Она отчаянно смотрела на него и боялась хоть на секунду отвернутся, отвести взгляд, моргнуть. Она смотрела на него, обнажив свои чувства, как свои запястья. Её обуревали эмоции, как и волны обуревавшие маленький каменистую пещеру, на которой они сейчас стояли. Они ударялись о него, пытаясь забрать их жизни, рассыпались на тысячи капель и растворялись в бесконечном море. Ночь. Ночь такая же тёмная как их будущее, такая же смутная как их прошлое. Утопать в этой ночи представлялось чем-то героическим. Сейчас было сложно вспомнить все свои неисчислимые ошибки и грехи, но в мыслях отчётливо стоял их громкий звон. Он давил на совесть, вызывая неприятное ощущение жжения в груди и тяжести в горле. Вот оно — искупление.
Жестокость преследовала Регулуса всю жизнь, оставляя кроваво-багровый след на его судьбе. Его поглощало чувство стыда за свою прожитую жизнь, но неужели появился шанс поступить по совести? Ошибки, непростительные ошибки он совершал. Он никогда никого не убивал, но он не сопротивлялся этой жестокости, он стал её частью и плыл по течению реки из крови. На глазах его отчётливо выступили горькие слезы, как же он виноват. Виноват перед теми, перед кем пресмыкался, перед теми, кого ненавидел, перед теми, кого презирал, перед теми, кого любил. Был бы он сильнее, как бы сложилась его судьба? Если бы жалкая отчаянная трусость перед семьёй и чужой властью не взяла верх, пришлось бы ему расплачиваться за содеянное таким образом? Чёрная метка прожигала руку и совесть Блэка, словно сама вскрывая ему вены. Она помутнила ему сознание, пузырясь пеленой величия перед глазами, скрывала истину. Он не верил в жестокость Волан-Де-Морта, ровно как и теперь не верил в свои идеалы. Это же был блеф, политика, слухи. Но он сам убедился в методах Тёмного Лорда. Он хотел извинится перед Сириусом. Он не хотел ничего в своей жизни так, как быть полезным. Но стоя перед ней, сердце сжималась от желания простого человеческого счастья.
Он явился к ней домой, когда солнце уже спало, а на стражу мира вышла белоснежная луна. Тёмные облака и лёгкий моросящий дождь наводили ужас на Регулуса, чьи руки дрожали, а взгляд был пустым. Она была единственной, к кому он мог обратиться. Как только приблизился он к порогу, сразу же почувствовал склизкое чувство в груди. Что-то было не так. Крик, истошный, молящий о помощи. Это был её крик, она была жива, и это вселило в него надежду. Он трансфигирурировал к ней и забрал её из того ужаса, от предзнаменованной ей смерти. Как только Блэк увидел девушку, то всё понял. Они убили её семью, убили бы и её тоже. Как часть чистокровной родословной, её семья очень интересовала Тёмного Лорда. Но они никогда не поддерживали идеологию пожирателей смерти. Они не приняли его приглашение. Какая же страшная ошибка и омерзительная участь настигла их. Не давая им и шанса на отступление, прижимая их словно хищники свою жертву, они забрали их жизни. Он не прощал отказы. Она захотела отправится с ним, не смотря на опасность миссии.
Теперь он не знал спас ли он её жизнь этим вечером, или же просто отсрочил смерть на пару часов. Она вспоминалась ему жизнерадостной маленькой девочкой в изумрудно-серебристом галстуке, которая застенчиво с ним здоровается. Это было их первой встречей. С тех пор они не стали друзьями, но часто переговаривались в гостиной Слизерина под треск холодного огня. Никто не мог понять его, так как понимала она. Она отрекалась от всей этой кошмарной идеологии, явно видя планы Волан-Де-Морта на сквозь. Он ненавидел её за это и за то, что она сдружилась с его братом, который всегда считал себя лучшей версией Регулуса. Он обожал её за то, что она не рассказала Сириусу про чёрную метку у него на руке. Она была одной из первых, кто узнала. Он ожидал от неё истерик, криков, того, что она откажется от дружбы с ним. Но она лишь молча обняла его за шею и заплакала. В тот момент, горькие горячие слёзы тоже потекли по его щекам. И казалось, их души слились, полностью понимая все закоулки боли и горя друг друга. После этого она не общалась с ним до окончания Хогвартса, лишь изредка искоса поглядывая на него с такой невыносимо жалостью и злостью в глазах, что ему казалось, что его лёгкие исцарапаны и кровоточат.
