Зачем?

Девушка не понимала, зачем она живёт. Зачем ест, пьёт, существует в этом никчёмном мире? Зачем дышит и спит? Зачем всё это, если не нравится ему? Она задавала себе этот вопрос столько раз, что уже сбилась со счёта, но так и не находила ответа на него. Она не понимала смысла своего существования, отказывалась видеть его в чём-то другом, кроме как в объекте своей несчастной, невзаимной любви. Можно сказать, Арина влюбилась в Макса с первого взгляда, как это бывает в глупых дешёвых романах, где главная героиня цепляет на себя розовые очки. Но она не могла не влюбиться, ведь, увидев его, она, ослеплённая его нежной улыбкой и тёплым взглядом, посчитала его своим идеалом: он был красивым, умным, но любящим дурачиться, понимающим, с поразительным взглядом зелёных глаз, который так цеплял её. Она всегда наблюдала за ним издалека. Хотя бы так, — думала девушка, завистливо смотря на то, как друзья парня целыми днями находятся рядом с ним, а он рад проводить время в их компании. К своему сожалению, Арина бы никогда не смогла признаться ему в своих чувствах из-за слабого характера. Слишком боялась отказа, возможных насмешек и издевательств, ей было бы очень трудно перенести всё это. Если бы это произошло, она бы точно не выдержала. Иногда она даже не задумывалась о том, что мог быть и положительный исход. Ей было так невыносимо больно, когда он подходил к ней, кривлялся, о чём-то шутил и заливисто смеялся, запрокидывая голову. Он делал так со всеми — просто иногда Максу хотелось, чтобы как можно большее количество людей оценило какую-нибудь его шутку, или же ему становилось слишком скучно, и он пытался таким образом развеселить и себя, и другого человека. В таких случаях Арина старалась держаться, тоже смеясь даже над его самой глупой шуткой, которая и правда веселила её, и ей было очень приятно, что он наконец хотя бы так обратил на неё внимание, но в душе она рыдала в голос, хватаясь за горло, пытаясь остановить рвущиеся оттуда наружу всхлипы и хрипы, а потом, уже наяву, когда оставалась одна, вонзалась отросшими ногтями в запястья и предплечья, расцарапывая их до крови. Его внимание, обращённое на неё, действовало как соль, которая сыпалась на незаживающие раны. После влюблённости для девушки всё резко потеряло смысл: и учёба, и общение и многое другое. Она всё чаще оставалась одна, наедине с губящими её мрачными мыслями, которые не щадили её психику, меньше проводила времени с друзьями. Ей было лень с кем-либо общаться, расцветала она лишь в те редкие моменты, когда к ней подходил Макс, чтобы рассказать какую-нибудь шутку. Пытаясь заглушить душевную боль, терзающую её от того, что она не могла ни с кем поделиться своими чувствами и переживаниями, потому что перестала всем доверять, видя во всех людях своих врагов, она бралась за ножи, лезвия и за всё, что попадалось под руку. Уродовала себя, особенное внимание уделяя местам, на которых было обилие вен, например, запястья. Из-за этого она могла носить одежду только с длинными рукавами и завидовала тем, кто мог свободно носить открытые вещи. Только тогда она поняла, что это правда — то, что имеем, не храним, потерявши — плачем. — Ребят, а давайте пойдём сегодня на речку?! — Ох, крутая идея! Но я пас... Простите, я очень сильно занята... Её знакомые уже привыкли слышать от Арины подобные отмазки. Когда она всё же ненадолго возвращалась в социум и в свой круг общения, и кто-то из друзей как обычно шутил на тему смерти, она смеялась вместе со всеми, делая вид, что всё хорошо, и это её никак не касается, иногда шутила и сама, но на самом деле ей было не до смеха, так как всё чаще её посещали мысли о том, что её жизнь также не имеет смысла. Она часто задумывалась, почему она ещё не покончила с этим раз и навсегда и не совершила суицид, но потом быстро вспоминала, что у неё всё же пока есть один стимул жить — Макс. Как бы странно это не было, но пока ей хватало и того, что она просто может его видеть. Она жила только ради него, ради того, чтобы смотреть на него, слышать его смех, его голос, ради тех моментов, когда он всё-таки замечал её. В последнее время девушка всё чаще чувствовала, как разочаровывается в себе, ведь не может привлечь его внимание, и из-за этого она считала, что с ней что-то не так. Она часто лежала по ночам в кровати, подолгу смотря немигающим взором в одну точку, пытаясь думать хоть о чём-нибудь, но мысли покидали её голову, оставляя наедине с часами, которые висели на стене в её комнате, с их мерным ежесекундным тиком, который с детства наводил на неё какой-то ужас. Этот звук въедался в её голову, пробирался в мозг, заполняя всё пространство, сужая мир до одной лишь кровати, на которой она находилась, заставляя сжаться в комочек от страха. Раньше от этого спасали мысли, она пыталась думать о чём угодно, чтобы заснуть, и это помогало. Пыталась и сейчас, но, как только наступала ночь, и Арина ложилась спать, в предвкушении закрывая глаза и всей душой желая провалиться в спокойный сон, всё вылетало из головы, она не могла ни о чём думать, лишь боязливо оглядываться, страшась того, что сойдёт с ума, в голову лезли всякие мысли о монстрах, которые могут вылезти из темноты и убить её — хоть она и понимала, что это глупости, но не могла справиться со своим разумом. Спасающие раньше мысли, абсолютно любые, сейчас как назло не приходили, словно издеваясь над ней. Но и выкидывать часы, наводящие на неё такой страх, она почему-то тоже не могла, внутренне боясь того, что, оставшись наедине с собой в абсолютной тишине, точно сойдёт с ума. Заснуть каждый раз получалось лишь после часов двух мучений из-за побеждающей в этой дурацкой схватке с воспалённым разумом усталости. Многие замечали изменения в Арине: её мнительность, взявшуюся из ниоткуда боязнь резких и громких звуков, осунувшееся лицо, тёмные круги под глазами; взволнованно спрашивали о её здоровье и в ответ каждый раз получали «Со мной всё нормально» и вымученную улыбку. — У тебя точно всё хорошо? — Конечно, что у меня вообще может случиться? Просто не выспалась. Всё это длилось довольно долго. Друзья не решались вмешиваться в её жизнь, считая, что всё скоро будет так, как раньше, и верили, что с ней не происходит ничего серьёзного. Шрамов на теле Арины со временем становилось всё больше и больше. Она брала лезвие, нарочито медленно проводила им по коже и с каким-то мазохистким удовольствием наблюдала, как на этом месте появляется разрез, и из него льётся кровь, пачкая собою всё вокруг. Она уже пару лет жила в квартире родной тёти. Она отдала её Арине после того, как родители девушки погибли. Сама же тётя жила в другой квартире, а эту оставила ей, сказав, что она всё понимает — Арине хочется побыть одной, чтобы прийти в себя. Она решила не возражать, ведь побыть одной действительно хотелось. Именно потому, что она живёт одна, Арина могла заниматься селфхармом, ведь если бы она жила с тётей, то та быстро бы всё вычислила и отправила её куда-нибудь в психушку.

