***
Чжун Ли знал, кто такой Чайльд, когда впервые встретил его. Молодого Предвестника, о котором говорил весь город, не узнать было сложно: ярко-рыжие короткие волосы, нелепо торчащие во все стороны, сдвинутая набок маска, наискось застегнутый пиджак. Одного взгляда на него архонту хватило, чтобы понять, что от него точно стоит ждать неприятностей. Мораксу Фатуи препятствием не были. Скорее наоборот — он собирался воспользоваться ими. Сделка с Царицей была уже заключена: архонт дала старому знакомому полный карт-бланш, любезно предоставив помощь одной из Предвестников. Синьора была холодной и расчетливой, сильно напоминая саму Царицу, так что Моракс не спешил посвящать ее в детали. По правде сказать, он молчал еще и потому, что никакого плана у него не было. Моракс знал, чего хотел, но в этот единственный раз понятия не имел, как получить желаемое. Картинка сложилась, когда он расспросил Синьору о Чайльде. Предвестница отзывалась о нем резко и даже пренебрежительно, называла глупым, безответственным ребенком, не знающим, что делать, но желающим получить все и сразу. Покинув ресторан, где они встречались, Чжун Ли улыбнулся: у него наконец-то появилась идея.***
Моракс был прекрасным стратегом. Будучи Богом войны, он был не только хорошим воином, но и умелым полководцем. Во время Войны Архонтов не столько сила, сколько ум помог сохранить ему жизнь и место среди Семи. Некоторое время он держался в стороне от Одиннадцатого Предвестника, изучая его и продумывая дальнейшие действия, а получив достаточно информации, перешел в наступление. Моракс быстро понял, чего не хватало молодому Фатуи, и повел себя так, как тому бы хотелось. В Ли Юэ Фатуи боялись, сторонились, тихо обсуждали у них за спинами. Даже дружелюбный Чайльд вызывал у горожан подозрения. Юноше не хватало общения, и Чжун Ли составил ему компанию. Вдали от дома, отрезанный от семьи, Чайльд тосковал, ему нужно было крепкое плечо, на которое можно было бы опереться. И Чжун Ли подставил свое. Предвестнику не хватало информации о Гео Архонте, и консультант похоронного бюро оказался как нельзя кстати. Между ними завязалась дружба, прочно закрепленная ежевечерними встречами в чайной, и Моракс был доволен. Все шло как по маслу. Но даже боги не всемогущи. Даже они не имеют власти над собственными чувствами.***
Чжун Ли понял, что Чайльд ему симпатичен, когда однажды они прогуливались по вечерним городским улочкам. На площади собралось неожиданно много народу. Подойдя ближе, спутники поняли причину — бродячие артисты выступали на радость публике. Любящие праздники и веселье горожане с восторгом наблюдали за представлением, громко хлопая и подбадривая артистов. К большому удивлению Чжун Ли, Чайльд, который вообще-то не любил шумные толпы, проникся общим настроением и предложил ему остаться и понаблюдать. Архонт, конечно же, согласился. Еще больше Чжун Ли удивился, когда Тарталья, услышав подходящую мелодию, взял его за руку и повел танцевать. На площади уже кружилось несколько пар, и Чайльд, уверенно приобняв спутника за талию одной рукой, а другой все еще держа чужую ладонь, ловко подстроился под общий ритм. Чжун Ли, абсолютно сбитому с толку поведением юного друга, не оставалось ничего другого, кроме как позволить закружить себя в танце. На губах Предвестника играла довольная улыбка, а глаза задорно светились, отражая сотни огней, освещавших ночную площадь. Моракс завороженно смотрел в чужое лицо и не мог понять, почему у него вдруг перехватило дыхание. Когда музыка закончилась, Чайльд отпустил его, и под одобрительные возгласы зрителей они вновь смешались с толпой. — Ты удивительно хорошо танцуешь, — заметил Чжун Ли, стремительно прогоняя образовавшийся в голове туман. — Ну, за это стоит сказать спасибо ее величеству Царице. Она любит устраивать балы, на которых Предвестники обязаны танцевать с другими