Ему казалось, что он её предал, и из-за это предал и сам себя. Она была неотъемлемой частью его жизни, будто бы его частичкой. Она призналась ему, что она полукровка на третьем курсе, при этом её руки так отчаянно дрожали. Она боялась, что он разболтает кому-нибудь, хоть и верила в силу их некой дружбы. В горле тогда застрял ком, в горле всё пересохло. Она рассказала ему, что была по сути дочерью от служанки своего отца, а не от его чистокровной жены. Он промолчал, но никому ничего не сказал. Он и сам был в невероятных сомнениях, его мысли метались из стороны в сторону, а глаза вперились в неё без чувств. Как же так? Всю жизнь он воспринимал её как равную себе, а она полукровка? Родители да и всё его окружение всегда верили в чистоту крови и её превосходство. Но она не такая, как другие грязные полукровки, правда ведь? Регулус и сам не знал ответ. Он всё молчал, не зная, что думать и что сказать. Все мысли остановились, буря утихла в голове, но дело в том, что все слова моментально потерялись. Он не издавал не звука и прожигал её взглядом, в котором не было ни отвращения, ни радости, ни удивления, никаких чувств. Она разочарованно вздохнула, опустила глаза и ушла. Хотелось остановить её, сжать её в объятиях так сильно, чтобы ей стало больно. Регулусу стало тошно от себя, он в своём сердце переживал всё, что было с ней. Ей было страшно, наверняка. Ему бы точно было страшно. Душу протыкала своим мечом жалость. Но он стоял на месте. А в камине лишь потрескивали дрова под натиском изумрудного огня.
Сейчас её бледный силуэт серебрился под светом яркой круглой луны. Мокрая от дождя белая кожа покрылась мурашками, а руки её отчаянно тряслись, не смотря на всю решительность в её глазах. Это заставило Регулуса содрогнуться. О, как же она была невинна и невиновна! Испуганный, но смелый взгляд заставлял Блэка хотеть кричать от отчаяния и несправедливости. Слёзы текли по его щекам, сливаясь с дождём и этим беспощадным миром. Он не перед кем так не виноват, как перед ней. Той, что была рядом, когда никого не было. Той, что злилась на него, но всё равно к нему возвращалась. Она пошла с ним, хотя он мог быть тем, кто убьёт её. Она была безоружна. Пожиратели сломали её палочку, когда явились к ней домой.
— Я должен выпить это, — прокричал он сквозь звуки шторма, но казалось, что сказал он это полушёпотом, — возьми.
Он протянул ей свою деревянную магическую палочку, будто бы это могло хоть как-то помочь, и сжал оружие в её холодной дрожащей ладони. Эти жестом он попытался искупить хоть часть своей вины. Поникший домашний эльф наблюдал за всем этим, удивительно, но по его щекам тоже лились слёзы, сейчас он был совсем не отличим от человека. Регулус не мог больше выносить муку от бесконечного ощущения страха в её душе. Юноша развернулся к кубку, стараясь закрыть её своей спиной. Пора.
Глоток этой чёрной вязкой жидкости ощущался как глоток кислоты, разъедающий не только глотку, но и остатки здравого рассудка. Тело пронзала острая боль, будто каждую косточку в теле поочерёдно ломают, начиная от кончиков пальцев ног. Он сам навлёк на себя эту беду. Ещё глоток. Организм как будто сам отвергал смертельную чёрную воду. Она застревала в горле, оставляя тошнотворный горький привкус на языке. Регулус упал на колени, больше не в силах держатся на ногах. Сквозь пелену боли, он даже не почувствовал легкого покалывания от резкого столкновения с каменистой землёй. Ему раньше приходилось встречать дементора, но сейчас он словно столкнулся с сотней сразу. Все самые отвратительные воспоминания окружили его разум, заслонили вид настоящего, вид протянутой к нему нежной окоченелой руки.
