История любви лотоса: от братьев до супругов

Слэш
NC-17
Завершён
654
автор
Пэйринг и персонажи:
Размер:
8 страниц, 1 часть
Описание:
Посвящение:
Примечания:
Публикация на других ресурсах:
Уточнять у автора/переводчика
Награды от читателей:
654 Нравится 20 Отзывы 180 В сборник Скачать

Часть 1

Настройки текста

Сердце на осколки вновь В них сохраню нашу любовь Но потерял один-другой Я на пути, на пути домой Сложно быть самим собой Словно я в стране другой Звон в ушах, затем покой Верни меня, лишь меня, домой Твою руку не удержал Вся любовь это лишь обман Скромный мальчик в большой игре И я увлекся, позабыв о сне Брось монетку в этот слот Чтобы разлучить, много не возьмет Я знал исход и что там нас ждёт, Но за тобой, за тобой шёл вперёд Знаю я – полюбив тебя, проиграю я…

Даниэла Устинова - "Arcade"

      Когда наши отношения переросли во что-то большее, чем просто крепкая дружба между братьями? Наверное тогда, когда я впервые понял, что смотрю на тебя далеко не как на брата. Или же когда возжелал твоего тела настолько сильно, что у меня даже зубы свело от перенапряжения.       Я хотел тебя. Хотел тебя на своих измятых простынях, хотел тебя нанизанным на свой член, хотел тебя в своём сердце навсегда. Я хотел, чтобы ты был только моим, но сказать об этом было страшнее, чем принять смерть. Я не мог. Попросту не мог признаться тебе в этом, потому что до ужаса боялся твоей реакции. Ведь такая любовь – она запретна, она грешна и я грешен, раз сумел допустить подобное чувство. Я не хотел терять тот мизер тебя, что уже имел. Мне было всего шестнадцать, а тебе немногим больше – семнадцать, ведь ты старше меня на десять месяцев. Мы были детьми, незнакомыми с прелестями весенних утех и подробностями близких отношений супружеских пар. Мы были самыми лучшими друзьями. Ты без малейшего стеснения мог ходить обнажённым в наших покоях, чего не мог позволить себе я. Абсолютно безо всего, тем самым жестоко убивая меня. Но ты ведь этого не знал, не знал, что делаешь мне больно не только морально, но и физически. Ты понимаешь вообще, каково это: видеть столь желанного человека в шаговой доступности, просто руку протяни и возьми его: целуй, ласкай, люби, но не иметь возможности сделать всё это? Понимаешь, через какие мучения я прошёл? Но ведь на этом ты не остановился. Мне казалось, что в Пристани Лотоса не осталось ни единой особи женского пола нашего поколения, с которой бы ты не крутил интрижку. А со сколькими из них ты умудрился переспать? Какими словами и действиями тебе удалось заманивать их в тёмные уголки, чтобы ты им там смог беспрепятственно присунуть? И ведь каждая из них думала, что она для тебя станет той Единственной, которая сможет отдать тебе своё сердце взамен на твоё собственное. Но сердца их были разбиты вдребезги на маленькие осколки. Как и моё. Оно было настолько изранено, что я до сих пор удивляюсь, как ему удалось продержаться, чтобы попросту не остановиться?! Наверное, его задержало то, что я хотя бы имел возможность видеть тебя каждый день. Всё же, нагулявшись, ты всё равно возвращался в нашу с тобой комнату. Счастливый до одури. Ты мог улечься в верхних одеждах на своей постели и воодушевлённо начать рассказывать очередную свою шлюхацкую историю, которая приключилась с тобой сегодня. Все подробности. Какая эта девушка была красивая, как ты ломал её скромность, как говорил ей о своей симпатии и ведь я знал, что ты можешь увлечься, что не всё заканчивается просто сексом. Но оно заканчивалось парой-тройкой встреч. Тебе не обязательно нужно было трахать девку сразу же, всё же ты не дикое тупое животное, которое думало только об инстинктах. С кем-то тебе просто хотелось нежности, невинных поцелуев, или максимум, ты уламывал их на минет. Но! Были и те, кто отшивал тебя, ты ведь не Бог и не пушистый кролик, чтобы всем подряд нравиться. Но это не было слишком большим