывает голову назад. Сухой мягкий поцелуй в линию челюсти заставляет рвано выдохнуть, и тепло от лица напротив ощущается… по-хорошему странно; рука на затылке поворачивает голову в сторону, и Ник не сопротивляется этому, получая в награду маленькую вереницу ласковых касаний губами и глубокий поцелуй. В этих движениях чувствуется Клэй, с его уверенной, но мягкой напористостью и привычкой вести, с мозолистой и тёплой рукой, накрывающей щёку, и щекотной редкой щетиной, потому что Дриму было лень побриться этим утром, ибо он ненавидит этот процесс. Он в принципе за все свои неполных двадцать два года жизни так не научился нормально бриться. Сапнап не может сдержать насмешливую улыбку от этих мыслей, тем самым бескомпромиссно портя поцелуй, и Дрим отстраняется. Незнание выражения его лица неожиданно пугает, и Ник тянется обратно за поцелуем, пытаясь избавиться от неприятной пустоты впереди, но ничего не находит, даже тепла не чувствует — руки на затылке больше нет. Вот это уже дискомфортно. — Что тебя рассмешило? — с чётко слышимой улыбкой спрашивает Дрим и возвращает ладонь на макушку, начиная мягко почёсывать-поглаживать кожу, и голос его раздаётся совсем рядом, почти над правым ухом. Ник вновь льнёт к прикосновению и всем видом пытается показать, что это ему приятно, а ещё ищет руками Джорджа, уже начиная скучать по его прохладным ладоням и осторожно-ласковым касаниям. Наверное, беспомощное ведение рукой по воздуху выглядит достаточно жалко и требовательно, чтобы Джордж первым коснулся чужих пальцев и вложил в них свою кисть, мол, вот, держи. — Я просто вспомнил, что ты бриться не умеешь, — со смешком отвечает Ник и тянет руку Джорджа к своей шее, бессловно прося хоть о чём-либо. Тот сразу понимает, начинает скользить ладонью вверх-вниз, оглаживая большим пальцем щёку или ведя им по линии ключиц с игривым задеванием ворота футболки, и Сапнап от этого готов буквально замурлыкать. Он в принципе крайне быстро тает от их мягких и ласковых касаний, превращается в сплошную лужу удовольствия, а с повышенной чувствительностью это и вовсе ощущается настолько приятно, что хочется застрять в этом временном промежутке навсегда. Клэй на эту фразу сокрушённо выдыхает. — Ты же знаешь, что у меня руки иногда дрожат, я физически не могу нормально побриться. — Знаю, — с крайне довольным голосом отвечает Сапнап и даже не пытается скрыть улыбку от всего и сразу. — Но это всё равно смешно. Пальцы на затылке крепко сжимают волосы и резко тянут назад, не до болевых ощущений, но всё же заставляют втянуть воздух сквозь зубы — улыбка сама сползает с лица, сменяясь на сжатые зубами губы, — а бархатистый шёпот на ухо посылает волну мурашек по спине вместе с щекотным касанием. — Теперь уже не так смешно, м? — Сильнее, папочка, — шутка с пародийно-писклявым голосом сама вырывается наружу, даже не успевая полноценно родиться в голове. На секунду повисает тишина, а после с двух сторон раздаются смешки: Клэй беззвучно сотрясается, уронив голову на чужое плечо, а Джордж утыкается носом в ключицу с щекотным и тихим смехом. — Сапнап, ты идиот, — беззлобно выдыхает тот и прячет улыбку в чужой шее. — Ага. А ты любишь этого идиота. — Не-а, — тут же отзывается Джордж и отстраняется, но на небольшое расстояние, ибо тепло его лица всё ещё чувствуется. — Что? — обиженно фыркает Сапнап и поворачивает голову в ту сторону, откуда раздавался голос. Нику не нужно зрение, чтобы знать, что Джордж сейчас закатывает глаза с беззлобной улыбкой, а вот поцелуй становится немного неожиданным, но очень приятным дополнением. Он мягкий, ласковый, чуть-чуть насмешливый, потому что улыбка у Джорджа до конца не уходит, и Сапнап практически слышит слова, которые тот пытается передать через это касание. — Ты же знаешь, что я шучу, — вкрадчиво шепчет Джордж и ведет носом по щеке, в конце утыкается лицом куда-то в изгиб шеи под подбородком и перехватывает руку Ника, сжимая его ладонь. — Знаю, — кивает тот и переплетает пальцы, невольно поворачивая голову чуть в сторону. Дрим тоже утыкается лицом в шею, оставляя сухие поцелуи на коже, и это немного щекотно. По-хорошему щекотно, и если бы Сапнап умел мурлыкать, он бы урчал на всю комнату с громкой вибрацией, но увы; от повязки всё ещё хочется избавиться, но это скорее инстинкт самосохранения, причём настолько тихий, что еле улавливается под толстыми слоями удовольствия и желания продолжать. Темнота продолжает усиливать ощущения, и это даже интересно — когда же она так сильно поглотит всё вокруг, что касания будут чувствоваться в стократном размере. Может, это будет похоже на частые разряды тока, может, на высоковольтное продолжительное напряжение, может, на тупое острие ножа с адреналином, может, на всё сразу. Клэй вновь будто читает мысли, потому что, коротко поцеловав в губы, спрашивает участливо-любящим шёпотом на ухо: — Значит, мы продолжаем? Ник без раздумий активно кивает и получает в награду два поцелуя в щёки с обеих сторон, таких привычных и таких необходимых, что внутри всё восторженно дрожит и разливается горячей карамелью. Те двое тут же придвигаются ближе, практически прижимаясь с боков и опаляя собственным теплом, и от этого под рёбрами начинает трепетать удовольствие. Нику нравится физически ощущать, что они тут, рядом, и это заменяет столь необходимое визуальное подтверждение их присутствия — ему в принципе всегда необходимо знать, что они близко (во всех смыслах), а повязка на глазах превращает все ощущения в… непривычные, немного двоякие, но оттого и более сильные. Клэй первым делает следующий шаг: влажно целует за ухом, ведёт руками вниз по груди и залезает ими под край футболки, пробегаясь пальцами по животу, и от каждого касания волнами исходят восхитительные мурашки по коже; Джордж хватает губами мочку уха и оттягивает её, продолжая сжимать ладонь Сапнапа и отводя её в бок, а другой рукой чуть царапает ногтями выступающую ключицу и заходит за ворот футболки. Дрим обводит контур диафрагмы и щекочет рёбра, надавливая согнутыми фалангами пальцев в пространство между костями, а Джордж опускается влажными поцелуями по шее вниз, прижимается губами к трапецевидной мышце и мягко прикусывает передними зубами кожу, как иногда кусают кошки, показывая тем самым свою любовь: без крови, без отметин, просто безболезненный укус, но от него всё равно прошибает током с минимальным разрядом. Джордж явно улавливает этот мимолётный вздрог и самодовольно улыбается в шею, только чтобы сделать такой же укус. Ладно, Ник уже может сказать, что это и правда ощущается примерно в три раза сильнее, чем обычно: его тело будто полностью сосредоточено на физическом контакте, на этих касаниях, игнорируя всё остальное — ненужное, бесполезное, сплошной белый шум, который лишь мешает получать столь восхитительное удовольствие. Бесполезный предмет гардероба уже тоже мешает, чёртову футболку хочется стянуть и бросить куда-то вглубь комнаты, лишь бы чувствовать всё происходящее полноценно, а не через пусть и тонкую, но всё же ткань — и Сапнап неловко отстраняется от них двоих (с трудом, потому что те не хотят отпускать), неуклюжими движениями снимает футболку и действительно бросает куда-то назад, даже не представляя её траекторию. Повязка чуть сползает вверх, недостаточно, чтобы хоть единый луч света достиг глаз, но Ник всё равно её поправляет для собственного удобства; сидеть с согнутыми ногами уже тяжело, поэтому он заодно и меняет положение, выпрямляя их, и, видимо, Джордж считает это приглашением — он тут же вставляет колено промеж чужих бедёр и, кажется, привстаёт, потому что он кладёт одну руку на левое плечо для опоры и затягивает в глубокий поцелуй, заставляя запрокинуть голову. Пока Джордж с напором мнёт губы и задаёт собственный темп, Клэй вновь прижимается к шее, только теперь он добавляет нечто новое: сначала целует влажно и мягко, но с каждым разом напористее, и в итоге резко вонзается зубами в особенно нежное место на стыке между шеей и ключицей. Это где-то на грани дикого удовольствия и болезненных ощущений, но оно проходится горячей волной по телу, заставляя выгнуть спину и случайно прикусить губу Джорджа с негромким мычанием (тот шипит, отстраняется на секунду, но вновь втягивает в поцелуй, видимо, даже после такого не желая прекращать), и оседает чем-то тяжелым в паху. Они, чёрт возьми, оба знают, что Ника ведёт от укусов — особенно от сильных, после которых остаются багровые отметины, но не до крови, — и каждый раз используют этот приём против него. Особенно любит это делать Клэй, причём внезапно, резко, контрастируя со своей ласковостью и негрубостью в предыдущих действиях, и от этого ведёт ещё сильнее. Он с чётким самодовольством зализывает место укуса, словно бы пытается убрать несильную пульсацию, и целует почти что целомудренно, если не считать влажных губ. Рука Ника сама тянется к чужой макушке, пальцы сами зарываются в мягкие отросшие пряди просто потому, что так удобнее и приятнее; сосредоточиться на чём-то одном решительно не получается, ибо Джордж восхитительно ведёт языком по дёснам и нёбу, мнёт губы с осторожным покусыванием нижней и приятно гладит ладонями щёки и грудь, а Дрим продолжает чередовать ласковые поцелуи с резкими