Джентльмен в кожаной куртке

Знаете, что делает его по-настоящему крутым? Долбанная кожаная куртка, которую он игриво оставляет только на одном плече, воображая себя королем гранжа или еще какого-нибудь олдскульного дерьма. Чонгук морщится в отвращении: такое уже никто не носит. Может, в следующий раз он наденет колготки в крупную сетку и разукрасит аккуратные квадратные ноготочки? Чонгук притворно ахает и будто бы в наслаждении закатывает глаза, когда Тэхен вальяжно входит в университетскую столовую и занимает столик у самого окна, кивнув паре своих приятелей-головорезов. Юнги скептически наблюдает за удивительным по своей неуместности скетчем и аккуратно кладет маленький подбородок на раскрытую ладонь, в ожидании уставившись на Чонгука. — Что, — недовольно отзывается тот, закончив кривляться и нахмурившись. — Ничего. — хмыкает Юнги, сощурившись. — Ты такой жалкий, Чонгук. — Просто скажи спасибо за то, что на мне хорошая куртка, — уныло бормочет он, отложив вилку в сторону. Юнги мягко хохочет и качает головой, возвращаясь к своему обеду. Куртка у Чонгука, конечно, замечательная, однако дело далеко не в ней, потому что у Тэхена она ничем не хуже, а может, даже лучше, если оценивать по шкале от «не собираюсь терять девственность в ближайшие четыре года» до «планирую заполучить всех девственников в этом отличном городке». Юнги знаком с Чонгуком не первый год, а потому знает, насколько тот падок на клишированные вещички вроде гигантских бомберов или парней, носящих кожаные куртки и копящих на собственный мотоцикл. Загвоздка в том, что как угодить модной вещичке Чонгуку известно (цифры любят Чона не меньше его самого), но как подступиться к кому-то, вроде Тэхена, он не может сообразить уже который месяц кряду. Боже, это длится так долго, что Юнги может точно сказать, что подобных сценок, которые Чонгук разыгрывает всякий раз, стоит Тэхену войти в комнату, он видел уже больше сотни! — Почему бы тебе просто не подойти к нему? — предлагает Юнги, когда они, как и всегда, покидают студенческий двор, проходя мимо того местечка, где Тэхен обычно курит — у самого края дороги. Чонгук в ужасе оглядывается на друга и глупо моргает, будто Юнги сказал что-то особенно гадкое. — Чтобы что? — Попросить сигарету? — Но я не курю? — растерянно отзывается Чонгук. — Ты очень-очень жалкий, — разочарованно повторяет Юнги. — Девчонкам на самом деле нравятся такие жалкие парни? — Я бы сказал тебе, если бы мне нравились девчонки, — мрачно напоминает Чонгук. — Кончай болтать. Чонгук не знает, откуда в нем столько смелости (или гордости, потому что насмешки Юнги из-за его безнадежной влюбленности в Тэхена теперь больше походят на издевательства), но он на самом деле замолкает и, коротко выдохнув, задирает голову, чтобы взглянуть на курящего в стороне Кима. И, Боже, насколько банальным и предсказуемым собирается стать этот парень? Чонгук мрачно кривится в ответ на довольную ухмылку Юнги и делает пару шагов вперед прежде, чем Тэхен замечает его. Чонгук дышит совсем тихонько и чувствует, как стыд царапает его щеки. Он ждет приподнятых в удивлении бровей или скептической усмешки, но Тэхен не задерживает взгляда дольше, чем на секунду, а затем возвращается к разглядыванию своих огромных ботинок. — Задница, — возмущенно бормочет Чон и, расправив плечи, вкладывает в свою походку столько уверенности, что со стороны походит на озлобленного борца, собирающегося прямо сейчас оторвать Тэхену башку. Он не дает себе ни секунды, чтобы придумать, о чем собирается сказать. Чонгук просто останавливается в шаге от Тэхена и, привстав на носках, прячет вспотевшие ладони в широких карманах брюк. Он мрачно воображает, как нелепо выглядит со стороны, особенно рядом с кем-то, вроде Ким Тэхена. Ни отличные оценки, ни лощеный винный бомбер, ни крутая тачка, обещанная на следующий день рождения, не сделают Чонгука хоть на самую малость типом такого парня. — Не думаю, что здесь можно курить, — храбрится он, прекрасно зная, что, сделай Тэхен комментарий по поводу неуместности его замечания, Чонгук просто умрет. Ким задумывается ненадолго, а затем делает короткий шаг назад, отступая еще дальше, к дороге, и поднимает на собеседника вопрошающий взгляд. — Тогда я покурю здесь? Чонгук медленно выдыхает сквозь зубы и сдержанно кивает, едва уговорив себя проигнорировать откровенную насмешку. Что ж, это его вина: такие, как Тэхен, хороши во флирте только тогда, когда хотят этого. — Марка? — будто со знанием дела интересуется Чонгук, чуть склонив голову набок и любопытно сощурившись. — Мальборо, — охотно делится Тэхен, деликатно выдохнув дым. Если он и думает, насколько дика и неуместна эта беседа, то вида совсем не подает. Можно подумать, он всякий раз задерживается здесь, чтобы поболтать с Чонгуком. — Ну, разумеется, — цокает он, на секунду предположив, что, возможно, он выдумал этого парня? Иного объяснения его соответствия всем самым очевидным в мире клише Чонгук отыскать не может. — Угостишь? Не то, чтобы он чувствовал себя хозяином положения до того, как Тэхен вдруг несдержанно фыркнул и насмешливо приподнял брови, но это, пожалуй, делает ситуацию еще более нелепой, чем