Бег времени. Тысяча семьсот.

Брак есть союз, которым мужчина обязывается всю жизнь жаловаться на свою беду. Теодор Готлиб Гиппель - Я возьму ответственность на себя… Темнота разъедала слова. Я падала в никуда, подхваченная волнами боли. Голова гудела невероятно, казалось, что я только что долгое время каталась на американских горках – судя по ощущениям, года два, не меньше. Тошнота уводила все дальше, отчего я не могла заставить себя открыть глаза. Кажется, кто-то очень усердно приложил чем-то по моей голове. - Вы не можете просто казнить ее! - Вы защищаете нашего врага, граф Бенфорд? - Я защищаю Рубин, милорд. Это опрометчиво, отправлять девушку на виселицу не доказав ее вину! Слова, долетавшие до меня, подталкивали меня к смутному пониманию, что говорили обо мне. Мысли пробивались сквозь толстую пелену темноты. «Твоей смерти». «Казнить ее». «Отправить на виселицу». Эхо усиливалось, голоса становились все громче, пока не стали орать мне в ухо. - Вы потеряли рассудок! Позволили глупой девчонке ввести вас в заблуждение! - Я позволил себе хоть раз кому-то поверить. Голоса постепенно удалялись от меня, превращаясь в невыносимый гул, темнота становилась все гуще. - Это решать только вам. Когда я наконец-то пришла в сознание, рядом со мной уже кто-то сидел. Сил не хватало даже на то, чтобы поднять руку, не то, чтобы закричать от страха. - Шарлотта? От осознания того, что рядом не стражники, а столь знакомый мне Бенедикт, по телу пронеслась волна облегчения. Страх испарился так же быстро, как и появился, оставляя со мной лишь беспокойство. - Что произошло? – мой голос охрип от долгого беспамятства. Я постаралась сесть, но голова закружилась, и я чуть не свалилась… Собственно с чего? Попытка оглядеться закончилась неудачей – кругом было темно, хоть глаз выколи. Но по ощущениям это помещение напоминало мне тюремную камеру, в точности такую же, в которой я сидела в свои первые три дня пребывания здесь. Эти камеры были похожи друг на друга словно близнецы. - Графу стало известно, что в его доме проживает шпион. Меня вдруг затрясло от внезапно нахлынувшего холода. - Понятно. Бенедикт же, кажется, удивился такой реакции. Наверное, он ждал истерических криков и попыток прогрызть стену, чтобы выбраться наружу. Кто я ему, крыса какая-то? - «Понятно»? Это все, что вы можете сказать? - Мне всегда было интересно, как же я умудрилась протянуть так долго. Ведь у вас нет никаких доказательство того, что я – Рубин. Только мои слова. А вы, Хранители, никогда не отличались особым доверием к моей персоне. Бенедикт молчал, словно ожидая продолжения истории. А я молчала, стараясь сдерживать подступающие слезы. Ведь я пообещала себе больше никогда не плакать. Быть более закаленной, более подготовленной ко всему, что меня ждало впереди. Быть истинной Шарлоттой, что так неудачно застряла в 18 веке. Столько всего накопилось у меня в душе, что, казалось, потребовалось бы больше года, чтобы пересказать все то, что я пережила в этом веке. - Отчего же решение принято только сейчас? Граф Бенфорд придвинулся ко мне ближе, словно жар его тела мог спасти меня от холода, идущего от моих мыслей. - Нам удалось поймать одного из приближенных к Внутреннему кругу Флорентийского Альянса. Он сказал, что в доме графа Сен-Жермена вот уже три месяца проживает их шпион. - Что, вот так вот просто сказал? - Способности графа удивительны. - Да, каждому бы душить силой мысли. Бенедикт резко повернул голову в мою сторону, словно я только что выдала самую несусветную чушь на свете. Но я прекрасно помню нашу первую с ним встречу. Мой самый первый день в Темпле, когда мне даже не дали время свыкнуться, что теперь я – новая Шарлотта. Лишь