укусами, одновременно ведя ладонями по рёбрам и животу, и Ник при всём желании не сможет сейчас рационально мыслить. Тело начинает коротить от ощущений всего и сразу — столько рук, столько поцелуев, столько касаний — и реагировать сильнее, острее. Сапнап не может контролировать бьющую дрожь и громкий полувыдох-полустон, когда Дрим кусает в то же место, что и мгновение раньше, когда надавливает под рёбра уже горячими пальцами, или когда Джордж с губ перемещается на подбородок или местечко за ухом и оставляет там влажный поцелуй, а после возвращается к губам вновь, — просто не может, а потому дрожит, как осиновый лист. Но это от удовольствия, поэтому можно, даже нужно, потому что те двое явно не против получать такую реакцию. Просто сидеть и получать обоюдное внимание надоедает, хочется сделать что-то самому, а потому Ник выпутывает свою руку из хватки Джорджа, отстраняется от очередного поцелуя — боже, лёгкие уже активно протестуют от острого недостатка кислорода — и прижимает его к себе ближе, оставляя поцелуй под подбородком чуть выше кадыка, в особенно чувствительном месте, от прикосновений к которому тот млеет. Клэй, кажется, отрываться от сладкого терзания шеи не собирается, а потому Сапнап спускается ладонью с его затылка на хребет, оглаживает спину и бескомпромиссно задирает футболку почти до груди, пытаясь добраться до выступающей линии позвоночника. Хватает одного мягкого движения пальцев по позвонкам, чтобы Дрим втянул воздух сквозь зубы и уткнулся носом в плечо, подставляясь под касания, как ласковый пёс. Джордж в свою очередь опускается вниз, присаживаясь на ногу, и опускает руки на таз, чуть сжимая их пальцами — Ник готов выть от того, насколько правильным ощущается это касание. Он вновь целует выше кадыка, щекочет губами кожу и двигается к уху, а ещё не сдерживается и лижет плашмя шею, на что получает резкий вздох. Дрима хватает ровно на ещё одно надавливающее поглаживание по линии позвоночника и царапанье по выступающим лопаткам, чтобы он схватил пальцами подбородок Ника и повернул к себе, впиваясь в губы напористым поцелуем. Сапнап не может мысленно не ухмыльнуться, потому что, на удивление, наименьшим терпением среди них троих обладает Клэй, но только если внимание обращено на него — практически сразу сдаётся и ломается, если использовать его особо чувствительные места. И вот он уже ломается, делая поцелуй каким-то рваным и хаотичным, даже напирает так сильно, что Ник невольно наклоняется назад, а потом падает на спину, не успевая опереться руками и утягивая за собой других двоих. Наверняка со стороны это выглядело неуклюже, потому что Джордж свалился прямо на Ника, а Клэй упал куда-то вбок, но возникшие в голове картинки заставляют сначала улыбнуться, а потом захихикать (особенно с тем, как их волосы щекочат шею и щёки). Сапнап зарывается пальцами в их пряди на затылке и прижимает к себе, даже не понимая толком, что хочет сделать: то ли обнять, то ли поцеловать, а потому решает совершить всё сразу: прижимает их обоих к себе и втягивает в поцелуй, одновременно. Целоваться втроём немного неудобно (как жаль), но это всегда ощущается таким правильным и восхитительным — ловить их каждые вздохи, звуки, движения губами, сразу у обоих. Под рёбрами начинает плескаться нечто горячее, почти обжигающее, но чертовски приятное, и на языке перекатывается столько фраз, слов и признаний, что становится физически больно от обидной невозможности всё это рассказать, не потратив вечность. И когда Клэй и Джордж отстраняются от Ника, фраза сама вылетает наружу, будто бы ждала этого всю жизнь. — Я вас люблю, — выдыхает Ник в их губы, хотя это даже не одна сотая того, что он чувствует. И сказанное ощущается странно, но в хорошем смысле странно. Более… открыто, чувственно, правдиво, словно отсутствие зрения делает эту фразу более интимной и особенной; Сапнап надеется, что и для них двоих она тоже прозвучала особенней, чем обычно. Только времени ни на какие раздумья нет, потому что чьи-то руки тут же начинают гладить живот, как бы невзначай залезая юркими пальцами под резинку домашних шорт, и чьи-то губы оставляют влажный засос на шее вместе с последующим мягким укусом. — А то мы не знали, — с мягкой усмешкой фыркает Джордж, щекоча дыханием ушную раковину, отчего по позвоночнику пробегаются мурашки. — Ты можешь не язвить хотя бы сейчас? — жалуется Сапнап и очень хочет обиженно посмотреть на Джорджа, но повязка всё портит. — Если он не будет этого делать, он умрёт, — улыбается в шею Дрим и снова кусает шею в паузе между фразами, — он до сих пор смущается от таких слов, это его защитная реакция, чего ты ожидаешь вообще? Только Ник хочет что-то ответить, как чья-то рука — наверное, Джорджа — резко проезжается по паху и надавливает на член сквозь нижнее бельё, окончательно залезая под шорты, и все слова моментально забываются, лишь неконтролируемый стон срывается с губ и спина сама по себе выгибается. — Я всё слышу если что, — недовольно проговаривает Джордж и кусает за подбородок, словно в отместку. Ник хочет сказать, что фраза вообще-то не его и за неё надо ставить на место Клэя, но рот затыкается поцелуем, а все мысли выветриваются из головы от горячей ладони на бедре, скользящей к его внутренней стороне; руки сами пытаются за что-то зацепиться, и этим «что-то» становятся их футболки. Неожиданно тот факт, что они оба ещё полностью одеты, заставляет глухое раздражение внутри разрастись, но Ник физически не может ничего сказать, потому что рот занят — Клэй явно пытается высосать у него душу. Потом его тут же заменяет Джордж со своим восхитительно требовательными губами с языком, и Ник чувствует жар по всему телу. Напористый Джордж в ведущей роли — случай не очень редкий, но и нечастый, однако от него ведёт так сильно, что Сапнап иногда заводится за полсекунды; градусов добавляет и неожиданный мокрый укус в плечо от Дрима и его пальцы, многозначительно сжимающие бёдра и скользящие всё ближе и ближе к промежности. И хочется, так хочется посмотреть на них двоих, увидеть это горячее вожделение в их глазах, это довольно-сладкое выражение их лиц, когда они получают желаемое — так хочется, что Ник не удерживается и тянется рукой к повязке, чтобы глянуть происходящее хотя бы на секундочку, но Джордж, отрываясь от губ, тут же её перехватывает и крепко сжимает, мол, не выйдет. Сапнап чувствует, как по его запястью сначала щекотно ведут носом, касаются губами ладони, а после мягко целуют каждый палец, и в этом жесте ощущается столько нежности, столько невысказанных чувств и безусловной преданности, что сердце сжимается в невидимых тисках. И наверняка Джордж прикрывает глаза — он всегда целует их руки с закрытыми глазами, словно бы показывает через эту мелочь, как сильно он им доверяет, — и от этого накрывает с головой чем-то невыносимо нежным. Словно пытаясь контрастировать с Джорджем, Клэй перебрасывает одну ногу через бедро и привстаёт, сжимая таз одной рукой, а второй тянет за волосы, заставляя открыть шею, и Ник хнычет от этих грубоватых, но крайне приятных действий. Они оба каким-то образом умудряются действовать в диаметрально разных направлениях: если кто-то из них проявляет всю ласку и нежность, то второй обязательно будет резок и неподатлив, и Сапнап соврёт, если скажет, что не обожает этот восхитительный контраст. Он всегда держит где-то на грани, не давая перекатиться в одну из сторон. Джордж переходит с целомудренных и сухих касаний губами на влажный язык, сначала ведя им щекотную дорожку от запястья до последней фаланги, а после кладёт на него два пальца и засасывает в горячий влажный рот; одновременно с этим Клэй опускается вниз и оставляет засос (который наверняка на завтрашнее утро будет светиться ярким багровым пятном в отражении зеркала) на груди, и всё эти ощущения вместе заставляют Ника максимально запрокинуть голову и громко выдохнуть. Темнота вокруг делает его каким-то безоружным, потому что, боже, Джордж с его пальцами во рту и Клэй, гордо восседающий на его бёдрах — это самое лучшее зрелище на свете, и невозможность это увидеть чувствуется самой несправедливой вещью. Сапнап не то чтобы жалеет о своей идее, нет, ему всё очень нравится, просто осознание того, что он теряет, недовольно гудит в груди. Кажется, на этот раз ему придётся довольствоваться только картинками в голове, потому что ни Джордж, ни Клэй не позволят ему снять эту треклятую повязку. Сапнап готов поспорить, что они сами уже получают дикий кайф от этой ситуации, имея такое огромное преимущество (и власть). К счастью, собственная рука дотягивается до бедра Дрима, а потому Ник скользит по нему ладонью, как бы случайно задевая пальцами пах, на что Клэй резко выдыхает, и поднимается до тазовых костей. Залезает пальцами под футболку (господи, как же надоела эта одежда) и специально дразнит, царапая короткими ногтями торс и надавливая на ребёрную дугу, на что получает громкий вздох, так похожий на стон, и довольно улыбается. Заставлять издавать их звуки — очень приятный процесс, только на этот раз Клэй большего не позволяет: отодвигает руку вбок, переплетая пальцы, вжимает её в кровать для опоры и целует. Теперь уже мягко, неторопливо, и прерывается иногда на то, чтобы коснуться