Чонгук надеялся. — Правда, здоровяк? — переспрашивает Ким, широко улыбаясь, и — вау — Чонгук больше не смущен. Он зол и — совсем немного — обижен. Чонгук знает, что популярен, и, что еще хуже, знает, почему. Славный парень, и, честно говоря, такое же клише, как и Тэхен: со всеми этими дурацкими академическими достижениями, приличным воспитанием и возможностью поцеловать любую девчонку, какую только захочет. Но он, конечно же, соврет, если скажет, что ожидал от Тэхена подобной выходки. — Очевидно, что ты прекрасно проводишь время, — скучающе протягивает Чонгук, сделав к нему шаг. Тэхен беззаботно пожимает плечами. — Но у меня нет на это времени, поэтому… — Вау, — беззлобно смеется Ким, вскинув широкие ладони. Чонгук снова моргает, замолкнув. — Легче, здоровяк! Я просто пошутил. Чон морщится из-за дурацкого прозвища, но не хочет давать этому парню еще один повод для насмешки, если бы тот вообразил, что это хоть как-то волнует Чонгука. — Говорят, ты умный малый? — проговаривает Тэхен, катая слова на языке, и бросает задумчивый взгляд куда-то в сторону. — Но я тоже не так бессовестно туп, чтобы не заметить, как твой дружок топчется неподалеку, пока ты стоишь здесь и болтаешь со мной. Чонгука окатывает жаром, он буквально чувствует, как ему в кроссовки заливают кипяток. Он беспомощно оглядывается на снующего в стороне Юнги и молит только о том, чтобы Тэхен не перешел на грязные разговорчики, которыми он так любит заставлять других краснеть и сводить коленки от накатившего желания. Чонгук видел, как Тэхен делает это, и ему совсем не хочется возвращаться в общежитие в мокром белье. — Получишь свою сигарету, если угадаешь, сколько времени мне нужно, чтобы кончить. Чонгук вздрагивает и срочно хочет убедиться, не кончил ли он сам, когда голос Тэхена прозвучал так низко. И как он мог забыть, насколько губительна каждая идея, что может прийти в голову Юнги, озабоченному нелепой влюбленностью друга? Тэхен глядит на Чонгука выжидающе, мягко улыбаясь, и сам едва не стонет от удовольствия наблюдать за растерянностью собеседника. Он, на самом деле, не собирался флиртовать с ним — Чонгуку следует мечтать забраться под чью-то юбку, а не в грубые джинсы Тэхена — но, Боже, это очаровательно настолько, насколько и забавно. — Без ласк? — с напускной серьезностью уточняет Чонгук, совсем не думая о том, как Тэхен занимается чем-то подобным. Ким с любопытством глядит на него и наспех проводит языком по немного подсохнувшей после курения нижней губе, тихо цокнув. — Без ласк. Чонгук сложнее задачи не решал. Дело не в том, что он на самом деле пытается угадать: ему только хочется назвать цифру, которая смогла бы хотя бы немного уменьшить эго Тэхена в размерах. Оно, если честно, совсем скоро придавит несчастного Чонгука к земле. — Семь, — уверенно выдает он, будто однажды какие-то из этих семи минут принадлежали ему. Тэхен толкается языком в щеку и скептически вскидывает одну бровь, потому что, вау, неужели? — Но, если вдруг на ласки выпало меньше получаса, то и все восемь. Браво, Чонгук. Он хочет, чтобы Тэхен снова рассмеялся. Хочет, чтобы он снова назвал его «здоровяком» и, щелкнув по носу, отправил восвояси — к, очевидно, гибнущему от любопытства Юнги. Но Тэхен не смеется: он пристально всматривается в лицо Чонгука, поджав губы, а затем делает совсем короткий шаг к нему. Чонгук крохотно вдыхает, когда чувствует теплое прикосновение мягких подушечек пальцев к своему уху. Тэхен аккуратно заправляет за него выбившуюся прядь волос и, мягко надавив, оставляет там сигарету, чтобы после нарочито медленно спуститься кончиками пальцев по горячей коже. — Я угадал? — Чонгук говорит это только ради того, чтобы сказать. Он аккуратно сглатывает и поднимает на Тэхена восторженный взгляд. — Нет. Но это будет подарком, если ты на самом деле заставишь меня кончить за семь минут.

***

Чонгук в долгу не остается: он прячет подаренную сигарету в днище одного из кубков, врученных еще в школе, и на самом деле заставляет кончить Тэхена на седьмой минуте (хотя сам кончает уже на третьей всего-то от пары пальцев в заднице). Ким восторженно хохочет и просится к Чонгуку в напарники для доклада о Глубокой глотке, о котором Чон рассказывал в прошлый раз, на что тот, несильно пнув Тэхена в бедро острой коленкой, закатывает глаза. — Животное. — Как грубо, — шутливо фыркает Тэхен, кратко целуя Чонгука в макушку, когда тот устраивается на его влажной груди. — Мне нравится, когда ты умничаешь. — И, тем не менее: доклад о Глубокой глотке, это, кажется, единственное, о чем ты на самом деле слушал. Чонгук не жалуется: Тэхен — это самое интересное, что случалось с ним за всю его жалкую жизнь. Он громко смеется, прекрасно трахает, выбирает хорошую музыку и все еще отстойно одевается (признаться в обратном Чонгук не смеет даже самому себе, а уж о комплиментах Тэхену речи не может быть совсем). В этом парне умещается буквально все, о чем Чон мог когда-либо мечтать (и о чем думать, тихо поскуливая от одинокого оргазма в ванной комнате, пока Юнги занят своими делами). И потому он с трепетом ждет, когда их жаркий, абсолютно бесстыдный секс закончится приглашением