обвиняли, упрекали и не верили ни единому моему слову. В их глазах я была второй воровкой, как моя кузина Люси, что когда-то сбежала вместе с Полом де Виллером в прошлое, прихватив с собой хронограф. И все было бы хорошо, если бы в тот же день я не познакомилась с графом и не убила человека, спасая Гидеона. - Значит, вы знаете о его способностях? - Все знают. Просто не каждый верит. - Шарлотта… Но я не дала ему договорить. Кого бы они там не поймали, он солгал им без зазрения совести – просто выдал ту информацию, которую графу хотелось услышать. А мне же теперь придется отдуваться за его ложь. Фантастика! Просто очаровательно! - Когда состоится казнь? Да хоть бы завтра. Мне надоело жить в мире, к которому я, судя по всему, не принадлежу. Я вынесла слишком много. Ложь, предательство, бесконечные унижения и вот теперь даже мое собственное время выплюнуло меня в мусорный бак, чтобы я больше не мешалась. - Я убедил его подождать. От удивления я повернулась в его сторону, словно он только что произнес какое-то волшебное заклинание. Убедить графа Сен-Жермена? Нужно, по крайней мере, хотя бы быть самим графом Сен-Жерменом. Может, он убил его? Я ждала, пока Бенедикт разъяснит мне такой поворот событий, но тот просто смотрел на свои руки, словно в них вот-вот должно было появиться решение всех проблем. - Как? – я старалась сделать так, чтобы мой голос звучал требовательно, но вместо этого получился какой-то неправдоподобный писк. - Сказал, что возьму всю ответственность на себя. - И как это помогло? Он что, поменял мою жизнь на свою? Отправится на виселицу вместо меня? - Это означает, что вам придется выйти за меня замуж. На мгновение мне показалось, что это он так неудачно шутит. Но его лицо не выражало ничего даже близкого к смеху. Оно до сих пор было похоже на маску из фарфора в обрамлении иссиня-черных волос. И ни единой эмоции – лишь пустота. - Что? Выйти замуж? За Вас? Граф вдруг резко повернулся в мою сторону, отчего я чуть не вскрикнула. Теперь его лицо словно горело изнутри – пылало, глядя на меня. Он схватил меня за руки и крепко сжал мои ладони. Пальцы тут же заныли от боли, но у меня не было времени обращать на них внимание. - Это даст вам преимущество, пока мы не найдем настоящего шпиона. Если вы выйдете за меня, граф Сен-Жермен не сможет до вас добраться. Сожалею, но я единственный, кто до сих пор верит в вашу историю. И теперь ваша очередь поверить в то, что говорю я. Меня обдало жаром его тела, казалось, что меня закинули в печку, и я вот-вот расплавлюсь словно пластмасса. Страх отступил на задний план, словно теперь я стояла за каменной стеной, и через нее уже не мог перебраться даже граф Сен-Жермен. Слова Бенедикта отчего-то вселяли в меня уверенность в завтрашнем дне, хотя и выбора у меня не оставалась. Перспектива закончить свою жизнь на виселице, чтобы избавиться от вечной пытки, мне казалось сродни самоубийству. - Это всего лишь формальность, Шарлотта. Возможно, так оно и было. Но не для шестнадцатилетней девушки, прибывшей из века других устоев, других мировоззрений и правил. Но кто я теперь такая, чтобы перечить? Преступница и приговоренная к смерти. И все, что мне остается, это смириться со своей судьбой. Я сказала «да». Мне просто не оставалось ничего другого. Моя надежда уже разбилась на миллион кусочков и теперь лежала у меня под ногами. Замуж… Бенедикт говорил, что это всего лишь формальность. Но это был другой век, отличный от моего, здесь не дают разводов – это означает, что я отдаю ему себя навсегда или пока не надоем. Граф красив, интересен, не зря от него все женщины без ума и пылко подставляют свои глубокие декольте для привлечения интереса, но