Вот его взору предстают уже пережитые картины из детства. Разъярённая матушка стоит перед ним и грозно смотрит. Полутьма скрывает её лицо, но Регулус знает, что оно излучает жестокость. Он всхлипывает, умоляет о пощаде, его лёгкие словно разрезают ножом от сдавленного плача. Душу его пронзает ледянкой замерзший страх, в животе появляется склизкое чувство испуга. Сириус, где же Сириус сейчас? Блэк всё падает в ноги матери, прося о помилование, говоря, что признаёт ошибку и больше такого не повторится. Женщина остаётся непоколебимой, и вот её строгое лицо уже освещает яркая красная вспышка. И снова боль, обрамлённая чувством своей жалости. Но сейчас, та боль казалась ему щекоткой, по сравнению с той агонией, в которой он находился. Но тогда у него появился страх, страх своей же семьи, страх силы, которой у него не было. Заплаканный, он лежал скорчившись на полу, молящий о помощи. Он уже не помнил, что так сильно разозлило мать, вроде он заговорил с маггловским мальчишкой, причём не по свей воле. Дверь в комнату ужаса резко отварилась и в комнату вбежал его старший братец. Он был на полголоса выше Регулуса, но по сравнению со взрослой волшебницей был бесполезен. Он кричал на мать, направил на неё свою палочку, которая заметно дрожала в его детской ручке. Это было ужасной ошибкой, женщина моментально отразила никчёмное заклятие обезоруживания, что он на неё направил. Её лицо снова осветила вспышка. Теперь уже Сириус содрогался на полу, крича ещё громче, чем его младший брат. На нём мать не сжалится и не брезгает использовать самое страшное заклятие — круциатус. Он кричал так истошно, что казалось что эти крики доносились из преисподни. Ни следов пыток, ни крови, однако не было.
Очнулся. Рука. Глоток.
Новая сцена. Регулус уже вырос, и вот ему восемнадцать лет, столько же сколько сейчас. Это было каких-то пару жалких месяцев назад. Но он презирал себя тогдашнего сейчас. Вот он стоит в кругу подобных ему трусов, готовый вот-вот обречь свою жизнь на провал. Он закатывает рукав своей запачканной рубашки, а глаза его горят огнём ярости и веры своему повелителю — Тёмному Лорду. Хочется закричать: «Нет! Я не останусь с вами, я не стану таким же как вы!», но слова застревают где-то в горле, ведь он уже стал таким же как они. Неважно, что это было не идеологическое преткновение, а вынужденное страхом. Ему противно от себя сейчас, если бы он мог, то ударил бы себя по этому испуганному, но самодовольному лицу как можно сильнее. Чувство несправедливости нахлынуло на него, он ведь всего лишь ребёнок. У него никогда не было детства, почему же судьба так жестока к нему. Хотел бы он быть таким же храбрым как Сириус.
— Регулус Блэк, наследник славного дома Блэков, клянёшься ли ты, — Тёмный Лорд наклонился чуть поближе к юноше, — В верности мне?
— Клянусь! — решительно отвечает он, не хотя показать ни капельку сомнения или страха.
Слышится чей-то безумно-грубый смех, от которого волосы встают дыбом. Естественно, он знает, кто смеётся — его «любимая» племянница. Смысл её смеха предугадать невозможно, но дышать Регулусу стало тяжелее.
— Неужели? Неужели хоть один мужчина Блэк поистине оказался мужчиной? — Беллатрисса сказала это с явным вызовом, — Или ты лишь выполняешь волю своего братца?
— Тише, Беллатрисса, — Волан-Де-Морт угрожающе обернулся в её сторону, но тут же вернулся обратно к Регулусу и посмотрел на него в ожидании ответа.