расстройством. Ты всегда говорил: «Не даст одна, так даст другая.» И ведь давали же! Они давали, а я слушал, слушал, желая тоже тебя взять, да отодрать со всей жестокостью. Отомстить за всю причинённую мне боль. Показать, что не один ты умеешь ранить. Но я этого не делал! Не делал, потому что если бы кто-то причинил тебе боль, я бы снёс башку этому подонку и неважно, был бы это кто-то посторонний или же я сам. А за твою улыбку я был готов продать душу Шинсяо, как бы напыщенно это не звучало. Губы… какие же красивые у тебя губы! И эта родинка под нижней. Мне хотелось прикоснуться к ней, и пару раз я даже это сделал, правда, отнюдь не тем, чем хотел, а хотя бы пальцами, и то уже неплохо. Ведь я даже не умел целоваться, никогда и ни с кем этого не делал, да и не хотел. Я был девственником. Я был чист и невинен. Сестра постоянно ошивалась в компании Цзинь Цзысюаня, против которого я никогда ничего не имел. Он хороший парень, красиво за ней ухаживал, заботился, и по сей день является для неё достойным мужем. Ты – это уже понятно. А я один, как какая-то собака бездомная и никому не нужная. Хотя, наверное, это слишком грубо сказано. Ведь я был нужен тебе. Мы пили вместе, рыбачили, ходили на ночную охоту и даже имя нашему племяннику, будущему господину ордена Ланьлин Цзинь, выбирали вместе. Да мы практически всё делали вместе, только любил лишь я один. Но я же не железный, хотя даже железо может расплавиться при определённых условиях. Так плавилось и моё терпение. В один прекрасный момент… Я помню тот день, будто бы он был вчера. День, который мог перечеркнуть всё, день, когда шансов потерять тебя навсегда и не иметь возможности даже бросить мимолётный взгляд в твою сторону было гораздо больше, чем построить с тобой нечто большее. А всё случилось потому, что слушать твои рассказы о девицах – это одно, а вот лицезреть вживую всё то безобразие, что ты с ними вытворял – совсем другое. И я стал случайным свидетелем того, как у озера в теньке, под кустом на густой травке ты занимался любовью с девушкой. Она была довольно приятной наружности, но для меня стала самой мерзкой и отвратительной уродиной, которых не сыскать. И я видел всё. Как сперва ты абсолютно обнажённый лежал на её теле, сжимая в руке грудь, которая с трудом умещалась в твоей ладони. Как твои губы с родинкой ласкали её соски, слегка прикусывая их зубами, тем самым вызывая у неё тихие полувскрики-полустоны. И как вместе с этим ты двигал тазом, пока эта сучка обнимала тебя своими бёдрами. Видел, как потом ты упал на спину, а она заползла на тебя, словно игривая кошка, усаживаясь на тебя и самостоятельно нанизавшись на твой член, начала двигаться с неистовой скоростью. Ты выгнулся дугой и замотал головой в разные стороны быстро-быстро. Кажется, твой финал был близок о чём ты ей и говоришь, потому что она тотчас же соскальзывает с твоего органа и обхватывает его своими губами. Фу! Он же только что был в её дырке и теперь весь покрыт вонючими выделениями её нутра! Это было так отвратительно в тот момент, что я едва не блеванул. Но почему-то, когда я понял, что ты кончил ей глубоко в глотку, судя по тому, как девку скрутило в приступе сильного кашля, мне стало легче. Я даже судорожно сглотнул слюну, будто бы передо мной ели что-то очень вкусное, а мне не давали. Но потом моё чувство отвращения вернулось ко мне с удвоенной силой. Меня вырвало в собственную ладонь, которой я закрыл рот, дабы звуки рвотных позывов не выдали моего присутствия, когда она уселась на твоё лицо, после чего ты стал работать языком, доводя её до исступления. И она тоже довольно быстро дошла до кондиции, видимо потому, что была очень сильно возбуждена. Ты же так бываешь хорош в любовных утехах, очень хорош. А по возвращению в Ляньхуа ты первым же делом кинулся ко мне. Довольный такой, счастливый. Ты уселся рядом со мной на Лотосовый Трон , пока