мы же такие разные! И я не люблю его, чтобы выходить за него замуж. Но я все-таки сказала «да», сменив тюремное заточение на более иллюзорную клеть. После того, как граф объявил о своем решении, меня тут же вытащили из темницы, и Бенедикт, не церемонясь, посадил меня в карету со словами: «Не волнуйтесь. Теперь вы в безопасности». И кучер, щелкнув хлыстом, покатил меня куда-то в темноту ночи. Плакала ли я? В тот момент - да, пытаясь себя отвлечь подсчетом вытканных цветов на обивке кареты. Свою первую ночь уже в качестве невесты я провела в Лондонской гостинице, где служанка (кажется, одна из бывших любовниц графа) кидала на меня чересчур изучающие, злые взгляды. Наутро оповестили, что меня повезут в Уилтшир, в поместье графа, что лежит рядом с деревней Касл Комб, где меня уже, конечно же, ждали. Дорога была адской, целый день невероятной тряски в жесткой карете выводили меня из равновесия. Я сразу вспомнила, как в детстве клала жуков в спичечную коробку и трясла, слушая, как жужжат недовольные насекомые. Теперь я в полной мере ощутила себя таким жуком. Мне было страшно и хотелось на волю. - Добро пожаловать в Манор Хаус! – меня встретила экономка дома. Чопорная старая леди в темно-синем, сшитом на военный манер, платье. - Шарлотта! Деточка моя! – я возликовала, услышав из глубины комнат знакомый голос и приближающиеся к нам шаги. Мадам Деверо вылетела на крыльцо, недовольно заметив экономке «Берта, посторонись!», и обняла меня, словно родную. И я обняла ее в ответ, уткнувшись носом в ее плечо. Как же я была рада ее увидеть! Никого ближе нее в этом проклятом веке у меня не было: она была единственной, кто по-настоящему обо мне пекся и переживал за каждый мой шаг. Сглотнув комок и не прошеные слезы, я отстранилась и жалостливо проскулила ей что-то вполне похожее на - «я замуж выхожу». - Деточка! – в ее случае звучало «детьйочка». – Это же просто замечательно! Я очень рада за тебя, дите мое. Но вы не представляете, сколько всего нужно сделать! У нас только месяц! Месяц! Кто может организовать свадьбу за месяц? Видно граф Бенфорд так сильно в вас влюблен, раз уж так сильно желает жениться на вас. Ваш будущий муж просто настоящий безумец! Ему место в Тауре за такие короткие сроки! Манор Хаус - фамильное поместье Бенфордов, которое грозилось стать моей тюрьмой, правда, фешенебельной тюрьмой по меркам 18 века, было построено еще в 14 веке, на месте сожжённого дотла замка, поэтому он выглядел «старо» и «ему явно не помешала бы современная перестройка». Информацию же я узнавала из вечной трескотни служанок, экономки Берты, мадам Деверо и прочих жителей, в перерывах между подготовкой к свадьбе. По мне, замок был удручающ: серые каменные стены, три этажа, увитые плющом, резьба по камню, статуи химер и львов. Манор Хаус разительно отличался от воздушно-белого в стиле рококо дома Сен-Жермена, он сильно смахивал на Темпл с его такими же суровыми темными стенами и темным деревом внутри, те же огромные камины, в которых средневековые люди не только мылись, но и жарили себе еду. Хотя нет, камины уменьшили, но все равно они были большие и тяжеловесные в отличие от Сен-Жерменовских витиеватых каминьчиков. Манор Хаус наводил на меня непреодолимое чувство безнадежности. Мне больше не было куда бежать, лишь прятаться в углах и надеяться, что меня никто не найдет. Жизнь медленно катилась в тартарары, словно отправляя меня в ад за все мои грехи. Но замечать всего это, у меня не было времени. Когда мадам Деверо в первый раз возмутилась, что на подготовку был отведен всего месяц, я не придала этому значения, пока не осознала весь масштаб необходимых приготовлений. Во-первых, нам предстояло вымыть