придворными. Считай, танцы — один из пунктов обучения высокопоставленных Фатуи, — чуть посмеиваясь объяснил Чайльд. Чжун Ли заметил румянец на его щеках и вдруг поймал себя на том, что хочет коснуться чужой щеки. — Должен признать, ты тоже неплохо справился, я приятно удивлен тем, что мне не оттоптали ноги. — Ты забываешь, что я тоже аристократ, дорогой Чайльд. — ответил Чжун Ли, переводя взгляд на сияющие в свете фонарей голубые глаза, — Я часто бываю на званых вечерах и не раз имел удовольствие потанцевать. Однако, хочу заметить, что танцы Снежной более… контактные. В Ли Юэ мы касаемся лишь руками. — Надеюсь, тебе это не доставило дискомфорта? — поинтересовался Тарталья. Чжун Ли на секунду померещилось беспокойство в его обычно веселом голосе. — Нет, — ответил архонт и взял спутника под локоть, — Все было замечательно.***
Они пили чай на террасе возле дома Чжун Ли, когда Чайльд впервые его поцеловал. Архонт не был удивлен. С той ночи, когда они танцевали под звездами прошло несколько дней, и Моракс видел, что Чайльда что-то беспокоит. Предвестник смотрел на него украдкой, думая (или желая думать), что Чжун Ли этого не замечает, невзначай касался его руки или задевал коленом чужую ногу во время ставшего традиционным ужина в «Народном выборе». Чжун Ли лишь усмехнулся, когда Чайльд, не спрашивая разрешения, прильнул к его губам, все же давая шанс отстраниться. Что действительно поразило Моракса, так то, что он не захотел отстраняться. Ему хотелось целовать в ответ, подаваясь вперед, призывно приоткрывая губы, моля о большем. Когда Чайльд разорвал поцелуй, тяжело дыша и заливаясь краской, Чжун Ли мысленно одернул себя. У него был план, которому нужно было следовать. Он должен был использовать Предвестника, а не заниматься с ним не пойми чем. Но… Но то тепло, что разливалось внутри, когда Чайльд был рядом, те волны удовольствия, что пробегали по телу, заставляя вздрагивать и краснеть, когда Чайльд целовал его, касался холодными пальцами разгоряченной кожи, не давали покоя, и Бог войны, никогда не знавший поражения, сдался, капитулировал перед собственными эмоциями. Пожалуй, тот звонкий смех, что слетел с губ Чайльда после очередного поцелуя, останется в памяти архонта навсегда.***
Что-то в очередной раз кольнуло глубоко внутри, когда Чайльд рассказал ему о своем прошлом. Архонт видел, как тяжело Предвестнику вспоминать детство, несмотря на то, что Тарталья в своей обычной манере нелепо улыбался, почесывая рукой затылок. В тот день Чжун Ли впервые назвал юношу Аяксом и впервые увидел искреннее смущение на чужом лице. Чайльд ни за что бы не признался в том, как сильно ему нравилось собственное имя, произнесенное тихим глубоким голосом, но Чжун Ли и без слов прекрасно понимал это, каждый раз чувствуя дрожь под пальцами.***
— У тебя был кто-то еще? — внезапно спросил Чайльд. Он стоял у окна в чужой рубашке, доходящей до середины бедра, и смотрел в окно. Задав вопрос, он перевел взгляд на Чжун Ли, полусидевшего в кровати, по пояс укрытого одеялом. Архонт оторвался от книги, которую только успел открыть, и непонимающе приподнял бровь. Глаза Тартальи светились от любопытства. — До меня. — пояснил Предвестник, — В смысле, у тебя были отношения? — спросил он и тут же неловко опустил взгляд, — Зря я спросил. Ты старше, конечно, у тебя был кто-то… — Чайльд, — тихо позвал Чжун Ли, и Тарталья поднял голову. Он встретился с мягким сиянием янтарных глаз и, как и каждый раз, когда мужчина на него так смотрел, не смог отвести взгляд. — Если ты хочешь знать, я отвечу. У меня была подруга. — немного помедлив он добавил, — Ее звали Гуй Чжунь. — Чайльду явно не было знакомо имя богини, и Чжун Ли спокойно продолжил, — Но наши отношения не выходили за рамки дружбы. Я любил ее молча, издалека, о чем до сих пор жалею. Она сказала, что любила меня, когда умирала у меня на руках. После