***

В один из дней, когда Арина наконец-таки решила выйти из дома подышать свежим морозным воздухом, она вдруг увидела неподалёку Макса. В её сердце почему-то тревожно кольнуло. Нахмурившись, Арина заметила, что рядом с ним стояла какая-то девушка, взяв его за руку. Вдруг та неожиданно обняла парня. Он с улыбкой обнял её в ответ, наклонился к её лицу и мимолётно поцеловал её. Вдруг до Арины донеслась его фраза, сказанная счастливым голосом, заставившая девушку Макса заметно покраснеть и захихикать: — Люблю тебя! Арину как будто прошибло током, когда она увидела эту сцену и услышала его слова. Её начало душить отчаяние, будто у неё случилась паническая атака, а слёзы бесконтрольно полились по её щекам. Она не выдержала и побежала обратно домой, надеясь, что Макс не видел её. Захлопнув входную дверь, она сползла вниз по стене, захлёбываясь в рыданиях. Действительно, зачем ему она? Ничем не выделяющаяся, совершенно обычная, глупая девчушка, не способная даже признаться в своих чувствах. Правильно, ему такая не нужна... Дура, на что она только надеялась?! Она никому не нужна. У неё больше нет причины жить. Так зачем всё это продолжать? Она больше не видела во всём этом смысла, ей было через чур больно. Арина, дрожа всем телом, прошла в ванную комнату. Привычным движением взяла лезвие, легла в ванну. Задрав длинный рукав, она взглянула на свои многочисленные шрамы. Длинные, короткие — все разные. Но все из-за одного человека. Лишь на секунду задумалась, правильно ли она поступает, и сразу же отбросила эту мысль, понимая, что она не сможет спокойно жить после того, что увидела. В тот момент она не думала о своих близких людях, в голове прочно засела лишь та картина увиденного, которая произвела на неё слишком сильное впечатление. Она не могла признать того, что теперь уж точно Максим никогда не будет с ней, хоть и давно смирилась с этим. Увидеть это вживую оказалось в сто крат ужаснее. Собравшись с мыслями, она медленно выдохнула. Арина в последний раз оставит на своём теле шрам. Самый глубокий шрам, который у неё будет. Такой же, как и тот, который Макс, даже и не догадываясь, оставил на её сердце. Она резко провела лезвием вдоль вен, вскрикнув от боли. В глазах потемнело, голова закружилась, слёзы катились по её лицу, но она из последних сил оставила ещё несколько таких же порезов вдоль предплечья, чтобы наверняка. Ванна постепенно наполнялась её кровью. Дыхание становилось всё тише, пульс — медленнее, и сознание постепенно покидало Арину. — Макс... — было последним, что она сказала в своей жизни.