— С Сириусом нас не связывает ничего общего кроме родителей, — уверенно проговорил Регулус, — Мне тошно от его друзей и взглядов. И прошу заметить, Беллатрисса, ты тоже его племянница…
— И я ненавижу этот факт! — вскрикнула она, не дав ему закончить, — Но мы с ним и не общались никогда. Неужели вас хоть немного не связывают братские узы?
— Нет.
— Готов ли ты, мальчик мой, полностью отказаться от своего брата? — спросил Тёмный Лорд.
— Я уже это сделал.
— А если я, чисто теоретически, попрошу пытать его? — Волан-Де-Морт ожидал вывести его на эмоции. Но Регулус боялся своей смерти и непризнания своего покровителя больше, чем страшился своих эмоций.
— Я сделаю это.
— А если я порошу лишить его всех его прелестей жизни?
— Я сделаю это.
— А если я попрошу убить его?
— Я сделаю это, — ответы сами вырывались из его уст. И он знал, что сейчас других ответов и быть не может.
— Замечательно, — Волан-Де-Морт грубо взял его запястье в свою ладонь.
Вот ему вводят в руку эту чёрную метку, и как же это невероятно больно. Как будто по твоим венам и правда ползёт змея, разрывая кожу. Жуткое жжение почувствовал Регулус в своей руке, но не отдёрнул её. Отдернешь — будет хуже.
Ещё глоток. Противное жжение в горле. Он сгибается пополам, держась за голову.
Выпускной бал в конце пятого учебного года. Все наряжаны в свои лучшие мантии, кружат по главному залу в вальсе. Вокруг огни и звёзды. Громкая музыка бьёт по ушам, а воздух такой душный и сухой. Пахнет сливочным пивом и радостью, если она могла бы пахнуть. Музыка всё сменяется, но звучит так одинаково в его памяти, что-то такое грустно-весёлое. Регулус сдал все экзамены, идеально ли? Не так уж это и важно, ему всё равно не сравнится с любимцем публики — Сириусом. Кубок по квиддичу они проиграли, Джеймс Поттер опять поймал этот снитч быстрее его. Этот золотой мячик стал для него символом и победы и унижения. Благодаря ему Слизерин выиграл первые два матча, он думал, что сможет прорваться и в третий раз, показать, что он ничем не хуже своего брата и его дружков. Он проиграл не только тогда. Хотел пригласить её на бал, но так и не набрался смелости, да и она стала от него отдалятся. И вот сейчас она танцует каким-то светловолосым упырём, которому так и охота набить морду. Хотя себя хочется ударить сильнее, да та так, чтобы из носа кровь шла, так чтобы остались синяки и гематомы, сломать самому себе рёбра. Светловолосый берёт её за талию и кружит в танце, Регулус часто видел его со своим братом, вроде его зовут Ремус или Римус, о нём ещё странные слухи ходят из-за шрамов на лице. Сейчас он сидит один у стенки, никто не обращает на него внимания. Он ненавидит этот дурацкий костюм и отвратительную музыку, брата и его друзей-идиотов, что это за название — «Мародёры»? Ненавидит всех, кто танцует, всех сидит, как он. Регулус злится на неё, но не ненавидит, как всё остальное вокруг. Он делает глоток огненного виски, которое тайно сюда пронёс кто-то со старших курсов, и оно обжигает горло своей горечью и затуманивает мысли в голове.
— Регулус, что ты не танцуешь? — она подходит к нему, когда вальс окончен, а все другие веселятся.
— Что же ты не спросишь моего братца? — ему захотелось сделать ей как можно больней, — Он явно знает обо мне больше, чем остальные.
Он встал, оттолкнувшись от стены и поравнялся с ней. Ему не нужна была её жалость, даже если бы он не выразился так грубо, если не был бы пьян. На её лице появилось отторжение.
— Грубить не обязательно, я просто спросила, — она отдалилась от него на шаг.
— А я просто ответил, — он отдёрнул свой пиджак, — Какая тебе разница? Кто ты мне в любом случае, мамочка?
— Ты пьян, — отторжение сменилось отвращением и злостью.
— Удивила.
