Вместе

      Устроившись за столом в гостиной зоне на втором этаже, Орител и Марион начал рассказывать всю историю Домино — с дня, когда, кажется, мир рухнул, по сегодняшнее чудо, которое случилось. Возрождение этого королевства было эпохальным событием — проклятие ведьм, обративших людей в обожженных, казалось катастрофой, но при помощи Солярии в это место начало возвращаться жизнь. Королева Луна была невидимой рукой помощи, которая вернула части города привычный вид. Ушло почти 10 лет, чтобы вернуться из ничего в место, напоминающее дом. Марион и Орител провели все это время в бегах — на них шла охота, настоящая и кровавая, но даже это было не так страшно, как возможность потерять дочку и никогда ее не увидеть. Они жили словно изгои — о них никто ничего не знал, а давние друзья вдруг превратились во врагов, обнажив настоящие лица и показав себя предателями. Несколько лет ужаса, кошмара, скитаний и боли, и они смогли вернуть свой дом, свой город, свое королевство и самое главное — свою дочь. — У вас невероятно красиво, — резко сказала Терра. — Солнечный город, даже не скажешь, что было проклятье. — У нас ушло немало лет и сил, чтобы вернуть этому место былой вид. Пора, нападения и эти обожженные разрушили практически все, что у нас было. Одно время казалось, что мы навсегда будем погребены под этим пеплом, и вся последующая жизнь будет бегством и болью, — рассказывал Орител. — Союзники, друзья — лучшее, что есть во время темного времени и проблем. — Не знала о таком великодушии, мама, — улыбнулась Стелла. — Солярия — потрясающее место. Я нигде не видела более яркого и тепло солнца, — внезапно сказала Марион. — Ваше гостеприимство и помощь оставили неизгладимый след в наших судьбах. — В отличие от Эраклиона, — чуть тише добавил Орител. — Эраклиона? — удивился Ская, сжимая под столом рук Блум и переводя внимание на отца своей девушки. — Вы знакомы с Андреасом? — Конечно. Он был моим лучшим другом, самым близким и надежным человеком, пока на наш город не пало проклятье. Мы просили его о помощи, нуждались в ней, как в глотке кислорода, а он бросил нас на растерзания. Андреас — безжалостный, бессердечный и эгоистичный человек. Он не способен на сочувствие и сострадание. Его предательство стало нашей погибелью! — Нет, это он такой… — Скай, не надо, — прошептала Питерс. — Ты ничего о нем не знаешь, Скай. Я верил в его человечность и просил помощи, но он бросился защищать себя, позабыв обо всем, что я сделал для него и для Эраклиона. — А ты знаком с ним? — внезапно спросила Марион. Он стиснул зубы. Не знал, говорить или нет. Скай опустил голову и почувствовал напряженный взгляд Блум, но скрывать это было, наверно, ещё более глупой идеей. — Знаю, — ответил Скай. — Он мой отец. — Что? — удивлённо протянул Орител. В одну секунду вся приятная атмосфера сменилась чем-то, что начало сдавливать легкие и гнать по телу заряд тока. — Я не знаю, что сделал мой отец для вас, но он совсем не такой человек, как вы говорите. Он герой Эраклиона, который спас немало жизней, всегда помогал людям и старался делать только что-то хорошее. — Он ничтожество… — Пап, прошу, не надо, — прошептала Блум. — Вы не имеете права так говорить о моей семье! — Скай поднялся из-за стола и со злостью в глазах посмотрел на людей, которые еще буквально полчаса назад казались ему образцовыми родителями и королевской династией. — Я чуть не погиб из-за него! Если бы Андреас протянул руку помощи в тот момент, когда мы большего всего в ней нуждались, возможно история нашего королевства и нашей семьи сложилась совсем иначе. Мы бы не бежали, не прятались и не думали о том, что случилось с нашей дочерью. Мы бы жили, как полагается — в любви, в комфорте и в мире, где есть светлое небо, а не наложенное проклятье, — Орител обошел стол и остановился рядом со Скайем. — Возможно, для тебя твой отец всегда будет героем, но для меня он не больше, чем предатель и пустослов. Я не хочу ничего о нем слышать. Его имя — запретное слово в этом месте.       