губами скул или уголков рта, а после снова втягивает в поцелуй. Джордж продолжает сладко истязать пальцы, иногда приоткрывая рот и издавая однозначные (и пошлые) звуки, ведёт языком от подушечек до основания и — вау — заглатывает целиком, а потом дует холодным воздухом, посылая мурашки по всему телу. Когда Клэй отстраняется и поднимается обратно, возвращая приятную тяжесть на бедро и расцепляя пальцы, Ник тут же дёргает его за футболку и, с трудом сглатывая накопившуюся слюну, недовольно мычит: — Меня бесит ваша одежда. — Тебя бесит наша одежда? — веселым, но хриплым голосом поддразнивает Дрим. — Но ты её даже не видишь. — Вы поняли, о чём я, — раздосадованно тянет Сапнап и в подтверждение своих слов снова дёргает того за футболку. Кажется, что-то происходит, потому что повисает тишина. Ник предполагает, что Джордж и Клэй перекидываются взглядами, потому что первый достаёт пальцы изо рта, а ещё они оба никак не двигаются. По крайней мере ничего из возможных движений не чувствуется; это незнание происходящего почти сразу становится дискомфортным из-за ощущения пустоты, но оно не успевает разрастись до нестерпимого, когда движение наконец-то возобновляется. — Ладно-ладно, — со смешком произносит Клэй и напоследок коротко целует в губы, прежде чем слезть с бедёр и, кажется, с кровати тоже. — Включишь свет, Дрим? — доносится со стороны Джорджа, когда тот тоже начинает копошиться. — Конечно. Нику требуется пара секунд, чтобы, во-первых, осознать смысл фразы, во-вторых, совершенно не понять причины этой просьбы. Да, конечно, сейчас вечереет, и было уже не так светло, когда он надевал повязку, но не настолько, чтобы тьма глаза выкалывала. — Зачем? — тупо спрашивает Сапнап. — Чтобы тебя разглядывать, конечно, — с донельзя довольной интонацией отвечает Джордж и устраивается между бедёр, оглаживая бока и чуть надавливая на межрёберье, а после опускается и оставляет поцелуй на ключицах. Тепло его тела ощущается практически жаром, и Ник не может сдержать довольной ухмылки, когда касается руками чужой голой спины и нащупывает пальцами сильно выступающие позвонки, получая на это рваный громкий вздох. У Джорджа практически всё тело — эрогенная зона, и грех этим не пользоваться, особенно когда доводишь его до того состояния, когда буквально каждое касание заставляет того издавать очень сладкие звуки. Стоп, разглядывать? — Это нечестно, — жалобно тянет Ник и берёт Джорджа за щёки, поднося к своему лицу с претензией на визуальный контакт, которого нет. — Почему вы можете всё видеть, а я нет? — Ты же сам нас попросил, разве нет? — с чёткой улыбкой в голосе произносит Клэй, и матрас прогибается под его весом. — Говорил столько всего, чуть ли не умолял, чтобы мы согласились. — Не преувеличивай, я… — А твой голос по телефону звучал именно так, — игриво заявляет Джордж и вновь опускается к груди, царапая короткими ногтями тазовые косточки и оттягивая резинку шорт и трусов, — мне кажется, если бы мы предложили тебе секс по телефону, ты бы сразу согласился. Ну, может быть (скорее всего), но. — Я бы не… Слова тут же обрываются неконтролируемым звучным стоном, потому что Джордж сжимает в ладони член и гладит пальцами головку, и к Нику только сейчас приходит осознание, как сильно он возбуждён. Как забавно: ткань на глазах, усиливающая ощущения тела во много раз, по логике должна была усилить и ощущение возбуждения, но вместо этого Сапнап чувствовал лишь удовольствие от чужих касаний. Джордж двигает ладонью пару раз на пробу, и Ник непроизвольно выгибается в спине, жалобно хныча от резко прокатившихся по телу волн удовольствия. — Вот такие звуки мне нравятся больше, чем твоё вранье. И от его голоса — властного, твёрдого, с этой горячей хрипотцой и бескомпромиссностью — внутри что-то тянет невыносимо и расходится тёплой пульсацией, оседая в паху, и теперь уже собственное возбуждение чувствуется так остро и ярко, что практически перекрывает все остальные ощущения. Кажется, у Джорджа сегодня настроение доминировать, и это, в общем-то, замечательно — настроение Сапнапа как-то автоматически подстраивается под тех двоих, и раз уж так пошло… — Господи, как же я тебя такого обожаю, — с тяжелым придыханием произносит Клэй и, видимо, тянет Джорджа к себе, потому что рука из шорт исчезает, как и тепло сверху, а ещё по комнате расходятся однозначные чмокающие звуки. Дрим явно где-то сбоку, причём близко, если судить по прогибу мягкого матраса, а Джордж всё ещё находится между бёдер, и Ник готов выть от желания посмотреть на их поцелуй снизу. У них всегда такие движения, такой темп и борьба за контроль, что тело просто не реагирует как-то иначе, кроме как вставшим членом. Появляется навязчивое желание стянуть ткань на пару мгновений, но Ник пытается себя контролировать: нет, так будет не интересно, это нарушение его же условий. А через пару секунд снова начинает расти дискомфорт, перекрывая всё остальное. Присутствие Джорджа и Дрима всё ещё есть, но с каждой секундой становится всё более неразличимым и незаметным, и тьма поглощает все вокруг; отчаянно хочется почувствовать хоть что-то, подтверждающее их присутствие рядом, и Ник начинает ненавидеть это ощущение полной беспомощности. Он знает, что они всё ещё здесь и не собираются оставлять вот так, но отсутствие зрения делает всё таким неправильным — его как будто бросили за борт в холодную воду, хотя прошло, наверное, секунд двадцать или тридцать с последнего касания. Ник с трудом сглатывает этот неприятный комок в горле и думает, что ему стоит что-то сделать, но мозги коротит до состояния бездумной массы. И резко становится холодно, хотя и понятно почему. — Ребят? От отсутствия реакции становится хуже, хотя и Сапнап слышит чужие рваные вздохи в перерывах между поцелуями. Видимо, очень увлеклись — он и сам иногда переставал воспринимать всё вокруг, ничего не слыша, — но это лишь усиливает неприятный дискомфорт в грудной клетке, практически доводя его до острой паники. Так, с этим точно уже надо что-то делать. Ник резко выпрямляется, каким-то чудом не ударяясь макушкой в подбородок Джорджа, и чуть отползает назад, даже не зная, как внятно объяснить происходящее. — Стойте, подождите, я…— каким-то образом Ник чувствует, что те двое отрываются друг от друга и смотрят на него, и это уже чуть ослабляет дискомфорт в груди. Голова всё ещё туго соображает, оттого слова находятся с трудом. — Вы… как будто не обращаете на меня внимание. — Что? — тут же фыркает Джордж. — Сапнап, мы буквально уделяли тебе всё внимание сейчас, неужели мы не мож… — Нет-нет, я не в этом смысле, — перебивает Ник и облизывает губы, пытаясь заставить свой мозг работать, — я не против, я только за, просто мне… эм… Слова упорно не идут в голову, и Ник чувствует себя очень глупым от невозможности объяснить свои ощущения; рука сама тянется к повязке на лице, но стоит её немного оттянуть, как резкий свет начинает больно бить в глаза от огромной яркости, и Сапнап с шумным свистом тут же опускает повязку обратно. Ладно, это была немного плохая идея, по крайней мере с такой яркой лампой. — Что? — растерянно переспрашивает Джордж. Нужные слова всё ещё вертятся на языке, слишком вёрткие и скользкие, чтобы их поймать, а потому Ник молчит. Что вообще им сказать? мне стало плохо, потому что вы меня не трогали? я подумал, что вы меня бросили? почему вы меня никак не касались? Это всё звучит немного глупо, если честно. Надо просто подобрать более… нормальные слова, объяснить понятно, но голова упорно лишь звенит белым шумом. Видимо, Клэй и Джордж расшифровали молчание по-своему, потому что те быстро подсаживаются ближе, и от их близости тугой комок в груди тут же начинает рассасываться. — Ник, все в порядке? — обеспокоенно спрашивает Дрим и касается пальцами узла ткани на затылке. — Может, снять? — Нет, не надо, нет, — мотает головой Сапнап, уклоняясь от пальцев, — я просто, ну… Вместо слов он решает схватить их руки, сжать с тыльной стороны пальцами и прижать ладони к лицу, чтобы ощутить это восхитительное и успокаивающее тепло. Ник так любит эту небольшую разницу в их руках: у Клэя ладонь шире и мозолистее, с большими пальцами и рельефными венами, всегда средней температуры, а у Джорджа ладонь узкая, гладкая, с длинными узловатыми пальцами, вечно ледяная, но её так приятно согревать. И осознание, что вот они оба, рядом, и на лице — их руки, заставляет облегчённо выдохнуть. Дискомфорт практически исчез, оставив на своём месте привычное тепло и почти щенячью радость от того, что они рядом. Клэй и Джордж молчат в ожидании ответа, их напряжение вместе с непониманием ощущается на физическом уровне, и Сапнап чувствует себя неловко от того, что заставил прервать весь процесс из-за такой мелочи. Хотя он обещал в начале всё говорить, так что, наверное, всё не так плохо?.. — Я просто… начинаю нервничать, когда вы перестаёте меня касаться, — неловко произносит Ник и невольно ёжится. — Начинаю паниковать. — Паниковать из-за чего? — осторожно переспрашивает Джордж, начиная почти невесомо поглаживать скулу большим пальцем, и этот маленький жест уже заставляет млеть. — Не знаю, — выдыхает тот и прижимает их ладони к щекам сильнее. — Вы как будто… меня бросаете. Я вас не вижу, не