весь замок, меня тоже не обошла участь уборщицы, но, в отличие от служанок, я не драила полы, камины, потолки, а лишь стряхивала пыль с бюстиков и часов, иногда помогая снимать занавесы и балдахины с кроватей. Были наняты служанки из деревни, приезжал важный, как павлин, некий французский месье, который постоянно носился по дому с мадам Деверо и обсуждал «прожекты», забываясь, что они в Англии, и переходя на французскую речь. В 21 веке я бы обозвала его дизайнером, но в 18 веке, кто он такой – я не могла сказать точно. Под его руководством и гордо задранным носом в доме меняли абсолютно все, а он, как полководец, управлял армией слуг: был перекопан и пересажен сад, передвигали и привозили новую мебель, менялась обивка, постоянно снимались и вешались ковры. Под конец я уже не выдержала и спросила: «Да кому это надо все? К нам что, сам Георг Второй приедет?» - А как же гости, деточка? Здесь будут гости! - Но зачем? Нам просто надо обвенчаться и все! – все-таки зря я это выпалила, потому что лицо Деверо тут же шокировано вытянулось, будто я неприлично выразилась при ней. - Шарлотта, что вы такое говорите! Вы же не уличная девка, вы леди, конечно, не столь благородного происхождения, как граф Бенфорд, но все-таки. Вас же должны потом представить высшему свету. А какие слухи тогда поползут! Итак все быстро происходит. Но то, что слухи ползли уже - было ясно, как божий день. Я слышала, как шушукались за моей спиной служанки и как они смущенно замолкали при моем появлении. Итак, все понятно: непонятная девица без рода и племени, сирота, обозначенная племянницей Сен-Жермена, как черт из табакерки, появляется в поместье с заявлением, что она невеста самого ушлого ловеласа Лондона. Да я сама бы в такое не поверила, не будь это моей историей. Под кавалькаду скрежета передвигаемой мебели, шуршание щеток об паркет, звон перемываемого серебра и фарфора, выстрелы из ружья - отпугивание ворон в саду, гнусавое «Allez! Ce stand?» важного месье, в этой кишащей слугами и служанками суете, прошел месяц. Ко мне прибыла группа парикмахеров и швей,которые снимали с меня мерки, обсуждали со мной фасон платья и необходимые материалы. И, наверное, это была бы самая приятная часть приготовлений, но страх сильнее забирался в мое сознание, подсыпая в мою чашу все больше кошмаров. За неделю до свадьбы, в красной карете с геральдикой, в замок прибыл мой будущий супруг. Клянусь, в этом момент, единственное, что мне хотелось - это поднять все свои юбки и дать стрекача в ближайший лес с криками «Я передумала!». Но, увы, я встретила его молча, трясясь от страха, точно осиновый лист. Но, надо было отдать должное, Бенедикт вел себя со мной, как обычно, будто не замечал той суеты, что творилась здесь и какие любопытные взгляды кидали на нас служанки, пытаясь увидеть в нас пылких влюбленных. - Платье Вам уже доставили? - Говорят, завтра привезут. - Надеюсь, без бантиков, не люблю их. Я попыталась изобразить как можно более расстроенную мину. - Жалко как! Я как раз заказала платье, полностью увешенное бантиками. Что же теперь делать? Может не выходить замуж? - Хорошо, тогда вас будут хоронить в этом платье. Надеюсь, не сильно забрызгается кровью после отсечения вашей прелестной головки, - он заглянул мне в глаза, в которых играли бесенята. Я невольно рассмеялась такому повороту. - Такое удовольствие я вам не доставлю. Мы сидели в каменной ажурной беседке в парке возле леса, из которой открывался изумительный вид на особняк и текущую рядом речку. Крестьяне и слуги ходили по округе и занимались своими делами, не замечая господ отдыхавших на пригорке в беседке. - Вы говорите, наш брак - формальность… - мой голос дрогнул, меня