Скай стиснул зубы, смотря прямо в глаза мужчины перед собой. Блум тихо подошла к парню со спины и, сжав его руку, щекой прижалась к его плечу. Орител посмотрел на дочь, и в душе что-то кольнуло. — Послушай, Скай, — сделав вдох, начал мужчина. — Я не хочу проблем, не хочу пугать свой народ и вспоминать то, из-за чего чуть не погиб. Отношения с королем Андреасом — наша старая и болезненная травма. Сегодня я нашел свою дочь, впервые увидел и узнал ее, и я не хочу портить этот день, так что тебе лучше успокоиться… и уйти. — Нет, ты не можешь так поступить, — Блум вышла вперед, продолжая держать его руку. — Он прав, Блум, — Питерс резко повернулась и огромными удивленными глазами посмотрела на парня. — Мы все сейчас на эмоциях, и это все может закончиться плохо. Портить такой день было бы глупостью. — Но ты обещал быть со мной рядом… — Я всегда рядом, — прошептал парень. — Просто сейчас мне нужно остыть. — Вы не можете его просто так выгнать! Неужели вы не видите, что он значит для вашей дочери? — вмешался Сильва, поднимаясь из-за стола. — Есть вещи, которые я не готов принять… И он вместе с его семьей — одна из них!       Скай и Блум стояли на улице. Солнце уже опускалось, заливая своим закатом небо и весь город. Это было что-то фантастическое и неописуемое. Сердце содрогалось — от красоты, от эмоций, но в частности от боли. Блум тихо вздохнула и ощутила, как Скай подошел к ней сзади и обнял. Нашла то, что потеряла несколько лет назад, и тут же судьба снова ломает ее, пытается забрать то, что ей жизненно необходимо. Питерс смахнула слезы и, повернувшись, крепко обняла Ская за шею. Он притянул ее к себе и закрыл глаза, ловя тонкие нотки ее запаха и чувствуя ее крепкие руки на спине. Она дрожала, ей было страшно, но всем видом пыталась не подавать истинные эмоций и чувств. — Пожалуйста, не уходи, — прошептала Блум. — Ты знаешь, что без тебя я точно сойду с ума. — Блум, — прошептал Скай, опуская глаза на ее лицо и замечая стеклянный взгляд, от которого внутри все стянуло. — Я люблю тебя, и я тебе обещаю, что все будет хорошо. Я всегда рядом, слышишь? Чтобы не происходило, как бы сильно меня ненавидел твой отец, и весь мир не шел нам наперекор, я тебя не оставлю. Никто и ничто не заставит меня отказать от нас. Ты лучшее, что происходило со мной за последнее время. Думаешь, я настолько глуп, что решусь потерять это? — она слабо улыбнулась. — Я люблю тебя, — она сказала это тихо, почти не слышно, и Скай смог прочитать по губам. Он улыбнулся и прижался к ее губам со слабой ухмылкой. Зависимость, необузданная тяга, сумасшедшие чувства — их отношения не поддавались обычной логике и обычным словам, но описать их иначе было невозможно.       Марион стояла на балконе и смотрела на город, пока случайно не опустил глаза и не увидела свою дочь. Она улыбнулась, видя то, как искренне со слезами и хрипящим голосом она обнимает этого мальчика и держится за него, словно за спасательный круг. Ее маленькая девочка была уже совсем не маленькой, а взрослой девушкой, феей, человеком, который имеет право любить кого угодно, да и в каком вообще веки родители выбирали, с кем общаться, а с кем нет? Ее сердце болело — за мужа, за семью и за королевство, которое было предано близким другом, и за дочь, которая сейчас страдает из-за всего пережитого кошмара. Две половины одной боли.       Ночь. Такая же глухая, тихая и тяглая, как предыдущая, но с одним маленьким различием — тогда она была со Скайем, а сейчас одна. Расставание у стен дворца было болезненным и долгим — таким, что Сильва уже начал оттаскивать их силой друг от друга. Следом за этим пришлось расстаться с девочками. Блум требовалось время, чтобы принять все и прийти в себя, познакомиться с Домино, побыть с семьей и узнать все вопросы прошлого.       