чувствую и… начинаю думать, что бросили. Сначала повисает тишина, но она не успевает стать напряжённой, потому что с двух сторон тут же прижимаются Джордж и Дрим, будто бы пытаются полностью убрать пространство между телами и заменить его теплом, и Сапнап соврёт, если скажет, что от этого волна огромного облегчения не прокатилась по внутренностям. Теперь лучше, намного лучше, и эту тряпку даже снимать не надо, чтобы убедиться в этом. — Но мы же тебя не бросаем, понимаешь ведь? — вкрадчиво говорит Клэй, убавив привычную громкость голоса примерно на половину. — Понимаю, просто… — Ник выдыхает полной грудью, выкидывая из головы все ненужные мысли, и просто произносит то, что бьётся внутри физической необходимостью. — Не оставляйте меня, ладно? Рука Клэя соскальзывает с щеки и мягко сжимает подбородок, поворачивая голову вбок, и напротив глаз ощущается касание, мягкое и почти невесомое. Нику требуется пара мгновений, чтобы понять, что это был поцелуй в повязку. — Никогда, — шепчет Дрим и прижимается к губам почти целомудренно, и от этой интонации что-то начинает таять внутри. И в голову закрадывается сжимающая сердце мысль, что это слово — не просто ответ на обычный вопрос, а нечто большее, нечто значимое и особенное; Сапнап чувствует ласково-осторожный поцелуй в шею рядом с линией роста волос и прохладные руки на рёбрах, и от всего этого идут мурашки по спине — Ник снова млеет от их касаний и готов растечься по кровати. Клэй прерывает поцелуй и запускает руку в волосы, начиная мягко почёсывать кожу, и от этого невольно вырывается довольное гортанное гудение. — Значит, теперь всё хорошо? — спрашивает тот, и каким-то шестым чувством Ник знает, что Клэй сейчас улыбается и смотрит очень ласковым взглядом. — Продолжаем? Ник активно кивает вместо слов, ибо знает, что те выйдут сиплыми и непонятными, на что слышит сдавленный смешок позади и оборачивается, чтобы возмутиться, однако не успевает что-либо сказать, как его затыкают поцелуем — тоже ласковым, тоже многозначным и особенным, словно Джордж пытается передать через него свои чувства, и Ник, конечно, понимает всё. Давно уже начал, как только осознал, что слова тому даются с трудом, а вот кинестетика — вполне. Дрим оставляет сухой поцелуй на плече и ключице, начинает гладить руками бока, царапая рёбра и задевая соски, из-за чего Ник с трудом отвечает Джорджу на поцелуй, потому что отвлекается на эти прикосновения, а после Клэй хватает за бёдра и резко придвигает к себе, заставляя испустить вздох. Сапнап падает лопатками на грудь Дриму, ощущая почти жгучее тепло от его тела, и издаёт неясный звук от укуса в шею, правда, больше по ощущениям похожего на засос. Джордж тут же льнёт ближе, раздвигает руками ноги, сжимая внутреннюю сторону бедёр, и прижимается влажным поцелуем в шею. В голове мелькает мысль, что на следующее утро Ник обнаружит на своём теле множество багровеющих меток, и от этого нутро сводит невыносимым удовольствием. Он не фанат всех этих собственнических штучек, но от одной мысли, что Клэй и Джордж не собираются ни с кем им делится, хотят заполучить его всего, целиком и сразу, не отдавая ни единого кусочка, всё в голове коротит от перенапряжения. Дрим пробегается пальцами по рёбрам и стискивает талию, прижимая ближе к себе, устраивая между своих бедёр, и Ник начинает чувствовать твёрдый стояк, упирающийся ему в зад; Сапнап не может удержаться от наглого ёрзанья, специально проезжаясь по члену несколько раз, отчего Клэй рычит прямо в ухо и безжалостно кусает в стык между шеей и ключицей, сжимая руками бёдра и заставляя захныкать от невозможности двинуться. Джордж отстраняется с громкой ухмылкой, царапает пальцами живот и цепляет резинки шорт и трусов — Ник без слов понимает и приподнимает бёдра, позволяя тому снять всю оставшуюся осточертевшую одежду, и громко втягивает воздух через нос от неприятно проехавшейся грубой ткани по чувствительному члену, однако эти ощущения тут же заменяют восхитительно гладкие пальцы, почти невесомо обхватывающие ствол. Громкий полустон-полувздох скрадывает Джордж, прижавшись к губам, и Сапнап цепляется руками за его шею, зарываясь ладонью в колючие короткие волосы. К сожалению, Клэй своё нижнее бельё не снял — вечно, чёрт возьми, издевается своим медленным и лениво-неохотным раздеванием, — а потому дразнить движениями удастся не так эффективно, как могло бы, однако это всё равно не мешает прижаться голыми ягодицами и поёрзать, провоцируя негромкий стон в ухо. Боже, Ник обожает это делать. А ещё он обожает чувствовать пальцы Джорджа на своём члене, потому что они контрастно прохладные, не дающие в голове родиться ни единой мысли. Тот прерывает поцелуй, но не отстраняется, а потому щекотно шепчет прямо в губы: — Поработаешь ртом? Звучит заманчиво, и Ник невольно облизывает губы, задевая языком чужие, но вместо согласия ухмыляется и откидывает голову на чужое плечо. Наверняка у Джорджа взгляд нахально-игривый, с пляшущими чертями на дне зрачков и невыносимым вожделением вместо бликов на склере, и как жаль, что этого увидеть нельзя из-за ткани на глазах. — Только после тебя. Реакцию Джорджа Сапнап уловить не успевает, потому что Клэй как-то по особенному кусает-целует шею и накрывает одной рукой головку члена, прокручивая ладонь так, что тело само изгибается, а протяжный стон сам вырывается из гортани. Вторая же ладонь скользит по бедру и сжимает собственнически кожу, и Ник практически чувствует, как плавится место касания, словно разгорячённое железо — руки у Дрима теплеют постепенно, но когда достигают максимальной температуры, то буквально прожигают кожу. Этот невероятный контраст — холодные пальцы Джорджа на стволе и горячая ладонь Клэя на головке — заставляет потеряться в ощущениях, максимально запрокинуть голову и кусать губы до болезненной пульсации с неконтролируемой дрожью по всему. Неясно, какое выражение лица у Джорджа, но его близкое присутствие пропадает — а ещё пропадают их руки, и неприятное неимение ощущений бьёт своей резкостью, лишь тепло со спины смягчает всё это. Повязка жжёт глаза и кожу, темнота почему-то сейчас дезориентирует сильнее, чем в прошлые разы, однако отсутствие чего либо длится лишь долгие секунды две, прежде чем что-то тёплое и влажное касается его члена и проходится по всей длине; Ник захлёбывается стоном от волны удовольствия, пронёсшейся по его телу и отдающейся несильным электрическим разрядом, и цепляется руками за бёдра и колени Клэя в необходимой нужде что-либо держать. Кажется, Джордж воспринял те слова всерьёз, и сейчас кружит языком по головке, чуть залезая кончиком в щель, и это ощущается так остро, будто бы у Ника как минимум две недели не было ни секса, ни одинокой дрочки. Усиливает ощущения и Клэй, который покусывает мочку уха и оттягивает её, а ещё скользит ладонями по внутренней стороне бедёр, раздвигая ноги ещё сильнее. Сапнап только сейчас начинает понимать, на что он подписался с этой чёртовой повязкой на глазах: всё ощущается в десять раз сильнее. Джордж мягко целует кончик, проходится влажным языком по каждой венке, спускается им до основания сбоку и поднимается вверх снова, а после дразняще засасывает в до невозможности горячий рот одну головку, заставляя Ника чуть ли не подбрасываться на месте и скулить, как псина. Звуки сами выходят изо рта — да и не особо хочется их контролировать, если честно, — и каждое движение Джорджа отдаётся тугой высоковольтной волной по всему телу. Это точно из-за отсутствия зрения, потому что в нормальной ситуации всё не настолько острое, не настолько яркое, не появляется странной стереокартинкой пред глазами, однако нельзя согласиться, что от этого становится хуже — Ник просто уже неконтролируемо дёргается и не знает, куда деть себя от таких ощущений, хотя всё практически только начинается. Он чувствует, как сильно дрожат его бёдра, как громкий стон рождается в глотке и выскальзывает наружу, как затылок запрокинутой головы бьётся о чужое плечо, когда Джордж резко насаживается на всю длину ртом, и кончик члена утыкается в восхитительно мягкое горло, а после также резко выпускает его изо рта с громким вздохом; мозолистые пальцы хватают Ника за подбородок, поворачивают вбок и давят на желваки, а после Клэй впивается в губы напористым движением, бесцеремонно начиная хозяйничать языком в чужом рту. У Сапнапа не то чтобы есть возможность бороться за власть, особенно когда Джордж добавляет отвлекающе прохладные руки, а Дрим сжимает тазовые кости, царапая ногтями кожу — мозг попросту перестаёт отвечать на запросы, оставляя тело наедине с калейдоскопом ощущений. Ник бессвязно хнычет-стонет в поцелуй и хватается пальцами за руки Клэя, впиваясь в них ногтями, и умирает от желания снять чёртову повязку, потому что отчаянно хочется посмотреть на их лица, на их затуманенные голодом глаза, на распухшие от поцелуев губы, на раскрасневшиеся щёки и многое-многое другое, и это, наверное, единственная хоть какая-то цельная мысль, появляющаяся в голове. Джордж явно над ним издевается: осторожно ведёт руками по члену, растирает большим пальцем влажность на головке, дышит горячим воздухом на возмутительно маленьком расстоянии от рта, дразняще лижет иногда и — несправедливо редко — насаживается