Doppelganger

Последние рабочие месяцы дались Кацуки Бакуго совсем непросто — повысившийся уровень преступности не давал героям ни дня отдохнуть, особенно, если ты в топе. Ежедневные происшествия, преступления и «несчастные случаи», подстроенные злодеями ужасно выматывали. И вот, после очередной рабочей смены мужчина плелся домой, еле передвигая ноги от усталости. Маленькая квартирка встретила его своим холодом и мертвецкой тишиной: стоило ему закончить Академию Юэй, так он сразу же переехал в съемную квартиру, подальше от родителей. И, поначалу, одиночество ему очень нравилось. Никто не ездил по мозгам, никто не шумел, было время посмотреть или почитать что-нибудь, не отвлекаясь на глупости или просто потренироваться. Ночные походы в комбини тоже радовали поначалу, особенно на растущей волне популярности, когда юные фанатки бессовестно приставали к молодому и горячему герою. Однако, чем больше проходило времени, тем сильнее Кацуки напрягал запах чистящих средств в доме, вместо уютного аромата еды, а в холодную постель не было никакого желания ложиться, из-за чего он частенько засыпал на диване или сидя за котацу, включив подогрев. Одиночество острым крюком зацепило мужчину где-то под ребрами, заставляя невольно размышлять о том, где же он умудрился ошибиться в прошлом, что в итоге никто не захотел с ним сблизиться, хотя бы дружески. С легкой завистью Бакуго смотрел на Шото в день его свадьбы с Яойорозу. От количества оборок на белом пышном платье захватывало дух, а лиф, украшенный вышивкой прекрасно подчеркивал объемную грудь. И блондин с удивлением поймал себя, размышляющим о том, как было бы здорово прижаться лицом к чьей-нибудь мягкой и теплой груди или уснуть, положив голову на широкие бедра. Он смотрел на флиртующего с Ураракой Деку и чувствовал, что хотел вцепиться этому идиоту в лицо, хотелось обнять бывшую одноклассницу, коснуться бархатной кожи и… И ничего. Кацуки с трудом отогнал непривычные для него фантазии и основательно засел в баре, осушая стакан за стаканом запасы бурбона. И вот, в этот тяжелый день, работая вместе с Уравити и Кьекой мужчина снова ловил себя на созерцании упругой задницы бывшей одноклассницы в перерывах, из-за чего спирало дыхание. И вновь идя по пустым улицам, он пытался себе объяснить хоть как-то свои дурацкие, как ему казалось, желания. Беспричинные? Нет. Но в любом случае не имевшие смысла. Закрыв дверь на замок, Кацуки скинул тяжелые ботинки и куртку куда-то в угол у входа, после чего прошел на кухню, где достал из шкафчика черную бутылку. Отвинтив крышку, воздух заполнил горький специевый аромат трав. Прозрачная жидкость масляными разводами покрыла прозрачное стекло стакана, а горько-свежий вкус джина заставил уставшего героя чуть взбодриться, но, совсем ненадолго. Усталость темными волнами захлестывала его, унося куда-то глубоко вниз, практически на самое дно, откуда уже и не выплыть, и Бакуго, повинуясь этому чувству, прилег на диван, позволяя припухшим тяжелым векам наконец-то опуститься, увлекая его в глубокий сон. Но вместо привычной смены картинок, падения со скалы или просто манящей темноты он оказался в длинном темном коридоре с огромным количеством рам на стенах, похожем на тот, что был в офисном здании, в котором была последняя миссия. Громко выругавшись, Кацуки пошел вперед, разглядывая окружающую обстановку. Рамы, в которых раньше были разномастные несуразные пестрые картины теперь же обрамляли зеркала, отблескивавшие ледяным серебром. Поначалу мужчина не обратил внимание на них и просто продолжал идти, однако, заметив краем глаза какое-то странное движение в одном из зеркал, он остановился, вглядываясь в отражение. Поначалу Бакуго показалось, что он видит лишь свое осунувшееся лицо и окружающую тьму. Но стоило лишь чуть-чуть внимательнее присмотреться, как в толще стекла показался задний двор его средней школы. Несколько жестяных мусорных баков, стоящих в дальнем углу, а