нервное.

когда томма улыбается, что бывает довольно редко, аде хочется сжечь все свои вселенные, в которых они хотя бы теоретически могут быть вместе. ей хочется впиться ногтями в грудину и вырвать исцарапанное сердце, швырнуть ей под ноги и бросить гордый, но полный несчастья взгляд. в последний раз. но она, склонив голову, лишь продолжает сидеть за партой, пока все однокурсники собирают вещи и идут на обед, продолжает смотреть на неё, на девушку, что собирает все её звезды, и задыхается. аде кажется, что вселенная над ней издевается. это ведь так несправедливо: влюбляться в девушек со своего курса, которые на тебя практически не обращают внимания. на дворе ноябрь месяц, она должна направить все силы на учёбу, чтобы хорошо сдать экзамены и поступить куда-нибудь, но образ длинных тёмных волос и пронзительного взгляда не менее тёмных глаз толстыми корнями пророс в её голове. уже. опять. снова. какая к моргане трансфигурация, когда у томы на губах прозрачный блеск, а аде лишь хочется смеяться? профессор дамблдор вежливо напоминает ей о том, что занятие уже закончилось и она может уходить на обед. ада бегло оглядывается, поведя плечом, и быстро уходит, оставив за собой шлейф эфемерного извинения. — не берите в голову, — с улыбкой отвечает она на вопросительные взгляды подруг, — все хорошо. * в дверь стучат уже раз в пятый? десятый? пятнадцатый? аде плевать. она стоит перед зеркалом, до боли впивается ладонями в края раковины и сверлит своё отражение пустым взглядом. вода из душа бесцельно льётся вниз, разбиваясь о холодный пол и крупными каплями ударяя по ногам, а она лишь жмурится и делает глубокий вдох. лёгкие жжёт. боль отдаётся где-то в животе рваным эхом, пока ада выжимает мокрые волосы и ведёт по лбу ладонью, зализывая челку назад. дышать почему-то трудно. щёки краснеют. — розье, — слышится за дверью чей-то крайне недовольный голос, — хватит прихорашиваться, твою мать, ты заставляешь весь курс ждать. раньше времени не было? и пока ада собирает свои вещи, переодеваясь в шёлковую пижаму, она улыбается. натянуто, но довольно похоже. какая к моргане разница? дверь открывается, выпуская наружу горячий пар. 'ненароком' толкнув бедром тут же залетевшую в освободившуюся ванную блэк, на ходу отправившую ей парочку не очень приличных слов, ада с высоко поднятой головой направляется к спальням девочек, так сильно стараясь ни на кого не обращать внимания. но томма реддл в халате на голое тело и виднеющимся кружевным бра все равно посылает ей короткий одобряющий взгляд. засыпает ада тоже с улыбкой. искренней. * аделаида розье занята по средам: она ходит в библиотеку. в это время у многих учеников хогвартса дополнительные занятия, потому здесь пусто и довольно комфортно (она не особо жалует лишние компании). она снова берет нужные учебники и садится за первый попавшийся стол, запылив все своими пергаментами-чернилами-перьями. перед ней уже лежит один. в центре верхнего края неаккуратно выведено «классификационная система подчиняющих зелий и их практическое применение». ада усмехается, сжимая перо в руке слишком сильно, и морщится от противного звука. глупое эссе глупому слизнорту писать скучно и, кажется, бессмысленно. гораздо интереснее было бы поразглядывать какие-то незнакомые книги на полках, понаблюдать за мадам пинс, то и дело бормочущую себе что-то под нос, напеть какую-то бессмысленную песню. — симпатичная песня. сама сочинила? ада чуть ли не подскакивает на месте и смотрит немного загнанным взглядом на томму, что подпирает плечом один из стеллажей и смотрит на нее так внимательно, что становится некомфортно. на дне ее глаз плещется море ухмылки. ада задерживает дыхание. (чтобы нырнуть). — нет, просто где-то услышала, — деланно