Я тебя нарисовал...

      — Решение о продолжении войны… Добро! До самой Риги дойдем! А на опричнину пусть черти даже не глядят! Токмо я буду решать, когда и кого распускать!.. Подай-ка, Андрей Яковлевич, челобитную ту.       Дьяк Щелкалов протянул государю свиток. Краем глаза он заметил, как Федька Басманов, сидевший подле царя, у престола, украдкой стянул со столика писаря чистый, нетронутый пером, лист. А этот простофиля даже и не заметил мелкой кражи.       «Так и документы важные стянуть могут. Кого в приказе держу… Надобно другого писца Ивану Васильевичу рядом. Да хучь бы и самому тут сидеть, подле государя, писать за ним, да дела посольские…»       Царь внимательно изучал поданную челобитную. В это время Федька, поудобнее сев позади престола, что-то чиркал на листке угольком. Уголек он обернул в небольшую тряпицу, чтобы не запачкать рук.       — Вот что, — Иван оторвался от бумаги, раздраженно вздыхая. — Васька, пиши!       Писарь дернулся от раскатистого голоса царя, суматошно хватая перо.       — Да не дергайся ты так! Отпущу тебя на два денька к мамке, отдохнешь. А то все сидим, понимаешь, Андрей Яковлевич, ночами. Думы думаем, перья портим… Пиши!       Государь принялся надиктовывать указ. Светлые очи его устремлены были в окно. Говорил-то он одно, но дума в его головушке была совершенно о другом.       Царь Иван поднялся с места. Федор обернулся, воровато глядя на государя. Щелкалову не понравился его взгляд, но, приглядевшись, он увидел образ государева лица на стянутом листочке. Басманов неловко прятал его, прислоняя к груди, не боясь испачкать опричный кафтан.       Государь замолчал. Задумался. Вытянул руку с посохом. Этот жест моментально был подхвачен Федей: он быстро отложил листок рисунком вниз, бросив сверху уголек, и подошел к Ивану, принимая посох. Царь глянул на него и улыбнулся.       — Ты где измазался, Федор? Тут же, при мне, который час сидишь. Аль не знаю чего?       Басманов едва заметно побледнел. Бросил взгляд на дьяка Щелкалова. Андрей Яковлевич усмехнулся и указал на кончик носа. Федька ладонью растер свой нос, смущенно опуская взгляд. Это ничуть не помогло: он только еще больше вымазался.       Царь Иван рассмеялся.       — Ой, Федька! Поди, умойся, токмо палку мою тут вон оставь.       Федор послушно поклонился. Он оставил посох у царского кресла, но за листком своим не пошел: выдал бы себя. Вышел вон в дверь, ведущую в поварню.       — А что, Иван Васильевич, может, действительно, ты чего про кравчего своего не знаешь? — Щелкалов хитро прищурился, поглаживая бороду.       — На что это ты мне указать хочешь? — Иван гневно глянул на дьяка. — Не дури мне головы! Предан он мне поболе всех этих!       Царь раздраженно скрепил руки в замок за спиной и договорил указ.       — За сим будет моя царская воля.       — Подпиши, великий государь, — Вася подал перо.       Иван склонился к документу, оставляя свой росчерк. Поднимая взгляд от стола писаря, он заметил, что на месте, где сидел Басманов лежит какая-то бумага. Царь вопросительно обернуся на Щелкалова, но тот лишь улыбнулся и опустил глаза. Иван разогнулся во весь рост, натягиваясь, будто тетива.       — Ну-ка, Васька, подай мне вон ту бумажку.       Писарь удивленно глянул на государя, указывавшего за престол. Парень поднялся с места, зашел на место Федора, поднимая листок, и осторожно, не переворачивая листа, поднес Ивану. Он также осторожно принял лист, чтобы не уронить уголька.       — Иван Васильевич.       Голос Федора раздался совсем близко. Спиной царь почувствовал его присутствие. Влажные холодные тонкие пальцы кравчего коснулись тыльной стороны ладони.       — Объяснись, Федька.       Иван не гневался, но был раздражен тем, что его близкий человек скрытничает. Басманов мягко провел пальцами по массивным перстням Ивана, накрыл его руку своей и вышел из-за спины, заглядывая в государевы очи, как делали маленькие ивановы сыновья.       — Закончи сначала с Андреем Яковлевичем, а уж опосля, царенька, услышишь все, что будет твоей душе угодно. Дозволь?       Иван выпустил из рук листок. Федор ловко перехватил уголек, покатившийся, чтобы упасть, и убрал его в небольшой карман на поясе. Рисунок свой он спрятал за спину, но развернул так, чтобы дьяк Щелкалов не видел того. Басманов поклонился и отошел за престол.       