на первое свидание. — Поправь меня, если я ошибаюсь, — задумчиво проговаривает Юнги, когда Чонгук возится у его коленей, устраивая тупую башку поудобнее, — но разве свидания — это не то, чем обычно занимаются прежде, чем совать друг другу в глотки языки? Чон неохотно отрывается от горячей переписки с Тэхеном и хмуро глядит на Юнги в ответ. — Ну, мы были заняты. — Да что ты говоришь. — Ты был тем, кто толкнул меня на это, — напоминает Чонгук, снова уставившись в телефон. Тэхен пишет короткое: «детка», а у того в животе начинает щекотать, дразнясь, и Чонгук невольно сводит коленки. Размеры его влюбленности сейчас очевидно превышают допустимые, вынуждая написать в ответ что-то очень-очень нежное, такое, из-за чего лицо начинает гореть. Но ведь это Тэхен: гораздо уместнее было бы ограничиться фотографией запущенной в белье руки, намекающей на тоску из-за долгой разлуки. — Откуда мне было знать, что он ни для кого не делает исключений и все еще предпочитает ухаживать только за собственной задницей, — недовольно парирует Юнги. — Не думаю, что Тэхен вообще может быть с кем-то. Чонгук перестает возиться и затихает, глупо уставившись в заблокированный экран нагревшегося телефона. Он думал об этом так много, но все эти мысли казались слишком удручающими, а потому Чонгук решил остановиться на варианте, в котором Тэхен попросту никуда не торопится. Разве у него отнимут Чона, если он не пригласит его на свидание, допустим, на следующей неделе? Разумеется, нет. Кроме того, свидания — это глупо и вызывающе, никому не требуется давать название хорошему совместному вечеру, чтобы доказать серьезность их отношений. Чонгук тихонько сглатывает и быстро смаргивает гадкую мысль о том, что у них с Тэхеном, вообще-то, нет никаких отношений. Он ждет еще полмесяца. Ждет, задумчивым взглядом рассматривая спину Тэхена, которая тут же скрывается за долбанной кожаной курткой, наброшенной на голое тело. Ждет, наблюдая за короткими шажками чужих пальцев по собственному животу, следующих прямо к кромке его белья. Ждет даже тогда, когда Тэхен спокойно отклоняет предложение встретиться, объясняя, что уже едет в гости к какому-то Джей-Хоупу, чтобы накуриться. Чонгук безразлично желает Тэхену приятного вечера и продолжает ждать. — Думаю, из тебя выйдет отличный адвокат, — делится наблюдениями Тэхен, обняв Чонгука со спины и аккуратно поцеловав остренький шейный позвонок. Чон ежится из-за гадких мурашек, пробежавших по сгорбленной спине, и еле слышно выдыхает от удовольствия, взгляда не отрывая от экрана ноутбука, лежащего на голых коленках. — Надеюсь, потому что тогда я наверняка смогу выступить в твою защиту, когда твоя преступная задница, наконец, попадется на каком-нибудь дерьме. Тэхен довольно хохочет в его кожу, сжав его бедра своими покрепче, и опускает голову на чужое плечо. — Ты обещал, что мы поцелуемся, когда ты допишешь эту сраную главу, — жалуется он. — Да, но ты лжец, и поэтому я знаю, чем все это обернется, — механически парирует Чонгук, не прекращая печатать. Тэхен заинтересованно приподнимает брови. — Обалденным сексом? Чонгук фыркает. — Загубленной карьерой отличного адвоката, — передразнивает он. Все идет своим чередом: Чонгук все продолжает собираться на свидание, на которое его никто не приглашает, а Тэхен так же хвалит их секс, когда не занят тусовками с Джей-Хоупом и кем-то еще. Этот кто-то всегда молчалив и скрытен — Чонгук не знает о нем ничего, кроме того, что он каждый раз носит новое имя. Это, разумеется, никакие не «измены» — изменяют мужьям, женихам и парням, а не приятелям, с которыми трахаются веселья и удовольствия ради. И, кроме того, когда изменяют — безумно того стыдятся и пытаются скрыть, однако Тэхен обо всем рассказывает, как на духу, из-за чего Чонгука начинает тошнить, а желудок зло сводит. Он терпеливо выслушивает каждую байку Кима, а затем охотно отвечает на его поцелуи, угомонившись. «Он ведь возвращается ко мне», — думает Чонгук, но в беседе с Юнги этот аргумент все равно не использует, потому что догадывается о том, как жалко и уныло это звучит. Самое удивительное это то, что начало разговору, в конечном счете, кладет Тэхен. Он лениво переводит взгляд на Чонгука, забирающегося в собственную толстовку, и с неуместным задором спрашивает: — Говорят, Суа решила приударить за тобой? Чон, наконец, просовывает лицо в ворот толстовки и растерянно смаргивает. — А? — Малышка-черлидерша, — уточняет Тэхен, задрав руки вверх и качнув ими из стороны в сторону. Чонгук хмыкает и равнодушно пожимает плечами. — Вряд ли я найду у нее под юбкой что-то, что меня заинтересует. Тэхен по-доброму хохочет, и Чонгук глупо улыбается в ответ. Разумеется, его не станут ревновать к девчонке. Вряд ли Тэхену вообще знакомо такое чувство, как ревность: он далеко не болван, чтобы воображать, будто у него могут быть конкуренты. — Слышала бы тебя твоя мамочка, — кривится он и валится на спину, сложив руки на животе. — Будь милым с Суа. Однажды я развлекался с ее парнем, и он кое-что разболтал, — Чонгук брезгливо морщится на этих словах. — Так что, пригласи ее на свидание, когда тебе надоест целоваться с мальчишками. Когда Тэхен