уверенно отвечает она и даже не отводит взгляд (бесстрашная). томма дёргает уголками губ. ей плевать. — ясно. ничего, твою мать, не ясно. — можно присяду? с губ ады срывается нервный смешок, пока она думает о том, что вообще не имеет права давать ответ на подобный вопрос. — конечно… …и не уходи отсюда никогда. пожалуйста. томма садится рядом, с ленивым интересом подтягивая ближе к себе какую-то из ее книжек и глазами пробегаясь по названию. рука ады дрожит. она снова выглядит идеально: выглаженная блуза с воздушными рукавами, аккуратно затянутый форменный галстук, чёрная юбка до колена. правда, сегодня на её губах не прозрачный блеск, а какая-то розовая матовая помада. ада думает о том, каково это: целовать томму реддл (уже в двадцать пятый раз за день). томма читает учебник. ада пишет конспект. да и ничего, собственно, тут больше говорить и не надо. * аду приглашает прогуляться какой-то глупый паренёк с когтеврана. кажется, она видела его пару раз на занятиях. как его там… мэттью? майкл? — маттиас, — глупо улыбается глупый паренёк, — у нас с вами совместная пара травологии по четвергам. ада полукивает, рассеянно смотря куда-то ему за спину, и каким-то не своим голосом соглашается на прогулку. не понимает, зачем, а потому чувствует себя какой-то грязной и то и дело царапает короткими ногтями кожу ладоней, пытаясь эту мерзкую грязь с себя содрать. маттиас перестает улыбаться. — нервное, — виновато бросает ада, — не бери в голову. и плетётся за ним следом в хогсмид. они заходят в кафе и покупают себе сливочного пива, а паренёк бесконечно говорит-говорит-говорит. успевает рассказать, что тыквенный сок любит только с солью, что сокурсники пару дней назад накормили его шоколадными лягушками, а у него оказалась аллергия на шоколад, что недавно у него умерла крыса маркиза и что любимый предмет его — заклинания. ада сразу же все забывает. от томы, кстати, когда-то пахло сливочным пивом. обычно она пахнет фиалками и медовой акварелью, но почему-то именно это запомнилось чётче. маттиас, кажется, о чём-то догадывается. из кафе они уходят довольно быстро, что не радовать просто не может (ада не ожидала того, что этот странный когтевранец заплатит за неё). наверное, ей должно быть приятно, но она от бессилия лишь царапает ногтями древесину палочки в кармане, пока они идут обратно к хогвартсу. как хорошо, что по пути нет ни одного ее знакомого. маттиас неловко обнимает её и предлагает встретиться ещё. ада молчит, подавляя желание врезать ему по лицу. она чувствует себя виноватой. из замка (прямо за его спиной) в компании подруг выходит томма. гордая, очаровательная, и аде резко становится нехорошо. недостаток кислорода сжимает лёгкие в тиски, и почему-то так сильно кажется, что она сейчас воспламенится, буквально сгорит заживо. — я подумаю, маттиас. — как насчёт следующей среды? — насчёт следующей среды лучше спроси в следующий вторник. ей кажется, что она, ада, сошла с ума. * на трансфигурации её ждёт какой-то чересчур ускоренный ликбез в новую тему, словно для студентов, впавших в пожизненную амнезию. и даже изобретательность профессора дамблдора не в состоянии скрасить идейную нищету действа — на слизерине не особо жалуют трансфигурацию. — страница сто пятьдесят… — едва начинает профессор, как дверь в кабинет громко хлопает. все оборачиваются. томма опаздывает на занятие аж на целых пятнадцать минут, и ада думает, что переживает: она ведь староста факультета, обычно она никогда не опаздывает. — мисс реддл, — в голосе дамблдора сквозит недовольство и лёгкое недоумение, — почему вы опоздали? — я… я… — томма задыхается, пока пытается ответить, и приходится напрячь слух, — это вышло случайно. такое больше не повторится, профессор. — томме