Весь мир узнает, что я хороший человек // 全世界都知道我是好人[快穿]

Я нравлюсь Ши Цину. Человек, который нравится Ши Цину, это я. Это было единственное, что крутилось в голове Тан Минджина. Это предложение кружилось в его мыслях снова и снова. Но оно сделало его очень счастливым. Как только он понял, что человек, который нравился Ши Цину, это Тан Минджин, мужчина не мог перестать улыбаться. Да. Вот так. Так и должно быть. Разница в возрасте шестнадцать лет, богатство, с которым никто в этом городе не мог сравниться. Человек, который хорошо к нему относится, гладит его по голове, отправляет еду, которая ему нравится, и каждый день общается с ним по видеосвязи. Когда он обдумал все слова Ши Цина в тот день, убрав мысль, что это должна быть женщина, все указывало на то, что этим человеком был он, Тан Минджин. Ши Цин вел себя так, как будто дядя ему не нравился, но маленький Ши Цин, который представлял его настоящие мысли, всегда относился к нему с любовью и восхищением, постоянно требуя объятий. Ши Цину явно совсем не нравилась Чэн Юньлин, но он заставил себя притворяться будто ухаживал за ней. Причина, по которой он это сделал, заключалась в том, что Тан Минджин однажды проявил заботу к Чэн Юньлин. Этот ребенок заревновал. Как только он понял, что свирепое и обиженное поведение Ши Цина было связано с ревностью, Тан Минджин не мог не тихо хихикнуть. Маленькие детали в прошлом, которые он не воспринимал всерьез, начали обретать смысл. Почему Ши Цин никогда не проявлял инициативу, чтобы приблизиться к нему, когда ему явно нравилось быть рядом? Почему Ши Цин звонил ему по три раза в день после того, как он и Чэн Юньлин стали «встречаться»? Почему этот ребенок так сильно реагирует, когда Тан Минджин пошел на свидание вслепую? Ответ на все эти вопросы нашелся. Чем больше он думал об этом, тем яснее становилась ситуация. Казалось, вся кровь в теле мужчины кипела от его мыслей. Ему нравится Ши Цин. И Ши Цину тоже нравится он. Есть ли на свете что-то, что могло бы сделать человека счастливее? Водитель, ехавший за рулем, осторожно посматривал в зеркало на президента Тан, на лице которого была мягкая улыбка. Легкий изгиб губ босса заставил его вздрогнуть. Он так долго работал на президента Тан и постоянно видел, как лицо этого человека было холодным, как мороз, и впервые было таким. Он улыбался, а потом смеялся, покачивая головой. Это все еще президент Тан? Может быть… его тело захватил злой дух? Суеверный водитель снова вздрогнул. Он продолжал вести машину, переполненный легким страхом. Теперь Тан Минджин, по сути, действовал на автопилоте. Он рассеянно вышел из ресторана и сел в машину. Когда зазвонил его телефон, он поднял трубку. С другого конца провода донесся голос Чэн Юньлин: — Вы ищете молодого мастера Ши, президент Тан? Но я еще не сказала вам свой адрес. — В этом нет необходимости. Мысли Тан Минджина уже давно были заняты Ши Цином, но он все еще мог ответить, как обычно. Голос мужчины был тихим, но приятным: — Я знаю твой адрес. Чэн Юньлин: …Хорошо. Ей очень хотелось спросить, откуда он узнал, ведь она рассказала не больше чем пяти людям, чтобы держаться подальше от папарацци. Но для кого-то вроде президента Тан не казалось чем-то необычным узнать об этом, поняла она, подумав об этом. Она должна была знать, что Тан Минджин был практически всемогущ в этом мире, где деньги могли сделать почти все. Вскоре перед домом Чэн Юньлин появился всемогущий Тан Минджин. Он вышел из машины и посмотрел на дом перед собой, в его глазах мелькнула нервозность. Дверь была не заперта, но он немного боялся войти внутрь. Тан Минджин все еще не забыл последнее, что сказал Ши Цин, прежде чем сбежать от него. Он сказал, что ненавидит его. Хотя Тан Минджин знал, что эти слова были ответом на его заявление о том, что он навсегда останется дядей Ши Цина, что, вероятно, было неправильно истолковано как отказ… Но человек все еще колебался. Он помедлил, и сделал два шага вперед, а затем назад. Водитель осторожно стоял рядом с машиной, наблюдая, как рядом ходит стройная фигура его босса. Он явно хотел подняться, но не решался. Затем водитель осторожно посмотрел на прикрытую дверь. Казалось, что она откроется от легкого прикосновения. Наконец, его взгляд скользнул к зеркалу с восемью триграммами, висевшему у двери. Он снова вздрогнул. Водитель осторожно шагнул вперед и спросил: — Президент Тан, вы помните, из-за чего я попросил выплатить аванс к моей зарплате заранее в том году, когда я начал работать на вас? — Да. Тан Минджин нахмурился и озадаченно посмотрел на водителя. Он не возражал против небольшого разговора, чтобы успокоить свой беспокойный разум. — Твоя жена попала в автомобильную аварию. Водитель уже более спокойно выдохнул. Как и ожидалось от президента Тан. Он даже помнит что-то подобное. Тело водителя слегка расслабилось, но, несмотря на его суеверность, в нем все же оставались некоторые сомнения. Немного подумав, он медленно шагнул вперед и, встав на цыпочки, снял зеркало с восемью триграммами. Он осторожно посмотрел на Тан Минджина. — Президент Тан, вы… Тан Минджин вообще не заметил его действия. Он был занят, делая глубокий вдох, чтобы успокоиться. Пока он нравится Ши Цину… Даже если он все еще злится на него, Тан Минджин