так же Деку, с ужасом рассматривающий бывшего друга детства вместе с двумя его подпевалами. — Эй! — хрипло гаркнул юный Бакуго. — Ты достал уже! Опять выпендриваешься, чертов умник? — Нет, Каччан, я просто… — заблеял испуганный Мидория, пытаясь скрыть ужас от осознания того, что произойдет с ним дальше. — Заткнись! Размахнувшись, Кацуки со всей силы пнул Изуку, заставив его упасть на асфальт, ободрав ладони. — Еще раз начнешь бубнить про Юэй — я тебе голову сверну, беспричудный. Какой из тебя герой-то, а? Только и можешь, что слезы и сопли разводить! — язвительно рассмеялся блондин. Взрослый же Кацуки отпрянул от зеркала, словно ошпаренный. Казалось, что все это произошло в какой-то совсем другой вселенной. И он никогда не считал, что был такой задницей — просто рубил правду сплеча и не стеснялся в выражениях, вот и все. Но сейчас, спустя почти пятнадцать лет после окончания средней школы мужчина чувствовал, как хотелось вломить самому себе. Схватить за шиворот школьного пиджака и хорошенько встряхнуть, стирая с лица самодовольную ухмылку. Бакуго чувствовал, как от омерзения подкатывал тошнотворный ком к горлу. С одной стороны хотелось кричать, бить кулаками стены и реветь, словно раненый зверь, в пустоту. А с другой — хотелось продолжить просмотр, понять… Вот только что? Мужчина никак не мог ответить сам себе на этот вопрос, и именно поэтому прильнул опять к холодной глади, словно завороженный. — Но Каччан, поступить же может каждый… — Заткнись нахрен, зубрила! — рявкнул юный Кацуки и пнул Изуку в плечо. — Достал уже! Да кто угодно поступит куда угодно, кроме тебя! Развернувшись на каблуках, Бакуго быстро ушел прочь, не обращая внимания на веселый гогот своих одноклассников-подпевал. Эти придурки тоже его раздражали, временами даже больше чем тупой Деку, только своей беспечностью и бесперспективностью. Они слишком много болтали ни о чем, слишком громко ели, слишком громко всех обсуждали. Что бы они ни делали — все было «слишком», и это приводило школьника в бешенство. И всю дорогу до дома его терзали лишь мысли о том, насколько наскучили эти неудачники, все эти второсортные люди. Но стоило парнишке дойти до дома, как изображение из зеркала исчезло. Мужчина отлип от потемневшего зеркала, которое теперь показывало только его щетину, да остро очерченные скулы. Перед глазами все поплыло от осознания того, сколько ошибок он совершал постоянно: считал других хуже только из-за отсутствия причуды, полностью поддавался бесконтрольной гордыне и считал, что лишь он, он и только он являлся главным героем этой жизни. Который, в итоге, оказался на задворках, «наслаждаясь» алкоголизмом, грустным онанизмом пару раз в неделю, когда на это были хоть какие-то силы и стойким ощущением собственной бесполезности. Оглянувшись, Бакуго заметил движение в соседнем зеркале и сразу же придвинулся к нему, внимательно разглядывая такую родную входную дверь в родительский дом. Сердце болезненно сжалось, когда послышался голос Мицуки. — Я дома… — недовольно буркнул школьник. — С возвращением, балбес! — крикнула с кухни женщина. — Голодный? — Не, нормально… — Ты чего там бубнишь, я не слышу? — ДА ОТВАЛИ УЖЕ, СТАРУХА! — рявкнул пацан и побежал вверх по лестнице. В коридор вышла блондинка и скрестила руки на груди, неодобрительно качая головой. — Да что же с тобой, Кацуки? — пробормотала Мицуки себе под нос. Герой внимательно рассматривал обеспокоенное лицо женщины, которое он не видел так давно. Под алыми глазами, такими же, как у него, залегли небольшие синяки, однако кожа была безупречна, благодаря глицериновой причуде. Хоть ей и было ближе к сорока, но мужчина никак не мог не отметить, что выглядела она лет на десять младше, благодаря ровному цвету лица и подтянутой фигуре. Будучи школьником, он никогда не замечал того, что его мама очень сильно отличалась от остальных женщин ее возраста, и если бы не ее взрывной характер, от ухажеров не было бы отбоя, даже