— Не так сильно, как ты.
— О, да хватит, хватит, — он постарался сказать это как можно громче, алкоголь делал его яростней, — Делаешь вид, что лучше, что выше меня и вообще всех нас. Якшаешься с Гриффиндорцами. Вот тот ублюдок, с которым ты танцевала, кто он? Уж не полукровка ли?
— Регулус, вот ты… — она пыталась подобрать нужные слова, — урод.
— Урод? Я урод? А те с кем ты дружишь не уроды? Я может не так красив и замечателен как Сириус, но я хотя бы не издеваюсь над теми, кто мне не нравится. Что ты в них нашла, в любом случае? Опробовала уже секс вчетвером?
— Регулус, заткни рот, или обещаю, что сдерживаться не буду, — это подошёл Сириус, он тоже был явно не рад своему брату, как впрочем и всегда.
— А, вот и мой замечательный братец, — Блэк усмехнулся, — каково это? Быть разочарованием семьи?
Он чувствовал как шепчутся у него за спиной, и сейчас Регулус был в своём прошлом теле и чувствовал всё тоже самое, хотя слышал отголоски настоящего себя, он хотел всё это прекратить. Вот бы можно было заткнуть себе рот рукой, или зашить его нитями, отрезать себе язык.
Удар прямо в лицо. Крики. Её разочарованные глаза.
Глоток.
Перед глазами всё окружаться воспоминания. Регулус хотел вырвать себе глаза, если бы мог, но руки словно его не слушались. Ни руки, ни ноги, ни язык. Он очнулся наконец от своих ужасных воспоминаний. Глазам было трудно поймать фокус, они болели и казалось, что стало всё вокруг резко стало темнее. Перед глазами всё так же тот самый чёртов остров. Камни упирались ему в бока и лежать было жутко неудобно, нога затекла. Он ощутил мокрые следы от слёз на щеках и её холодные руки на них. Она держала голову Блэка и крепче прижимала его к себе. Регулус ощутил себя так, словно он наконец-то обрёл дом. Если бы можно было остаться в этом мгновении навсегда, он бы так и поступил. Оно стало самым счастливым в его жизни, и ему уже было всё равно на физические неудобства и боль. Вся жизнь Регулуса Арктуруса Блэка была пропитана горечью слёз и разочарования. И только сейчас он ощущал себя в полном спокойствии в её руках. Как же были прекрасны её холодные руки, в них хотелось утонуть и остаться навеки. Они не были волшебными, мягкими и изящными. Но они были родными и держали его так нежно и преданно.
Может он и хотел остаться в этом мгновении навечно, но время было ему неподвластно. Окончательно вернувшиеся ему сознание заставило прочувствовать всю гниль этой ночи. Он не мог встать, ноги вовсе не хотели его слушаться и каждая попытка отдавалась жуткой болью. Чёрные ледяные волны, омывали берег, разбиваясь о камень на тысячи мелких капель, окропляя его лицо. Голубой лунный свет, напоминал сейчас свечение души Регулуса, он бы не существовал, если бы рядом не было Солнца. Солнце — прекрасная звезда. А ведь Регулуса назвали тоже в честь звезды, ожидая от него яркости, но его свет всегда был лунным. А лунный свет был недостаточно ярок ни для него самого, ни для кого-нибудь другого. Звуки плача Кикимера, его нервные истерические вздохи. Этот эльф тоже всегда оставался рядом, на его стороне. Холодный ветер трепал его волосы, принося в голову некую ясность. Дождь закончился, но атмосфера лучше не стала. Его мучала жуткая жажда, надо было скорее что-нибудь выпить. Вода в озере казалась ему сейчас райским источником, но он сумел взять себя в руки.
— Что внутри? — прохрипел он, откашливаясь.
Она незамедлительно встала, аккуратно опуская его голову на холодный камень. Залезла рукой в кубок и достала из него что-то, что сверкнуло в лунном свете. Вот оно — то, ради чего он поставил на кон свой рассудок. Регулус напряг своё зрение и попытался рассмотреть предмет, что она держала в своей ладони. Это был кулон, даже не кулон — медальон. Он знал о этом, Кикимер ему рассказал, но в душе он надеялся, что догадки его неверны.