Блум сидела в небольшой, но уютной комнате на втором этаже. Накинув на плечи одеяло, она села на пол на балконе и спрятала взгляд в черном, засыпанным звездами, небе. Было больно, хотелось кричать и плакать, но сил не было. Она по-прежнему страдала слабостью и внутренней болью после трансформации, а теперь к этому добавилось чувство одиночества и отчаяния. — Милая, — раздался голос матери. Блум закрыла глаза и смахнула слезы с щек, натягивая маску безмятежности и усталости. Марион обошла комнату и вышла на балкон. Она грустно ухмыльнулась и опустилась на пол рядом, оттягивая юбку платья. Женщина убрала волосы с лица дочки и положила ладонь на ее коленку. — Ты как? — Не знаю… Кажется, что не очень. Я рада, что, наконец, нашла вас, но Скай… Папа выгнал его, и теперь я не знаю, как со всем эти быть... Почему... Почему он так поступил? — Старые эмоции. Ты просто не понимаешь, сколько нам пришлось пережить из-за Андреаса. Все действительно могло бы быть по-другому, если бы он не испугался и не сбежал. — Но ведь ни я, ни Скай не имеем к этому отношения. Он не Андреас, он… невероятный. Он любит меня и готов на все что угодно, чтобы мы были вместе. Неужели папа готов закрыть на это глаза? — Блум подняла глаза на мать, а та тяжело вздохнула. — Не знаю, милая. Я даже не знаю, что сказать. Я понимаю его и с ужасом вспоминаю все, через что мы прошли, но и тебя понять можно. Вы ведь влюблены, и что вообще может быть приятнее этого чувства? — Питерс слабо ухмыльнулась и опустила голову. Женщина обняла дочку за плечи и притянула к себе. — Ты не представляешь, как я счастлива, что ты дома. Моя маленькая принцесса уже не такая маленькая… Фара рассказала мне о том, как нашла тебя, о школе, о трансформации… о твоих родителях. Они с земли? — Да, — шепотом протянула Блум. — Они невероятные люди, которых я люблю. — Прозвучит странно, но я рада, что ты была с ними. Судя по словам Фары и Соло, они очень тебя любили и любят. — Да, — на выдохе повторила Питерс. Она положила голову на плечо матери и прикрыла глаза. Марион сильнее прижала к себе дрожащую дочку и слабо улыбнулась. — Надеюсь, вы когда-нибудь встретитесь.       Этой же ночью Блум не могла заснуть. Она лежала в кровати, сжимаясь от боли и смотря на телефон, где был Скай — сонный, уставший, но счастливый. Несмотря на подкатывающую осталось, они не могли оторваться друг от друга. — Так ты не вернулся в Алфею? — Нет, отец прибыл на Солярию, и все закончилось разговором о том, где я был. Луна рассказала ему слишком много лишнего, и теперь он в бешенстве. — Что он собирается сделать? — Понятия не имею. Не хочу даже вникать в их разговоры. Я предатель в его глазах… потому связался с тобой — с дочкой Оритела. — Он против меня, да? — Мне плевать. Меня не волнует, что он говорит и делает — это не изменит того, что я к тебе чувствую, Блум. — Я скучаю по тебе, Скай… — И я. Обещаю, что сделаю все, чтобы скорее вернуться. Они все равно ничего не смогут нам сделать. — Чувствую себя принцессой, заточенной в замке. Даже принц настоящий есть. — Если принц есть, значит, он скоро тебя спасёт. — Точно? — Конечно… Я люблю тебя — И я люблю тебя.       Нескончаемые страдания, боль, пустота. Тот день встречи, ночь — стали лишь катализатором настоящего напряжения. Скай пробудил в Орителе настоящую злость и давно забытое чувство внутренней агонии. Блум стала свидетелем случайного разговора родителей, в котором мужчина не сдерживался и рассказывал о вспыхнувшей ненависти к этому парню и желании удержать дочь в стороне от этой семьи. Встреча была мягкой, теплой и долгожданной, но все эти чувства были недолгими. Орител был в бешенстве, и его эмоции было не успокоить.       Прошло три дня.       Со Скайем не было связи. Его внезапное возвращение на Эраклион, вспыхнувшие противоречия в его семье после открывшей правды, видимо, не прошли так легко. Он не отвечал на сообщения, почти не выходил на связь и за все три дня успел отправить только одно сообщение. Сердце начинало немыслимо болеть, и каждая ночь была в слезах. Пустое место рядом на кровати навеивало в душу холод, от которого было очень сложно избавиться.       