умолкает, у Чонгука начинает звенеть в ушах из-за легкого смешка, вырвавшегося из чужой груди. Он все еще глядит на пряжку своего ремешка, заморгав, и чувствует, как тяжелеют руки, из-за чего держать их у груди становится все труднее. Тэхен, убежденный в том, что сказал что-то действительно остроумное, отвлекается на пришедшее сообщение и начинает лениво печатать что-то в ответ, покачивая в такт музыке, доносящейся из отложенных в сторону наушников Чонгука. Чонгука, который стоит в его комнате в одной только толстовке и узких боксерах и не знает, куда деться из-за обжегшего живот стыда и беспокойства. — Почему ты сказал это? Вопрос звучит негромко, но так зло, что Тэхен переводит на парня недоуменный взгляд. — Потому что это правда? — Поэтому, ты думаешь, я с тобой? — интересуется Чонгук, нахмурившись. — Из-за скуки и желания показать мамочке, какой я крутой? Тэхену не нравится этот тон. Он откладывает телефон в сторону и садится, сложив руки на груди. В ушах начинает неприятно зудеть. — В чем дело, здоровяк? — Не зови меня так, — Чонгук мрачно кривится. — Я думал, что ясно дал понять, чего хочу. — Во-первых, надень штаны. Чон закатывает глаза и выполняет дурацкую просьбу, отворачивая горящее лицо. Можно подумать, что разговор решительно требует того, чтобы на обоих собеседниках были штаны. Но если, конечно, Тэхен собирается выставить Чонгука за дверь после всего этого, то огромное ему спасибо за заботу о том, чтобы Чон не оказался в одних только боксерах на лестничной площадке в середине января. Когда пряжка ремня, наконец, задиристо щелкает, Чонгук победно разводит руки в стороны, мол, доволен? Тэхен шумно выдыхает, прикрыв глаза. — Я влюблен в тебя, — Чонгук смотрит прямо, держит ровно спину и искренне верит в то, о чем говорит. — И я хочу пойти с тобой на свидание, хен. — Нет. Тэхен дает ответ раньше, чем Чонгук успевает закончить, а потому последний неловко прикусывает собственный язык. Ему отказывают спокойно, даже устало, словно ребенку, требующему сею секундного исполнения его только что выдуманного каприза. — Почему нет? — Чонгук, — строго зовет Тэхен, — парочка из нас не выйдет. — Вау, — раздраженно цедит Чонгук, захлопав ресницами, — ладно, давай, скажи, что дело не во мне, и… — Нет, дело в тебе. Чонгук замолкает и шумно дышит, удивленно уставившись на Тэхена. Допустимый предел жестокости должен существовать и у таких, как он, однако на деле все оказывается куда хуже, чем можно было предположить. Тэхен не выглядит огорченным или обеспокоенным: он расслаблен, он беседует с Чонгуком так, будто они просто выбрались на обед, за которым вовсе не планируют выяснять, что с ними будет дальше. — Я не хотел быть грубым, — Тэхен извиняется, заметив, как Чонгук скукожился из-за его слов. — Мне нравится получать твои сообщения, нравится, как ты тихонько дышишь, когда мы целуемся. Нравится вся твоя болтовня об учебе и то, как ты читаешь реп в машине. Я также запоминаю все, что ты говоришь, когда думаешь, будто я не слушаю. — Все это звучит, как признание в любви, — горько подмечает Чонгук, опустив плечи, потому что знает, что это не так. — Почему ты так хочешь, чтобы я тебя полюбил? — В любом другом случае я просто трачу время, — с досадой объясняет Чон, но не Тэхену — самому себе. Он больше ни о чем не спрашивает: поджав губы, хватает плеер, сжав ломаные провода наушников, и глядит в пол, только бы не встретиться с тэхеновым взглядом. Юнги предупреждал об этом. Положа руку на сердце, Чонгук догадывался тоже. Он чувствует себя обманутым, потому что все было так здорово ровно до того момента, пока Тэхен мягко не намекнул, что любезно согласен трахать Чонгука до тех пор, пока тот не решит остепениться и сводить на свидание кого-то, вроде Суа. Да ради Бога: Чонгук был геем и до встречи с Тэхеном, кем он себя возомнил?! — Я не прогонял тебя. — Если ты хочешь, чтобы я остался ради секса в перерывах между твоими тусовками с Джей-Хоупом и моими свиданиями с однокурсницами, то я с этим не согласен, — решительно возражает Чонгук, подняв голову. Тэхен сосредоточенно разглядывает его лицо, а затем, мягко выдохнув, коротко кивает. Чонгук готов разрыдаться. — Ладно, — Ким отпускает его так же легко, как и позволил с собой заговорить в тот день. — Я уважаю твое решение, здоровяк. — Рад, что моя задница заслужила твое уважение, чувак, — кисло возвращает Чонгук. Когда Тэхен снова начинает непринужденно болтать, он не слушает. Честно говоря, в настоящую минуту Чонгук мечтает быть где угодно, но только не здесь. Он хочет рассказать Юнги о том, что ему разбили сердце, и что никакие свидания с ним Тэхену привлекательными не кажутся. Чонгук даже позволит Юнги недовольно проскрипеть: «Ну, я же говорил!», а затем позорно разрыдается прежде, чем что-нибудь облевать из-за пива, которое хен ему предложит. Сценарий грядущего вечера кажется замечательным, а потому Чонгук спешит покинуть эту квартиру, пожалуй, даже меньше необходимого. Он ругает себя и жмурится, когда все равно позволяет себе дать Тэхену последний шанс и всего на секунду замирает прежде, чем уйти. — Я все равно не понравился бы твоей мамочке. Чонгук не оборачивается.