несмотря на наличие рядом Масару. Кацуки внезапно почувствовал, как что-то обожгло ему щеку. Коснувшись пальцами, он стер непрошенные слезы и прикрыл глаза, пытаясь отбросить воспоминания почти годовой давности. Мамы больше нет. Вообще. Совсем. Восемь месяцев назад она погибла, стоя на одной из станций метро, которую захватила группа злодеев. Она постаралась защитить испуганную младшеклассницу, пыталась ее успокоить, за что и поплатилась собственной жизнью. А Динамит оказался на месте слишком поздно — когда острый щуп одного из приспешников пронзил ее сердце. Мужчина не мог вспомнить чем закончилась та миссия. Как прошла кремация и похоронная церемония. Он не помнил, что делал отец, просто потому что все это время был мертвецки пьян и лежал в углу собственной квартиры, молясь хотя бы об одной слезинке, чтобы смягчить боль, хотя бы на секунду снять часть чувства вины с сердца. Он не помнил, как в эти дни к нему заезжали Тсу и Урарака, чтобы передать еды и как он со всей силы стискивал шатенку в бессознательных объятьях, заставляя хрипеть от боли. Но слез не было. Бакуго знал, что должен был спасти ее. И из-за этого осознания было еще хуже. Именно из-за него он практически перестал общаться с отцом, который все так же отчаянно искал встречи с сыном, закрывшемся от всех. Масару приходил к нему в агентство, общался с Деку и остальными бывшими одноклассниками, которые хотя бы изредка поддерживали с блондином контакт хотя бы по работе. Но за все это время усилия ни к чему не привели. Кацуки знал, что не сможет взглянуть в глаза собственному отцу из-за того, что именно он был виновен в смерти самой главной женщины в их жизни. А сейчас слезы появились. Вместе с кипящим в сердце гневом перед самим собой. Такой ненавистью, что готова была пронестись сквозь пространство и время, лишь бы достать самого себя и хорошенько промыть мозги. Повинуясь этому порыву, мужчина коснулся зеркальной поверхности и почувствовал, что она постепенно стала похожей на воду, в которую он и опустил руку, после чего выдохнул и зажмурившись прошел полностью. Дома, как и раньше, пахло чем-то очень аппетитным. Скорее всего, на плите готовился соус для якисобы и самый простой мисо. Стиснув зубы, Кацуки прошел вверх по лестнице, борясь с отчаянным желанием пойти на кухню, поговорить с мамой, поесть ее потрясающей стряпни и вновь почувствовать то тепло, что было безвозвратно утеряно. Мягкий ковер под ногами приятно поскрипывал синтетическими ворсинками, щекоча ступни. Мужчина привык ходить тихо, практически бесшумно, в отличие от себя прошлого. Все же какая-никакая, но произошла профессиональная деформация. Внимательно осматриваясь, он прошел к своей комнате и медленно открыл дверь. Школьник сидел на краю кровати и листал новостную ленту в телефоне. Заметив какое-то движение со стороны двери, он не отрываясь гаркнул: — Мать! Я же сказал, что мне ничего не надо, оглохла? Мужчина хрипло усмехнулся и сделал два шага по направлению к юноше. — Обознался, слабак. Подняв голову, младший Кацуки не смог поверить своим глазам. Казалось, что он смотрел в зеркало, но какое-то совершенно неправильное: он стал намного выше и шире, а лицо стало более заостренным и измученным. Ученик резко вскочил, вставая в нелепую боевую позу, готовясь сразить незнакомца своей причудой. — Ты кто такой? — кое-как выдавил из себя школьник. — Я — это ты, придурок. Давай, нападай. Проведя серию неловких выпадов с сильными, как ему казалось, взрывами, пацан оказался в лапах взрослого Кацуки, который схватил его за шиворот и приподнял над полом. — Ты тупой? Я же сказал. Я — это ты. И твоя слабая причуда нихрена мне не сделает. — Но как…? — ошарашенно пробормотал мальчишка. — Это не важно. Важно лишь то, что ты окончательно охуел, — герой со всего маху впечатал школьника в шкаф, проламывая его телом хлипкие стенки. Громкий стон боли вырвался из груди юного Бакуго, а глаза были расширены в ужасе. Первым