— Медальон, — она обернулась к Блэку, сжимая его в руке, — Походу, медальон Слизерина.
На украшение красовалась змея в виде буквы «S», девушка зашла, что ничего хорошего в себе этот медальон не несёт. Зачем иначе ему такая защита? Но она смотрела на него и не могла оторвать глаза. Тайная реликвия — смысл их жертвы, но что дальше? Она покрепче сжала в руке деревянную палочку Регулуса. Эта ночь было поистине адской для неё. Смотреть на мучения Блэка было невыносимо больно, но она знала, что ему больнее. В её душе прошли все старые обиды, всё недосказанное ушло. Как будто-то они и не прекращали общаться на протяжении всего этого года. Связь между ними стало непоколебимой, она не знала, что ждёт их дальше, но ей и не хотелось. Главное — здесь и сейчас.
Девушка оглянулась, Регулус протянул к ней свой кулак, в котором было что-то зажато. Это был второй медальон, похожий, но другой — фальшивка. Неужели? Ещё записка. Он всё знал. Она развернула пергамент и прочла написанное.
Тёмному Лорду.
Я знаю, что умру задолго до того, как ты прочитаешь это, но хочу, чтобы ты знал — это я раскрыл твою тайну. Я похитил настоящий крестраж и намереваюсь уничтожить его, как только смогу. Я смотрю в лицо смерти с надеждой, что, когда ты встретишь того, кто сравним с тобою по силе, ты уже снова обратишься в простого смертного.
Р.А.Б.
— Регулус… — она обратилась к нему, а сердце её сжалось.
Она не знала, что страшит её больше смерть или бессмертие Волан-Де-Морта. Неужели так и закончится её жизнь? И его тоже? Она не хотела умирать, особенно когда узнала о страшной силе Тёмного Лорда. Это был кошмар наяву, который никак не мог закончиться. Она умрёт. Руки начали дрожать со страшной силой. Слёзы сами выступили на глазах. В душе появилась пустота, нежелание связываться с неизведанным. Она боялась, что на той стороне её ничего не ждёт. Она положила записку и поддельный медальон в чашу.
— Регулус… Мы умрём? — она наконец собралась с мыслями.
Повисло тяжёлое молчание. Он не знал, что ей ответить. Он не задумывался о смерти до этого. Не было времени на размышления, только желание избавится от крестража, и чтобы она была рядом. Блэк не знал, страшна ли смерть. Может хоть там он обретёт вечное спокойствие, он её не боялся. Но слыша её страдающий дрожащий голос, ему самому стало невыносимо страшно, но страх свой он должен был удерживать, но поводке, чтобы выглядеть уверенней. Чёрт, как же хочется пить.
— Я да, мне придётся. Но тебе нет. Возьми мою палочку, садись в лодку и уплывай. Я обречён. Найди информацию о крестраж и уничтожь его, — Регулус говорил, словно заученными фразами.
Регулус с силой приподнялся на ноги, которые всё ещё дрожали, как и его дыхание. он явно был слаб. Он подошёл к девушке, взял у неё из руки истинный крестраж и предал го в руки Кикимера.
— Отнеси его домой и помоги ей, найдите способ раскрыть его, — Р.А.Б. не смог сдерживать больше слёз, ему стало до жути грустно. Грусть разъедала его душу.
— Но, хозяин, — истеричный всхлип Кикимера, но затем осознание, — Я понял, хозяин, — и домовой эльф растворился в воздухе.
Регулус повернулся обратно к ней. Взял её ладонь в свою и тяжело покачнулся, ведь у него потемнело в глазах от жуткой жажды. Она подхватила его.
— Я тебя не оставлю умирать, — она была настроенностям достаточно решительно, он знал, что это не просто слова.
— Да что же ты, дурная? — промямлил Блэк осипшим голосом, — Уходи сама, иди к Дамблдор и проси защиты.
— Мы идём вместе.