Еще какое-то время царь Иван беседовал с Андреем Щелкаловым. Конечно, половина того, что бы хотелось, не было решено.       — Ладно те, будет! Ступай, Андрей Яковлевич… Завтра еще день, а то уж и ночь теперь.       — Как пожелаешь, Иван Васильевич, — дьяк поклонился.       Он было уже ушел, но государь окликнул его. Царь Иван отправлял писаря Ваську на три дня со двора и попросил прислать другого. Андрей Яковлевич согласно поклонился, дождался Васю, и вместе они покинули царские палаты.       — Теперь, Федька, выходи и объясняйся, что у тебя за тайны от меня.       Федор тихо показался из-за престола. Он кивнул головой рындам, те вышли.       Басманов опустил голову, держал руки за спиной, будто провинившееся дитя. На носу опять красовалось черное пятнышко. Он подходил к государю неспеша: видел, что Иван доверяет ему, что знает, ничего темного против него Федя не задумал.       Царь Иван сидел в своем кресле, прикрыв уставшие очи, с протянутой ладонью. Ждал, что Федька вложит в нее свою. Но вместо узкой и мягкой руки Басманова на ладони государя оказался развернутый листок бумаги. Иван распахнул глаза, изумленно глядя на Федора.       — Это что?       — Так ты погляди.       Иван взглянул на бумагу. На ней, будто в зеркале, увидел он образ своего лица.       — Федор…       «Все прописал чертенок!..»       Крючковатый государев нос, черные брови, челюсть мужественная, выдающаяся вперед, вьющиеся волосы, переходящие в густую острую бороду, ясный, но вострый взгляд — все передал Федька на бумаге. И все лишь одним маленьким угольком, завернутым в тряпочку.       Царь Иван усмехнулся в усы, а сам наглядеться не может, каждую черточку, оставленную кравчим на бумаге, рассматривает.       — Доволен ли, Иван Васильевич?       — Ты, Федька, где такому выучился, чертенок? — Иван оторвался наконец от рисунка, поглядел в голубые растерянные очи Басманова.       — Так с малолетства… Все чиркал, чиркал. Вот. Дочиркался, — Федор улыбнулся.       — Пишешь не так, как иконы да парсуны пишут…       Государь протянул Басманову другую руку, свободную от рисунка. Федор осторожно коснулся ее и не прогадал с осторожностью: Иван сжал его ладонь, резко потянул на себя. Да так потянул, что Федька чуть лбом в престол не влетел. Басманов испуганно взглянул на царя. Тот лишь усмехнулся.       — Может, зря я тебя кравчим-то сделал, Федорушка?.. Может, стоило тебя в приказ какой отправить?       — Да что ты, государь! Какой мне приказ? Я ж им токмо перья бы да бумагу попортил! — почувствовал Федор свою слабость, да слезы еще предательски выступили: сильнее Иван руку его сжал. — Мне тут, подле тебя, царенька, хорошо! Слова токмо твоего одного слушаться стану!       Исказила гримаса боли бледное, но до одури прекрасное, Федькино лицо. Иван ослабил хватку. Он уронил на пол листок с образом своим, опустился рядом с Басмановым, сползая с кресла царского.       — Прости меня, Федя… Дурной я стал, еще боле неспокойный…       Царь, позабыв все на свете, прижал к себе Федора, усердно растирающего нос. Он заглянул в разрумянившееся лицо кравчего. Федя посмотрел на него так, как смотрела когда-то Анастасия: смущенно и любовно. Он не мог сдержать румянца и смущения, ведь все-таки не царская опочивальня или ивановы палаты. Царь же Иван не мог сдержать себя.       Горячие губы коснулись влажных глаз Федора, борода защекотала лицо. Поцелуями обжег Иван и щеки Басманова. Крепче он прижал к себе кравчего, рассыпая поцелуи по мягкой коже, спускаясь к лебединой федькиной шее.       -Иван Ва… Царе… Ваня…       Царь Иван будто не слышал.       — Иван!       Федор уперся ладонью государю в грудь. Тот словно ото сна очнулся.       — Бери, Федька, портрет мой, тобою писаный, и пойдем.       Государь поднялся. Взяв посох, направился к дверям, что ведут к его опочивальне. Федора долго просить не нужно: схватив листочек, метнулся к двери, чтобы открыть перед царем. Иван дождался Басманова и широким шагом направился по коридору. Федя шел рядом.       — Послать Проньку в поварню за чем-нибудь, Иван Васильевич?       — Пошли, но сам решай за чем.       Царь Иван бросил быстрый взгляд на Басманова, подмигнув ему. Тот знал, что это значит, и свернул в коридор, через который можно было дойти до поварни.       — Парсунку не оброни токмо!