Очередная сложная ночь. Блум зашла в комнату и, закрыв дверь, прижалась лбом к холодной стене. Возвращение домой ознаменовало появление боли в душе. Питерс сделала тяжелый вздох и повернулась к комнате. Ее взгляд уже был безжизненным, пустым и грустным — таким, что сердце матери брала слабые уколы.       Блум заползла под одеяло и легла на подушку, продолжая смотреть за окно. Внезапно в стороне раздался щелчок. Питерс приподнялась и, повернувшись, ничего не увидела. Дверь была закрыта, а рядом на полу лежала упавшая с полки книга. Блум настороженно осмотрелась и с полки следом упала еще одна книга. Девушка тихо встала с кровати и подняла их, ставя обратно на комод и пытаясь понять, что происходит. — Привет, — она вздрогнула и, повернувшись, увидела Стеллу. — Ты меня напугала… — Прости, не хотела. Думала, ты почувствуешь меня, и заодно я смогу убедиться, что ты одна, — улыбнулась блондинка. Она подошла к подруге и крепко обняла ее. — Я так скучала по тебе. — И я, — Питер улыбнулась. — Школа не школа без тебя… Когда ты вернешься? — Надеюсь, что скоро. Родители боятся меня куда-то отпускать. Думаю, что я снова потеряюсь на несколько лет и пропаду, к тому же у меня нет возможности проникать в чужие комнаты и открывать порталы, — девушки переглянулись и усмехнулись. — У меня есть для тебя сюрприз, — внезапно сказала блондинка. — Оденься потеплее. — Мы куда-то идем? — Почти.       Блум надела джинсы, накинула свою куртку и подошла к подруге, которая все это время изучала ночное Домино. Стелла улыбнулась и, взяв ее за руку, открыла портал. Буквально через пару минут они вышли в какую-то странную комнату в темных тоннах — просторную, с потрясающим видом и кучей красивой современной мебели. Блум осмотрелась и, повернувшись, увидела на губах Стеллы слабую ухмылку. — Блум, — от услышанного голоса Питерс вздрогнула. Она резко повернулась и увидела Ская. Он зашел в комнату и закрыл дверь, медленно натягивая ухмылку и возвращая былой блеск в глазах. — Скай, — прошептала Питерс и бросилась к нему в объятия. Ощутив его руки, запах и почувствовав привычное тепло, Блум улыбнулась и прижалась к нему изо всех сил. Скай поцеловал ее в шею и закрыл глаза, не веря тому, что она снова рядом. Она буквально засияла от счастья — щеки начало стягивать от улыбки, а по телу бежала приятная волна эйфории. — Я приду за тобой к утру, чтобы вернуть в Домино, — прошептала Стелла, открывая портал. — Спасибо, — прошептал Скай. Он переглянулся с блондинкой, и та, подмигнув, испарилась. — Я так скучала, — полнима голову, сказала Питерс. — Где ты был? — Семейные сложности… Пришлось втянуть Стеллу в эту авантюру.       Блум улыбнулась. Она обняла его за шею и, не дожидаясь, прижалась к губам. Скай в ту же секунду ответил. Он крепко обнял ее за талию и начал жадно целовать, не обращая внимание на сбившееся дыхание и шаги за дверью. Блум провела языком по его губе и, получив довольную ухмылку, снова поцеловала.       Скай прижал ее к себе и толкнул на кровать. Той ночью они были медленными — растягивали каждый момент, а сейчас у них почти не было времени. Хотелось остановить время, чтобы побыть друг с другом как можно дольше. Блум сжала воротник его футболки и закусила нижнюю губу, а он притянул ее к себе и закинула ногу на поясницу. Желание было таким ярким и горящим, что хотелось сократить всю дистанцию до минимума — раствориться друг в друге и потерять контроль времени. — Сколько у нас времени? — шепотом спросила Блум, отрываясь, чтобы перевести дыхание. — Вся ночь. Стелла придет только к утру. — Можно заставить время остановиться? Не хочу уходить и снова просыпаться одна, — она улыбнулась. — Скоро не придется, — прошептал Скай. Он посмотрел в ее глаза и снова прижался к губам.       