желанием было бежать. Куда подальше от этого странного мужика, готового его убить. — Все вокруг на вторых ролях, да? — сильным ударом ноги в ребра, взрослый выбил из мальчишки вопль. — Все вокруг сопляки и слабаки, да? — Но я же… — Заткнись нахер. Ты попадал в плен? — Н…нет… — с трудом ответил мальчишка. — Тебя захватывали злодеи думая, что ты примкнешь к ним? — Нет… — Тебя боятся окружающие? — Да… — Ты думаешь, это комплимент? — Да… — Нихуя это не комплимент! — взревел Бакуго и схватил мальчишку за грудки, после чего швырнул на кровать. — Хочешь узнать что такое настоящая сила? Так вот она! Не напрягаясь, мужчина создал взрыв такой мощи, что задрожал весь дом. Юный Кацуки в ужасе отполз к изголовью, пальцами лихорадочно цепляясь за покрывало. — Ты думаешь, охуенно быть одному? Охуенно отталкивать от себя тех, кто тебя любит и кто к тебе тянется? Знаешь, лучше тебе тогда сейчас сдохнуть, а не проходить все это. Видеть, как люди, которые раньше хотели быть твоими друзьями, перестали пытаться с тобой общаться, стали жениться, общаться семьями. А ты? Ты-то, блять, кто? Думаешь, что на вершине? Но вот тебе блять злая шутка, что нихуя. Ты думал, что одной тупой силы хватит, чтобы стать номер один? Но вот еще прикол, что сострадание и шевеление мозгом в разы эффективнее. Потянувшись, мужчина пальцами схватил мальчишку за лицо, со всей силы сдавливая. — Херовый ты герой, если тебя путают со злодеем. Если не хотят с тобой работать в команде. Никто тебя не возьмет на работу и никто не обязан тебя целовать в жопу, говно ты блять тупое. То, что твоя мать тебя терпит не значит, что кто-то еще будет. А она не вечная. Она… — голос резко сорвался, — Ее тоже не станет. Я ненавижу тебя за то, что ты такой тупой малолетний ублюдок. И лучше сдохнуть, чем жить той жизнью, которую живу я! Мечтаешь о геройстве? Так посмотри на меня хорошенько! Посмотри! ДАВАЙ! — взревел Кацуки. — Все это сделал ты. ТЫ! И больше никто. Я — результат твоего тщеславия и говна в твоей голове. И стоило мужчине приготовиться поджарить голову школьнику, как у уха послышался чей-то громкий голос. — Кацуки! Кацуки-кун! Нехотя, мужчина перевернулся на спину, не разлепляя глаз. — Кацуки! — мягкая ладонь коснулась лихорадочно разгоряченной кожи. — Ох! Да ты горишь! Кое-как заставив дрогнуть пересохшие голосовые связки, Бакуго что-то невнятно промычал, пытаясь отмахнуться от кого-то очень знакомого, но крайне назойливого. — Ну давай, давай! Динамит почувствовал, как его тело стало намного легче и девушка, стоявшая рядом с диваном, подхватила его безвольное тело на руки и понесла куда-то. — Ой, Очако… — Ты меня так со школы не называл, — хихикнула Уравити, пинком открывая дверь в ванную. — Ты чего здесь делаешь? — Тебя ищу, дурень. Ты на работу не пришел. А у меня как раз двойное дежурство кончилось, вот и зашла проведать тебя. — А Деку? — А что Деку? Он готовится ехать на Ай-остров, он же говорил, что собирается Мелиссе делать предложение. — Но я думал, что вы… — с трудом разлепив глаза, Кацуки внимательно посмотрел на румяное лицо коллеги. — А что мы? Мы уже полгода как расстались, — пожала плечами Очако, уложив блондина в ванную и включив ледяную воду. Тяжко застонав, Бакуго потянулся и выключил воду. Он не понимал что Уравити здесь делает, почему кто-то о нем вообще помнит, но язык не поворачивался в открытую задать вопрос. Но, словно прочитав все вопросы по обеспокоенному лицу, герой схватила товарища за плечи и встряхнула. — Все за тебя беспокоятся, правда. Ты так отдалился. — Но у всех свои дела… — Ну конечно! Но это не повод для тебя быть одному, особенно в такое время. Что же с тобой, Кацуки? Вопрос, точно такой же, какой задавала себе мама, практически разорвал его сердце вклочья. Вот только Очако не стесняясь говорила ему в лицо. Тихо всхлипнув, мужчина прохрипел что-то нечленораздельное, опустив голову. Как же он оказался чертовски неправ, даже спустя столько лет.