— Ты не сможешь защитить нас двоих сразу, я тебе не обуза, — он понимал, что времени было не так много, ей пора уходить, но всё же ему льстили её попытки спасти его, — Меня уже не спасти, я могу искупить свою вину только, если спасу тебя, — он закашлялся.
Но она будто его не слышала, она потащила его худое, но всё же крупное по сравнению с ней, тело. Девушка аккуратно опустила его в лодку. У него не было сил отпираться, перед глазами встала чёрная пелена, он больше ничего не понимал, кроме своей жажды. Она крепко сжала палочку в ладони, от нервов изучая её пальцами, касаясь влажного дерева. Она слышала его тяжёлые мучительные вздохи.
— Тихо-тихо… Давай… Ещё чуть-чуть… — шептала она ему.
Она оттолкнула лодку от берега, зная, что всё слишком просто, чтобы быть правдой. Эта дорога по реке в загробный мир. Она не хотела оставлять его там, но знала, что подписала себе смертный приговор. Она положила голову Регулуса себе на колени, а сам гребла. Руки устали и болели. Жутко болели, а слёзы сами текли, перерывая своей пеленой реальность. Берег ещё не виднелся, и от этого девушку сковывал отчаянный страх, застревая у неё в горле и вызывая панику.
Переломный момент, Регулус, словно неживой, управляемый только эмоциями и желаниями, склонился к воде в море и глотнул. Блэк тут же очнулся и понял свою ошибку. Всё. Из-под воды начали всходить инферналы, и ничего страшнее них он в жизни не видел. Тощие мертвецы с белой кожей поднимались из-под воды. Девушка мгновенно вскочила направляя на них палочку, но тут же поняла, что это бесполезно — отбиваться.
— Прости, — прохрипел ещё не окрепли Блэк, — ну зачем же ты взяла меня с собой? Я же говорил, вдвоём мы не спасёмся.
— Я бы не оставила тебя одного, ты же знаешь, — как-то нелепая улыбка страха промелькнула на её бледном лице, — Если ты и умрёшь, то только со мной.
Блэк не мог ей возражать, не было сил и смысла препираться и обвинять её в чём-то сейчас. Он лишь встал на дрожащих ногах и развернул её к себе. Он не знал, что говорить и делать. Он только не хотел её отпускать. Ему было стыдно за свою жизнь, за свою слабость. Но ничего уже не сделаешь. Она не дала Регулусу искупить его вину, а лишь только углубила её. Но он не злился на неё, он не мог. Он просто надеялся спасти одну невинную жизнь на этой ужасной тёмной войне, где каждый обречён.
— Мне жаль, — лишь и мог проговорить он, — мне жаль, что всё так случилось.
— Я знаю, — она взяла его за руку, и теперь они вместе в кулаке сжимали волшебную палочку Блэка, — Регулус, я знаю. Но возможно, на той стороне нас ждёт более счастливая жизнь, чем эта.
— Да… да, так и есть, — он говорил быстрее, так как инфернальны были всё ближе, — так и будет… — он словно давал обещание не только ей, но и себе.
Им оставалась где-то минута, эти мгновения не хотелось переживать в молчании. Поэтому слова сам начали вырываться из её глотки.
— Я люблю тебя, Регулус Арктурус Блэк, всегда любила, — она отчаянно взглянула в его глаза.
Ему и не надо было других слов, ради них можно было и умереть. Это был словно знак, знак, что всё не напрасно. Вместо ответа он лишь впился в её губы своими, оставляя на них прощальный влажный поцелуй. В него он вкладывал всю свою любовь к этой девушке. Единственной, которая его понимала. И не было ничего лучше это поцелуя за всё его жизнь. В нём отразились годы боли, унижения, единственным украшением которых была она. Он сжал покрепче ту руку, которой держал её ладонь и палочку, а второй коснулся её щеки, ощущая слёзы. Их смерть так романтична и так печальна.
Инферналы настигли лодку и перевернули её, но они всё ещё держались вместе.
Они и были теми обречёнными на этой войне.
Они изначально были обречены на это падение.