Комната залилась теплым оранжевым светом. Над Эраклионом поднималось солнце. Наступал рассвет. Блум лежала на груди Ская и вырисовывала странные линии, улыбаясь и наслаждаясь тишиной с закрытыми глазами. Он обнимал ее, накручивал волосы на палец и шептал признания в любви, от которых сводило все тело. Они выбрали бессонницу, чтобы побыть друг с другом и не тратить время на то, чем им придется жить ближайшее время.       Когда стрелка часов показала 7 утра, Блум натянула майку и остановилась около окна. Скай с ухмылкой лежал на кровати и смотрел за каждым ее движением. В ее голубых глазах отражалось яркое солнце рассвета, и бледная кожа будто стала загорелой. Блум положила ладонь на стекло и слабо ухмыльнулась. Кругом была полная тишина — ни лишних звуков, ни глаз, ни людей, только лишь пустой город и они вдвоём. Скай тихо подошел к ней и положил руки на талию, притягивая к себе и утыкаясь носом в ее шею. Блум улыбнулась и прикрыла глаза. Он оставил несколько поцелуев на ее плече и, развернув к себе, снова впился в губы. — Это лучшее утро в моей жизни… если бы только не пришлось уходить. — Обещаю, что однажды не придется. Мы будем так просыпаться каждый день, и ты устанешь называть их лучшими, — Блум улыбнулась. — Доброе утро. Нам пора, — раздался голос со стороны. Блум переглянулась с подругой и снова посмотрела на Ская. Она изо всех сил прижалась к его губам и крепко обняла... Самые крепкие объятия в мире.       Прошла неделя.       Блум жила воодушевлённая тем, что у нее есть возможность видеться со Скайем через Стеллу, но это было лишь минутным счастьем. После той ночи пропал Скай, пропала Стелла, и все снова стало отвратительно пустым. Блум пыталась выйти на связь с подругами, но те ничего не знали и говорил лишь, что Стеллу временно забрали на Солярию. Все было хорошо, но затем в школу нагрянула озверевшая Луна, и след их солнечной блондинки простыл. До Ская звонки не доходили — вес обрывалось, и сердце начало болеть.        Блум сидела за столом с родителями. Те улыбались и радовались, продолжая питать какие-то семейные иллюзии, а вот Блум была глубоко несчастна. Ее лицо было бледным и грустным, и почти каждую минуту своего времени она думала о НЕМ, о друзьях и об Алфеи. Это было ее новой жизнью, без которой отныне было сложно. — Милая, почему ты не ешь? — спросил Орител. — Нет аппетита… — Блум, послушай, так нельзя, — начала Марион. — Ты изводишь себя этой болью. — Я знаю, мам, но я не могу по-другому… Я не могу без него. — Блум, ты знаешь, что я не могу по-другому. — Почему? Тебе дороже играть в старые обиды, чем видеть меня счастливой? — полнима глаза, начала Питерс. — Я люблю его, пап, люблю… — Нет, ты не моешь его любить! — Почему?! КТо сказал? Ты? Ты думаешь, что из-за каких-то ваших разногласий мы не можем быть вместе? — Я хочу для тебя счастью, а он… он лишь принесет одни разрушения. Оставит тебя умирать, если что-то случится. — Он сделает все, чтобы со мной ничего не случилось! Ты понятия не имеешь, на что он был готов, когда мы были в Алфеи, когда на нас нападали обожженные… Он спасал меня каждую минуту, рискуя своей жизнью, папа! Внезапно в комнату заглянул один из охранников. — Король Орител, к вам прибыли гости, — сказал мужчина. — Кто? — Андреас, — не дав ответить охраннику, из-за его спины появился тот самый человек, которого Орител точно хотел видеть в последнюю очередь. Грозный мужчина в костюме с яркими голубыми глазами, бородой и серьезным взглядом — таким, что все тело пробирала дрожь. Он зашел в комнату и внимательно посмотрел на своего старого друга, а тот поднялся из-за стола. Марион резко схватила дочь за локоть и притянула к себе, отводя в сторону. — Как ты посмел сюда прийти? — Как она посмела появиться на Эраклионе?! — указав рукой на Блум, мужчина посмотрел в глаза друга. — Что? — Орител повернулся и посмотрел в глаза дочери. — Блум... эта мелкая дрянь проскользнула в замок и была с моим сыном! А организовало все дочь Луны. Ты