трясло только от одной мысли о браке, но рано или поздно мне придется с этим смириться. Мне нужно было научиться с этим жить, – Но, как я помню, разводы в 18 веке очень редки и скандальны. Неужели вы будете всю свою жизнь терпеть меня? Там, в 21 веке про меня словно забыли, и, кажется, нет шансов вернуться обратно. Я постоянно жду, надеясь, что мой знак в церкви наконец-то увидит тот, кому он предназначается, но надежда ведь не вечна… Мой голос сорвался от нахлынувшей боли. Нет, Гвендолин, никто не придет за тобой. Так будет лучше. Так было всегда лучше для них. Стараясь не смотреть на графа, чтобы он не увидел слез, я чертила зонтиком на полу какие-то линии. Одинокие и ломанные, как и вся моя жизнь в целом. - Шарлотта! – он прервал мой монолог каким-то необычно грустным тоном. – Клянусь вам, я до вас и пальцем не дотронусь, если вы этого не хотите! Что до терпения… давайте проживем хотя бы этот год, чтобы от вас отстал Сен-Жермен и все остальные Хранители? А там что-нибудь придумаем. – Внезапно он снова вернулся в свое живое искристое настроение. – Или вас пугает то, что вам придется стать именно моей супругой? Я посмотрела ему в глаза, при этом шмыгая носом. И встретила добрый и нежный взгляд, от которого на душе сразу стало теплее. Я верила ему. Как когда-то умудрялась верить Гидеону. За одним только случаем, что в этот раз я точно не позволю собой манипулировать. Поэтому, вместо того, чтобы его подколоть, я тихо произнесла «спасибо». Сегодня все же не такое, как все пережитые мною «вчера». Потому что именно это «сегодня» стало последним для Гвендолин Шеферд, девушки, рожденной в непостижимом будущем, что стала лишь горсткой пепла в 1757 году. Она восстала фениксом, в тот момент, когда навсегда стала совершенно другой личностью – личностью, что способна изменять свой собственный мир, в отличие от той, что умела лишь беззвучно сидеть у горки пепла прошлой жизни. Шарлотта Бенфорд никогда не станет оглядываться назад ради того, чтобы вспомнить былое. Сегодня я зажгла свечи во всем доме. Я поминала голубоглазую шестнадцатилетнюю девочку. Она умирала в одиночестве, скорчившись на полу собственной комнаты. Никто не слышал, как она кричала, замерзая от безразличия. Никто не слышал, как она рыдала, упиваясь собственной беспомощностью. Она умоляла забрать ее из этого дома, ведь вера в человека не гаснет так быстро, как страсть. А его лицо было всюду, оно мелькало в тени, загоняя ее в угол. А потом смерть нашла ее в темноте. Поэтому сегодня я зажгла свечи во всем доме. «6 июля 1757 года» – именно эта дата должна будет значиться в церковной книге храма Святой Девы Марии в Касл Комбе, в усыпальнице которой лежит куча предков Бенфорда; это дата обручения графа Бенедикта Бенфорда Второго и меня, Шарлотты Лойд. Я не знала в подробностях, как проводились свадьбы в 21 веке, так что об обычаях 18 века я не знала и подавно. Однако понять мне все же пришлось. Сначала с утра, когда еще солнце не взошло, меня подняла куча служанок во главе с Деверо. Меня еще никогда не мыли, разве что в детстве. А здесь, невзирая на мои возмущения, замочили в ванной, терли тряпочками, натирали маслами, да еще и облили вонючими духами под названием «Стрела амура». Затем меня запихивали в свадебное платье, утянув корсет так, что я упала в обморок. Платье у меня, к слову, было очень красивое. Мадам Россини визжала бы от восторга, заполучив его себе в коллекцию. Оно было из серебряной парчи и белого атласа, с нереальной ручной вышивкой золотой нитью и венецианскими кружевами. Приведя меня в чувство после обморока и не ослабив шнуровку корсета, они передали меня парикмахерской команде, которая стала меня