Vicious Games

Канун года, Когда горят факелы И собираются лисы Канто Икэниси Гонсуй

Лис всегда появляется с восходом луны: то глубокой ночью, то засветло. Для него не существует понятия «не ко времени». Просто однажды он пришел — по делу, после предварительного звонка, безупречно вежливый и сдержанный — и остался до утра. И только проснувшись, Тецуро понял, что проспал не только его уход, но и ночь хацумэ. Раньше он чувствовал Цукишиму, когда тот уже стоял за дверью и звонил, — не видел, но безошибочно угадывал ауру лиса. Сейчас предчувствует. Сны Тецуро постепенно наполняются золотой пылью и огненными протуберанцами, которые со временем становятся все ярче, пока не превращаются в реальность янтарных глаз и искрящегося под пальцами рыжего меха. Когда тут и там в доме начинают вспыхивать лисьи огоньки, Тецуро оставляет дверь незапертой; это немного безрассудно, но чужое нетерпение слишком отвлекает, а у него своих дел полно. Сны — слишком зыбкая субстанция, норовящая рассеяться при любом неверном движении или трансформироваться во что-то совсем другое, и Тецуро не может позволить себе замирать от каждого звука на лестнице. А с грохотом сердца он уж как-нибудь справится. Главное, чтобы руки не дрожали, пока он очищает сны от налипшего мусора подсознания. Цукишима знает, как важна точность в работе Тецуро, и старается не шуметь. Лишь когда к ноге прикасается что-то пушистое, Тецуро осторожно выпускает замерший в легких вдох и протягивает руку, чтобы погладить тычущуюся в ладонь морду. Порой Цукишима так и стоит, не шевелясь, закрыв свои странные глаза, будто слушает прикосновения Тецуро или его мысли. Будто скучал. Но порой рука опускается в пустоту, и тогда все становится на свои места. Тецуро никогда не видел его перевоплощения. На его глазах тысячи снов меняли свою структуру и ткань, превращаясь из сладкой грезы в страшнейший кошмар, из кровавых чудовищ — в успокаивающее ощущение мягкой кошачьей шерсти под пальцами, но Цукишима всякий раз умудряется улучить момент и принять другой облик, пока Тецуро не видит. Лис спокойно ждет в старом кресле у очага, пока Тецуро закончит свои дела: теперь, когда он здесь, его нетерпение улеглось и не вспыхивает по углам голубыми огнями. Теперь, когда он здесь, сердце Тецуро тоже постепенно успокаивается, и работа спорится в руках; сновидения струятся шелковыми нитями, сплетаясь в самые прекрасные и прочные заклинания. Иногда в них проскальзывает жидкое золото — случайно попавшийся среди пряжи волосок из лисьего хвоста — и Тецуро не может сдержать улыбки, представляя, какие томительные и жаркие фантазии будут навещать покупателя этого сна. Иногда Цукишима бывает снисходителен к маленьким слабостям Тецуро и не заканчивает перевоплощение, оставляя полудемонические уши и хвост. Хвост, кстати, всего один, Тецуро никогда не видел всех и даже не знает, сколько их, но руки все равно всякий раз слегка подрагивают, когда лис позволяет прикасаться к себе. Он разрешает гладить большие чуткие уши, порой с досадой дергает ими, если Тецуро слишком увлекается, и прикусывает ему пальцы, щекочет шею роскошным хвостом. Тецуро наслаждается, впитывая каждое прикосновение и каждый поцелуй, пока сердце снова разгоняется в груди до немыслимой скорости. Он слегка прикусывает губы Цукишимы, наблюдая, как язык все чаще скользит наружу, облизывая их в предвкушении. Тецуро трогает основание хвоста, массирует крепкие мышцы вокруг, позволяя нетерпению демона снова выйти из-под контроля, вспыхнув рыжим пламенем в холодном очаге и отразившись яростным блеском в янтарных глазах. И тогда подхватывает Цукишиму и укладывает в кресле так, чтобы утолить обоюдный голод — взять его быстро и резко, не давая возможности выпустить наружу свою сущность. Цукишима кусается и царапается, то скулит, то рычит, и возмущение новыми следами от его когтей и зубов молниеносно сменяется жаром нежности, когда он, немыслимо изогнувшись в руках Тецуро, жалобно стонет его имя. Потом они дремлют — иногда прямо на полу, так и не добравшись до кровати. Тецуро слушает возню лиса сквозь сон и сны, потому что тот встает и принимается беспокойно бродить по дому — он всегда ужасно голоден после секса: потрошит холодильник, гремит на кухне, варит кофе, роется на полках, читает книги, забравшись с ногами на подоконник. Иногда ложится рядом и, полуприкрыв глаза, слушает сны и мысли Тецуро, легкими прикосновениями губ к виску вытягивает тревоги и смуту, целует ресницы, будто пьет его страхи. Удивительно, но пока лис рядом, Тецуро, знающий все о сне и снах этого города, спит крепко как ребенок и просыпается полным сил, встречаясь взглядом с глазами, в которых живут золотые туманности и целые галактики. Тецуро ловит губы Цукишимы, снова берет его в кольцо рук, и тогда он тягучий и сладкий, как прозрачная ниточка меда, струящаяся с задумчиво застывшей ложки в чай. За запотевшими окнами клубится туман, чужие бессонные ночи шелестят бусинами и перышками на ловцах снов, развешанных по дому. Пока Тецуро спит самым глубоким и спокойным сном, что при его профессии случается крайне редко, лис уходит. Оставляет на постели золотые волоски, запирает дверь хитрыми чарами, признающими только хозяина дома. Тецуро никогда не спрашивает, куда тот уходит и когда вернется. И снова не успевает заметить момента его перевоплощения.