ртом примерно на половину, держит в этом обжигающем тепле пару секунд, щекоча языком основание, и отстраняется, а потом снова ненавязчиво трогает пальцами, будто бы не знает, что надо сильнее, быстрее, грубее. Вместе с этим Клэй тоже начинает мягко выцеловывать сухие дорожки на шее, поднимаясь до щёк и спускаясь до ключиц, дразнить щекотливым поглаживанием ребер и груди, и это всё кажется до боли недостаточным — хочется больше, много больше. — Джордж, пожалуйста, — с трудом выдыхает Ник, когда вновь чувствует осторожные пальцы на члене. — Пожалуйста что? — дразняще-довольным голосом отвечает Джордж и обдаёт горячим воздухом. — Пожалуйста, — жалобно тянет Ник и опускает голову, словно бы это поможет увидеть лицо напротив, облизывает губы с громким сглатыванием слюны и искренне надеется, что Джордж не будет играть дурачка. — Пожалуйста, Джордж, пожалуйста, мне нужно… мне… — Я не понимаю, что ты хочешь, — игривой интонацией отвечает тот и, наверняка чтобы подразнить, ведёт один раз рукой по всему стволу, а второй гладит бедро и останавливается на внутренней стороне коленки, на том самом особенно чувствительном месте. Ник на это хнычет и пытается как-то толкнуться в руку, но любые движения резко ограничивает Клэй: стискивает пальцами таз до, наверное, отчётливых красных следов, влажно целует возле линии роста волос, а после горячо проговаривает на ухо, щекотливо задевая его губами: — Просто скажи это, — и лижет плашмя мокрым языком шею, несильно оттягивая губами кожу, — и он всё сделает. — Я могу сделать так, — слишком довольным голосом тянет Джордж и сжимает под коленом, чуть приподнимая ногу, а после мягко целует во внутреннюю сторону бедра, заставляя задрожать. Он прекрасно знает, как это действует на Сапнапа, а потому надавливает зубами на кожу, словно предупреждая, и ощутимо оттягивает, оставляя засос — наверняка потом станет ярко-багровеющим, потому что Джордж каким-то образом умеет оставлять безболезненные, но очень красочные и долговременные засосы. Он зализывает укус, щекотно ведя ногтями по бедру, и рядом ставит ещё один, такой же ощутимый, и Ник задыхается от разносящихся по телу волн электричества, заставляющих его становится ещё более возбуждённым, хотя, казалось бы, куда уж больше. — Этого достаточно? Недостаточно, естественно недостаточно, и Сапнап бы очень многое сейчас сказал, но почему-то повязка на глазах не позволяет этого сделать: она будто сковывает сладкой беспомощностью, заставляя просто принимать происходящее, а не контролировать, и Ник соврёт, если скажет, что его не ведёт от этого. Темнота теперь дезориентирует в самом лучшем смысле этого слова, и сейчас он медленно растворяется во власти двух людей, которым доверяет больше, чем себе самому — и это приятно до ужаса. — Не-а, — с усмешкой отвечает за Ника Дрим и ласково ведёт носом по щеке, — конечно недостаточно. — Может, ты ответишь нам что-нибудь ради приличия? — спрашивает Джордж и, кажется, наклоняет голову, потому что Сапнап чувствует тёплую сухую кожу, мягко прижимающуюся к его члену, и с трудом предполагает, что это щека. — Почему вам обязательно надо издеваться надо мной? — хнычет Ник и обидчиво хмурится, хотя это, наверное, под повязкой незаметно. — Почему каждый раз, когда я снизу, вы становитесь придурками? — О-о, так ты решил быть снизу сегодня? — с явным хищническим удовольствием тянет Дрим и мягко берёт за подбородок, поворачивая голову к своему лицу и явно пропуская последнюю часть фразы мимо ушей. Сапнап, конечно, не видит ни черта, но у него по спине бегут мурашки от осознания, что сейчас его наверняка уже трахают взглядом. — Можно это буду я, Ник? Я… я буквально не могу ни чём другом думать, я… пожалуйста? Мозг клинит от тут же появившихся картинок в голове, как Клэй хватает его за бёдра и насаживает на себя одним сильным движением, заполняя до конца, как рвано и тяжело дышит на ухо, постанывая своим восхитительным хриплым голосом, как смазанно целует в губы при ритмичных толчках, из-за чего слюна размазывается по всему рту, и Ник готов позорно застонать от собственных горячих фантазий, потому что безумно хочется их осуществить — в последний раз они были в такой позиции до обидного давно (даже неясно почему), и Ник только сейчас понимает, как же он соскучился по этому. Подливает масла в огонь ещё и тот факт, что Клэй думал об этом: возможно, с самого начала, возможно, уже долгое время, и он наверняка фантазировал обо всём таком, и… Мысль прерывает горячий рот, насаживающийся на член до самого конца, и впивающиеся в бёдра пальцы, отчего Сапнап неконтролируемо стонет и откидывает голову, не в силах сосредотачиваться на чём-то кроме ощущений; Джордж начинает активно двигаться, иногда прерываясь на то, чтобы дразняще провести языком по всей длине и покружить по головке или отдышаться, помогая при этом руками, или всосать щёки для совсем невероятных ощущений — наверняка он всё делает специально, чтобы отвлечь от фантазий реальностью, чтобы подразнить Дрима отсутствием ответа на его вопрос, чтобы в принципе прервать затянувшееся бездействие, и Ник бы обязательно всё это прокомментировал немного грубоватой и пошлой шуткой, но сил сейчас хватает лишь на пальцы, зарывающиеся Джорджу в волосы и иногда сжимающие пряди. Удовольствие практически болезненное, отдаётся горячими волнами по всему телу и заставляет невольно поджимать пальцы ног, когда Джордж вытворяет совсем какое-то безумие своим языком, и Клэй совершенно не помогает держать рассудок в здравии: скользит жаркими ладонями по всему телу, останавливаясь на всех особо чувствительных местах, и крадёт драгоценное дыхание мокрыми и нетерпеливыми поцелуями, отчего Ник потом захлёбывается столь нужным кислородом. Отчаянно хочется увидеть Джорджа с такого ракурса, сверху, посмотреть в его замутнённые глаза, на двигающиеся губы и исчезающий во рту член, потому что это по-особенному восхитительный вид, каждый раз делающий что-то непонятное с внутренностями, и Сапнап достаточно сильно теряет контроль над собственным телом, чтобы потянуться свободной рукой к повязке, но её тут же перехватывает Дрим даже не на полпути, словно прочитав мысли. Он вплетает свои пальцы и тянет внутреннюю сторону ладони назад, а после Ник чувствует влажный язык, щекотно идущий по линии сгиба, и это заставляет жалобно захныкать в полустоне, потому что ощущений так много и они наплывают со всех сторон. Острые, резкие, вытесняющие из головы абсолютно все мысли, и Сапнап начинает чувствовать, как он потихоньку сходит с ума. Напряжение во всём теле подскакивает до отметки «почти невыносимо», когда Клэй кусает за шею и засасывает кожу, при этом ощутимо царапая короткими ногтями ключицы, а Джордж вновь насаживается ртом до конца, делая что-то невообразимое языком и руками одновременно — и Ник с глубоким стоном беспомощно впивается пальцами в жёсткие волосы, честно не зная, что хочется сделать больше: забрать у того контроль и уже самому насаживать на член, чтобы побыстрее закончить эту сладкую пытку, или оттянуть голову назад, чтобы продлить весь процесс. Если бы в голове не царил кромешный хаос с разбитыми на осколки мыслями, Сапнап бы обязательно похвалил себя за стойкость и силу воли (потому что побеждает второй вариант), но его хватает лишь на жалобное протягивание слов. — Стойте, подождите, Джордж, я сейчас… — разговаривать нормально практически не получается из-за сбитого дыхания и накопившейся во рту слюны, мешающей произносить хоть что-либо, и приходится делать значительные паузы с громким сглатыванием. — Если вы продолжите, я… Тело поджимается, превращается в натянутую струну, когда Джордж — явно издевательски — медленно поднимает голову, попутно обводя языком каждую вздувшуюся венку, а после с громким звуком вытаскивает член изо рта; неприятный холодок тут же царапает чувствительную кожу, и Ник невольно испускает вздох разочарования, потому что приятных ощущений сильно поубавилось. Зато тело перестаёт быть настолько сильно натянутой струной, и только сейчас Сапнап осознаёт, как сильно он был напряжён, даже дыхание сбилось до неконтролируемо частого. — Жаль, — просто произносит Джордж с хищным удовольствием, и в его голосе нет ни капли сожаления. Ник чувствует, как тот поднимается, придвигается ближе, и предполагает, что Джордж сейчас его поцелует, но чуть промахивается с теорией: он тянется не к Сапнапу, а к Дриму, и звук их поцелуя чётко слышится с правой стороны, посылая по телу волны мурашек; и наверняка Джордж сделал это специально, чтобы разделить вкус Ника с Клэем, чтобы поделиться и дать попробовать, и от этого внутри оседает чем-то тяжёлым и невыносимо приятным. Передышка ощущается правильно. Ник немного приходит в себя, не особо старается уложить мысли по полочкам, но всё же пытается прибраться в голове, с трудом отрегулировывает дыхание и цепляет руками две ладони, чтобы переплести пальцы и сжать в бессловном и многозначном жесте. Когда Джордж и Клэй отстраняются друг от друга с звонким щелчком слюны, Сапнап каким-то чудом ощущает на себе их взгляды: горячие, довольные, многообещающие. Кажется, повязка на глазах открыла у него шестое чувство, иначе объяснить никак. — Теперь твоя очередь, — хитро шепчет Джордж