***

— Боже, дорогой, ты выглядишь, как оборванец! Чон Соха глядит на сына с нескрываемой жалостью и разочарованием. Можно подумать, будто бы он оказался в самом эпицентре чудовищной модной катастрофы, когда впервые надел эту куртку, узкую ему в плечах. Соху нельзя упрекнуть в излишней консервативности, потому как бомберы Чонгука она просто обожает, однако простить то, что сын выбрал им на смену, женщина не представляет возможным. — Но это хорошая куртка, — беззащитно отзывается Чонгук, нахмурившись. Он очень скучал по родителям и ждал их приезда так сильно, что прибыл в аэропорт раньше их самолета на целый час. Последние несколько месяцев дались Чонгуку особенно тяжело: он тосковал по Тэхену, неустанно жалел свое жалкое сердце, с трудом справлялся с учебной работой и доставал всем этим несчастного Юнги. Он отчаянно желал встретиться с матерью, чтобы удостовериться, что он все еще отлично справляется. Но чего Чонгук никак не ожидал услышать вместо привычного теплого приветствия так это грубого комментария по поводу куртки, с которой он не расстается уже третью неделю. — Разве это не твой брат плакался в подушку о Фредди Меркьюри? — довольно хохочет Чон Джеха, мягко хлопнув сына по спине. Чонгук благодарно улыбается отцу, но снова мрачнеет, когда тяжелый взгляд Сохи опускается на затылок мужа. — Твой сын, очевидно, связался с преступниками или, того хуже, с уличными музыкантами, а ты забавляешься, Джеха! Чонгук комично округляет глаза и нервно кашляет. — О, так ты наконец-то завел друзей, сынок? — с коротким смешком интересуется Джеха, передав Чонгуку один из чемоданов. Тот растерянно хватается за его ручку и осторожно глядит на мать, мысленно умоляя ее не вестись на очевидную провокацию и подождать с расспросами до мотеля, в который они с отцом должны заселиться до четырех часов. Да и далась ей эта куртка: пару лет назад носить что-то другое было даже стыдно, а сейчас Чонгука хотят отчитать за такую глупость! Всю дорогу до ожидающего у аэропорта такси Соха продолжает плакаться о сыне, рассуждая о том, какое это самодурство — наряжаться в такие вульгарные вещи, чтобы произвести впечатление на глупых девчонок. Чонгук обреченно вздыхает, но в свою защиту ничего не говорит. Ну, потому что расскажи он о том, что очаровать ему хочется вовсе не девчонку, Соха бы просто обезумела от печали и разочарования. Джеха слушает жену, на деле уставившись на огромные ботинки Чонгука и размышляя о том, где им стоит поужинать этим вечером. И все могло бы закончиться замечательно: Соха бы смирилась с уже ненавистной ей кожаной курткой, Джеха бы нашел подходящий ресторанчик, а Чонгук отлично бы провел время с родителями, по которым так скучал. Если бы не… — Чонгук, не думай, что я такая сварливая, но ведь мы всегда вместе выбирали тебе одежду, и я была уверена, что моему вкусу ты доверяешь, и… «Я все равно не понравился бы твоей мамочке» — Я гей. Чонгук говорит это так громко, что большинство людей, находящихся у выхода из аэропорта, заинтересованно оглядываются на них. Мать замолкает, и ее шаги больше не слышно тоже. Чонгук жмурится и пытается вообразить, какое у нее сейчас лицо, и отсчитывает секунды до того момента, как она расплачется. — Во-первых, как это связано с этой чудовищной курткой? — ворчливо интересуется Соха. Чонгук моргает и осторожно оборачивается. — А во-вторых, нет, Чонгук, ты не гей. Джеха испускает нервный смешок, а затем, спохватившись, замолкает, уставившись на сына. Тот, в свою очередь, складывает руки на груди и с вызовом глядит на обоих родителей. — Я гей, — повторяет он. Соха закатывает глаза. — И у меня есть парень, который носит точно такую же куртку. — Чонгук… — И я каждый день мастурбирую, представляя его в ней! Чонгук не успевает заткнуться прежде, чем эти слова покидают его рот. Он пугается этого сам и пятится назад, молясь, чтобы отец не ударил его в лицо. Или мать. Затевать драку с обоими родителями ему хочется меньше всего. — Надеюсь, он не делает этого в ответ, — задумчиво бормочет Соха, достаточно помолчав. Джеха насмешливо и нежно глядит на жену, пока Чонгук борется с подступающим ужасом, стараясь не вырвать на собственные ботинки. — Как его зовут? — Тэхен, — уныло парирует Чонгук, потому что это ложь, потому что Тэхен с тех пор, как они прекратили заниматься сексом, даже ни разу на него не взглянул. — Ким Тэхен. Соха сдается, но следующей репликой буквально вынуждает Чонгука сойти с ума от негодования. — Ладно. В конце концов, твой отец тоже встречался с парнями, когда был моложе. Это полезный опыт. Давай, садись в такси. Чонгук случайно кусает собственный язык из-за того, сколько ругани готовиться вывалиться из его рта. Она не верит. Она говорит так же, как говорил Тэхен, когда они были вместе. Развлечешься, заскучаешь и выберешь другое. Чонгук морщится от обиды: ему не хочется выбирать. Он думает только о том, как скучает по Тэхену и как ненавидит всех на свете девчонок, мечтающих его поцеловать. — Я хочу познакомить его с вами, — упрямо заявляет Чонгук, о чем тут же жалеет, потому что Тэхен никогда не согласится на подобное. Соха вопрошающе глядит на Джеха, и, когда тот пожимает плечами, тяжело вздыхает и медленно говорит: — Мы тоже очень хотим с ним познакомиться.