после завтрака стало плохо, сэр, — ада не знает, что говорит это, пока не узнает свой собственный голос, что эхом долетает до барабанных перепонок, — я отвела её в больничное крыло, чтобы ей стало лучше, просто забыла вас предупредить. дамблдор изучает её внимательным взглядом. ада поджимает губы, смотря на него в ответ с наглостью и вызовом. только попробуй, грёбаный старик. только, твою мать, попробуй. — ладно, — мягко говорит дамблдор, спрятав понимание чего-то за нахмуренными бровями, — присаживайтесь, мисс реддл, минус пять баллов со слизерина, — и, выслушав недовольный гул, смотрит снова прямо аде в глаза, — а вы, мисс розье, в будущем не забывайте о подобном предупреждать. — непременно, — издевательски тянет ада и хочет словить взгляд томмы, но та уже занимает свое место за первой партой. ладно. томма ловит её в конце занятия и, тронув за плечо, говорит: — спасибо. её взгляд сияет так, что хочется прищуриться, а губы на этот раз пестрят фиолетовым блеском. ада улыбается с коротким: 'пожалуйста' и умалчивает о том, что засосы такого же цвета отлично смотрелись бы на её шее-груди-плечах. конечно, умалчивает. что-то внутри неприятно свербит. * они встречаются в совятне. совершенно случайно, как думает (или пытается думать) ада, хотя сердце почему-то кричит, что это вселенная решила их свести. томма сидит, оперевшись спиной на оконную раму и согнув одну ногу в колене. рядом небрежно валяется полупустая пачка каких-то незнакомых ей сигарет, и длинные тонкие пальцы уже держат одну, дымящуюся на конце и пускающую молочно-белые кольца далеко вверх. они растворяются в воздухе где-то на середине пути к потолку, и ада почему-то смотрит на них, не отрывая взгляд. томма замечает её и, интерпретировав столь внимательный взгляд по-своему, снова со своей этой твёрдой усмешкой в голосе спрашивает: — будешь? будет. от неё, томмы, все что угодно будет. — нет, спасибо, — немного краснея, кивает куда-то вбок ада и бегает глазами по всей совятне, украдкой все равно смотря на нее. сегодня на её губах нет помады, а блузу перекрывает плотный чёрный пиджак. и взгляд, её обычный пронзительный взгляд, аж гниёт наружу глубинным мраком, хоть и томма отчаянно пытается это скрыть. больно. ада не спрашивает, в чём дело, когда та зовёт её вечером в свою комнату (староста ведь), потому что под этим просто невозможно подразумевать что-то другое. но ада соглашается, и где-то на лице томмы мелькает тень улыбки. что-то внутри дрожит. * томма долго молчит, кусая губу и думая над чем-то тяжёлым, а после левитирует к себе бутылку какого-то алкоголя. — ты же не имеешь ничего против хереса? мама ады на каждый официальный приём обязательно покупает для себя отдельную бутылку отменного испанского хереса. на душе немного теплеет. — не имею. томма кивает и пьёт сразу же прямо из горла, и ада её не узнает. она не брезгует — пьёт следом из той же бутылки и прячет шипение где-то в глотке, улыбаясь прямо ей в лицо. жжение внутри уже такое знакомое, что ей мастерски удаётся его скрывать. томма долго не поддаётся действию алкоголя, но когда её глаза все же покрывает дымка, пьяно смеётся. — тебе понравится, розье. обещаю. взмах палочки трансфигурирует будильник в небольшой приёмник. из динамика раздаётся: 'если будешь стрелять, то, пожалуйста, целься в голову — моё сердце уже не пробить ни единым выстрелом. я под шквальным огнём из любви и из боли выстоял, мне давно не страшны ни свинец, ни стекло, ни олово'. ада делает новый глоток и думает, что её сердце тоже уже, наверное, не разбить и не уничтожить. как крестраж. * томма смеётся снова и рассказывает о том, что у неё аллергия на кошачью шерсть, что она до одури влюблена в сладости, но терпеть не