в самые губы и кокетливо оттягивает нижнюю зубами, чтобы после украсть короткий вздох глубоким поцелуем, ведя при этом свободной рукой по вздымающейся груди. Звучит достаточно желанно, чтобы захотеть заставить Джорджа потерять всё своё самообладание с этими раздражающе дерзящими нотками в голосе и превратить его в полный бардак, который отчаянно желает большего. Ник не так хорош в минете, как Джордж (у него грёбанный талант, и если бы засовывание члена в рот было видом олимпийских игр, он бы получал первые места каждый чёртов раз), однако это не значит, что Сапнап ничего не умеет. Джордж тянет его за собой, всё ещё держа за руку, и Ник с неохотой отстраняется от Клэя, от его горячей и твёрдой груди; судя по скрипучим звукам, Джордж ложится-опирается на спинку их огромной кровати, что позволяет удобно устроиться между его ног и утянуть в тягучий поцелуй, и Ник не может удержать свои руки при себе, а потому кладёт их на чужие бёдра и ведёт по гладкой коже, чуть раздвигая ноги. Джордж на это вновь кусает губы и щекочет языком чувствительное нёбо, прижимая к себе ближе и напрягаясь всем телом — не потому, что ему страшно или не нравится, как раз наоборот. Сапнап считает это довольно милой реакцией на такие касания, когда тело превращается в натянутую до максимума струну, которой под конец хватает одного движения, чтобы порваться с оглушительным хлопком. Нежные сухие поцелуи в шею с разгорячёнными руками на боках ощущаются неожиданной, но донельзя приятной лаской, и Ник урчит Джорджу в губы с полуулыбкой, поддаваясь навстречу ладоням Клэя. Они скользят ниже, огибают ягодицы заманчиво-многообещающим движением — большой палец как бы невзначай проезжается по ложбинке, — и Ник на секунду задыхается от ощущений. — Так ты… не против? — шепчет Дрим на ухо, щекоча мягкими губами и тёплым дыханием шею. Сапнап поначалу не понимает, о чём тот вообще спрашивает, но когда по его ягодицам проезжается член (неужто трусы наконец-то сняты), размазывая по коже дорожку предэякулята, все вопросы в голове сразу исчезают. — Если бы я был против, я бы не просидел в душе так долго, — недовольно отвечает Ник, потому что эта медлительность и неуверенность со стороны начинает уже раздражать. Повисает примерно трёхсекундное молчание, прерываемое лишь рваными вздохами, прежде чем Дрим удивлённо начинает: — Ты что, под… — Клэй, если ты сейчас же не заткнешься и не трахнешь меня, я тебя убью, — шипит Сапнап и в доказательство резко оборачивается, показывая всю свою многозначительную мимику, только, наверное, повязка на глазах портит весь эффект. К счастью, Клэю большего и не надо. — Понял, сейчас, подожди, — тараторит он, быстро целует в губы и вскакивает с кровати, чтобы захватить всё нужное. Со стороны Джорджа слышится наглый смешок, и Ник не оставляет эту дерзость безнаказанной: он многообещающе сжимает чужие бёдра, заставляя замолкнуть, поднимает ладони и плюёт на них, быстро растирая импровизированную смазку, а после обхватывает член двумя руками и ведёт на пробу пару раз, щекоча пальцами головку, и получает восхитительный полустон-полувсхлип, столь громкий и отчётливый, что Ник действительно жалеет, что у него нет сейчас возможности посмотреть на лицо Джорджа. Кажется, за всё время он ни разу не прикоснулся к себе, потому что он тут же поджимается всем телом даже от таких простых движений — Джордж в принципе болеет гиперчувствительностью в особенных местах, но если его долго не трогать, то реакция на касания становится просто невероятной. — Спорим, я заставлю тебя кончить за четыре минуты? — с уверенной ухмылкой проговаривает Сапнап и ведёт носом по шее, чтобы найти прыгающий кадык и чуть прикусить его, а после лизнуть столь сладкую кожу. — Много болтаешь для таких заявлений, — недовольно цедит Джордж и явно откидывает голову, потому что свободная для развлечений площадь шеи увеличивается, а его голос становится глуше. — Займи уже свой рот чем-то полезным, а? С удовольствием, насмешливо думает Ник и напоследок кусает за подбородок, а после опускается вниз, ориентируясь по рукам. Довольно необычно осознавать, что в паре сантиметров от твоего лица находится член, но не видеть его, даже не чувствовать близкого присутствия, лишь ощущать руками; ещё более необычным ощущается это языком: Ник пытается лизнуть головку в большей степени для понимания пространства, чем для принесения удовольствия, но чуть промахивается и лижет не серединой, а правой частью языка, однако громкий вздох всё равно раздаётся откуда-то сверху. В пряди волос аккуратно вплетаются длинные пальцы и мягко подводят к члену — не чтобы забрать контроль, а чтобы помочь сориентироваться, и этот маленький жест заботы заставляет незаметно улыбнуться. Ник вновь ведёт языком по головке, слизывая выступившие солоноватые капли, после обхватывает её губами, щекочет кончиком щель и дразнит пальцами ствол, очерчивая контур каждой выступающией венки. Джордж на это сжимает волосы и глухо стонет, чуть подрагивая бёдрами, и Сапнап лишь убеждается в своём предположении, даже двух, если точнее. — Выглядите потрясающе, — неожиданный горячий шёпот раздаётся над левым ухом, и за ним тут же следует твёрдая мозолистая рука на пояснице. — Особенно ты. В этой повязке и такой позе. И от этой интонации — глубокой, низкой, рычяще-хрипловатой — и ладони, резко сжимающей зад, Ник не сдерживает вибрирующего в глотке стона, чувствуя острую волну горячего возбуждения, прокатившуюся по телу. Такой Клэй абсолютно обезоруживает, одним взглядом заставляет отдаться с жалкими мольбами и громкими стонами, и Ник честно завидует сам себе. Он видит, с каким нескрываемым голодом на него вечно смотрят девушки (да и парни иногда тоже) на пляжах и даже просто на улице, и каждый раз злорадно радуется, что получил столь лакомый кусочек. И разделяет его с Джорджем, конечно. Нет, Ник в него (в них обоих) влюбился по совершенно другим причинам, но бесполезно скрывать, что они оба самые, чёрт возьми, горячие мужчины на земле, и что он может завестись от одного взгляда на них, что уж говорить о горячем шёпоте на ухо с грязными словечками, нежной похвалой или сладкими мольбами — там уж что пойдёт. От мыслей прерывает влажный и ощутимый укус в шею и настойчивые пальцы, впивающиеся в кожу головы, и Ник понимает намёк. Он выдыхает через нос, а после начинает делать то, от чего Джордж всегда теряет контроль над собой: быстро насаживается ртом наполовину и медленно поднимается вверх, кружа языком по венам и помогая руками с остальной частью члена, а после уже медленно насаживается и быстро поднимается, чередуя такое в совершенно хаотичном ритме. Сапнап пытается не сбиваться, иногда достаёт член изо рта, чтобы отдышаться и пару секунд полизать языком головку, иногда держит внутри с упиранием в щёки или нёбо, держа под контролем дрожащие бёдра, а иногда балуется пальцами, не давая Джорджу ни к чему привыкнуть. Всё это делать становится значительно сложнее, когда Ник чувствует влажный и холодный от вязкой смазки палец, осторожно проникающий внутрь, и мокрые поцелуи в плечо, которые Клэй делает для, наверное, расслабления. Сапнап провозился с собой в душе достаточно, чтобы два-три пальца беспрепятственно входили, а потому не удивляется, когда Дрим через примерно минуту добавляет второй, а дискомфорт от этого практически незаметен. Откровенные стоны Джорджа отвлекают чуть ли не хуже, и Нику действительно требуется немало усилий для сосредоточения; отсутствие зрения всё ещё делает все ощущения более острыми, а потому протяжные сладкие звуки вместе с двигающимися пальцами отдаются непрекращающимися обжигающими волнами по телу. Но член во рту всё ещё приносит немало удовольствия, как и реакции Джорджа на каждое касание, каждое изменение ритма, каждое движение: его стоны превращаются в откровенное хныканье, бёдра дрожат от неконтролируемо сокращающихся мышц, а пальцы хаотично елозят по волосам, иногда сжимая пряди практически до боли и оттягивая их. Однако прерваться заставляет резко прокатившаяся по телу волна удовольствия от какого-то особенного толчка пальцев (уже вроде трёх? господи, какого чёрта), отчего Ник стонет сквозь сжатые зубы, запрокидывая голову, и Клэй явно воспринимает это как приглашение: тут же прижимается губами к шее, оставляя мокрые поцелуи и укусы, задевает зубами выступающие мышцы и продолжает толкаться пальцами. Сапнап чувствует ладони на своих щеках, как ловкие пальцы дразняще залезают под повязку — недостаточно сильно, чтобы дать проникнуть хоть единому лучику света, — а после нагло лезут в рот. Ник послушно его приоткрывает и лижет первые фаланги больших пальцев, одновременно с этим накрывая ладонями член Джорджа и прокручивая ими достаточно сильно, чтобы вызвать протяжный стон. В голове проносятся картинки, как это всё выглядит, и становится очень, очень жарко. Всё ещё страшно хочется увидеть происходящее, но теперь Ник выбирает другую тактику, цель которой — не выклянчить возможность видеть, а сделать всё в тысячу раз более запоминающимся. Поэтому он в последний раз лижет пальцы, а после вновь наклоняется к члену и начинает насаживаться на него ртом, одновременно с этим подмахивая тазом на особенно приятные толчки. Четвёртый палец уже