Волчий билет || In Which Haruno Sakura Gets The Short End Of The Stick

Сакура, как и все остальные, которые появились на свет в то время, как их соулмейты уже жили, родилась с меткой души. Она располагалась чуть ниже её живота и гласила: «Блядь, там была ещё одна? » Родителям Сакуры не нравилось, что соулмейт их дочери — старый сквернословящий мужчина, очевидно недружелюбный к незнакомцам — хотя не то, чтобы они могли это изменить. — Не нужно… показывать это другим детям. Ладно? — отец Сакуры нежно погладил её по голове, после того как помог застегнуть ей платье перед первым днем академии. — А почему нет? — наивно спросила Сакура. Демонстрация метки другим была обыденностью, а не какой-то вульгарностью. Много раз она видела, как родители показывают свои. — Там…ем…ну…нецензурное слово. Сакура задрала платье, уставившись на знакомые черточки, но Кизаши аккуратно опустил подол обратно. — Это просто недопустимо для общества. Сакура нахмурилась, закусила нижнюю губу и вновь спросила: — Значит ли это, что мой соулмейт тоже общественно неприемлем? Харуно колебался, прежде чем ответить: — Не обязательно. Иногда… Иногда, люди могут вести себя немного неправильно в стрессовых ситуациях. Ответ отца повторялся в её голове до тех пор, пока она не осознала сказанное мужчиной. Очевидно, что отец считал её родственную душу недопустимой и для общества, и для самой Сакуры. В этот день она также встретила Ино. У девушки метка располагалась чуть выше икры; кривой, едва читаемый почерк складывался в слова: «Уебывай с моего пути, языческая сука». Когда Сакура процитировала эти слова матери во время ужина, женщина побледнела, приобрела нездоровый оттенок зелёного на лице. — Всё не так уж и плохо, — заключила она. — Хорошо, — неуверенно сказала Харуно — Просто чудно, — а потом добавила: — По крайней мере, у твоего соулмейта изысканный почерк. Сакура вновь посмотрела на метку. Почерк был вычурным, старомодным и очень красивым. Казалось, что кем бы этот человек не был, он уделял должное время каллиграфии. — Ты права. — Что ж, — Мебуки провела рукой по волосам дочери. — Это прекрасно, верно? Сакура украдкой взглянула на мать. На её теле располагось «Приятно познакомиться с Вами, Мебуки-сан», не удивительно, что женщина немного не понимала сути. Возможно, метка Сакуры и была нецензурной, но, по крайней мере, грубые слова были не возле её имени. Так что, в пятилетнем возрасте, Сакура решила, что могло быть и хуже, так что перестала обращать хоть какое-то внимание на слова — к большому облегчению своих родителей.

***

В пятнадцать Сакура столкнулась с одним похабным мужчиной, прячущимся в кустах на территории исключительно женских горячих источников. Сначала она сжала кулаки. Чакра охватила её кожу, словно пламя, клубясь в нетерпении, паруя и вырываясь из системы на воздух. Её глаза блеснули почти незаметно, но в них мелькнула хищная ярость. Мистер Похабный Старик определённо был шиноби, потому что он повернулся и скользнул вбок, необычно белые, колючие волосы окутали его, но, упс… было слишком поздно. Сакура ударила его в лицо и отправила прямо в (а потом и через) каменную стену здания. Внутри кто-то завизжал, потом послышался крик. Сакура последовала внутрь через дыру, ступая по крошеному камню, не обращая внимания на то, что неровная поверхность царапала её плечо. К стене напротив прислонился сбитый извращенец, его глаза драматично кружились. — Прошу прощения, — ласково и вежливо сказала она сотруднице за ресепшеном, которая прижимала планер к груди и медленно выходила из-за крепкой стойки. Она посмотрела на мужчину, затем на Сакуру и быстро кивнула. Сакура поправила перчатку, плотнее натянув её на руку, и дала Мистеру Похабному Старику несколько секунд прийти в себя, чтобы он мог действительно оценить избиение, которое она собиралась нанести. — Блядь, — сказал он, фокусируя взгляд на ней. Он опомнился удивительно быстро, но все ещё выглядел сбитым с толку развитием событий,— там была ещё одна. Сакура остановилась. Затем она ладонью прикоснулась к месту на своём теле, где разместилась красивая, плавная каллиграфия. — Мой отец был прав насчёт тебя, — пробормотала она. После, чистое удовольствие заполнило её душу, когда она созерцала как его глаза расширились почти до невозможности, прежде чем она отправила его прямо в ещё одну стену.