может шоколад, и что от сигарет с ментолом её тошнит (и каждый новый факт самопишущим пером заполняет список 'любовь к томме реддл' в её голове). она впервые в присутствии ады расслабляется и теряет своё жеманство, активно жестикулируя и бесконечно говоря-говоря-говоря. и она такая красивая в этот момент, что одна из вселенных внутри головы, кажется, тихо возрождается из пепла. томма показывает небольшие рисунки цветов в уголках её пергаментов и называет слизнорта наивным идиотом. она ходит по комнате кругом и говорит о том, что хогвартс лишь ограничивает возможности учеников, не давая шанса вдоволь научиться и насладиться всеми возможностями магии, а ещё смотрит на аду горящими глазами и впервые касается: берёт за руки, царапая ногтями, и сжимает чужие пальцы. — поверь, я знаю, о чем говорю. ада выдыхает устало, пока сердце её пропускает удар. — ты веришь мне, розье? верит, конечно, верит. всегда верит. возвращается в свою спальню ада поздним вечером, уже после отбоя. под ругательства блэк, она переодевается и отбрасывается от любопытных вопросов подруг ленивыми фразами. — засиделась в библиотеке. — нет, не с тем парнем с когтеврана. фу! — не поймали. больше не буду. заснуть ей, кстати, не удаётся (она трогает губами кожу рук в тех местах, где она касалась). но на душе зато тепло. * ада саморучно рвёт все свои вселенные на части, когда ловит ненароком любопытный взгляд томмы на себе на одном из занятий. и чужая ухмылка чувствуется на щеке физически — она даже прикладывает к ней пальцы, чтобы в этом убедиться. ада утыкается в конспект и перечитывает в десятый раз название темы. кто-то сзади касается её спины кончиком пера, и она разворачивается, язвительно прокомментировав очередную просьбу помочь с домашним заданием на следующую нумерологию. не трогайте её. просто нетрогайтенетрогайтенетрогайте. ада чувствует, как эфемерная вода влюблённости проникает в её лёгкие, и она тонет. ей нельзя было влюбляться. нельзя, особенно в настолько идеальных людей, потому что таких просто не существует, а значит, томма — галлюцинация. она больна. где-то должен быть подвох. когда-нибудь ведь она должна оступиться, разочаровать и навсегда оттолкнуть от себя, стереть любые о себе воспоминания, будто и не было её никогда? должна. но томма идеальна, и это, твою мать, главная адина проблема. проходя мимо её парты, она коротко подмигивает аде, быстро и незаметно, после чего ее лицо вновь застывает в обычном чопорном выражении, и она уходит. и ада совершенно не помнит, как спустилась после этого на первый этаж. около входа в большой зал ее ждёт маттиас. глупый наивный маттиас, чью внешность она уже даже начала забывать. — ада, стой, — и розье замирает, чувствуя, как все её внутренности вместе с ней морщатся в презрении. — что такое? её трясет, пока она поворачивается к нему. маттиас недоумевает, видя мертвенно-бледный цвет её лица, но пытается собраться и взять себя в руки. какое чёртово благородство. — так что насчёт нашей встречи? — теряется он, — завтра уже среда, а ты все ещё не ответила. среда? разве уже прошла целая неделя? когда? ада прокручивает в голове все прошедшие дни. в пятницу, кажется, томма поделилась с ней учебником, в субботу она словно случайно коснулась не плечом, пока проходила мимо, а в понедельник… маттиас ждёт ответа. ада шепчет бесшумно: — я подумаю. кажется, этот ответ ему не понравился. * томма подсаживается к ней на занятии. (уже как неделю). ада чувствует, что её успеваемость скоро может резко упасть. они не говорят, нет — но просто сидят, хоть и молча, но зато с возможностью коснуться ненароком, посмотреть друг на друга, с возможностью просто быть рядом. и соблазн очень велик. ада постоянно улыбается и постоянно извиняется перед преподавателем прорицаний. томма что-то пишет на оторванном уголке листа тетради и даёт ей. 