был в курсе? — Вы сделали все, чтобы он не мог со мной общаться! Почему? — выходя вперед, крикнула Питерс, но Марион притянула ее к себе. — Почему вы не даете нам шанс на счастье? — Потому что мой сын никогда не будет с такой, как ты! Он заслуживает настоящую королеву, а не девчонку грязной семьи, которая обрушила на нас всех тьму. Ему явно будет лучше с такой, как Стелла, а не с тобой. — Но он любит меня! Любит! — Это ложь. Скай — глупый и маленький мальчик, который не понимает, что делает и о чем говорит. Это какая-то магия. Он не может любить такую, как ты! — Как ты смеешь врываться в мой дом и так говорить о моей дочери?! — сорвался Орител. — Ты чертов предатель. Все, что случилось с Домино, твоих рук дело, Андреас! Ты обрушил на нас проклятье, а мог помочь спастись. — Я не имею никакого отношения к вашей трагедии. Я спасал свою семью и свой народ. — Мы ведь были друзьями, а ты отвернулся от меня…       Андреас промолчал. — Прошу, — вновь начала Блум, и мужчина поднял глаза на нее. — Я люблю, Ская. Я не хочу играть в ваши игры и жить вашими устоями… Мы нужны друг другу, — на ее глазах были слезы, а голос дрожал, пробирая до костей. — Я люблю его. — Никогда. Я никогда не позволю своему сыну быть с тобой и с этой семьей. Если потребуется, я сделаю все, чтобы вы больше никогда не увидел друг другу, но, если ты не хочешь проблем, Блум, лучше откажись от него по-хорошему. Достаточно страданий!       Блум опустила голову. Она закрыла лицо рукой и пошла в свою комнату, хлопая дверь и чувствуя высшую степень собственной боли. Марион проводил дочь взглядом и посмотрела на растерянные лица Оритела и Андреаса. Ее терпению тоже пришел конец. — Неужели ваша война стоит всего это? Стоит двух искалеченных жизней? — Ты ничего не понимаешь, Марион! Наша дочь просто не понимает всей ситуации, — грубо сказал мужчина. — Она все понимает. Блум уже давно не маленькая и глупая девочка, и ваши игры не нужны ни ей, ни Скаю! Пора уже закончить все это, либо перестать перекладывать свои чувства, эмоции и проблемы на детей. Они влюблены, как вы не можете понять… — Скай не влюблен! — резко сказал Андреас. — Откуда ты знаешь? Кто вообще дал вам обоим права решать за них? Неужели нам всем будет лучше и проще жить, если мы будем смотреть на страдания своих детей? Они ведь способны на что угодно… Однажды мы можем проснуться и больше никогда их не увидеть, потому что они возьмут и уйдут — и ваша чертова война будет стоить двух семей! — Марион выдохнула. — Я люблю свою дочь, и я уважаю ее выбор. Мы очень долго пытались ее найти, узнать и понять, и сейчас вся ваша вражда делает только хуже. Я не принимаю прошлое, Орител. Я злюсь на Эраклион и на тебя, Андреас, но вместе с тем я хочу, чтобы моя дочь была счастлива. Если ты считаешь, что твой сын не любит ее, то я тебе сочувствую… Наплевать на чувства собственного ребенка, наверно, сложно, но жить с его ненавистью к тебе будет гораздо сложнее. Ты потеряешь его, как мы потеряли Блум. Поверь, это худшее чувство, которое может испытать родитель…       Марион посмотрела в глаза Андреаса и, бросив взгляд на мужа, пошла на выход из комнаты. Во всем дворце поселилось молчание — такое, что пробрало до костей.       Марион тихо зашла в комнату дочери и услышала всхлипы. Болезненные, раздирающие в клочья сердце и до дрожи тяжелые. Она тихо присела на кровать и обняла дочку, которая, зажав край одеяла, тихо плакала в подушку. — Тише, милая, успокойся, все будет хорошо. Я с тобой, и я обещаю, что все изменится… Я не дам тебя в обиду.       Она поцеловала дочку в висок и щекой прижалась ее плечу, желая всей магией мира забрать ее боль.       Вечер того же дня.       