я протирал свой меч, обнял за плечи и начал трещать о том, какую прекрасную девушку ты встретил, и что, вероятнее всего, скоро женишься. На каждой третьей ты хотел жениться, в каждую вторую влюблялся, но я не мог и рядом с ними встать. Я ненавидел их. Всех и каждую. Ненавидел тебя за то, что ты был такой. Ненавидел себя за то, что сошёл с ума от любви, и сам не понимал, что творю. Я – Глава ордена Юньмэн Цзян, статный праведник, собрал всю свою силу в кулак и нанёс тебе удар, от которого тебя снесло с моего трона на пол. Ты болезненно охнул, ляпнул мне какую-то беззлобную гадость и попытался встать. Но я не дал тебе этого сделать. Я прижался к твоей спине и приставил к шее Саньду, вызывая тем самым полное негодование с твоей стороны. Но мне было плевать. Наконец-то ты был в моих руках. И только сейчас я понимаю, что ты попросту не мог мне дать отпор, потому что на тот момент в твоём теле уже не было золотого ядра (ты же отдал его мне). Угрожая расправой, я заставил тебя встать на ноги и отправиться в нашу с тобой комнату… Да, мы никогда не жили порознь. Ни дня. Даже когда моих родителей не стало и на мои плечи упал груз быть главой клана, мы не смогли разойтись. Просто даже не думали об этом, оно было в порядке вещей. И я швырнул тебя на пол, больно ударив ногой в спину. От этого удара у тебя не было шансов устоять на ногах… у тебя не было шансов спастись. Помню я и тот ужас, что вихрем летал в твоих глазах, пока я срывал с тебя одежду. Помню, как ты рычал на меня и выплёвывал оскорбления, пытаясь безуспешно вырваться из моих рук, но это тебе было не по силам. Помню, как ты пронзительно закричал и на твои глаза навернулись слёзы, хоть ты и не был слабаком – держался до последнего, когда я пронзил твоё тело своим членом. А он-то у меня довольно приличных размеров, при том что твоя задница на тот момент была девственной. И мне тоже было больно. Очень больно. Вообще, наш первый раз был отвратительным. Мы даже не кончили, просто лишились сил. Ты был измотан криком, а я всем сразу. Я просто выскользнул из твоего тела, краем глаза заметив, что мой жезл покрыт несколькими кровавыми дорожками. Я порвал тебя, грубо порвал. И себе член очень сильно натёр. А ты растянулся на полу, брошенный мной. Мной, который лежал в десяти сантиметрах от тебя и просто смотрел в потолок понимая, что пелена перед глазами куда-то исчезает и ум мой начинает проясняться. Я понимал, что натворил. Мне совершенно не хотелось жить в тот момент. Я просто хотел сброситься со скалы, потому что понимал, что не выдержу позора. А опозорился я очень сильно. В твоих глазах. И только это меня волновало. Я понятия не имел, как мне с тобой заговорить, как вообще себя вести. Думал, что может и вовсе не стоит этого делать, а сразу уйти? Уйти навсегда. Ты бы понял причину, по которой я принял такое решение, и точно был бы ему рад. А сестра… ну, поплакала бы немного, но супруг бы её отвлёк от дурных мыслей и вскоре она бы тоже забыла обо мне. Но ты сделал то, что заставило моё сердце оборваться и забиться с бешеной силой где-то на уровне нижнего даньтяня. Ну, мне так казалось. Ты просто полежав какое-то время ко мне спиной, развернулся и устроил голову на моем плече, приобнимая за талию. Ты лежал и не шевелился. Кажется, даже не дышал. А я осмелился поднять руку, чтобы обнять тебя в ответ, только когда понял, что ты спишь. Твоё дыхание выровнялось и исчезла морщинка между бровей. Ты спал. Спал, но тебе было холодно, потому что лежали-то мы на полу. И я потянулся за своим ханьфу, что лежало совсем рядом с нами, дабы прикрыть тебя им, чтобы ты хоть немного согрелся, но стоило мне немного дёрнуться, как ты напрягся всем телом, и закинув на моё бедро ещё и ногу, прижался ко мне как побитый щенок жмётся к тому, кто хочет его защитить. – Братик, не уходи… – еле слышно прошептал ты, а меня как будто током