нее в моей жизни никого не было. — М-мне жаль, — тихо выдохнул Тарталья и опустился на кровать, приглашая Чжун Ли в свои объятия. Архонт позволил обнять себя за плечи и уткнулся в бледную шею, не прикрытую воротником рубашки. — Мне тоже. — Мне не стоило спрашивать, — прошептал Чайльд, поглаживая чужую спину. — Я понимаю твое любопытство и не виню тебя. В конце концов, это было давно. А старые раны имеют свойство затягиваться. — Чжун Ли отстранился, но лишь затем, чтобы взять чужое лицо в свои ладони и прильнуть губами к губам Тартальи. Чайльд сразу ответил, лишь крепче прижимая Чжун Ли к себе. После он долго думал о загадочной Гуй Чжунь. Ему казалось, что он уже слышал о ней. Но где? Шестеренки в голове лихорадочно вращались, а пазл, не дававший Предвестнику покоя со дня знакомства с необычным консультантом похоронного бюро, пришел в движение. Но так и не найдя ответа, Чайльд забыл о нем.***
Чжун Ли знал на что шел, когда впервые позволил себя поцеловать. Точнее, он был уверен, что знает. Сейчас же он понимает, что ситуация давно вышла из-под его контроля. Чайльд злится. Холодные голубые глаза сверкают яростью, в них отчетливо видно желание отомстить за причиненную боль. Моракс молчит, ожидая, когда же волна гнева накроет его. Но ничего не происходит. Тарталью трясет, пока Чжун Ли вкрадчиво ведет диалог с путешественником, и только когда за Итером закрывается дверь, Предвестник наконец открывает рот, но не может сказать и слова. Он зол, обида плещется в нем, как морская вода во время шторма, но глядя в ставшее родным лицо, ловя грустный взгляд янтарных глаз, он забывает все, что хотел сказать. — Я знаю, ты злишься. Но прошу понять меня… — начинает Чжун Ли, и Чайльда наконец прорывает. — Я злюсь? Не-ет, я в бешенстве, — говорит он громче обычного, но крик, стремительно рвущийся изнутри, все же сдерживает, — Я понимаю, зачем тебе было нужно все это представление, и я даже в какой-то степени восхищен тем, как красиво ты все устроил. Но скажи мне одно: разве что-то бы изменилось, расскажи ты мне? Разве я не смог бы помочь тебе вместо Синьоры? — Синьора выполняла поручение Царицы, я не выбирал ее в помощники. Но отвечая на твой вопрос: я слишком хорошо узнал тебя. Я думал о том, чтобы тебе рассказать. Каждый раз, когда твои губы касались моих… — Не говори об этом, — рычит Чайльд, но Чжун Ли продолжает, словно не слыша его. — …каждый раз, когда засыпал в твоих объятиях, я хотел отказаться от лжи. Но спроси себя сам: смог бы ты сохранить мой секрет? Смог бы ты отказаться от своих амбиций и позволить мне сделать все так, как я задумал? Ты большой ребенок, Аякс, и ты это знаешь. — Не называй меня так, — вновь рычит Предвестник, но на этот раз голос его дрожит, а пламя в груди словно утихает. — Я думал, что знаю тебя, а ты меня использовал. — Можешь не верить, но я не хотел. Так было нужно. — произносит Чжун Ли и делает шаг к Чайльду. Тот поднимает ладонь и, задумавшись лишь на секунду, направляется к двери. — Мне нужно подумать. — Если захочешь поговорить, я буду в бюро, — произносит архонт прежде, чем за Чайльдом закрывается дверь. Тарталья по привычке мычит в ответ, хоть его никто и не слышит. Чжун Ли прислоняется к холодной мраморной колонне, и его дыхание эхом разносится по пустующему холлу банка. Стоило ожидать, что Чайльду не понравится быть марионеткой. Стоило. Но почему-то Чжун Ли надеялся, что он поймет. Чайльд не был глупым. Вовсе нет, наоборот, он умен и обладает высокой чувствительностью к происходящему. Он хитер и внимателен. И если бы Чжун Ли не закрыл ему глаза, Чайльд бы понял, кто он, намного раньше. Тарталья не был глуп, он был слеп, как влюбленный мальчишка. Холодный расчетливый ум и каменная воля тысячелетиями верой и правдой служили Мораксу. Он был прекрасным стратегом и осторожным тактиком, но в этот раз чувства взяли над ним верх. Теперь вместо долгожданного облегчения он чувствует лишь вину и горечь от потери любимого человека. Он так и не понял, в какой момент все пошло не по плану, но сейчас это было уже неважно. Лишившись Сердца Бога, он не почувствовал пустоты, но с уходом Тартальи ощутил внутри зияющую дыру. Он добровольно отдал сердце Аяксу, но чувствует, будто его острыми когтями вырвали из груди.***