***

— Ты долбанный псих! — восхищенно восклицает Юнги, громко захохотав. Чонгук кривится в попытке повторить восторженное выражение лица друга, но тут же возвращается к наблюдению, потому что если он упустит Тэхена сейчас, то будет обречен. Чонгук знает, что облажался, заявив о своих намерениях относительно Кима, но — засудите его — он на самом деле был зол. Несправедливо, что Соха до сих пор опекает его, как неразумного ребенка, Чонгук и так пошел ей на уступки, согласившись стать студентом юридического профиля. Он все эти годы любезно позволял матери принимать решения за него, и до сих пор она неплохо с этим справлялась. Чонгук не знает, в чем дело, но догадывается, что теперь Соха ведет себя так только из упрямства, потому что сын впервые попытался сделать выбор самостоятельно. Неважно, относительно чего — дурацкой куртки или дурацкого парня — но Чонгук делить с ней этот выбор не намерен. — Это худший способ сообщить родителям, что ты по мальчикам, — невесело дразнится Юнги, опершись о стену и скрестив руки на груди. Чонгук раздраженно отмахивается. — Клянусь, этот парень облажается и испортит вам ужин. — Если бы я хотел, чтобы этот ужин прошел нормально, я бы пригласил тебя, хен. Глаза Юнги открываются все шире по мере того, как мысль надувается в его голове, словно жвачка, а затем с хлопком лопается, заставив парня захихикать снова. Чонгук недоуменно приподнимает брови, взглянув на него через плечо. — Боже, ладно, ты прав, — смеется Юнги. — Удивлен, что такая крутая идея могла прийти в твою тупую башку. Поблагодарить друга за комплимент Чонгук не успевает, потому что в этот момент Тэхен выходит из аудитории в сопровождении высокого парня, держащего его за плечо. Юнги послушно ретируется и желает Чонгуку «удачи», заметив, как тот растерялся и сконфузился, когда Тэхен, наконец, его заметил. Чонгуку стыдно за это, но у него на самом деле начинает петь живот, и холодеют ступни. Он знал, как сильно скучал по Тэхену и был готов к встрече с ним, но… Это все равно по-другому. Он с детским восторгом наблюдает за тем, как Тэхен улыбается своему собеседнику и кивает, видимо, обещая, что они встретятся позже. Чонгуку кажется, будто они не виделись несколько лет. Он чувствует сладкий трепет и может думать только о том, как хочет обнять Тэхена и мягким движением дрожащих пальцев убрать со лба выбившуюся прядь волос, что щекочет его веки. Чонгук ненавидит это, потому что никогда не думал, что станет так по кому-то тосковать. Он крохотно дышит, ожидая, когда Тэхен подойдет к нему, и с ужасом предполагает, что тот будет грубым, попросит больше не встречаться с ним и останется такой же задницей, какой был, когда они с Чонгуком были вместе. Но ничего подобного не происходит. Тэхен останавливается в шаге от него и негромко здоровается: — Привет, Чонгук. Никакого насмешливого «здоровяк», издевательского «детка» и любого другого дерьма из всего того, что есть у Тэхена в запасе. Он спокойно разглядывает лицо Чонгука и терпеливо ждет ответного приветствия, на которое у того почему-то не хватает смелости. Он не хочет здороваться. Чонгук хочет целоваться и стонать в тэхенов рот, и он определенно не мечтает целый вечер изображать, будто Ким хочет того же. Однако он говорит. — Привет, хен, — Чонгук небрежно кашляет, потому что произносит это слишком тихо. Тэхен мягко кивает, будто уверяя его, что это здорово. — Мои родители в городе. — И что они думают об этой куртке? Чонгук цокает и закатывает глаза, когда Тэхен лукаво улыбается. С каких это пор его гардероб — это предмет государственной важности? Чон может поклясться, что подерется со следующим, кто отпустит подобную шутку. — Они думают, что у меня отстойный вкус, — тараторит Чонгук, потому что он снова раздражен, а все очарование от долгожданной встречи с Тэхеном утратило всякую власть над ним. — Поэтому я вспылил, признался им, что сплю с парнями, — Ким цедит легкий смешок, — потом рассказал, что дрочу на тебя чаще, чем вообще должен дрочить девятнадцатилетний парень, и пообещал, что приведу тебя на семейный ужин сегодня вечером. — Ты сделал что?.. Чонгук тяжело дышит из-за того, что говорил слишком быстро, и он берет паузу, уставившись на растерянного Тэхена, лицо которого немного побледнело. Он тупо глядит на Чона в ответ и ждет, потому что на самом деле не может понять, правду тот сказал или нет. Потому что это Чонгук, и от него можно ожидать вещей и похуже. — Тебя когда-нибудь стыдила женщина, выбравшая в мужья бывшего гея и вырастившая парня, что даже в свои почти, что тридцать лет плачет, когда кончает, потому что фантазирует о мертвом солисте Квинов? — обреченно интересуется Чонгук; если Тэхен не понимает всю серьезность поставленной перед ним задачи, то он готов ему все объяснить. — Нет, но, сделай она это, я бы определенно умер, — соглашается Ким. — Так ты хочешь вывести мамочку из себя, представив меня своим парнем? — Ну, ты ведь ее тоже не слишком жалуешь. Тэхен почему-то болезненно морщится и отводит взгляд, будто Чонгук сказал ему что-то обидное. Такие, как он, буквально рождены, чтобы сводить с ума заботливых мамочек. Будь это услугой, Чонгук заплатил бы Тэхену, не раздумывая, потому что это такой же труд, как строить дома или проектировать самолеты — не каждому по плечу. — Они закажут крылышки? — ласково хмыкает Ким, довольно наблюдая, как Чонгук, весь скукожившийся в ожидании скупого «пошел ты, а», смаргивает удивление, а затем улыбается так благодарно, что даже робко. — Обещаю: на столе не будет ничего, кроме твоих долбанных крылышек! — облегченно выдыхает он и смеется. Тэхен сдержанно улыбается в ответ и просит скинуть время и адрес ресторана, поклявшись, что непременно опоздает настолько, насколько понадобится для того, чтобы Соха стала раздраженно поглядывать на часы и называть его «безответственным ребенком». Чонгук доволен, он чувствует приятную сладость во рту из-за предвкушения сегодняшнего вечера. Как и говорил Юнги, худшего кандидата было не сыскать: Тэхен громкий и забавно неуклюжий, обаятельно хамоватый и несдержанный, он ветреный и несерьезный, и всего этого достаточно, чтобы убедить Соху в том, что достойной партии из них с Чонгуком не выйдет. «Нет, дело в тебе» Чонгук неожиданно затягивает галстук слишком сильно и громко кашляет, заморгав. Он снова злится, потому что Тэхен не прав: с Чонгуком все в порядке. Он усердно учится, знает, где окажется в следующем году, в отличие от Кима, который даже не в курсе того, где был вчера. Чонгук не спит с каждым, кто произносит свое имя вслух рядом с ним, и не знает, что такое герпес (а Тэхен по этой теме смог бы написать