определенно сможет уговорить его вернуться. Сделав еще один глубокий вдох, глаза мужчины наполнились решимостью и нежностью, когда он шагнул вперед на своих длинных ногах и вошел. Водитель, который пытался увидеть, не одержим ли он, все еще держа зеркало с восемью триграммами: «…» Боже!!! Тан Минджин совершенно не знал, что водитель внизу думает о побеге. Он уже вошел в маленький дом, принадлежащий Чэн Юньлин. Дом была полностью оплачен Чэн Юньлин. Поскольку она не использовала агента и приняла меры для сохранения своей конфиденциальности, журналисты даже не знали, что это место существует. Вот почему она привела сюда своего парня, чтобы они «укрылись от бури». Таков был план, пока «шторм» — он же Ши Цин — не последовал за ними. Поскольку она купила дом с намерением жить в одиночестве, Чэн Юньлин не особо задумывалась о звукоизоляции. Таким образом, Тан Минджин мог слышать живой и ясный голос молодого мастера, когда вошел. — Позиция, позиция!!! Ты не там стоишь! Эх! Мы снова умерли! Его последняя фраза звучала очень подавленно, достаточно, чтобы напомнить мужчине о последней встрече с Ши Цином. Когда он предложил устроить свидание вслепую для юноши, тон Ши Цин был таким же подавленным, как и сейчас. Он снова играет в игры? Он так любит играть… Тан Минджин много раз ругал его, но безрезультатно. Неужели даже игры не смогли осчастливить Ши Цина после того, как он покинул его? Нежность в глазах мужчины усилилась, когда он направился прямо наверх. Он хотел сказать Ши Цину, что принимает его чувства. После того, как он разрешат это недоразумение, они наконец смогут быть вместе. Он никогда больше не будет так жесток с Ши Цином, как раньше. Однако улыбка Тан Минджина застыла, как только он достиг вершины лестницы. С этого ракурса он мог видеть, как Ши Цин бездельничает на диване с красивым мужчиной. Они оба играли телефоны, скрестив ноги с улыбками на лицах, выглядя так, будто у них были счастливые и близкие отношения. Ши Цин похлопывал по бедру человека рядом с ним и смеялся. — Посмотри на этого мага, хахахахахаха. Я положу ему цветы на респаун, хахахахахаха! Он не мог бы быть более счастливым, даже если бы попытался. Тан Минджин: «…» Красивый мужчина, который смеялся вместе с Ши Цином, непреднамеренно поднял взгляд как раз вовремя, чтобы увидеть человека с наползающими темными облаками, с убийственным намерением смотрящего на… — Руку Ши Цина, которая лежит у него на колене. Парень Чэн Юньлин: «…» Парень вскочил на ноги, забыв про телефонную игру. Он бессознательно отскочил от Ши Цина. — П-президент Тан. Юноша, сбитый с толку его внезапными действиями, тоже обернулся. В его глазах мелькнула радость, когда он увидел Тан Минджина, но он, казалось, быстро что-то вспомнил и хмуро отвернулся. — Хм! Не поймите неправильно, это не Ши Цин фыркнул. Это был маленький человечек. Человечек изо всех сил старался встать на цыпочки, чтобы казаться выше. Его крошечная левая рука была на его талии, в то время как указательный палец на его нежной и белой правой руке указывал на Тан Минджина, пока он яростно проклинал этого человека. Он был так зол, что не думал, что достаточно просто ругаться. Когда он больше не мог стоять на цыпочках, он яростно топнул ногой. Судя по его тону и действиям, он действительно, казалось, говорил о Тан Минджине. Но когда такое крошечное существо, как этот маленький человечек, в сочетании с его писклявым голосом, это было необъяснимо мило. Мрачное выражение лица Тан Минджина, когда он увидел, как Ши Цин взаимодействует с этим прохожим (да, в его глазах этот парень был прохожим), постепенно потеплело. Он снова мягко улыбнулся, шагнул вперед и сел прямо рядом с рассерженным Ши Цином. Осторожно, но твердо протянув руку, он медленно взял мягкую руку юноши в свою. Ши Цин напрягся. На его светлом лице появилось некоторая нерешительность, когда он повернулся, чтобы посмотреть на Тан Минджина. — Ты… — Ши Цин, я неправильно понял твои слова. Поскольку Тан Минджин все понял, он определенно больше не будет говорить неопределенно. Он решительно держал Ши Цина за руку и вытащил из нагрудного кармана кольцо. Это было мужское кольцо. И вот так, медленно, не раздумывая, надел кольцо на тонкий пальчик юного мастера. — Я давно хотел подарить тебе это кольцо. Ши Цин, ты хочешь вступить со мной в брак? Ши Цин моргнул и посмотрел на кольцо на своей руке. [Это слишком грязный приём…] Он не мог поверить, что Тан Минджин, когда-то решивший провести остаток своей жизни в одиночестве, сделал это. Но, в конце концов, он не смог устоять перед искушением и также крепко сжал руку Тан Минджина. Юноша ответил снисходительным тоном: — Что ж. Думаю, я скажу «да», раз уж ты так меня умоляешь. Сразу же в глазах Тан Минджина вспыхнуло сильное удивление. Он едва мог ждать, поэтому спросил Ши Цина: — Давай сегодня улетим из страны и распишемся, хорошо? Ши Цин взглянул на кольцо на своей руке, затем на Тан Минджина, который с надеждой смотрел на него, словно изголодавшийся пес на миску с едой. Он сделал вид, что колеблется. Увидев, как выражение лица Тан Минджина постепенно меняется с предвкушения на осторожность, а затем с осторожности на нервозность и страх, только тогда он вздохнул и высокомерно поднял подбородок. — Хорошо.