Тарталья идет не глядя. Покидает город он так, будто его выгоняют взашей. Постоянные вскрики и шепот со всех сторон совершенно не помогают. Он предполагал, что в Ли Юэ его возненавидят сразу, как только узнают о его причастности к появлению Осиала, но слышать все это неприятно. Удивительно, как его до сих пор не затолкали на первый же корабль до Снежной, выписав билет в один конец. Наконец он останавливается и, оглядевшись вокруг, понимает, что не заметил, как поднялся на холм, с которого открывается чудесный вид на гавань. Он опускается на траву, и тут же его накрывает воспоминанием. Солнце было еще в зените, когда они поднялись на холм. Сейчас же закатные лучи золотили водную гладь, заставляя портовые вышки отбрасывать длинные тени на городскую набережную. Чжун Ли лежал у него на коленях, блаженно прикрыв глаза. Чайльд гладил его по волосам, пропуская меж пальцев темные пряди, иногда касаясь лба и кончиков ушей. Глядя в безмятежное лицо, Чайльд наклонился и поцеловал Чжун Ли, мягко обхватывая его губы своими. Мужчина ответил также нежно и улыбнулся в поцелуй. Чайльд трясет головой, отгоняя навязчивые мысли. Он все еще зол и не хочет даже вспоминать об архонте. Подумать только: все это время он искал Моракса, ежедневно тратя на это кучу ресурсов и сил, а тот преспокойно расхаживал рядом, делая вид, что помогает! Вот же..! Чайльд со злости пинает лежащий на краю холма камень, и тот летит вниз. Постояв еще немного, Тарталья все-таки садится на край, свесив ноги. На дворе глубокая ночь, и звезды, мириадами сияющие в небесах, отражаются в спокойной воде. Чайльд думает, что будь здесь Чжун Ли, он бы непременно нашел какую-нибудь историю о звездах и увлеченно рассказывал бы своим тихим глубоким голосом, а Тарталья бы слушал-слушал-слушал… Ну вот опять! Предвестник рыкнул, испугав пробегавшую мимо ящерку. Он не может не думать о Чжун Ли даже после того, что тот сделал. Самое ужасное — Чайльд готов его простить, готов на все, лишь бы вновь услышать его мягкий смех, поцеловать прекрасные губы, коснуться бледной бархатной кожи… Но каждый раз гордость громко заявляет о себе, заставляя злиться и рычать на любимого. Чайльд ушел, чтобы остыть и задушить в себе чувства, которые не нужны были ему с самого начала. О, как он теперь жалеет, что пошел на поводу у собственных желаний! Но… Но в глубине души, там, где все еще жив Аякс, никогда не знавший ужасов Бездны, Аякс, не ставший Предвестником Фатуи, маленький мальчик с чутким сердцем говорит ему, что Чжун Ли все это время был нужен ему. И нужен сейчас. Чайльд поднимается на ноги, отряхивает брюки. Бросив последний взгляд на гавань, он возвращается в город.***
Уже за полночь и Чжун Ли не ждет, что Чайльд придет. Немного прибравшись в бюро, он оглядывает пустое помещение и выходит на крыльцо. Глубоко вдохнув ночной воздух, он закрывает дверь, проворачивает в замке ключ. Еще пару минут, он с тоской смотрит на залив, разглядывает отражающиеся в воде звезды. Он не хочет думать о том, как сильно они напоминают ему россыпи веснушек на плечах Чайльда. Не хочет думать о том, какого цвета море на рассвете, потому что оно напоминает его глаза. Хотя, скорее, они того уникального синего цвета, каким обладает драгоценный полуночный нефрит. Удивительно, что он понял это только сейчас. Грустная улыбка касается его губ, когда архонт вспоминает их последний совместный ужин в «Народном выборе» и звонкий смех Чайльда, наконец научившегося держать палочки. Чжун