накручивать, закалывать локоны, прикалывать вуаль, вплетать жемчуг. От парика они отказались, отдав предпочтение «старомодным» естественным волосам, то же самое было и с лицом - на меня не клали килограммы белил, оставив лишь «помаду» на щеках, как легкие румяна. Пояснение от Деверо было такое: «Вы же не на бал, вы же венчаться едите! Нужно быть показателем скромности и целомудренности». Мадам Деверо просто превзошла саму себя, как наставницу, она поучала меня без умолку: «не забудь про шлейф», «жди пажей», «не забудь после выхода из церкви раздать монеты бедным», «не забудь сделать реверанс маркизу». В какой-то момент я отключилась и просто не слышала ее голоса. Жужжит? Ну, пускай жужжит дальше. За всем за этим, я даже не успевала опомниться и понять насколько глупо я выгляжу. Девочка из 21 века, ничего не смыслящая в жизни. После этого меня запихнули в комнату, где меня ждал священник и голосом нетерпящим отказа спросил: «Не хотите ли исповедаться, дитя мое?» А как же! Бегу, роняя тапки. А можно поинтересоваться, Бенедикт этой участи удостоился? Или этот священник со вчерашнего дня здесь, чтобы выслушать грехи графа, потому что ему предстояло не один час слушать про его блуд? Не помню, что я наплела на исповеди, но осенив меня крестов и сунув хостию мне в рот, меня практически силком повели сквозь залы и галереи, которые были сплошь украшены букетами лилий (где они достали их в это время?). После чего меня с двумя маленькими девочками-пажами с моим ворохом юбок втолкали в позолоченную карету, и мы направились к церкви Святой Девы Марии. Боль все еще заглушала беготня событий. - Мои поздравления, Шарлотта. Вы обворожительно выглядите! Наверное, с Вашей красотой сравнится лишь Афродита, – только от его голоса мне уже становилось дурно, что уж говорить об этом взгляде, который напоминал взгляд зверя, готового накинуться и разорвать на клочки. Сен-Жермен стоял вместе со мной в комнате, и к моему ужасу, именно он должен был вести меня к алтарю, как ближайший родственник. Я все еще оставалась в плену у легенды, где я была его племянницей-сиротой. - Благодарю,- вежливо ответила я, молясь, чтобы церемония началась побыстрее. И, кажется, на мои молитвы ответили. Так как нас попросили приготовиться и при звучании органа двинуться по проходу. Граф Сен-Жермен холодно улыбаясь, предложил свою руку. Пришлось взять, почувствовав, как от страха подкашиваются ноги, а мой букет –флер-де ранж – ходил ходуном в моих холодных трясущихся руках . Пажи ловко подхватили мой шлейф. Заиграл орган, исполняя витиеватые пафосные пассажи. Граф медленно поволок меня по проходу к алтарю возле, которого меня, конечно же, ждал мой жених. Не успев рассмотреть Бенедикта, я услышала грозный голос графа: «Если ты думаешь, что тебе удалось ускользнуть от нас, не надейся». Я со страхом обернулась рассмотреть, кто еще слышал угрозу, но тут меня словно жаром обдало, и от страха закружилась голова: граф просто «влез» мне в голову. Проклятый телекинез! Граф продолжал, он становился слишком громким, заглушая музыку органа – «Запомни, мы следим за тобой и ни капли не верим тебе. Неужели ты всерьез думаешь, что Бенедикт тебя защитит? Глупая девчонка! Ты слишком самонадеянна». Мы подошли к алтарю, и я подняла взгляд вверх, так как всю дорогу смотрела себе под ноги, стараясь не выдать своего испуга на глазах у гостей. Напротив меня стоял Бенедикт, наверное, самый прекрасный мужчина в этом веке. Он был невероятно красив. Его свадебный камзол был из той же серебряной парчи, что и у меня, все те же воздушные кружева и золотая вышивка. Все это искристое одеяние подчеркивало его темные глаза и волосы. А от его взгляда я и вовсе