Дура и болван

Мороз колол щёки. Заледеневшие синие пальцы уже не двигались. Досадные слёзы замёрзли на щеке. Ресницы превратились в ледяные ветви. В правой руке парень держал телефон, в левой электронную сигарету. Мокрые и холодные снежинки засыпали шапку и воротник. Колени были все влажные. Грязное свинцовое небо закрыло звёзды. Не было даже Луны. И лишь серые испачканные облака закрыли собой розарий, оставляя лишь тусклое и блеклое свечение на самом краю небосвода, что горело безжизненным пламенем каждую ночь. Машин стало меньше. Все сидели дома, кроме парня. Замёрзло вокруг всё — заледенели сугробы; дорога превратилась в скользкий каток; замёрзло тело Никиты; и даже слеза застыла с подлостью предателя на красивом молодом лице. Но только сердце не замёрзло, просто не смогло заледенеть. Его пробили одной строчкой. Оно обливалось больной алой кровью, что парня прихватывало физически. Он ощущал, как сердце пытается с каждым ударом в рёбра пробиться сквозь грудную клетку, вылететь из этого бренного тела и больше не вспоминать о нём. Дрожащей покрасневшей рукой парень поднял вверх электронку и затянулся. Надо же — даже нёба похолодели. Никита с болезненной ухмылкой провёл языком по зубам, ощущая прохладу. Закололо. Парень пришёл сюда специально. Он думал, что сможет забыть о подлости своей… девушки-подруги, если будет мучить себя холодом. Но в итоге атмосфера мрачного, Богом забытого села зимой лишь больше угнетала. Всё больше хотелось уйти домой и зарыться в плед, слушая дурацкие голосовые своей, оказывается, просто подруги. Но гордость Никиты не позволяла этого. Как парень мог вообще подумать, что они встречаются? Может и ходили за ручку, может и дарили друг другу подарки, может и целовались в щёку, может и ночевали друг у друга, может и обнимались по два часа, может и слушали шипперские шуточки от её подруг, может и воровал он её в раздевалке, может что ещё, но… Да кого Никита обманывает, он прекрасно знал, что его вины тут не было. Просто он влюблён в тупую дуру, которая считала такие отношения, пахнущие далеко не дружбой, всего лишь хорошим и близким товариществом. Губы уже не двигались, как и яркие от мороза щёки. С трудом поднимая руку, открывая онемевшие уста, он снова затянулся и выдохнул сладкий никотиновый дым. Дышать носом стало невозможно и просто больно. Всё тело ломило и не двигалось. Никита даже если и захочет, то до дома сам уже не дойдёт. Какая же она тупая дура. Соню одноклассницы лицом тыкали, что ведут они себя как пара, а не как просто друзья. А он, болван, купился. Никита даже не предлагал встречаться — он негласно думал, что они уже в отношениях. «Я твой бойфренд» — однажды сказал Соне парень, и услышав её ответ, уже тогда должен был насторожиться. «Ну конечно, ты ведь мой мальчик-друг. Всё правильно». Тьфу. На поднятие руки уходило всё больше и больше времени. Каждый раз затягиваться становилось всё труднее. Никита пришёл засветло, а сейчас уже темно. Еле контролируя себя он затягивается долго, как в последний раз. Как в последний раз закрываются отяжелевшие веки. На какое-то время закрывает глаза, не зная, что он их уже не откроет.