Ли спускается по гранитным ступенькам, глядя себе под ноги. Он собирается привычно повернуть на деревянный мостик, ведущий в южную часть города, но его чуть не сбивают с ног. С трудом удержав равновесие, он поднимает взгляд и не верит своим глазам, понимая, кто перед ним. — Чайльд, — выдыхает архонт и рукой было тянется к чужому плечу, но одергивает себя. Предвестник этого не замечает. — Я подумал, — сходу заявляет Тарталья. — И? — Чжун Ли ждет продолжения, но его берут под локоть и ведут по направлению к жилому кварталу. — Не здесь. Тарталья ведет его к себе. Условно, это дом для любого Предвестника, временно остановившегося в Ли Юэ. Но сейчас это дом Чайльда. Чжун Ли бывал там не раз и, возможно, даже помог выбрать пару антикварных украшений, чтобы сделать интерьер менее однообразным. Чайльд приглашает его войти, заходит следом и закрывает дверь. С минуту они оба молчат, глядя друг на друга. Тарталья делает шаг вперед и берет ладонь Чжун Ли в свою. Они оба в перчатках, но архонт все равно ощущает электрический разряд, случайно сбегающий с пальцев Чайльда. Его Глаз Порчи иногда дает такой эффект, и Предвестник каждый раз извиняется, целуя ударенное током место. Сейчас он молча смотрит на их переплетенные пальцы и тихо вздыхает. — Я не хочу расстаться вот так, — наконец говорит он. — Задание выполнено, и скоро я вернусь в Снежную. Но я не хотел бы провести оставшиеся дни в Ли Юэ без своего прекрасного гида, — улыбка наконец смягчает его лицо, и Чжун Ли так сильно хочется поцеловать его, что он позволяет себе притянуть Чайльда за талию и приникнуть к ухмыляющимся губам. Предвестник целует в ответ, все еще не отпуская чужую ладонь. Свободной рукой он ведет по спине, поглаживая между лопаток. Неожиданно Тарталья отстраняется и выдыхает в приоткрытые губы: — Но я все еще злюсь на тебя. — Конечно, — улыбается архонт и носом ведет по веснушчатой щеке. Боль ушла, сменившись облегчением. Теперь все встало на свои места. Тарталья рядом, а значит его сердце снова с ним. Чайльд стаскивает с него плащ и под неодобрительный вздох бросает его прямо на пол. Туда же моментально отправляются две пары перчаток, изукрашенный драгоценными камнями галстук и маска Предвестника. Тарталья переплетает их пальцы и ведет Чжун Ли в спальню, попутно расстегивая и так держащийся на честном слове серый пиджак. Моракс не спешит раздеваться, лишь расстегивает замысловатые застежки на жилете: Тарталье нравится снимать все самому. Наконец остановившись, Чайльд вновь притягивает партнера к себе и целует, почти сразу проникая языком в чужой рот, не давая шанса освободиться. Наощупь находит заколку в виде кристалла, тут же отцепляя ее и отбрасывая куда подальше, пальцами зарывается в распущенные волосы, чуть сжимая и оттягивая назад. Чжун Ли запрокидывает голову, и Тарталья, параллельно снимая с него жилет, приникает губами к чужой шее, чуть прикусывает кожу, заставляя архонта возмущенно шикнуть. — Извини, — Предвестник тут же целует краснеющий след и спускается ниже, губами задевая кадык, языком обводя ключицы. Дрожащие пальцы расстегивают рубашку, короткие ногти слегка царапают открывшуюся кожу. Когда ненужные вещи оказываются на полу, Чайльд толкает Чжун Ли на кровать, следом забираясь ему на бедра. Словно специально он немного ерзает, задевая чужое возбуждение своим. Моракс смотрит на юношу на своих бедрах, хищно улыбающегося и поглаживающего его бока, и не может налюбоваться. И Чайльд замечает: янтарные глаза светятся в темноте, неотрывно следя за каждым его движением. Тарталья краснеет, и архонт ухмыляется. Они давно прошли ту стадию отношений, когда стоит смущаться, так что румянец на бледных щеках воспринимается особенно ценно. Чжун Ли тянет Чайльда на себя и целует, поглаживая поясницу. Он отстраняется и прежде чем снова коснуться чужих губ, мягко касается бледной скулы и