позабыла все: на меня смотрел пылкий радостный взгляд влюбленного мужчины. От этого я почувствовала, как внутри меня разливается тепло. Тем временем священник торжественно начал говорить о том, что такое брак, готовы ли мы к нему, затем подошел к Бенедикту и спросил, есть ли тайны и препятствия, из-за которых наш брак не состоится. Падре замолчал, как требовал обычный. В этот момент я напряглась и закрыла глаза, и где-то в глубине загадала всего лишь одно желание. Я мечтала, чтобы дверь этой церкви открылась и в нее вбежал Гидеон с криком «Есть!», после чего на глазах у изумлённой публики вернул меня в 21 век, где я бы продолжила свою жизнь в качестве обычной 16-летней девчонки, которой просто не повезло в какой-то период времени. Хотя, разве кто-нибудь бы назвал мою участь ужасной, бросив хотя бы один взгляд на графа Бенфорда? Пауза прервалась, и уже Бенедикт произносил клятву о том, что он берет в жены Шарлотту Лойд. За ним шла моя клятва, которую я тихо повторила, будто за учителем на уроке. Мы обменялись тяжелыми с камнями кольцами, и Бенедикт целомудренно поцеловал меня в щеку. В завершении всё было внесено в церковную книгу, где мы и поставили свои подписи. В какой-то момент я ждала, что вот сейчас я рухну, словно цветок, стебель которого подогнул ветер. Но я устояла, понимая, что и вправду наконец-то возродилась как феникс, оставляя пепел от тела Гвендолин за воротами этой церкви. Шарлотта Бенфорд занимает свое почетное место в этом круговороте жизни, полностью совладав со своей болью. Когда мы выходили из храма, я неустанно чувствовала на своей спине взгляд Сен-Жермена и Ракоцци, а также всей шайки, которая заняла первые места на церемонии. Я натужно улыбалась, когда на самом деле была близка к истерике и желанию убежать куда-нибудь за пределы Англии. Но вот, пройдя сквозь лепестки роз, что бросали в нас со всех сторон, мы сели в карету, из которой кидали по дороге монеты беднякам. - Разве не прекрасный день, моя новоиспеченная супруга? – Бенедикт соблазнительно улыбался мне, одновременно кидая нищим монету за монетой. Я бы могла с ним согласиться. Возможно в какой-то момент, это был бы прекрасный день. Но разве могу я рассказать ему о том, как ненавистна мне эта жизнь? Никогда. Шарлотта никогда себе такого не позволит. - Возможно, был бы, если бы не граф Сен-Жермен. Лицо графа Бенфорда моментально стало серьезным. - Он что-то вам сделал? - Нет, просто угрожал. Говорил, чтобы я не расслаблялась. - Возможно, он просто запугивает. Не берите это в голову! – однако голос его не стал менее серьезным на этих словах. Только через какое-то время он снова заулыбался, как ни в чем небывало и смотрел на меня так, как обычно смотрят туристы на великолепное творение Ван Гога или же Леонардо да Винчи. - Вы сегодня восхитительно выглядите. Скажу честно, невест я видел много, но именно моя невеста своей красотой превзошла их всех! Я усмехнулась от внезапно нахлынувшей на меня волны спокойствия. - Merci. Вы тоже сегодня хорошо выглядите. Ничего так, для 18 века вполне сойдет - съязвила я, и вот снова на меня смотрели живые, полные огня и в тоже время бездонные глаза этого прекрасного демона. Неужели он мой муж? Вот так просто? Сколько пришлось бы мне бегать за ним в реальной жизни, а не в этом кошмарном сне? - Кусайтесь -кусайтесь, пчелка моя, у вас весь вечер впереди. Но посмотрю я на вас, когда меня внесут гости в супружеские покои. Ведь брачную ночь никто не отменял… На какой-то момент мне захотелось проснуться, даже если это означало мою смерть. Иллюстрации к главе: http://static.diary.ru/userdir/2/7/0/2/2702624/79964847.png http://static.diary.ru/userdir/2/7/0/2/2702624/79964853.png