'у тебя очень красивая улыбка'. ада смотрит на красивые каллиграфические буквы и невольно задерживает дыхание. боковым зрением смотрит на томму: та невозмутима, как всегда, и с увлечением слушает лекцию о гадании по звёздам. какая красивая. на том же листке приписывает снизу: 'спасибо'. и на этом, кажется, всё. ада возвращается к конспекту и успевает записать ещё ровно полтора абзаца (двадцать четыре слова), пока руки касается новый листок. 'придёшь сегодня ко мне? ' она украдкой смотрит на томму и показательно пожимает плечами. но они обе знают: придёт. * комната томмы становится для неё уже родной. (здесь хочется быть). здесь постоянно так холодно и так тихо, — плотные стены отлично отделяют ее от общих спален и гостиной, — и аде думается, что хозяйка очень похожа на то место, где живёт. только не сейчас. томма (опять немного пьяная) сидит на спинке своего крохотного дивана, уперевшись спиной в каменную стену и откинув голову назад. каблуки, кажется, сейчас проткнут насквозь тонкую обивку, но томма нервно смеётся — ей снова, кажется, немного наплевать. — ты помнишь тот день, когда я опоздала на трансфигурацию, розье? — она смотрит в потолок, — помнишь? — помню, — кивает ада, вертя в руках распитую на двоих бутылку хереса. голова немного кружится. — так вот, розье, — скалится томма, снова не смотря на неё, — меня пытались изнасиловать. и весь мир словно вмиг падает ниц. ада замирает на месте, нервно сжимая горлышко фигурной бутылки, так, что несчастное стекло, кажется, вот-вот треснет. она шокированно смотрит на томму, чувствуя, как слова толстым комом встают в горле, пока та жестоко отвечает на её взгляд. — но не переживай, милая, — говорит она, словно стальным лезвием прямо по её сердцу, — ублюдок майклсон уже получил по заслугам. бедный мальчик просто внезапно решил, что я не смогу дать ему отпор, и зажал меня в женском туалете, — деланно расстраивается она, кривляясь, пока ада слышит в её голосе ярость, — твоё нежное сердечко наверняка бы не выдержало всей той грязи, что он лил на меня из своего мерзкого рта, — томма мрачно ухмыляется, — но впредь он никогда больше не станет недооценивать девушек. ада не замечает, как откладывает бутылку в сторону и резко оказывается рядом. она смотрит прямо на неё, глаза в глаза, и чувствует такое яркое желание мести, что слепит глаза. томма легко касается её рук. ада переплетает их пальцы. — спасибо, что рассказала. я всегда рядом. — я знаю. знаю. * спустя пару дней маттиас после занятий уже поджидает аду возле выхода из подземелий. — просто дай знать, если моё желание общения тебя напрягает, — он тянется обняться, но она резко дёргается в сторону, — и тогда я уйду. — ну так и уходи, — внезапно слышится голос томмы за спиной, и после ада видит чужую руку с длинными ногтями на своём плече. она физически чувствует, как мёртвенная бледность сходит с лица. — тебе с первого раза непонятно? повторить? в интонации томмы слышится очевидный намёк, и маттиас, до этого, видимо, не до конца все осознававший, щурится подозрительно и разворачивается назад, молча направляясь к большому залу. ада чувствует облегчение. — не хочешь сходить со мной в хогсмид? — внезапная идея посещает её, когда она поворачивается назад и улыбается краями губ. на её губах снова этот проклятый прозрачный блеск. томма выглядит застанутой врасплох, но после в её взгляде мелькают хитрые огоньки, что так и поджигают адину пыль влюблённости. — звучит заманчиво, — хмыкает, — хочу. и действительно ведь идут. ада не верит. томма смеётся, легко, нежно, изящно. она пьет сливочное пиво и небрежно слизывает оставшийся