улыбается. — Аякс, — тихий шепот тут же заставляет Тарталью вздрогнуть. Стараясь скрыть надвигающуюся волну эмоций, он пытается прижаться к чужим губам, но его мягко останавливают, уперевшись ладонью в грудь. — Я так и не извинился, — произносит Чжун Ли. — Не нужно, ты уже прощен, — Чайльд мотает головой и снова тянется к чужим губам, снова получая отпор. — Постой, я не договорил. — архонт приподнимается на локтях, Чайльд наклоняется навстречу, и горячее дыхание опаляет его ухо, — Еще я не сказал, что люблю тебя. Голубые глаза расширяются и, кажется, Чайльд глохнет от шума крови в ушах. Руки внезапно перестают его держать, и он падает, надеясь лишь, что не повредит лежащего под ним Чжун Ли. Благо, тот успевает его поймать. Моракс в смятении: может он сделал что-то не так? Несколько секунд Чайльд смотрит на него широко распахнутыми глазами, прежде чем уткнуться носом в шею и прошептать «я тоже тебя люблю». Тарталья соврал, что все еще злится. Возможно, гордость и не давала ему до конца простить другу его жестокий спектакль, однако ее Чайльд предпочел засунуть в самый дальний угол сознания. Сейчас он был полон давно забытого чувства, что вспыхивало в нем лишь рядом с семьей. Чувства, которое он и не ожидал испытать с кем-то другим. Чжун Ли уверяет, что все хорошо и ему не нужна подготовка, но Чайльд все равно тянется к спрятанному под подушкой флакончику с маслом. Нежный запах шелковицы наполняет комнату, когда Тарталья щедро смазывает собственные пальцы и мягко надавливает на податливое колечко мышц. Архонт протяжно стонет, глубоко дышит в такт чужим движениям, сжимая в руках шелковую простынь. Свободной рукой Чайльд поглаживает внутреннюю сторону бедра и целует подрагивающий живот. Тарталья входит медленно, бережно удерживая Чжун Ли за талию, наслаждается видом разметавшихся по подушке темных волос, подрагивающих ресниц и призывно приоткрытых губ, пока архонт привыкает к чувству заполненности. Едва заметный кивок, и Чайльд толкается глубже, выбивая из легких весь воздух. Предвестник всегда инициативен и немного резок, но честно старается двигаться медленнее, целовать нежнее, касаться мягче. Чжун Ли благодарен и поощряет любимого громкими стонами в ответ на каждую ласку. Тарталью ведет от глубокого голоса, который даже в такие моменты остается спокойным и серьезным. «Не останавливайся», сказанное на выдохе, «сильнее», произнесенное словно в молитве и громкое «Аякс», криком разнесшееся по комнате, полностью занимают мысли, и он выполняет каждую просьбу. Длинные тонкие пальцы цепляются за худые веснушчатые плечи в попытке то ли удержаться на месте, то ли прижаться ближе, почувствовать больше. Чжун Ли стонет громко и сладко, а Чайльд ловит каждый слетающий с чужих губ звук, непрестанно целуя. Тарталья видит, что партнер близок к разрядке и, удерживаясь на весу лишь одной рукой, ладонью обхватывает член Чжун Ли и двигает рукой, стараясь сохранять темп. Надолго архонта не хватает: он выгибается и кончает, пачкая свой живот и ладонь Чайльда. Чувствуя, как сжимается вокруг него чужое тело, Тарталья быстро приходит к разрядке и отстраняется, следом падая на кровать. Чжун Ли первым приходит в себя и со спины обнимает Предвестника, зарываясь носом в рыжие волосы. Тарталья пододвигается ближе и накрывает ладонью чужую руку у себя на животе. Он думает о том, что надо бы встать и принести полотенце, но на попытку отстраниться Чжун Ли лишь недовольно мычит, сильнее прижимая любимого к груди. Моракс засыпает, размеренно дыша Чайльду в затылок. Тарталья же этого не замечает, вновь и вновь прокручивая сказанное ранее «Еще я не сказал, что люблю тебя». Он до сих пор не верит, что это сказали ему, и сердце начинает биться чаще от осознания, что его чувства взаимны. Совсем скоро он уедет из Ли Юэ, должен уехать, чтобы завершить миссию. Но теперь у него есть повод вернуться.