значительно более ощутим, и Ник невольно впивается ногтями в кожу бедёр; мысль о том, что это наверняка слишком больно, не успевает родиться в голове, потому что Джорджа на это подбрасывает, а сам он стонет особенно громко — и Сапнап с отчётливым наслаждением думает, что это сигнал к скорому завершению. Пальцы в волосах становятся совершенно хаотичными: они то берут ритм под свой контроль, то просто мягко лохматят пряди в каком-то диком треморе, то замирают с крепкой хваткой. Ник соврёт, если скажет, что голова у него не является сплошной эрогенной зоной, а потому каждое движение пальцев отдаётся полноценным удовольствием. Дрим продолжает мучать шею и спину, беспрестанно выцеловывая на них мокрые дорожки и прихватывая зубами нежную кожу, и это приносит отдельное, но не меньшее удовольствие. То, как Клэй случайными движениями трётся своим членом о бёдра и зад, издавая при этом совершенно прелестные сдавленные стоны, и как он почти каждый раз задевает пальцами особенную точку, целенаправленно толкаясь именно в неё и дразня при этом разным темпом и глубиной, заставляет отчаянно хотеть большего. Пальцы у Клэя, конечно, большие и широкие, очень умелые и донельзя прекрасные, но этого недостаточно. И даже плевать на возможный дискомфорт из-за незаконченной подготовки — абсолютно плевать, Сапнап и так уже слишком долго находится на грани, чтобы выдержать ещё минуту этой невыносимой пытки словом «недостаточно». Может быть, его мысли внезапно стали материальными, но Клэй вытаскивает пальцы одним резким движением, отчего Ник недовольно мычит из-за неприятных ощущений и пустоты. Он слышит, как сзади разрывается упаковка презерватива, но не успевает сосредоточиться на остальных звуках, как Джордж настойчиво тянет его голову вверх, заставляя выпустить член изо рта. Это уже кажется настоящим предательством, и Ник хочет недовольно возразить, но его опережают. — Ты мне сейчас член откусишь, — с тяжёлым придыханием проговаривает Джордж и кладёт ладони на щёки. В его интонации слышится чёткая возбуждённость, но также улавливается и беззлобная усмешка. Ну. Немного справедливо. Джордж прекрасно знает Ника, а ещё прекрасно знает о его привычке смыкать челюсть и цедить воздух сквозь зубы при особенно чувствительных процессах — ладно, ладно, вполне справедливо. Просто у Сапнапа неконтролируемая оральная фиксация с вечной нуждой что-то делать ртом, особенно если это связано с принесением удовольствия человеку, а потому всё равно обидно, что у него буквально отобрали любимую игрушку. Ник хочет вытереть ладонью стекающую по подбородку слюну и размять чуть подуставшие мышцы челюсти, пока есть время, но вместо этого замирает, даже не дыша, когда чувствует разгорячённые ладони на тазовых костях и утыкающийся в зад член. — Готов? — осторожно спрашивает Дрим и сухо целует в плечо, успокаивающе поглаживая кожу большими пальцами, и Ник чувствует, как бешено у него бьётся сердце от нестерпимого предвкушения. — Да, пожалуйста, да, — сдавленно тянет он и пытается приподняться на руках, чтобы прикоснуться к Клэю большей площадью тела, но не успевает что-либо сделать, как резко втягивает воздух сквозь зубы, когда член начинает медленно входить внутрь. У Ника достаточно давно не было никакого проникновения, поэтому каждое движение Клэя сейчас ощущается крайне странно; Сапнап кусает губы в попытке отвлечься от дискомфортно-непривычной растянутости, неконтролируемо сжимает бёдра Джорджа и утыкается лбом в его грудь, чувствуя, как ласковые пальцы начинают мягко почёсывать кожу головы. Когда Дрим входит на полную длину, Ник практически задыхается от бешено колотящегося сердца, которое отчаянно пытается проломить рёбра при каждом ударе, и от этого неописуемого ощущения заполненности. Он чувствует, как мозолистые пальцы сжимают его таз (наверняка там останутся блёклые синяки), как сначала сдавленное и тяжёлое дыхание щекочет спину, а после этого сразу же в лопатки утыкается лоб Клэя. Только спустя пару секунд Ник ощущает пульсирующие от боли губы и перестаёт терзать их зубами — они явно сейчас покрасневшие и опухшие — и сосредотачивается на всех ласково-успокаивающих касаниях, которые дарят ему сейчас Джордж и Клэй. И почему-то именно в этот странный момент глупое сердце решает напомнить Сапнапу о том, как сильно он в них влюблён: огромная волна чувств затапливает его с головой и рождает под диафрагмой горячее пламя, языки которого беспрестанно обжигают внутренности. Этот жар совершенно другой, не пожирающий, как при возбуждении, нет: он нежный, он мягкий и ласковый, схожий с горячим какао или пьянящим алкоголем, которые обдают теплом при падении в желудок. Ладно. Сапнап просто очень-очень сильно их любит. Очень сильно. Так сильно, что чувствует, как от переизбытка ощущений начинают слезиться глаза. — Я вас люблю, — с трудом произносит Ник и сглатывает накопившуюся слюну, чуть приподнимая голову. В ответ он слышит сдавленные смешки с двух сторон, беззлобные и даже, наверное, ласковые, а ещё каким-то образом чувствует, что они оба на эту фразу улыбаются. — И мы тебя тоже любим, — за двоих отвечает Клэй и выцеловывает выступающие позвонки между лопаток, ненавязчиво ведя языком по ним и поглаживая пальцами бёдра с поясницей. Дыхание болезненно спирает, когда тот чуть двигается внутри — скорее случайно, чем специально, — и Ник прислушивается к собственным ощущениям, пытаясь понять, привыкло ли его тело к странной заполненности или нет. Дискомфорт в большей степени пропал, практически не чувствуется, и Ник решает на пробу двинуть бёдрами. Получает в ответ резкой вздох от Клэя и сжавшиеся пальцы на бёдрах, а ещё немного забывает, как дышать, потому что всё тело напрягается от пробежавшего секундного удовольствия. Дрим понимает намёк и начинает медленно, почти мучительно медленно двигаться, и Сапнап сдавленно стонет от восхитительных ощущений того, как член скользит по его внутренним стенкам; пальцы Джорджа перемещаются с макушки на щёки, и он тянет к себе, чтобы влажно поцеловать в губы: чуть прикусывает нижнюю для начала, щекотно ведёт языком по контуру и задевает кромку зубов, а после мажет нёбо, на что получает ещё один стон от Ника. Он чувствует абсолютное недовольство по поводу того, что Джордж сейчас растёкся по спинке кровати и сидит почти без дела, а потому переносит вес тела на другую руку, второй обхватывая его член. Резкое вздрагивание и напрягшиеся бёдра отвечают лучше любых слов, и Ник начинает вылизывать рот Джорджу, одновременно с этим активно двигая рукой. Тяжелое дыхание трёх человек, смешанное с полустонами и совсем редким скрипом хрусткого матраса, начинают заполнять комнату, и это действует на атмосферу лучше любой музыки. Ник хнычет в поцелуй, когда чувствует мокрый укус в плечо и новый толчок, заполняющий его до конца, и не может сдержать дрожь в руках и ногах — это, если честно, самое любимое ощущение у Ника. Когда твоё тело уже не находится под твоим контролем и полностью принадлежит удовольствию и бесконечная, неуправляемая дрожь раз за разом пронзает конечности, заставляя мышцы постоянно сокращаться. Сапнап отрывается от чужих губ, облизывает собственные и опускается ниже, вновь своим ртом уделяя внимание члену Джорджа, потому что отсасывать, пока тебя трахают — совершенно отдельный пункт в личном списке вещей в сексе, от которых можно сойти с ума в хорошем смысле. И жалобное хныканье Джорджа с поджавшимися коленями, и крепкая хватка пальцев Клэя на бёдрах, и пока медленно входящий в зад член, постепенно ускоряющийся, — всё действует на то, чтобы каждая более-менее светлая и адекватная мысль покинула сознание, исчезла навсегда, будучи поглощённой почти животным наслаждением. Сосредоточиться на движениях рта и ладони крайне сложно, когда Дрим восхитительно тяжело дышит и уже ощутимо ускоряется, но Ник честно пытается, хотя и понимает, что выходит не так круто, как могло бы быть. Только, кажется, Джорджу хватает и этого, потому что он мечется на месте практически с плачем и тянет пальцами за волосы, иногда отбирая контроль, но никто и не против — Сапнап понимает, что тот критично близко на грани, и в голове мелькает чуть-чуть разочаровывающаяся мысль: а четыре минуты-то давно прошло. Жалко, конечно, хотелось бы поиздеваться потом. Но эта мысль тут же разрывается на части, когда Клэй совершает особенно резкий и сильный толчок, заставляющий по инерции наклониться вперед, и Ник практически полностью насаживается ртом на член, одновременно издавая глухой вибрирующий стон. Джордж впивается пальцами в голову и не даёт возможности подняться, заставляя держать член внутри, и это, видимо, становится для него гранью — он кончает с громким стоном и бьющимися от дрожи бёдрами, наконец-то отпуская бедные волосы. Ник с трудом выпускает член изо рта, чувствуя на языке несильную горечь горячей спермы, и без каких-либо мыслей её проглатывает, одновременно пытаясь слизать стекающую по подбородку слюну. Он не успевает сделать что-либо ещё, как Джордж моментально утягивает его в жгучий и остервенелый поцелуй, чувствующийся каким-то безумием вместе с ещё одним сильным толчком Клэя. Сапнап ещё ведёт рукой пару раз по члену Джорджа, больше помогая прийти в себя, чем желая принести