статью). По правде сказать, дело никогда не было в нем. Так что пусть Тэхен не влюбляется, сколько ему будет угодно. — Мне очень жаль, — почти плаксиво стыдится Чонгук, заглянув матери в глаза, — я просил его не опаздывать, но… — Чонгук, сейчас только без пяти семь, — недоуменно парирует Соха, а затем, сощурившись, кивает куда-то за спину сына. — Оу, а это там не Тэхен? Джеха, взгляни-ка! Чонгук недоверчиво хмурится: Соха наверняка спутала его с кем-то другим, иначе откуда бы взяться этому отвратительному восторгу? Кроме того, они договорились об опоздании минимум на полчаса, а это значит, что… — Твою мать! — Чонгук! — возмущенно взвизгивает Соха, стукнув сына по плечу, однако тот к замечанию остается глух. Он свирепеет и громко дышит, когда видит Тэхена, о чем-то болтающего с хостесом. Миловидная девушка наверняка едва коленки сводит за стойкой и так глубоко смотрит Киму в рот, что еще немного — и она заглянет прямо в его желудок. — Встречу его, — коротко выплевывает Чонгук и встает из-за стола. Тэхен вежливо завершает разговор с хостесом и обворожительно улыбается Чону, наклонив голову, когда тот присоединяется к ним. На его лоб не падает ни одной пряди, и Чонгук вообразить себе не может, с какой щепетильностью были уложены эти волосы. — Что это за дерьмо? — зло шепчет он, наклонившись к лицу Тэхена и слегка сжав его локоть. — Ты, кретин, куда так вырядился?! — Это костюм, — спокойно парирует Ким. — Тройка. Но на пиджак Джей-Хоуп блеванул, так что мне очень неловко. Чонгук прикрывает глаза и делает глубокий вдох. Прекрасно. Он пообещал родителям привести хулигана, почти, что головореза в кожаной куртке и с легкой одержимостью травкой. А сейчас Чонгук вынужден посадить за стол строгого и сдержанного джентльмена в очевидно приличном винном костюме, который уместнее мог бы смотреться разве что в библиотеке! — Поверить не могу, — сокрушается Чонгук, пока они медленно проходят к столу. Он уныло разглядывает свои начищенные туфли, пока Тэхен насмешливо наблюдает за ним. — С каких пор ты носишь костюмы, а? У твоего Джей-Хоупа отвратительный вкус: галстук дерьмовый. — Но это твой галстук, — фыркает Тэхен. — Нет. — Я стащил его у тебя, богатая задница. — Да кто вообще будет воровать чужие галстуки?! — озадаченно переспрашивает Чонгук. — Без понятия, — Тэхен пожимает плечами. — Я не буду. Разговор заканчивается. Когда парочка приближается к столу, родители Чонгука медленно встают со своих мест и приветливо улыбаются его спутнику. Тэхен мягко кланяется в ответ. — Мам, пап, — негромко зовет Чонгук. Соха почему-то вздрагивает. — Это мой хен — Ким Тэхен. Хен, это мои родители — Чон Соха и Чон Джеха. — Здравствуй, Тэхен-ши, — они тянут это одновременно, в голос, а потому смущенно переглядываются. Чонгук закатывает глаза. Он глубоко оскорблен тэхеновой ложью: то, как он говорит, то, как мягко смеется, и как аккуратно скрипит его выглаженная рубашка — все это приводит Соху в восторг. Чонгук мрачно на него глядит и недовольно стучит каблучком туфли, будто надеясь, что у Тэхена это вызовет головную боль. Он хочет выплюнуть обличающее: член этого парня пересчитал все задницы в городе. Он хочет высмеять громкое: Тэхен накуривается чаще, чем ты, мама, пьешь свои таблетки. Чонгук нетерпеливо ерзает на стуле, но продолжает молчать, любезно позволяя этой парочке — Сохе и Тэхену — непринужденно обсуждать всякое дерьмо, пока Джеха занят ужином. Познакомиться с Джей-Хоупом хочется все больше: если он смог обучить Тэхена манерам всего за пару часов, то кто знает, на что еще способен этот самородок. — Вы с Чонгуком познакомились в университете, верно? — вежливо интересуется Соха. Тэхен кивает. — Да, тогда я был на втором курсе. — Мой сын умеет хранить тайны удивительно долго, — укоризненно отмечает женщина, строго взглянув на встрепенувшегося Чонгука. — На какой ты поступил факультет, Тэхен-ши? Чонгук кривится и мысленно парирует: на факультет вылизывания задниц, очевидно. Но ответ Кима заставляет его осечься и заметно притихнуть: — Инженерный, Соха-ши. — Ты учишься на инженера?.. Чонгук переспрашивает совсем робко, скукожившись, и почти виновато глядит на Тэхена. Он не знал. Он понятия не имел о том, чем занят этот парень, когда не накуривается, не разбойничает в округе и не трахает его самого, Чонгука. Тэхен недоуменно приподнимает брови, но, заметив растерянность Сохи, начинает смеяться и хвалить Чона за удачную шутку. А Чонгук молча разжевывает стыд. — Я думал о переезде в Америку после окончания университета, — продолжает Тэхен. — Мне поступило предложение от одной крупной фирмы, и мой отец настойчиво советует его принять. Не то чтобы Чонгук не знал, что у Тэхена есть отец — в конце концов, его существование свидетельствует и о наличии родителей, к тому причастных — однако он снова давится гадкой мыслью, что совсем ничего не знает об его семье. Чонгук не удосужился спросить Тэхена хоть о чем-то за все те месяцы, которые они провели вместе. «И, тем не менее: доклад о Глубокой глотке, это, кажется, единственное, о чем ты на самом деле слушал» Но и это дерьмо. — …удачный выбор! — Чонгук моргает и снова вслушивается в разговор. — В детстве ему многое удавалось. Клянусь, у этого ребенка был талант ко всему на свете! — восторженно визжит Соха. Чонгук морщится и оглядывается на Тэхена, будто извиняясь. Попробуйте сказать ему о чем-то, чего он не знает: Чонгук так много болтал, что сейчас Ким может составить Сохе серьезную конкуренцию в озвучивании всех его талантов и достижений. Горячо дыша, он пялится на свои коленки и хочет распасться в извинениях прямо сейчас. Но когда Тэхен вдруг мягко сжимает его вспотевшую ладонь под столом, там, где взгляды Сохи ничего не испортят, Чонгук готов расплакаться. Он смаргивает благодарность и судорожно сжимает чужую ладонь в ответ, потому что не знает, захочет ли Тэхен когда-нибудь снова его касаться. — Поступление Чонгука на юридический факультет — это наше