ударило, – братик… Я был шокирован тем, что ты осознавал, кого сейчас обнимаешь и кого просишь быть с тобой рядом. Мне казалось, что своих насильников жертвы боятся, а тут… Может, тебе что-то снится и ты видишь меня ребёнком? Тем А-Чэном, твоим шиди, который всегда был рядом, который защищал и прятал от собак, которых ты до ужаса боишься по сей день. Мне было это совершенно непонятно. Очнувшись ото сна, ты на меня даже не взглянул, как будто меня и вовсе не было рядом. Ты сперва сел, но потом тут же завалился набок. По твоему болезненному шипению я понял, что тебе очень больно, больно сидеть, потому что я повредил тебя в самом нежном местечке. Встав на четвереньки, ты поднялся на ноги и принялся поднимать с пола свою одежду. Кое-как приведя себя в человеческий вид, ты молча покинул нашу комнату, так и не бросив на меня ни единого взгляда. И ты уже не вернулся. Не вернулся после отбоя, не вернулся посреди моей бессонной ночи, когда я глаз не сомкнул, а всё лежал и таращился на твою кровать. Не вернулся домой и на рассвете. Весь следующий день я был злее собаки, которую посадили на цепь. Сказывались и усталость, и переживания за тебя. Где ты? Что с тобой? Может, ты сам не выдержал произошедшего и покончил с собой? Я был весь на нервах. Ко мне никто не мог близко подойти, все боялись. И я бы точно кого-нибудь убил, если бы ты не вернулся ближе к вечеру. Такой же весёлый и довольный, такой же счастливый, как и прежде. Ты бросил на меня взгляд и только глаза выдали всю боль, что затаилась в тебе. Ты попросил меня пройти за тобой в укромный уголок, дабы мы могли переговорить. Ничего лучше нашей комнаты не нашлось. Именно там мы и уединились. – Вэй Ин? – дрожащим голосом позвал тебя я. – За что ты так меня? – перебил меня ты, в упор глядя в мои глаза. – Братик, почему? – Потому что я люблю тебя! – а что мне было утаивать? Свою боль? Я же понимал, что тебе сейчас тоже больно, что наши отношения прежними никогда не станут, так чего мне уже молчать? Я и так потерял самое ценное по собственной дурости. – Потому что ты… что? – Люблю тебя! И люблю не как брата. Ты стал моей жизнью, моими кошмарами и самыми страшными страданиями. Видеть тебя каждый день, слышать твой голос, но не иметь возможности позволить себе сделать что-то более того, что дозволено братьям, для меня невыносимо. Это самая страшная пытка. Я хочу тебя. Хочу твоё тело, хочу забрать твою душу, забрать твоё сердце и взамен предложить своё. Хочу быть грешным с тобой. Хочу, чтобы ты любил лишь только меня, чтобы касался моих губ, и чтобы только я мог прикоснуться к твоим. А эти все девки, что скачут на тебе… Я понимаю, что ты принадлежишь им. Им всем, но только не мне. И что моим ты быть не захочешь. Я убит! Я убит любовью к тебе. И нет мне прощения за содеянное, за то, что я надругался над твоим телом. Ты вправе убить меня. Жестоко изничтожить, дабы получить душевное покаяние. И я не буду сопротивляться, я заслужил смерть. – А-Чэн, – я слышу, как твой голос дрожит так же, как и мой. Не раскрывая глаз чувствую, как твоя холодная ладонь прижимается к моей щеке, от чего я вздрагиваю всем телом, но не отстраняюсь. Я схожу с ума ровно в тот момент, когда твои губы накрывают мои и целуют их. Медленно, нежно. Я не дышу. – А- Чэн, – вновь повторяешь ты, обжигая своим горячим дыханием то, что только что целовал, – какие же мы с тобой глупые, – и вот тут я уже распахнул глаза, сразу же встречаясь с твоими, – какие же мы глупые, братик мой, сколько всего мы с тобой упустили. И я не понимаю. Совсем ничего не понимаю. Но ты как будто это чувствуешь. Моё недоумение и полное замешательство, потому что в следующую минуту поясняешь свои слова. – Это всё было фальшью! Я просто игрался, пытаясь привлечь к себе твоё внимание, заставить ревновать, – мои глаза, наверное, округлялись с каждым твоим словом всё больше и больше, – я водил девиц и