над верхней губой след (ада заворожённо наблюдает). она покупает в 'сладком королевстве' кучу сахарных перьев и морщится при виде шоколадных лягушек, но все же покупает аде одну: запомнила, что та, наоборот, от шоколада без ума. томма скармливает её аде сразу же, как они выходят из магазина, а когда адины губы становятся липкими и грязными, наклоняется ближе и коротко мажет по ним своими. — ты такая сладкая, милая, — шепчет беззвучно и улыбается, — прямо как шоколад. только тебя невозможно не любить. и поэтому, когда они расходятся по разным дополнительным, аде хочется истошно кричать. только она сама ещё не поняла — от счастья или от горечи расставания. * этой ночью ада снова не может заснуть. * (томма тоже). * уже в следующий понедельник ада никакая. ей без её присутствия рядом так плохо, что руки опять дрожат. она так скучает по тому, как томма берет её за руку, как заплетает небрежную косу, как кладет голову на колени и снова говорит, бесконечно говорит о себе. и если отсутствие физического контакта ещё можно как-то перенести (сегодня к аде подсел придурок нотт, чтобы списать проверочную, поэтому томма сидит на своём обычном месте — всего лишь на две парты впереди), то без её язвительных комментариев и шуток жить не просто тяжело — нереально. видимо, так себя чувствует не одна она. едва дамблдор отворачивается, чтобы написать что-то на доске, томма дёргается и поднимает палочкой в воздух бумажного журавлика, что быстро летит назад и бесшумно приземляется на адину парту. удивлённая, она берет птичку в руки, пока любопытный нотт, не особо стараясь делать вид, что записывает лекцию, косит взгляд в её сторону. ада зло бросает: — отвали. и разворачивает журавлика. 'скучаю' — отпечатывается на сетчатке глаз криво-каллиграфическое. пальцы с нежностью сжимают листок. ада сияет. ада горит и думает, что это самый счастливый сон в её жизни. она быстро пишет внизу: 'я тоже', — и рисует небольшое солнце. думает немного и подписывает: 'ты', — отправляя журавлика обратно. ада чувствует себя самой счастливой девушкой на планете, когда томма после урока остаётся, чтобы подождать. — знаешь, я никогда никому не доверяла, — тихо говорит она, когда класс пустеет, и смотрит на то, как ада скручивает пергаменты, — просто не видела смысла. но вчера ночью поняла, что ты теперь мой смысл. у ады сердце рассыпается в прах. * так яростно и рвано любить кого-то в семнадцать лет — абсурд и полная бессмыслица. но у ады по-другому как-то не получается. * в следующее воскресенье, когда у томмы на губах снова матовая красная помада, ада первая целует её (по-настоящему!), и вот тогда, кажется, ее организм не выдерживает, накрываясь волной чистой эйфории. поцелуи с томмой на вкус кисловатые от хереса и горькие от сигарет, но действуют лучше всякого бодроперцового зелья. ада кусает губы томмы, сдирая-слизывая чёртову помаду, пока та улыбается в поцелуй и обнимает её за талию. и аде все равно мало. маломаломало. она идёт на ужин, чувствуя, как горит всё тело, а губы — особенно. она не устаёт постоянно их трогать, пытаясь подушечками пальцев навсегда запечатлеть на них поцелуи томмы. а томма видит это и улыбается. у томмы такие красивые пухлые губы (уже без помады), ногти длинные и острые и улыбка ярче факелов на стенах. и так приятно становится, когда приходит понимание того, что это только для неё, для ады, и больше ни для кого другого. и потому, когда томма посылает кого-то в стороне и сразу же целует её в висок, все адины вселенные, в которых они хотя бы теоретически могли быть вместе, красочно и громко лопаются друг за другом, как мыльные пузыри. потому что они больше не нужны. потому что они уже в этой вселенной вместе, и этого более чем достаточно.