совместное решение, — деловито объясняет Соха. — Он достаточно разумен и справедлив, чтобы стать достойным адвокатом. Кроме того, с такой-то профессией ему едва ли придется когда-нибудь жаловаться на достаток. В нашей стране… — Соха-ши, Вы когда-нибудь слышали, как Чонгук читает рэп? Женщина брезгливо морщится, замолчав, и почему-то оборачивается к мужу. Джеха недоуменно глядит на нее в ответ, пока Тэхен терпеливо ждет ответа. Он услышал достаточно. Достаточно для того, чтобы перестать делать вид, будто он хоть немного счастлив здесь находиться. — Рэп? — насмешливо переспрашивает Соха. — Насколько я знаю, Чонгук увлекался поэзий в старших классах, и… — Я не такой уж болван, чтобы не отличить Со Чонджу от Кендрика Ламара, — сетует Тэхен, сжав ладонь Чонгука покрепче. Тот немного округляет губы и охает. — Думаю, все судопроизводство только выиграет, если Чонгук когда-нибудь подберет рифму к слову «обвиняемый». Джеха негромко фыркает, из-за чего Соха испуганно вздрагивает и опадает на спинку стула. Оскорбление, небрежно выцеженное Тэхеном, наотмашь бьет ее по лицу, заставляя болезненно содрогнуться. Мысль о том, что какой-то незрелый мальчишка смеет воображать, будто Соха смыслит в воспитании своего сына меньше, чем он сам, высказана не самим Тэхеном. А тем, как он укоризненно глядит на нее в ответ, кривя губы в колкой улыбке. Тем, как он расправляет плечи и будто вырастает над Чонгуком, восторженно целующим его лицо непозволительно влюбленным взглядом. Потому что Тэхен вступился за него. Вступился тогда, когда сам Чонгук даже не подозревал, что был атакован. — Тэхен-ши, — наконец, строго тянет Соха. — Какие у тебя намерения относительно моего сына? — Спросите лучше об его намерениях, — фыркает Ким, кивнув на Чонгука. — Он был со мной несколько месяцев, потому что думал, будто трахаться с таким, как я, это круто. Не то, чтобы его возбуждал я — скорее идея любовной интрижки с отморозком, за которого он меня принял. И Чонгук ушел, когда я предложил то, что обычно и предлагают плохие парни. Так что нет, мы не вместе: ваш сын трахается с кем-то еще, а я здесь как тонкий намек на то, чтобы вы не совали нос в чужие дела. И кстати! — Тэхен отпускает руку Чонгука и встает, небрежно стягивая галстук с шеи, будто освобождается от петли. — У Джей-Хоупа больше нет костюмов, а носить этот дважды — моветон. Когда Тэхен уходит, Чонгук не смотрит ему вслед: он пораженно пялится на оставленный на столе галстук, будто это брошенный белый флаг, кричащий: «я сдаюсь, я у них тебя не отвоюю». И все, все сказанное Тэхеном звучало, как… — Чонгук, — задумчиво проговаривает Джеха, сложив приборы, а остальные за столом переводят на него мрачные взгляды, — а кто такой Кендрик Ламар?

***

— Ты солгал. Вот, как встречает Тэхен Чонгука, притащившего свою жалкую задницу и горстку нелепых извинений в его квартиру следующим вечером. Он не приглашает гостя войти, только смотрит устало и сонно, сложив руки на голой груди. Чон беспомощно цокает. — Неправда, я… — Они не заказали крылышки. Чонгук недоверчиво хмурится. — Прости? — Ты сказал, что они закажут крылышки. Но они не заказали. — А еще я сказал, что влюблен в тебя, — Чонгук терпеливо сносит тэхенов язвительный тон, потому что с его стороны это даже милосердно — сам бы себя Чон точно ударил в лицо. — Сказал, что хочу с тобой на свидание. И ты это слышал. Тэхен раздраженно закатывает глаза и глубоко вздыхает. Чонгук делает шаг вперед, на случай, если тому вздумается захлопнуть дверь прямо перед его носом. До вчерашнего дня он был так занят своим горем, что не мог допустить и мысли, что Тэхену, вообще-то, досталось сильнее всего. Только плакаться он не стал, великодушно предоставив Чонгуку возможность перестрадать случившееся дерьмо в одиночку. — Необязательно было приглашать туда родителей, — справедливо комментирует Тэхен, пожав плечами. Чонгук отчаянно силится не застонать от безысходности и снова не облажаться: Ким имеет право быть невыносимым настолько, насколько Чон его подвел. — Ты, наверное, умрешь, если хоть раз будешь со мной честным. — Я всегда был честен с тобой, Чонгук, — тоскливо отзывается Тэхен. — Прости, что ты ни о чем меня не спрашивал прежде, чем выдумать, кто я такой. «Откуда мне было знать, что он ни для кого не делает исключений и все еще предпочитает ухаживать только за собственной задницей» И это то, что говорят о Тэхене. Это то, во что поверил Чонгук, и это то, чем был сам Чонгук, когда они расстались и долгое время после. Он молчит, потому что сказать ему больше нечего: Чонгук все еще тоскует по всему, что связано с Тэхеном, и никогда раньше он не чувствовал себя таким глупцом, как прямо сейчас. Перед ним. Перед Тэхеном, перед парнем в кожаной куртке, учащимся на инженера и планирующим воплотить долбанную американскую мечту. — Просто скажи, что я должен сделать, — просьба почти превращается в мольбу, когда Чонгук осмеливается подойти ближе, чтобы так и не решиться на объятие. Тэхен прикрывает глаза, потому что это то, как пахнет Чонгук, когда стоит настолько близко. И его крохотное дыхание, колющее тэхенову щеку. Он никогда не планировал флиртовать с ним, звать на свидание или своим парнем, но, Боже, только полюбуйтесь на Тэхена сейчас — едва расслабляет глотку от волнения, чтобы сипло и нежно рассмеяться. — Ты сказал, что попросту тратишь время, если я не собираюсь влюбляться в тебя, — вспоминает он. И Чонгук напрягается, потому что, да, он сказал это, но прямо сейчас он готов потратить все отведенное ему время на то, чтобы этот крохотный пунктик появился в жизненном плане Тэхена. — Тогда потрать его еще немного, ладно, здоровяк? Чонгук не сдерживает почти писка, когда даже не дает Тэхену договорить, и целует его, крепко обняв за шею. Он неразборчиво лепечет «спасибо-спасибо-спасибо» в чужие губы, и Тэхен нежно смеется в поцелуй, прижимаясь к чонгуковой груди своей. И знаете, что по-прежнему делает его крутым? Все.