всё так подробно о них рассказывал лишь для того, чтобы ты захотел меня. Я думал, что ты не хочешь мужчину, не хочешь своего шисюна, но он тебя хотел до одури. Для меня было такой же пыткой каждый день тебя видеть, но не иметь возможности быть с тобой, стать для тебя всем, разделить с тобой эту жизнь на двоих. Да, я понял тогда, что глупее нас двоих, людей на свете нет. Точнее, глупее меня. Столько лет страдать от того, что просто боялся заговорить о самом важном с близким человеком – это вообще как называется? Не иначе ли, как скудоумие? Да, это именно оно и есть. А дальше… А дальше мы просто целовались, сидя на моей кровати, до самого вечера. Ты тогда сидел, поджав под себя ноги, чтобы твоей хризантеме не было так больно. Потому что сидеть нормально ты не мог. А я был напротив тебя, обнимал твою тонкую талию, и наконец ощущая, что я живу. Я живу и я самый счастливый! Рядом с тобой. Нам не нужно было время, чтобы проверить наши чувства и окончательно убедиться, что мы друг для друга те Единственные. Мы и без того это знали и той же ночью, когда ни одна живая душа в Юньмэне не бодрствовала, когда все жители были погружены в глубокий сон, мы прокрались в Храм предков и встали на колени перед урнами с прахом моих родителей: Цзян Фэнмяня и Юй Цзыюань. – Мама, папа, – произнёс я, – я пришёл и пришёл не один, – мои губы расплылись в улыбке, – я счастлив, мои родные, сегодня я самый счастливый. И, представляете, я женюсь… Закусив губу, я взглянул на тебя. Ты тоже смотрел на эти урны с прахом и по тебе было видно, что ты подбираешь слова, прежде чем начать говорить. – Господин Цзян, Госпожа Юй, Вэй Усянь обещал защищать Цзянь Чэна и Цзян Яньли и он беспрекословно выполнял своё обещание все эти годы. И сейчас… Шицзе счастлива в браке с Цзинь Цзысюанем, но братик до сих пор один. Позволите ли вы мне взять ответственность за его счастье и быть с ним рядом всю жизнь? Я клянусь, что ни один волосок не упадёт с его головы, что я буду оберегать его и ценить пуще самого драгоценного камня, что рядом со мной он будет самым любимым и желанным супругом, не проронит ни одной слезинки. И от твоих слов у меня на душе настало какое-то умиротворение. Мне было спокойно и легко, а ещё сердце забилось чуть быстрее. Вероятно, это тогда родители подали нам столь своеобразный сигнал о том, что дают нам своё благословение и мы совершили священный ритуал Трёх поклонов, после чего уже считались супругами и пути назад не было. Абсолютно счастливые и чертовски вымотанные первой брачной ночью мы с рассветом отправились в Ланьлин к шицзе, дабы поделиться с ней и с моим шурином такой радостной новостью. Цзынь Цзысюань, конечно же, был в шоке. Назвал нас страшными извращенцами и вообще заявил, что не хочет иметь с нами ничего общего. Но вот у Яньли была другая позиция. Она только обрадовалась за нас, причём искренне, а там и мужу своему мозги на место поставила успокоив его тем, что мы не собираемся трубить о своём брачном союзе на всю Поднебесную и это всё вполне реально можно скрыть от посторонних. Кому какая разница? Пусть окружающие думают, что мы хорошие друзья, оттого и всю жизнь держимся вместе. Так оно у нас всё и получилось. Мы с тобой не стали делиться с посторонними своим секретом, да и счастье же любит тишину, верно? А счастье наше лишь крепнет с годами. Вот, нам уже далеко за тридцать, мы вместе без малого десять лет, а моя любовь к тебе только крепнет. И ведь я вижу, что это всё взаимно. Ты смотришь на меня такими же влюблёнными глазами в ответ. Хотел тебя на своих измятых простынях – ты делишь со мной наше супружеское ложе из ночи в ночь. Хотел тебя нанизанным на свой член – мы регулярно занимаемся любовью. Страстной, ненасытной, грубой. Хотел тебя в своём сердце навсегда – ты оккупировал его полностью и позволил мне занять твоё, не оставляя в нём места для кого-то ещё. Я хотел, чтобы ты