К вечеру после всех истерик глаза Блум были красными и опухшими. Она подняла голову и посмотрела в свое отражение в ванной. Жалкое зрелище. Некогда красивая и счастливая сейчас она была олицетворением всей боли, происходящей в ее жизни. Окатив лицо холодной водой, Блум сделала несколько глубоких вздохов, чтобы успокоиться и пошла в комнату. Наступивший вечер был прекрасен — только он помог скрыть ее опухшее и красное после слез лицо. Накинув на плечи свою кофту, она вышла из комнаты и, съёжившись от прохлады в коридоре, пошла вниз. Пока в душе наступил штиль она хотела подышать воздухом, подумать обо всем, что теперь будет дальше и собрать со всеми мыслями и планами.       Блум спустилась по лестнице и вышла в гостиную, где сидели ее родители. Орител вскочил с дивана и с болью посмотрел на дочку, а та молча прошла на кухню и налила стакан воды. Родители не знали, что сказать, с чего вообще начать разговор, чтобы не сделать ей хуже… И, кажется, таких возможностей не было. — Блум, — Орител подошел к дочери и посмотрел на ее растрепанные волосы и красные пятна на щеках. — Прости меня. Прости, что вел себя так эгоистично. — Чтобы это понять, мне нужно было уйти в истерику? — тихо спросила Питерс. — Видимо, да… Прости, милая, я совсем не знаю, как вести себя рядом с тобой. Я просто переживаю за тебя — мои способы уберечь тебя от боли могут выглядеть странно, но я пытаюсь. — Вес хорошо, пап, — Блум повернулась и посмотрела на него. Орител сделал шаг и обнял Блум, целуя в лоб. — Все равно ничего уже не изменит ту ситуацию, в которой я оказалась. Может, я действительно не так хороша для Ская, как говорил его отец. Возможно, его ждет большее счастье со Стеллой или какой-нибудь другой принцессой, а не со мной… — Думаешь? — спросил Орител. — Не знаю. Скорее мне приходится так думать — убедить себя в том, что это правда. — А я не согласен, — Питерс вздрогнула. Она будто услышала голос Ская, но продолжила лежать на плече отца. — Никто и никогда не сможет заменить мне тебя, — она снова вздрогнула. Открыв глаза, Блум подняла голову и увидела ухмылку отца вместе со странным взглядом куда-то в сторону. Питерс повернулась и увидела около окон Ская. Это был он. Правда он. — Неужели ты действительно думаешь, что я просто так возьму и сотру из жизни ту, кого так сильно полюбил? — Скай… Это правда или это... моя больная фантазия? Твой отец… — Вы не должны расплачиваться за проблемы, которые были между нами с Андреасом, — прошептал Орител, обнимая дочь. — Возможно, мы никогда не сможем быть друзьями, не сможем принять друг друга, но потерять детей из-за собственной глупости — самая непростительная ошибка, тем более тебя мы уже когда-то потеряли. — Обнимешь? — раскинув руки, спросил блондин.       Блум улыбнулась. Она закрыла лицо руками и медленно шла к парню. Слезы снова покатились по красным щекам, и она не могла их сдерживать. Скай крепко обнял ее и притянул к себе, целуя в лоб. Блум обвила руками его шею и уткнулась носом в воротник кофты, давая волю накопившейся истерики. Марион подошла к мужу и, улыбнувшись, положила голову на его плечо. — Я ведь обещал, что не оставлю тебя… обещал, что нам не придется прятаться, и мы будем просыпаться вместе каждое утро. — Я не верю… — Поверь, — прошептал Скай, и она подняла на него глаза с ухмылкой на губах. — Я здесь, и я больше никогда тебя не оставлю. Время возвращаться домой, если ты готова.       Скай вытер скатывающиеся слезы по ее щекам и, получив кивок, нежно поцеловал. Она едва могла дышать из-за заложенного носа. Оторвавшись друг от друга, пара улыбнулась, и Скай крепко прижал ее к себе, поднимая глаза на ее родителей и получая их улыбку. — Это еще не весь сюрприз, — прошептала Марион. Блум повернулась и непонимающе посмотрела на мать. — Привет, милая, — раздался голос с противоположной части гостиной. Питерс повернулась и увидела своих родителей — Ванессу и Майка. Они стояли вместе с Даулинг и широко улыбались, осматриваясь и обнимая друг друга. — Ты ведь хотела, чтобы мы познакомились, — сказал Орител. Блум улыбнулась земным родителям и, посмотрев на настоящих, уткнулась в грудь Ская. Он погладил возлюбленную по спине и поцеловал в висок.