остаточное удовольствие от гиперчувствительности, но тут же теряется в поцелуе от собственного громкого стона, когда Дрим начинает быстро вбиваться в тело, словно бы произошедшее сорвало с него все покровы. Спина сама выгибается в неясной попытке то ли изменить угол проникновения, чтобы было лучше, слаще, чувственнее, то ли для более удобного положения, чтобы не упасть, то ли ещё зачем-то — Ник вообще перестаёт контролировать своё тело и решает наконец-то полностью отдаться этому удовольствию. Хриплые и тяжелые стоны Клэя смешиваются с собственными, превращаясь во что-то особенное, и напористые губы Джорджа делают всё только лучше; Ник практически захлёбывается воздухом, когда отстраняется от поцелуя, и искренне пытается вспомнить, как дышать, но получается до позорного плохо, когда Дрим приподнимает его за плечо и впивается в шею влажным засосом, продолжая активно толкаться. Его вторая рука находит изнывающий от напряжения член и ведёт по нему ладонью резкими, чуть грубоватыми движениями, отчего по телу вспышкой электричества проносится удовольствие. Джордж начинает лениво покусывать ключицы, а после снова тянет на себя за шею, вновь утягивая в тягучий поцелуй, и Ник полностью подчиняется чужим губам, потому что сам он совершенно не в состоянии хоть чем-либо управлять. Всё становится больше похоже на сладкую пытку, постепенно становящуюся невыносимой, потому что каждый толчок, каждое задевание членом простаты, каждый взмах ладони отдаётся чем-то ярким внутри, похожим на маленький взрыв петарды, и если бы у Сапнапа оставались силы на здравые и логичные мысли, он бы предположил, что виной всему чёртова повязка на глазах. Но сейчас он уже привык к темноте и просто отдаётся ощущениям полностью, чувствуя себя хорошо как никогда. Голова начинает кружиться от недостатка кислорода. Кажется, те двое что-то говорят ему на ухо — Клэй опаляет горячим дыханием кожу и неполностью прижимается спиной, давая восхитительное трение, а Джордж терзает мочку уха и царапает ногтями рёбра — но вместо слов Ник просто понимает, что звучит человеческая речь. Мозг не обрабатывает услышанное должным образом, да и, наверное, сейчас это последнее, что нужно, потому что даже при всём желании он не сможет дать им ответа. Стоны, мольбы и бессвязные слова неконтролируемо вырываются из груди, и Ник практически теряет осознание происходящего, лишь чувствует гладкие пальцы на щеках и губы, иногда задевающие собственные, иногда выцеловывающие влажную дорожку по подбородку, иногда прижимающиеся к прыгающему кадыку с несильным укусом. Наверное, это всё делает Джордж, потому что он был впереди всё время, но сил убедиться в этом попросту не хватает. Сапнап также чувствует, как пальцы залезают ему под повязку, гладят скулы и чуть оттягивают ткань вверх, только открыть глаза не получается — слишком сильно сжаты веки. Краем сознания Ник слышит, как Джордж вновь ему что-то говорит, но сосредоточиться не получается, потому что Клэй начинает вытворять нечто совершенно адское. Тело буквально трясёт от каждой волны удовольствия и от каждого толчка вместе с поцелуями Клэя в спину и укусами в шею, и изо рта вырывается только уже что-то похожее на плач, смешанное со словами «пожалуйста» и «да». Дыхание выровнять не получается совершенно, и воздух выбивается из лёгких каждый раз, когда член входит на полную, а вдохнуть воздух обратно не представляется возможным. Ник буквально чувствует, как всё внутри напрягается до болезненного жгута, превращается в наэлектризованную шаровую молнию, бьющую иголками в кончики пальцев, и разорваться она может в любой момент, но вылететь за грань в какой-то момент заставляет всё сразу: и сжимающая член мозолистая рука с пальцами на головке, и мокрый укус в шею, и короткие ногти, царапающие межрёберье, и глубокий сильный толчок, безжалостно бьющий в самую точку — и Ник не сразу даже понимает, что какой-то громкий звук, прокатившийся по комнате, это его собственный стон (больше, наверное, похожий на крик), потому что тело насквозь пронзает огромная игла, а перед глазами мелькают разноцветные фейерверки вместо привычной темноты. Ощущений становится слишком много, когда Клэй делает ещё пару сильных и быстрых толчков, заставляя трястись от гиперчувствительности каждого миллиметра тела, и Сапнап чувствует, что он отключится, если это продолжится хотя бы ещё несколько секунд. К счастью, Дриму требуется ещё пара мгновений, прежде чем он впивается в место между шеей и ключицей болезненным укусом и кончает со сдавленным рычанием. Дёргающийся тёплый член в заднице — и теплота разливающейся спермы, если бы не презерватив — заставляет сдавленно застонать, только этот стон крадёт Джордж уже мягким, осторожным поцелуем, но всё ещё глубоким. Ник чувствует слабость во всём теле и не удерживается от соблазна навалиться на него, ощущая приятное расслабление, когда мышцы наконец-то перестают быть напряжёнными в попытке удержать туловище на четвереньках; Клэй одним аккуратным движением выскальзывает из Сапнапа (крайне неприятное ощущение пустоты и незаполненности заставляет сморщиться) и громоздко падает куда-то сбоку, продолжая тяжело дышать. Джордж приятно тёплый и приятно мягкий — не считая его острых костей, которые так и норовят проткнуть кожу, конечно, — но Ник всё равно немного скатывается вбок, чтобы касаться телом Клэя, и в маленьком пространстве между ними двумя он пригревается, пытаясь выровнять своё дыхание и успокоить ненормальное сердце. Мыслительный возвращается в штатный режим очень медленно и очень лениво. Пока думать ни о чём не хочется, и примерно в этот момент приходит понимание, что повязки больше нет, точнее, её в принципе нет на голове. Попытка открыть глаза заканчивается неприятно бьющим ярким светом, и Ник морщится, решая оставить это дело на потом. Стоило бы, наверное, попросить кого-нибудь выключить чёртову лампочку, но даже раскрывать рот неохото, а тем двоим наверняка неохото вставать. Ну, пока можно понежиться и прийти в себя. Всё же одна мысль проскальзывает в голову; эту штуку с сенсорной депривацией — или как её там заумно назвал Клэй — обязательно надо попробовать ещё на ком-то, желательно, наверное, на Джордже, потому что это будет самым вкусным вариантом с его чувствительностью и вечной дерзостью. Ну, да и ощущения от всего этого в принципе потрясающие, и Ник совершенно не против поделиться этим опытом с ними двумя, потому что сейчас он ни о чём не жалеет. Сапнап рыщет руками ладони Джорджа и Клэя (находит с трудом, если честно), а после переплетает пальцы и сильно сжимает, пряча улыбку в чьём-то плече. Почему-то всегда становится радостно от таких маленьких, целомудренных жестов, так сильно отличающихся от всего происходящего сумасброда ранее, и под диафрагмой начинает расти трепетное счастье. Первым всегда приходит в себя Клэй. — Ты как? — говорит он, голос его звучит ласково-уставшим, приятным и бархатистым, и Сапнап чувствует пальцы, осторожно расчёсывающие его волосы. Они не такие короткие, чтобы спадать на лицо, но касание всё равно донельзя приятное. — Отл… — Ник немного закашливается, потому что вместо нормального слова выходит хрип, и только сейчас начинает чувствовать, как горло неприятно саднит. — Отлично. Но почему у меня голос пропадает? — Даже не знаю, — фыркает Джордж и расплетает замок из пальцев, только чтобы начать гладить ладонь. — Наверное потому, что тебя точно слышали все наши соседи? О. — О, — просто отвечает Ник, пытаясь изо всех сил вспомнить, насколько громкие звуки он издавал. Он в принципе громкий, но сегодня, видимо, побил все рекорды. Но Джордж тоже виноват в том, что горло саднит. Мягкий смех Клэя заставляет расслабиться ещё сильнее, чем раньше — какой-то странный успокаивающий эффект его голоса, — и Сапнап тут же чувствует короткие два поцелуя в висок и щёку, а после приятную руку на спине и тепло от близости тела. — Но звучал ты потрясающе. О нет, эти слова чреваты вторым раундом, который Ник-то выдержит (со своим чистейшим перманентно возбуждённым состоянием), но вот Дрим и Джордж уже вряд ли, особенно второй, поэтому приходится игнорировать тёплую волну, проходящую по телу. — Нам надо в душ, — отчего-то обречённым голосом заявляет Джордж, портя тем самым всю атмосферу в комнате. Какой придурок. Ник на это неодобрительно мычит и лишь сильнее утыкается носом в плечо, мол, не-а. Пока нет. Не хочу. Не дождёшься, потому что я тут пригрелся и уходить не собираюсь, по крайней мере в ближайшее время. — Сапнап, мы грязные и потные, я не собираюсь в таком состоянии быть слишком долго. — Дай ещё пару минут, Джордж, серьёзно, — слишком довольно произносит Клэй и привстаёт на локтях, видимо, чтобы утянуть того в короткий поцелуй. — Пару минут. Этот грязный ход явно работает, потому что Джордж на это измученно вздыхает и скатывается по спинке кровати вниз, заставляя Сапнапа упасть с его тела, но, словно извиняясь, тут же прижимается ближе и зарывается носом в его волосы, приобнимая одной рукой. — Ла-адно. И Клэй тоже со своей стороны приобнимает, притягивая к себе. Ник не может удержать довольного урчания от этого крайне приятного тепла со всех сторон и улыбается, ощущая себя самым счастливым человеком на свете.