был только моим – ты мой. Мой друг, мой брат, мой супруг. Ты тот, кем я дорожу, тот кем восхищаюсь, тот кого ценю. Мой. Только мой. И сейчас, когда я двигаюсь в твоём теле, точно так же, как ты двигался в теле той девушки в траве у озера, я ощущаю это особо остро. У меня к тебе прямо нездоровое чувство собственности. Но, тем не менее, ты свободно живёшь, я не ставлю тебе никаких рамок, кроме одного: Ты. Только. Мой. А. Я. Только. Твой. Мы на равных друг у друга, за исключением неких вещей… Таких, как сейчас… Я знаю твоё тело наизусть, я знаю всего тебя. И знаю, что сейчас для того, чтобы обильно кончить, тебе нужно ещё около минуты времени, мне нужно совсем немного подвигаться в тебе. Но я останавливаюсь, и мой член выскальзывает из твоего тугого колечка мышц. Ты недовольно мычишь, но мы же оба знаем, что последует дальше. Я просто грубо наматываю на кулак твои волосы и тяну за них вниз. Ты опускаешься на колени и я тут же застёгиваю на твоей шее собачий ошейник. Да-да, точно такой же, каким привязывают дворовых псов, дабы те не уходили далеко от своей будки. Но тебе же это нравится! Тебе безумно нравится подчиняться мне в постели. Ты с готовностью выполняешь все мои команды. Достойно выдерживаешь удары плетью (не Цзыдянем, нет, ни в коем случае. Им я буду лупить ЗА тебя, а не САМОГО тебя). Кожаной такой, крепкой. Которая оставляет на твоей спине яркие следы, но не наносит ран, мешающих нормальной жизни. Ты томно стонешь, глядя на меня взглядом женщины, одержимой «весенним ветром», которая от своих увлечений потеряла всякий стыд. А ты его и потерял! Ох, если бы кто только слышал твои крики и стоны, когда я завязывал на тебе шибари, а потом сажал на цепь и ласкал своим языком самые чувствительные точки твоего тела. Стоны! Они у тебя просто потрясающие. Это же самая лучшая музыка для моих ушей. Особенно, когда ты на пике страсти и выкрикиваешь моё имя. Моё и больше ничьё. А как мы вообще дошли до такого, ты помнишь? Помнишь, как я одним весенним днём сидел в беседке, попивая улун и слушая пение птиц, а ты подбежал ко мне и сказал, что у тебя появились некие идеи по поводу того, как можно разнообразить нашу жизнь. Ту жизнь, которая закрыта для посторонних глаз. В опочивальне. – Но ведь у нас с этим и так всё прекрасно, разве нет? – приподняв бровь, удивлённо уточнил я. – Чэн-Чэн, так-то оно так, я не спорю. Весенние забавы с тобой всегда были и будут самыми ошеломительными для меня, но всё же, я бы хотел провести эксперимент. Как ты смотришь на то, чтобы начать использовать некоторые штучки. Можно даже сделать вид, что это игрушки. Такие же, с которыми мы с тобой играли в детстве. Помнишь? И я заинтересованно слушал тебя. Слушал, как ты хочешь быть связанным и тем самым полностью обездвиженным. Как хочешь быть избитым мною, как хочешь быть моим рабом в постели, как хочешь, чтобы тебя посадили на цепь. И я, конечно же, возразил против всего этого безумия, но ты был непреклонен. Так мы и дошли до такого, что стали иногда практиковать подобное, когда обычные супружеские игры под одеялом слегка начинали приедаться и чтобы совсем не стали надоедать, чтобы мы не надоели друг другу, отличной идеей было внести такого рода разнообразие. Сейчас я понимаю, что эта твоя идея была превосходной и всецело её поддерживаю. А ещё горжусь тем, что у меня такой смекалистый брат, мой возлюбленный, мой муж. Да, я получил, что хотел. Я получил тебя. Мы прошли весь этот долгий и болезненный путь от братьев к супругам, прошли его вместе и не остановились, да и не собираемся. Впереди ещё большая половина жизни, и проживём мы её вместе. И старость встретим тоже вместе. Рука об руку. Ты и я, мой дорогой шисюн!
Примечания:
Отношение автора к критике
Приветствую критику только в мягкой форме, вы можете указывать на недостатки, но повежливее.
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.